Наверное, самая противоречивая характеристика Петра I – в поэме «Медный всадник». Эта небольшая по объёму «Петербургская повесть», как указал в подзаголовке сам поэт, проделала тернистый путь к читателю.

А.И.Тургенев писал П.А.Вяземскому о Пушкине: «Поэма его о наводнении превосходна, но исчерчена и поэтому не печатается». Исчерчена… Я уже писала, что поэма была не разрешена к печати «высочайшим цензором». Запись в дневнике поэта от 14 декабря 1833 года: «Мне возвращён «Медный всадник» с замечаниями государя… На многих местах поставлен (?), — всё это делает мне большую разницу».Принять исправления (кстати, у исследователей есть сомнения, что рукопись «Медного всадника» читал и правил именно император, во что верил поэт, а не служащие Третьего отделения), Пушкин не смог…

В последнюю свою осень он вернулся к работе: перенёс на писарскую копию поэмы все пометы с «цензурной» рукописи и начал вносить исправления (правда, лишь иногда учитывая замечания). Но закончить эту работу ему было не суждено.

В 1834 в книге VII «Библиотеки для чтения» под названием «Петербург. Отрывок из поэмы» было напечатано вступление – до слов «Тревожить вечный сон Петра», с пропуском зачёркнутых четырёх строк:

И перед младшею столицей

Померкла старая Москва,

Как перед новою царицей

Порфироносная вдова.

Напечатали поэму после смерти автора в пятой книге «Современника», с цензурными изменениями, сделанными В.А.Жуковским. Без правок «Медного всадника» опубликовали только в 1904 году.

Такова невесёлая история поэмы, вызвавшей немалый интерес исследователей и критиков.

*************

Пётр появляется в самых первых строках вступления. Интересно сопоставить с окончательным текстом отвергнутые Пушкиным варианты. Сначала было:

[На берегу] Варяжских волн

Стоял глубокой думы полн

Великий Пётр...

Затем:

На берегу пустынных волн

Стоял задумавшись глубоко

Великий царь...

И только потом Пушкин находит окончательный вариант

На берегу пустынных волн

Стоял он, дум великих полн,

И вдаль глядел.

Это такое удивительно ёмкое «он» (так и хочется написать его с заглавной буквы; при изданиях часто применяют курсив, у Пушкина в рукописи подчёркнуто) как нельзя лучше подходит к общему тону…

А дальше звучит то, что традиционно называют «гимном великому городу», - восхищение, преклонение перед столицей, «вознёсшейся» «из тьмы лесов, из топи блат»:

Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой её гранит…

Каждая строка вступления полна любования прекрасным городом. Невозможно процитировать всё, да, наверное, и не нужно: эти строки и так известны всем. Но вот завершающее вступление пятистишие (опущенное при первой публикации) тональность резко меняет:

Была ужасная пора,

Об ней свежо воспоминанье…

Об ней, друзья мои, для вас

Начну свое повествованье.

Печален будет мой рассказ.

Здесь, как и в основной части поэмы, речь идёт о печально знаменитом наводнении 7 ноября 1824 года, самом разрушительном в истории города. Трагедия маленького человека – первое, что видится в этой «повести». В.Г.Белинский, при оценке «Медного всадника» сменивший гнев на милость, писал:

«В этой поэме видим мы горестную участь личности, страдающей как бы вследствие избрания места для новой столицы, где подверглось гибели столько людей...

И смиренным сердцем признаём мы торжество общего над частным, не отказываясь от нашего сочувствия к страданию этого частного». Мне же роль вступления представляется, возможно, немного иной. В самом начале его Пушкин подчёркивает необходимость для Петра основания новой столицы именно на этом месте:

Отсель грозить мы будем шведу,

Здесь будет город заложён

На зло надменному соседу.

Природой здесь нам суждено

В Европу прорубить окно,

Ногою твёрдой стать при море.

Сюда по новым им волнам

Все флаги в гости будут к нам,

И запируем на просторе.

Этот фрагмент поэмы, мне кажется, тесно связан с другим высказыванием Пушкина (из незаконченной статьи «О ничтожестве литературы русской»):

«Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, — при стуке топора и при громе пушек.

Но войны, предпринятые Петром Великим, были благодетельны и плодотворны. Успех народного преобразования был следствием Полтавской битвы, и европейское просвещение причалило к берегам завоёванной Невы». Именно для того, чтобы здесь «причалило европейское просвещение», и строилась новая столица…

Но заплачено за всё было дорогой ценой. Город был заложен в мае 1703 года, а уже в августе произошло первое наводнение: вода затопила Заячий остров и унесла часть леса, приготовленного для возведения крепости. Трудно сосчитать, сколько наводнений случилось в Петербурге.

Известно язвительное замечание П.П.Каратыгина:

«Наводнения для Петербурга то же, что извержение Везувия для Неаполя.

Одно стоит другого: там – огонь, здесь вода; но нельзя не сознаться, что на долю Петербурга выпало из двух зол меньшее. “Вода – вор, огонь – разбойник”,

– говорят у нас в простонародье: у первой всё же что-нибудь да отнимешь; но второй – пожирает всё, безвозвратно».

По иронии судьбы, с одним из наводнений связывают смерть основателя города.

Цитирую пушкинские материалы к Истории Петра: «5 ноября [1724 года] Пётр на яхте своей прибыл в Петербург и, не приставая к берегу, поехал на Лахту, думая посетить Систербетские заводы. Вдруг в версте от Лахты увидел он идущий от Кронштадта бот, наполненный солдатами и матросами. Он был в крайней опасности, и скоро его бросило на мель. Пётр послал на помочь шлюпку, но люди не могли стащить судна. Пётр гневался, не вытерпел и поехал сам. Шлюпка за отмелью не могла на несколько шагов приближиться к боту. Пётр выскочил и шёл по пояс в воде, своими руками помогая тащить судно. Потом, распорядясь, возвратился на Лахту, где думал переночевать и ехать далее. Но болезнь его возобновилась. Он не спал целую ночь и возвратился в Петербург и слёг в постель».

автор