Так получилось, девяностолетие писатель, поэт, сценарист, легендарный Юз Алешковский отметил в сентябре прошлого, 2019-го, года – до появления канала «Нетленка Владимира Желтова». Приходится наверстывать упущенное…

Юз Алешковский. Фото из открытых источников

Юза Алешковского знают не столько по детским рассказам и сценариям кинофильмов («Два билета на электричку», «Кыш и Двапортфеля») сколько как автора песен «Товарищ Сталин, вы большой ученый…», «Окурочек», «Советская пасхальная», которые в 60-70 годы распевала вся страна. «Запрещенный» Алешковский в своем творчестве касался запретных тем: фальши и лицемерия советской действительности, лагерной жизни, о которой знал не понаслышке.

В конце 70-х Алешковский эмигрировал. В Россию наведывался крайне редко. В 2007-м он был участником, проходившего в Петербурге международного форума «Четвертое измерение», посвященного 70-летию его друга писателя Андрея Битова.

Тогда-то мы с ним и познакомились, а беседовали вообще… в будуаре (разумеется, бывшем) Елены Ивановны - матери писателя Владимира Набокова – в доме Набокова на Большой Морской, где тогда находилась редакция газеты, в которой я работал…»

«Осенью в Питере хочется надраться»

- Юз, вы приехали в город, где в последние годы очень многое меняется. Ваши впечатления от сегодняшнего Петербург?

- Я был в Петербурге лет десять тому назад. Он выглядел совершенно чудовищно. Центр еще был как-то подкрашен, а Литейный и окрестности дико смотрелись. Сегодня город помолодел, подремонтирован, как будто ему воткнули в стены ботокс в лошадиной дозе, как это делают увядающие женщины. Может быть, сравнение и грубовато. Но выглядит Петербург достаточно хорошо. Резко выскажусь только против застройки его небоскребами.

- Я с удивлением узнал, что вы никогда не были в Эрмитаже и на сей раз хотите его посетить.

- Нет, я был в Эрмитаже, но давно, лет 30 назад, до моего «свала» за границу. Как-то все не было «бабок», чтобы сесть на поезд и явиться в Питер для посещения Эрмитажа. Я шоферил. А когда стал литератором-профессионалом, тоже зарабатывал чепуху. И при том предпочитал тратить деньги на бутылки и шашлык, а не на музеи. А вот сегодня – сегодня меня преимущественно интересуют полотна старых мастеров, и залы, посвященные русским художникам 20-х годов прошлого века. Да и что нам выяснять, почему меня долго не было в Эрмитаже! Потому что я – идиот! Вот поэтому долго и не было.

 

Обычно я в Питер приезжал осенью, вместе с Битовым. А осенью в Питере хочется надраться и толковать о мировых вопросах. Андрей Битов - мой старый друг - добавлю это с гордостью и удовольствием. Он сыграл главную роль в моей литературной судьбе. Не менторством, не замечаниями, а разделением моих озорных чувств, которые я выражал в письмах-рассказах, когда он уехал из Москвы и жил в Питере. И сегодня, приехав на Форум, когда проехались по знакомым местам, пожалел, что в известной песенке, посвященной Битову, нет строфы о том, что мы выпивали у Медного всадника. Как я мог это упустить?! А вот возьму и добавлю, если буду еще петь.

Юз Алешковский и Андрей Битов на вручении премии по литературе ближнего зарубежья.

Фото из открытых источиков.

«Анонимные песни были нормой»

- Юз…

- Вы правильно делаете, что так меня называете. Меня все так называют. И правильно делают. Все уже, наверное, забыли, что я Иосиф Ефимович. А может и не знали? Извините, перебил.

- Я к тому, что весь Советский Союз пел песни Юза Алешковского - как народные. Кто-то их приписывал Галичу, кто-то Высоцкому…

- Первый раз я услышал «Песню о Сталине» в исполнении Высоцкого, когда был на Черном море с женой. Мне было и приятно, и странно слышать свою песню в чужом исполнении.

Мои песни знали друзья, просили спеть. Пел. Они пели. Ну и пошло – поехало. Анонимные песни в те времена были нормой. Именно – анонимные. Не народные. Так ведь не бывает, чтобы народ сел на завалинку, шарахнул самогончика, закурил и дружно в сорок рыл запел: «Гоп-гоп паровоз, не стучите колесы, кондуктор нажми на тормоза-а-а…»

Я и теперь говорю тем, кто хвалит мои песни: «Они - мой физический труд, а твое дело понимать, и ты, по сути дела, соавтор, если все понимаешь и сочувствуешь». Это главное.

- Может быть, вы благодарны кому-то за то, что где-то ваш текст подправили, сделали лучше?

 

- Я слышал неправильные варианты своих песен. Меня от них воротит. Я не слышал текста, который был бы лучше моего. Ну, разве мне, или кому-то, в голову придет подправлять песню «Однозвучно звенит колокольчик»? А если кто-то попытается написать свою строчку в стихотворении «Я помню чудное мгновенье…», так он, мне кажется, просто обоср…ся. Нет, нет, такого не бывает, чтобы автора подправили и стало лучше – органика нарушится.

Юз Алешковский.

«Возрождение цензуры - плебейский лозунг»

- У нас в стране сейчас далеко не все ладно с культурой. Одни связывают это с отсутствием цензуры и ратуют за ее возрождение, другие говорят: нужны законодательные акты, поддерживающие высокое искусство…

- На мой взгляд, разговор о цензуре - дикий бред, враждебный не только русскому языку, но и свободному духу русскоязычного человека. Потому что русский язык - император всея Руси, а не сменяющиеся правительства. Возрождение цензуры - плебейский лозунг тех, кто хочет заиметь на этом политический капитал. Мне один редактор рассказывала, каких трудов ей стоило опубликовать книгу Битова, хотя в ней ничего не было политического. Книга эта была – антипопсовая. А попса-то и управляла страной! Сейчас, когда читаешь выжимки из выступлений наших политиков, становится стыдно и за состояние русской культуры, и за русский язык. Почти век советская власть уничтожала русскую культуру. И после этого засилья нельзя сразу придти к высокой культуре, к интеллигентности в обращении, к улыбкам на лицах. Мы-то с Битовым никогда не были угрюмыми. Мы были угрюмыми, только когда у нас пустую посуду не принимали.

«Я давно по фене ботаю»

- Как вам современный русский язык? Происходит какая-то его приблатненность...

 

- Она уже произошла. И этому есть причины. Я давно по фене ботаю, потому что я малый военного поколения. Рос среди ворья, жуликов. Должен сказать, что блатной язык существовал всегда, но культурная Россия его просто не знала. Речь сегодня приблатнена оттого, что Россия с 1917 года стала уголовно-политической. Масса людей побывала в лагерях. Потом, освобождаясь, они несли «культуру» в массы». А нынче бывшие урки заправляют бизнесом, и естественно изъясняются на привычном им языке. А русский язык сохранился! Он уничтожается не урками, а ублюдками и ублюдицами, которые пишут бездарные романы. Их раскупают, как семечки, и читают в метро. Однако не будем бояться за русский язык, он сам займется своей экологией, как занимался до сих пор. Но основная роль в борьбе с засорением языка должна принадлежать деятелям культуры и серьезным писателям, которые вытесняют попсу на обочину культуры. Язык - это религия, на нем народ разговаривает с Богом и с самим собой.

Юз Алешковский.

- Юз, проживая в Америке, вы себя считаете русским писателем?

- Безусловно, а каким же еще? Хотя мои рассказы переведены на французский, итальянский, голландский, немецкий, иврит, болгарский, венгерский…

- Полагаю, Алешковского переводить сложно?

- Переводить очень трудно. Моя литературная речь полна таких идиом, которые не переводимы совершенно. Особенно «Николай Николаевич». Я не могу, например, описать образ своего героя не матерящимся. У него через слово бля-бля-бля, замененное теперь бездарным «блин», оскорбившим и язык, и кулинарное изделие. Это непереводимо, и мне на это наплевать. Я - русский писатель и, слава Богу, что это так. Я даже не стал учить английский из суеверного страха, что русский язык мне этого не простит. Как не простила бы баба - единственная и любимая, - если бы я скурвился на ее глазах. Но я против употребления мата без художественной необходимости. В частных разговорах - как хотите. К сожалению, мат вместо того, чтобы быть сакральным, каким он и был изначально, превратился в брань и оскорбления. «…твою мать» в свое время являлось приветствием родственников, а вовсе не ругательством.

Юз Алешковский и Иосиф Бродский. 

«Веники вяжу сам»

- Я где-то вычитал, что вы настолько русский душой, что у себя в Америке даже баньку построили.

- Конечно! Она стоит на берегу пруда. Я захреначил баньку за шесть рабочих дней вместе с человеком, у которого золотые руки. Он делает уникальные музыкальные инструменты. И банька прекрасная получилась, рыл на пять. Приезжают ребята из Нью-Йорка, и говорят, что ни в одной бане нет такого пара. Разумеется, жрачку заделываем русскую. Иногда не гнушаемся и американской, например, стэйками.

- А веники?

- Веники можно купить, но когда мне не лень, вяжу сам. У меня дубов полно. Одним словом, есть чем похлестать друг друга. Битов, когда я его отпарил как следует, сказал: «Ты знаешь, я бы оргазм променял на парную».

 

Автор текста - Владимир Желтов