1.
У Дюши была почти крохотная, но всё-таки своя, комнатка. Кроватка с панцирной сеткой, тумбочка, в которой хранились книги с картинками, да ящик из-под конфет с игрушками под кроватью – вот и всё, что умещалось в коморке без окна за самодельной перегородкой с ситцевой занавеской.    
Но Дюше, так прозвали маленькую Надежду все домашние, очень даже это пристанище нравилось, особенно цветастая подушечка, мягонькая и весёленькая, словно летнее разнотравье за палисадом.
Надюша, синеглазая, русоволосая девчушка с веснушками на носу, чувствовала себя взрослой, так как уже через год – в школу, и поэтому старалась не шалить и слушаться няню, бабу Машу, которая жила в семье и приглядывала за ней, пока мать была по работе и в командировках.
Сегодня, в пятницу, мама должна приехать из области. Это была первая мысль, с которой Дюша проснулась. 
Хлопнула дверь. 
- Мама! – вскрикнула радостно малышка, вскочила с кровати и побежала её встречать.
Антонина Николаевна подхватила на руки дочурку и поцеловала. 
-  Разбирай с бабой Машей сетку, одевайся, я умоюсь, и пойдём гулять. 
- А завтракать? – спросила дочка.
Антонина,  стоя на кухне возле умывальника, откликнулась:
- В столовой поедим. У тёти Тани День рождения.
Надя знала эту подругу мамы, и она не нравилась ей. Та всегда приносила с собой бутылку и каталку колбасы, как она говорила: «Выпивон и закусон», а Наде пихала горсть мятых ирисок.

2.
Дюша в шелковом платье алого цвета с крылышками гордо шла по тротуару за руку с мамой, светлокудрой, стройной, нарядно одетой в зеленый крепдешин. 
В районной столовой тётя Таня, полная брюнетка с ярко накрашенными красной помадой губами и в широкой юбке солнце-клёш, усадив Дюшу за столик, принесла два пирожка с повидлом и стакан компота. 
На что Антонина Николаевна заметила:
- Тань, ты ей поесть что-нибудь собери посущественней, мы не успели позавтракать.
- Так, мигом, это мы сей же час, - прощебетала нарядница и водрузила перед девочкой целую тарелку нарезанной кругляшами, вкусно пахнущей варёной колбасы с ломтиками свежего серого хлеба.
- Прямо с колбасного (имея в виду, местного завода), тёпленькая.  Антонина Николаевна, Вы-то присаживайтесь вон туда, за занавесочку, я уж накрыла, - частила Татьяна, стараясь угодить районной начальнице,  - скоро и гости пожалуют.
- Ой, Танюша, ты, как всегда, хорошеешь не по дням, - улыбнулась Антонина и сунула имениннице яркую коробочку духов «Красная Москва», купленную в областном универмаге.
Та  горячо благодарила, потом встречала гостей: одного дяденьку и двух тётенек, на которых Дюша почти не смотрела, уплетая колбасу и пирожки. 
Взрослые поспешили уединиться за трапезу. Одна дама, которая бывала у них раньше, прежде чем присоединиться к остальным, потрепала жующую малышку за щеки и косички:
- Тю-тю-тю, барышня, какие мы прехорошенькие!

3.
Шторочку уже приоткрыли. Выпив изрядно и закусив, приглашённые плясали в зале под пластинки, сдвинув столы в угол. За окном смеркалось. 
Облокотясь на край столешницы, девчурка следила за гуляньем полу спящими глазами. Ей стало жарко и скучно сидеть одной. Мама пела с пожилой дамой, аккомпанируя на гитаре.
Убедившись, что на неё никто не глядит, девчушка вышла на улицу.  
Стемнело. Надя присела на лавочку возле столовки. И, хотя стояло довольно тёплое лето, спустя некоторое время ей стало зябко. Обхватив ладошками локоточки, девчушка смотрела на звёздное небо, раздумывая: «Никогда не видела столько звёзд! Вон та звёздочка, самая большая, наверное, папа, ведь папы высокие и сильные». Своего папу Дюша  не помнила. Он служил в милиции и погиб при исполнении. «Поменьше – мама. А самая маленькая, сбоку, это я». 
У девочки была заветная мечта: поехать с мамой к тёплому синему морю, про которое она смотрела картинки в книжке. 
«Интересно, а звёздочки видят море? Могут мне рассказать, какое оно?» - гадала девочка.
Из поющей и пляшущей столовой стали выходить весёленькие гости: дядя со знакомой женщиной, потом ещё одна. Именинница, что-то запихивая в сумку, тоже вышла, прикрыв входную створку кафе. 
«Где же мама?» – забеспокоилась Дюша. 
Вдруг тётя Таня вернулась с какой-то незнакомкой. Обе вошли в кафе-столовую. 
Надюша встала и решила спросить про маму, но тёти уже выходили, кого-то волоча.
- Катюха, сажай её на скамейку, не получается, клади, тоже мне, начальница, совсем с катушек съехала. А я проверю всё. 
Тётя Таня, не обращая внимания на Дюшу, крутящуюся вокруг неё, закрыла на висячий здоровенный замок столовскую дверь, и обе поспешно ушли, о чём-то перешёптываясь. Девчурка так и не смогла слова произнести. Молча, плакала.

4.
Дюша направилась к скамье, на ней кто-то распластался. Подойдя ближе, Дюша испугалась:
Это была мама. Руки её свесились, лицо при свете луны казалось бледным, глаза закрыты.
- Мамочка, миленькая, вставай, что с тобой?! – причитала Дюша, тормоша мать. Та никак не реагировала. 
Надя зарыдала ещё сильнее, не зная, что делать…
Она бежала сквозь темноту, спотыкаясь о кочки. Мимо промелькнули парень с девушкой. И больше никого. Улицу освещала пара-тройка фонарей. В темноте Дюша, наконец, добралась до дома, сама не понимая, как нашла дорогу.
Обеими кулачками девочка барабанила в окно сеней. 
- Ну, кто там ещё, Антонин Николавна, Вы вернулись? – отозвалась баба Маша.
Плачущая малышка уткнулась в подол няни:
- Быстрее собирайся, бабочка Машенька, там мама на лавке возле кафе лежит и не встаёт.
- Ой, девонька, кажись, я знаю, что делать. Надо соседа Толяна будить.
Толян, одинокий мужчина лет пятидесяти, нехотя нанизывая одежду,  ворчал:
- Маш, опохмели, враз найдём, всё в лучшем виде сделаем.
Няня принесла ему какой-то мутной воды в гранёном стакане, Толян выпил, крякнул, и оба вышли со двора, наказав Дюше не выходить из комнаты и ждать.

5.
Девочка взобралась на кухонный табурет, положила голову на большой круглый стол, зажмурила глаза. «Как открою глазки, мамочка будет уже дома», - думала Дюша про себя… и незаметно заснула.
Ей снилось большое ласковое синее-синее море, жёлтый теплый песок… и улыбающаяся мама. 
- Мама, мама, научи меня плавать, побежали в воду, - кричала девочка во сне, а наяву рассмеялась.
Дюша проснулась от грохота. Толян с няней вели под мышки что-то бормотавшую маму, и с шумом опустили её на кушетку у входа. 
Толян, вытирая рукавом рубахи лоб, мокрый от натуги, либо от трёхдневной пьянки, выдох:
- Ух, ты, тяжела Антонина Николавна. До хаты я. Машунь, ты бы поднесла за работу-то, а?
Няня, поправляя свисшую кисть бесчувственно лежащей женщины, повернулась:
- Завтра, Толян, завтра приходь, куплю в магазине и угощу. Ступай, уж! 
Надя подбежала к маме:
- Нянечка, что с ней? Заболела?
- Да, занеможила она, Наденька, утром поправится, иди спать.
Надюша послушалась, а Маша ещё долго ворчала:
- Надо же так напиться, выпивала, но такого не было с ней ещё… Эх, Тоня, Тоня, голова садовая! Чего так убиваться, мужа-то не возвратишь, а себя сгубишь, да дитё своё…
Баба Маша намочила полотенце, положила на лоб хозяйке и отправилась стелить себе постель.
А Дюша вернулась. Всю ночь просидела она в изголовье Антонины Николаевны, гладила её пальцы, плакала и приговаривала, смахивая солёные слёзы сжатым кулачком:
- Мамочка, голубушка, поправляйся. Ты только живи, не бросай меня. Мы на морской берег поедем вместе. Там тепло, светло, там тебе хорошо будет.




© Copyright: Наталья Костянова, 2014
Свидетельство о публикации №214112401198 

Иллюстрация: http://ya.ru/