В эпоху междоусобиц и раздоров этот князь сумел удержать бразды правления в своих руках и сплотить разрозненные земли для борьбы с врагом.

Опора для отца

Умирая, Ярослав Мудрый завещал своим сыновьям Изяславу, Святославу и Всеволоду «жить в любви между собою». Однако мир между князьями продержался недолго. В 1073 году Всеволод и Святослав прогнали из стольного Киева брата, великого князя Изяслава. Так началась череда междоусобных войн, превративших Русь из некогда единого государства в горсть разрозненных земель.

В ходе противостояния Киевский престол и следовавшие за ним «по старшинству» города занимали то один, то другой князь. Через пять лет борьбы в столицу вступил Всеволод Ярославич, по правую руку от которого уже сидел сын, молодой Владимир Мономах. Всеволод был младшим и любимым сыном Ярослава Мудрого, женившего княжича на византийской царевне Марии. Именно этим родством с Константинопольским императором и объясняется прозвище сына Всеволода и Марии – Владимира Мономаха.

Как говорит в «Поучении» сам Мономах, его отец, «сидючи дома» выучил 5 иностранных языков. Богобоязненный и любивший князь уделял особое внимание развитию законодательства: при нём создавалась знаменитая «Правда Ярославичей», значительно расширившая и упорядочившая установления «Русской Правды». Во всех начинаниях помощником отца был Владимир Мономах.

«Страдалец за Русскую Землю»

Последние годы правления Всеволода были омрачены опустошительными набегами половцев, бороться с которыми у князя не было сил. После кончины Всеволода Киевский престол по старшинству занял Святополк Изяславич, лишенный каких-либо политических или военных талантов. Пользуясь неурядицами в столице, подняли голову враги Мономаха – Святославичи.

Прискакавший из Тмутаракани князь Олег потребовал у Владимира якобы причитавшийся ему по старшинству Чернигов. Требование своё он подкрепил половецкой армией, которую привел на Русь в качестве союзной. Половцы жгли деревни, убивали мужчин, уводили в полон женщин и детей. Видя страдания народа, Владимир Мономах уступил Чернигов Олегу.

Через три года Мономаху удалось заручиться поддержкой киевского князя Святополка и выбить противника из Чернигова. Олег был вынужден пойти на переговоры и получил скромный удел в Муроме. Оскорбленный таким решением, он нарушил перемирие, напал на город и убил сына Мономаха Изяслава.

Потерявший сына и видевший все несчастья, принесенные его землям Олегом, Мономах, тем не менее, решил лично обратиться к заклятому врагу. В своем послании к Олегу он осуждал междоусобицы и использование в них врагов Русской земли, половцев, предлагал начать переговоры. «Письмо Владимира Мономаха Олегу» стало настоящим памятником древнерусской литературы, принесшим автору признание и популярность. Да, Владимир потерял Чернигов, но приобрел он гораздо больше – полтический авторитет.

Щит против Степи

Свой авторитет он использовал не для продолжения борьбы за свои уделы, а для сплочения князей во имя борьбы с главной угрозой, половцами. В отличие от хазар или печенегов, половцы не имели политического центра, поэтому договориться с ними было очень тяжело. Одни половецкие ханы заключали союзы с князьями и даже вступали в династические браки, в то время как другие отправлялись в набеги на русские земли.

Первые попытки остановить кочевников окончились неудачей. Только занявший киевский престол Святополк жаждал славы и не внял советам Владимира Мономаха вступить в переговоры с врагом. Русские дружины дорого заплатили за самоуверенность великого князя: на реке Стугне они потерпели сокрушительное поражение. В бою чуть не погиб и сам Владимир Мономах.

В 1095 году Владимиру удалось хитростью победить двух половецких ханов – Итларя и Китана. Освободив своего 10-летнего сына, находившегося в заложниках на время переговоров с кочевниками, Владимир приказал напасть на ничего не подозревавших воинов хана Итларя, расположившегося в Переяславле. Двери горницы заперли, а кочевников перебили из луков через щели. Это вероломство в летописях оправдывали тем, что половцы сами почти никогда не сдерживали своих обещаний.

Первая победа вдохновила князей на борьбу с врагом. Объединенные дружины выступили в степь и нанесли поражения многим половецким племенам. Кульминацией русских походов стал «Крестовый поход 1111 года» в степь, когда русские овладели «степной столицей», городом Шаруканью. Возможно, в этом масштабном походе Владимира вдохновляла слава европейских крестоносцев, один из которых, Гуго Вермандуа был двоюродным братом русского князя. Однако, в отличие от крестоносцев, которых в это время уже теснили сарацины, русские дружины достигли своей цели: половцы прекратили набеги на Русь.

Великий князь Киевский

Подвиги Владимира Мономаха, его авторитет и мудрость убедили киевских бояр призвать его на княжение после внезапной смерти Святополка в 1113 году. В стольном граде тогда бушевал бунт: народ расправлялся с ростовщиками, приглашенными в Киев почившим князем. Владимир Мономах навел порядок в городе, издав закон «о резах» запрещавший брать с должников проценты, превышавшие 50%.

Отныне нельзя было забирать людей в долговое рабство. Столь же решительно усмирил Владимир и своеволие удельных князей. Целью 60-ти летнего правителя стало воссоздание единой Киевской Руси. По приказу князя закладывались новые города и села, особенно в «медвежьем углу» - Ростово-Суздальской земле, которой суждено будет стать ядром будущего Московского государства.

В назидание потомкам князь оставил «Поучение Владимира Мономаха детям». Хотя оно написано в форме обращения отца к сыновьям, Владимир понимал, что «Поучение» - его напутствие будущим поколениям.

Вспоминая все свои 68 битв и прочие деяния, он даёт полезные советы по управлению: нужно добиться любви и уважения народа, вникать в каждое дело, не допускать произвола и помогать слабым. Воистину, нам есть, чему поучиться у этого великого правителя.

До появления на Руси семечек подсолнечника, который был завезен в нашу страну лишь в XVII веке императором Петром Великим, на Руси были популярны различные мелкие «заедки», которые подавались как после обильного застолья, так и в промежутках между едой, в течение дня в качестве перекуса.

Впрочем, сам термин «заедки» стали употреблять только с начала XV века. А до тех пор эти лакомства назывались «ласкосредство», – об этом пишет «Большой кулинарный словарь». Этим словом обозначали «милые, приятные лакомства». Слова «заедки» и «постолье» (то, что подают после стола) было распространено на Руси до начала XVIII века, когда на смену им для обозначения лакомств пришло французское слово «десерт».

До Петра щелкали орехи...

Ну конечно, на Руси щелкали орехи. На юге росла дикая лещина и одомашенный фундук. С лещины собирали по 2,5-3 кг орехов, а с одного дерева фундука – 5-6 кг. В водоемах росли водяные орехи – чилимы, а из Греции еще в I тысячелетии н.э на Русь завозили грецкие орехи (царские орехи), которые позже стали разводить и на юге Руси. Это лакомство было сытным, постным, достаточно долго хранилось и полюбилось в Древней Руси. Везли с Востока и дорогой миндаль и даже фисташки, но это была уже княжеская и боярская еда.

Ели калёные каштаны, которые обжаривались на сковороде прямо в скорлупе до тех пор пока она не начинала легко сниматься.

Могли перекусить горсточкой прокаленных конопляных семян, ведь конопля была распространена повсеместно, и служила основным источником питания для многих семей – из семян конопли варили кашу, давили масло, из самих растений делали грубую ткань и веревки.

Готовили даже халву с коноплей, для чего её смешивали с медом и грецким орехами.

… и сушили ягоды

Историк Русской кухни Вильям Васильевич Похлебкин в своем «Кулинарном словаре» уточнял, что в качестве «заедок» на Руси могли использовать медовые соты, сушеные яблоки, яблоки, сваренные в меду, сухофрукты, как местного изготовления (например, грушу), так и привезенные с Востока, сушеную вишню, привозной инжир (винную ягоду) и различные цукаты на меду, которые делались не только из фруктов, но и из овощей.

Традиционным лакомством на Руси считали орехи в меду, пастилу, которую готовили по сложным рецептам из мёда, яблок и яичных белков, кулагу – подзабытое сейчас лакомство из солода, ржаной муки и калины.

В пост славяне употребляли леваши – мелкие кусочки тонких лепёшек, сделанных из толченых ягод: калины, малины и даже рябины, – их толкли, а затем раскатывали в тонкие лепешки и сушили в русской печи на специальных досках, а после сушки нарезали на кусочки.

Существовал и другой рецепт левашей, ягоду (смородину, чернику, землянику, бруснику) толкли, затем протирали сквозь сито, мешали с патокой и упаривали до уменьшения объема. Затем разливали на доски и сушили на солнце или в печи.

На основе этого блюда пекли левашники — мелкие пирожки «на два укуса» с начинкой из левашей, которые становились идеальной начинкой для выпечки – не вытекали из пирожков и слегка размягчались внутри них.

Было на Руси и такое лакомство как мазюня – редька с патокой, для которого редьку крошили на тонкие ломтики, затем нанизывали их на спицы и подсушивали в печи или на солнце. А когда редька высыхала, её толкли, просеивали через сито и высыпали в кипящую патоку, горшок запечатывали и оставляли в печи на сутки, а то и на двое. Мазюню готовили не только на основе редьки, но и на основе вишни.

Готовили и медовые цукаты – на основе арбузов, груш, яблок, черешни, различных ягод и даже моркови, – так что древним славянам было чем занять себя и чем скрасить вечер.

Источник

История почти не сохранила свидетельств о воспитании на Руси будущих воинов, хотя известно, что искусство войны у древних славян было развито чрезвычайно, это отмечали древние греки, ромеи-византийцы и даже римляне.

До нас дошли свидетельства чужеземцев да заговоры бабок-шептуний, говорящие о множестве опасностей, подстерегавших мальчиков:«Ино будь сбереженъ: от топора, от пищали, от татарскыя пики, от стрелы каленыя, от борца да кулачного бойца...»

Свидетельства инородцев

Римский писатель Публий Тацит в I веке свидетельствовал о том, что племена венедов (восточных славян) «носят щиты и весьма быстро передвигаются пешком». Так что главную силу славян составляли отряды пеших бойцов, вооруженных копьями и щитами.

Император «ромеев» Маврикий Стратег в VI веке указывал: «Племена славян... не склонны к повиновению, они крайне храбры и выносливы... их юноши прекрасно владеют оружием». Византийский полководец X века Никифор Фока связывал свой успех на острове Крите, когда его отборная армия разгромила арабских пиратов, с участием в вылазке «прекрасно обученных росов и тавроскифов».

Историки склоняются к тому, что вплоть до X века государственным устройством славян была военная демократия, всё решал совет старейшин, общее собрание, а во время войны – князь-военачальник.

Ромеи указывали на разницу между славянами и римским войском: у славян воином был каждый мужчина, и существовало единственное разделение по возрасту — воины делились на юнцов и ветеранов.

Такое разделение дошло до X века: княжеская дружина подразделялась на отцовскую дружину и младшую дружину. Младшая набиралась из отроков 10–12 лет, в мирное время подростки прислуживали воинам постарше, в военное – набирались опыта и постепенно заменяли отцов.

Воспитание начиналось с пострижин

Известно, что воспитание будущего воина начиналось в два года и совпадало с обрядом пострижин — когда волос мальчика в первый раз касались ножницы. В этот день ребёнка впервые сажали на коня и смотрели, как себя поведёт: будущий храбрый воин должен был крепко вцепиться в гриву лошади, чтобы не упасть.

В четыре года княжескими сыновьями начинал заниматься «дядька» – опытный вояка, дружинник князя, который отвечал за его воспитание и часто становился мальчику наставником вместо погибшего отца. В простых семьях детьми занимались отец и старшие братья.

«Повесть временных лет» рассказывает о том, как сын Ольги князь Святослав участвовал в походе ещё ребенком: он метнул копьё в древлян, но оно, пролетев «меж ушей коня», упало ему под ноги, «ибо был Святослав ещё ребенок». Тут же на выручку юноше поспешили военачальники Асмуд и Свенельд, поддерживая решение мальчика: «Князь уже начал; последуем, дружина, за князем».

От деревянных мечей — к оружию

К оружию приучали сызмальства, что подтверждается находками археологов, которые на раскопах городищ находят детские деревянные мечи, форма которых повторяет взрослое оружие. Можно предположить, что именно деревянное оружие использовалось для обучения детей и подростков.

Кроме детского меча, игрушками мальчиков были лошадка, лодочки, волчки, санки и мячи – все это развивало ловкость и силу. Мальчикам дарили и настоящее оружие и делали это довольно рано — первый меч или кинжал ребенок мог получить в 6–7 лет. Их обучали верховой езде, стрельбе из лука, владению копьём, мечом, метанию ножей и топоров. Писатель Сергей Максимов считал, что даже тризна могла служить тренировками для юных воинов.

Ловкость развивалась в играх

Создатель славяно-горицкой борьбы Александр Белов, изучавший воинскую культуру на Руси, отмечал, что тренировочную роль несли детские забавы: игра в «Царя горы», взятие ледяной крепости, кулачные бои, качели, лапта и катание с горок воспитывали выносливость, силу, ловкость и умение постоять за себя.

Ещё одна русской забавой, приучавшей юношу к войне, была охота, которой жили многие семьи. Охота учила читать следы, выбирать место для засады, использовать естественные укрытия, терпеливо ждать, сидя в болотах среди гнуса, быстро убивать даже большое и сильное животное. Особенной доблестью было сходить на медведя с рогатиной — толстым копьём с острым и весьма длинным наконечником.

Не спи и полагайся на Бога

Разумеется, в битвах выживали сильнейшие, и много молодых бойцов погибало в первых же сражениях. Но те, кто выживал, быстро учились и становились сильными и весьма осторожными воинами.

Киевский князь Владимир Мономах вспоминал, что в юности дважды туры опрокидывали его вместе с конем, рогами его бодали олень и лось, ещё один лось топтал его ногами, вепрь сорвал у него с бедра меч, а медведь, вскочив на коня, повалил его вместе с князем и прокусил ногу. Много раз князь падал с коня, ломал руки и ноги, «но его сохранил Бог».

В «Поучении детям» князь рассказывал, что совершил 83 военных похода, пленил 300 половецких князей, больше двухсот казнил, а сто — отпустил на волю. Он призывал детей не лениться, не предаваться попойкам или обжорству, самим расставлять ночью стражу, ложиться спать рядом с воинами, вставать рано, оружие держать под рукой, больше всего остерегаться лжи и всегда и во всём полагаться на Бога.

В начале XX века в Ялтинском уезде внезапно появились странные люди с кирками и лопатами. Они рылись в земле, обустраивали стоянки, смущали умы местных жителей… Так в 1911 году в Крыму разразилась самая настоящая «золотая лихорадка».

Причиной этому стала статья в газете «Новое время», перепечатанное несколькими местными — о том, что «в горах близ Козьмо-Демиановского монастыря неожиданно найден крупный самородок золота», стало настоящей сенсацией. Немедленно к горам отправились желающие быстро разбогатеть. Местные специалисты, изучив местность, пожимали плечами: ничто не указывает на золотоносные породы.

Полтора года спустя «золотая лихорадка» вспыхнула вновь. «Близ Космодамиановского монастыря было уже этим летом впервые в Крыму два случая нахождения самородков золота. Теперь охотники, разрывая для костра землю, опять нашли там золотые крупинки. По-видимому, местность золотоносна и нуждается в серьёзном исследовании», — писал в декабре 1912 года «Одесский листок».

«Желаем выволочку!»

Сегодня любой геолог на вопрос о золоте в Крыму только улыбнётся: конечно, месторождений здесь нет. Точнее, иногда в породах можно обнаружить следы драгоценного металла — их может дать, например, потерянное или находящееся в древнем погребении золотое украшение, промышленные отходы и т.п.

Но Крымский полуостров природа всё-таки сокровищами не обделила. Некоторые из них в давние времена ценились если не на вес золота, то на вес заморского шёлка: например, именно такой «натурой» частично оплачивали купцы партии крымской соли.

Именно она — соль, считалась главным природным сокровищем в только-только перешедшей под руку великой государыни Екатерины II Тавриде. Князь Потёмкин, приказавшем сохранить (а ещё лучше увеличить) добычу, отдал соляные озёра в откуп — аренду тем, кто желал заниматься выволочкой. А охотников находилось много: учесть доподлинно объёмы добычи было невозможно, перспективы для обмана открывались колоссальные. Спустя восемь лет на озёрах ввели казённое управление.

Собирала деньги с арендаторов специальная соляная экспедиция. А Потёмкин живо интересовался её работой — хотя, конечно, чиновники и воровали, и приписывали, и злоупотребляли доверием. «Установил я и предписал Таврической Соляной экспедиции отпустить тамошнюю соль за хлеб и таким образом, что кто привезёт в перекопский магазин провиант, тому платить за четверть ржаной муки ваговой соли двадцать два пуда или дозволить набрать озёрной соли тридцать пудов». Этот потёмкинский ордер от 16 июля 1787 года должен был простимулировать купцов везти в Крым больше продовольствия.

На озёрную соль были годы урожайные и «гиблые». Продолжительные дожди разбавляли рапу в озёрах и размывали уже сложенные на берегах бурты соли. А солнце и сухая погода способствовали быстрому испарению воды в озёрах. «Созревшую соль» — а таковой она считалась, когда корка на поверхности водоёма достигала не менее пяди (примерно 18 см) в толщину. Тогда соляной пласт рубили и вывозили по деревянным мосткам на берег. Это была тяжелейшая ручная работа. Известный крымский историк и краевед Василий Кондараки отмечал, что в разгар «соляной страды» самый высокий спрос — на рабочих-татар.

«На прибывающих из других губерний нельзя полагаться, большинство их выбывает вследствие получения ран на ногах от разъедающего свойства воды соляных озёр. Только степной татарин, выросший на солёной почве Крыма не боится работать с утра до глубокой ночи в этой убийственной рапе», — писал краевед. Но и зарабатывали такие рабочие — их называли тафетчиками, неплохо: 2-3 рубля в день, а соляной сезон длился около двух месяцев.

К 1875 году, когда Кондараки закончил и выпустил свой труд «Описание Крыма», из местных озёр добывалось не менее 15 миллионов пудов соли. И в Крыму оптовикам продавали её по 2-3 копейки за пуд (16,3 кг), а в других губерниях России за неё уже просили от 50 копеек до рубля! Для сравнения, пуд картофеля купить можно было за 12 копеек. Цены на крымскую соль резко пошли вниз на рубеже следующего века: её стали добывать в Тавриде ещё больше!

Руда, уголь, «чёрный янтарь»

В крымской «шкатулке с сокровищами» оказалась и железная руда. Ещё в конце 20-х годов XIX века её начал изучать горный инженер Алексей Гурьев. Камыш-Бурунское месторождение на Керченском полуострове он оценил высоко. Однако первая попытка выплавить в 1844 году чугун из местного сырья окончилась неудачей. А дальнейшие изыскания прервала Крымская война.

Успеха добились французские концессионеры. В 1895 году инженер Баяр представлял группу промышленников, заинтересованных в работах на месторождении, и именно под его руководством началась разработка руды. Первый металлургический завод на Керченском полуострове появился в 1900 году и, худо-бедно (то и дело рентабельность его оказывалась под вопросом), проработал до самой революции. Промышленным гигантом, где производилась добыча руды, её обогащение и переработка, завод стал при Советской власти. В начале 90-х руду перестали добывать: нерентабельно.

Не каждый крымский старожил знает о необычном уголке полуострова, находящемся в нынешнем Крымском горно-лесном заповеднике, недалеко от пятигорбой горы Бешуй. Это — единственное место в Крыму, где добывали каменный уголь. Точнее, геологами ещё в конце XIX были собраны образцы угля из-под Балаклавы, окрестностей деревни Теренаир (Глубокое Симферопольского района). Но эти месторождения были не для промышленной разработки.

Бешуйскому же месторождению, конечно, далеко было по качеству до знаменитых донбасских антрацитов, по щедрости — до Кузнецкого угольного бассейна. Крымский уголь — бурый, хранится плохо, ибо быстро растрескивается, содержит много влаги. Но при дефиците топлива и он хорош. Возможные запасы у горы Бешуй при весьма скромных угольных пластах оценивали до 2 миллионов тонн. Но кому в Таврической губернии нужны были тогда сомнительные угольные шахты? Отменное топливо в избытке привозили с материка.

А вот во время Гражданской войны о месторождении бурого угля пришлось вспомнить. Инициатором разработки был Пётр Врангель, источник топливо в Крыму, фактически отрезанном от большого мира, он стал искать сразу после занятия полуострова Добровольческой армией летом 1919 года.

«Об этих залежах было давно известно, однако они доселе не разрабатывались, хотя пласты были поверхностные, разработка легка и уголь хорошего качества, — отмечал в мемуарах Пётр Врангель. — Я приказал срочно исследовать месторождение и произвести разведку для проведения к угольным месторождениям железнодорожной ветки от ближайшей станции Бешуй-Сюрень… Ввиду недостаточности перевозочных средств (лошадей и повозок) месячная добыча угля не превышала пятнадцати тысяч пудов».

Бешуйскими копями очень интересовались партизаны, за недолгое время их работы несколько раз шахты пытались взорвать. Удачнее всего прошла операция под командованием Алексея Мокроусова: вход удалось завалить взрывом и… выгрести всю наличность из кассы конторы.

Шахты начали восстанавливать уже в ноябре 1920-го, сразу после того, как полуостров заняла Красная Армия. Топливо было жизненно необходимо разорённому полуострову. Проработали шахты до ноября 1941 года: их уничтожили партизаны.

«Бешуй-Копи… привели в полную негодность: уничтожили компрессор, машины и сожгли запасы угля до 4000 тонн…», — так записано в донесении на имя начальника Крымского штаба партизанского движения Владимира Булатова.

Под город Бешуй оказалось ещё одно сокровище: пласты гагата. Чёрные камешки с тусклым блеском охотно скупали ювелиры. Из этого поделочного камня — его ещё называют «чёрным янтарём», вытачивали бусы, мундштуки, пуговицы. Вот гагат добывали задолго до открытия шахт. Лесники устраивали охоту на тех, кто самовольно собирал камни, трофеев скопилось несколько ящиков. Один из них, кстати, уехал в Чикаго, на Всемирную промышленную выставку — в коллекции минеральных богатств Южной России.

Ископаемая парфюмерия

Значительными считаются запасы не только строительных, но и флюсовых известняков, применяемых в металлургии. Белые кварцевые пески, цирконий, гипс — всё это тоже сокровища Керченского полуострова.

Когда-то значимым предметом крымского экспорта была… глина. Не простая, а особая, именуемая крымским бентонитом или кеффекилитом. Последнее название — от «Кефе», «Кафа»: так когда-то называлась Феодосия. Именно оттуда уходили в Турцию корабли, гружёные килом, «мылкой» глиной. Её крымчане издавна применяли для мытья, обезжиривания шкур, ею же лечили кожные болезни.

Кил «водится» в самых разных уголках полуостров, разрабатывали месторождения у Симферополя, Бахчисарая, Инкермана. Исследователь и знаток естественных наук Карл Габлиц, побывавший в Крыму в 1785 году, про писал про кил.

«Заслуживает примечание ископаемая там из земли мыльная глина, которая татарскими и турецкими женщинами в банях для мытья головы употребляется, и во множестве из Балаклавы в Константинополь отпускается. Татары называют ее киль».

В Гражданскую войну кил очень выручал крымчан - брусками глины торговали на базарах, а после установления Советской власти севастопольский химик Сушицкий разработал свой рецепт мыла «Кил». Задачей было использовать как можно меньше драгоценных и дефицитных животных жиров. Приятным бонусом оказалось то, что мыло из кила не «старело», не портилось при длительном хранении.

Наладили производство из кила стирального порошка с лаконичным названием «Стирпор». В одном из путеводителей по Крыму, изданном в 20-х годах, упоминался и зубной порошок из кила — такое выпускали местные артели, сдабривая размолотую глину духами или эссенциями. А когда жизнь в Крыму более-менее наладилась, то кил потребовался текстильной и лакокрасочной промышленности.

И что же, это все крымские сокровища? Конечно, нет. В наше время главными драгоценностями Крыма считаются запасы целебных грязей и минеральных вод. Как их искали, использовали и собираются применить в ближайшем будущем — это отдельная, захватывающая история…

Источник