«Ф.М.Достоевский и М.А. Булгаков:от«Идиота»к«Мастеру и Маргарите»

Автор иеромонах Димитрий (Першин)

 

Александр Костин-Иллюстрации к «Мастеру и Маргарите»М.Булгакова (пост о художнике)

 

«Мастер и Маргарита»: четыре разных прочтения

«Мастер и Маргарита» — очень необычный роман. Как правило, текст литературного произведения становится лучше от черновика к «беловику». Однако это не относится к текстам, которые писались в условиях жёсткого давления. В этом случае автор словно бы «зашифровывает» роман, сознательно делает его сложным и двусмысленным. И только ранние черновики и редакции позволяют выявить мотивы, которые в финальном тексте почти неясны.

Кроме того, надо понимать, что булгаковский роман пришёл совершенно не к тому читателю, для которого писался. Создавая столь непростой текст, который он рассчитывал опубликовать при жизни, автор, очевидно, имел в виду читателей-своих ровесников – поколение начала XX века. А увидели и впервые прочли роман совершенно другие люди – шестидесятники. Как результат – роман Булгакова у нас долго воспринимали неправильно.

Поколение шестидесятых увидело в его тексте те идеи, которые были актуальны для них. Отношения Мастера и Маргариты тогда были прочитаны как история о великой любви, диалоги Иешуа и Пилата – как история отношений поэта и власти, а головокружительная карьера ставшего профессором Ивана Бездомного – как рассказ о тяге к знаниям. Это же поколение приписало Воланду импозантность. В таком прочтении роман пришёл и в 1980-е – в виде комментариев к новым изданиям.

В 1990-е роман воспринимался как эпатаж и вызов – сцены с обнажённой Маргаритой на балу вошли сразу в несколько театральных постановок.

В результате к началу 2000-х роман очень резко оценили несколько отечественных богословов – в частности, Николай Константинович Гаврюшин и Михаил Михайлович Дунаев. В их работах встречались рассуждения о том, что Булгаков – поклонник сатанизма, а его роман – чёрная месса с принесением в жертву барона Майгеля.

Однако, когда были опубликованы черновики романа и письма Булгакова, эта версия быстро начала рассыпаться. Современные трактовки, среди которых можно отметить книгу диакона Андрея Кураева, — это попытки понять зашифрованное христианское послание Булгакова, помещённое во внешне сатанинскую упаковку.

 

Михаил Булгаков в окружении героев романа нарисован Павлом Оринянским.

 

Явное и неявное в «Мастере и Маргарите»

Рассуждая о романе Булгакова, нужно внимательно проследить все авторские оговорки и «говорящие» детали, – сделать неявное явным. В одном из писем 1930 года Михаил Афанасьевич отмечает: «Я пишу роман о дьяволе». То есть, его книга с самого начала не предполагала положительных героев.

Уже на первых страницах, встречаясь с Берлиозом и Бездомным на Патриарших прудах, Воланд произносит фразу: «Так вы – атеисты?» — привизгнув. Эта деталь не только лишает иностранного профессора всякой вальяжности, но прямо относит нас к евангельской истории о гадаринском бесноватом. Там визжит стадо свиней, в которое вселяются бесы.

Более того, Воланд хром и у него разные глаза – медик Булгаков не мог не знать, что сочетание таких симптомов – признак сифилиса.

И Мастер, и Маргарита в романе не улыбаются, а неоднократно «скалят зубы» — это не только говорит об авторском отношении к ним. Такая же улыбка была у колдуна из гоголевской «Страшной мести». Герои не симпатичны, а просто одержимы.

Посмертие Мастера в романе Булгакова также не слишком привлекательно. Там мы видим пейзаж, явно заимствованный из сна Маргариты, который она видела перед встречей с Азазелло – речка, мостик, баня, «кричащее безмолвие». Мастер в этом сне был «человеком с больными глазами». А вечно зацветающие вишни, зацвести которым не суждено, – намёк на бесплодие Маргариты. (Об этом она рассказывает мальчику, мимо окна которого пролетала: «Жила-была тётя, у неё не было детей, и она стала злая»).

Обращаясь к Мастеру, Маргарита здесь произносит фразу: «Прогнать меня ты уже не сможешь», — так не говорят о любимой женщине.

В посмертии звучит музыка Шуберта. В одной из ранних редакций романа этот момент прописан подробнее – там упомянут романс Шуберта «Чёрные скалы – вот мой приют», который басом поёт Воланд.

Не всё в порядке и с хронологией посмертия: Булгаков упоминает, что со времени Иешуа здесь прошло «12000 лун», тогда как на самом деле от времени Христа до первой трети XX века, когда разворачивается московская линия романа, прошло 22000 лун; по этому поводу существуют расчёты самого писателя.

 

«Фауст», «Книга Иова» и ловушка сатаниста в произведениях Булгакова

Роман Булгакова начинается с эпиграфа из «Фауста» Гёте. Сам же «Фауст» — с «Пролога на небесах», в котором Мефистофель выпрашивает себе подопытного Фауста, и Бог разрешает ему коснуться души и тела героя. Эта ситуация напоминает сюжет ветхозаветной «Книги Иова» с той разницей, что там Бог касаться души праведника дьяволу не разрешал.

В «Книге Иова» есть ключевой момент, ради которого она, возможно, и была включена в канон Писания. В момент, когда мучения праведника достигают наивысшей точки, приходят его друзья и начинают уговаривать его покаяться в каких-то несуществующих грехах, за которые его, якобы наказали. В конце концов, Иов прогоняет их.

По сути, «Книга Иова» – это своеобразная прививка для тех, кто хочет все отношения с Богом строить только на меновой основе, видеть в несчастиях последствия грехов. Отсутствие этой зависимости позволяет и крестную смерть Христа не воспринимать как следствия грехов.

Такая подмена – превращение любящего Бога, который пострадал за человеческие грехи до креста, на мелкого божка, который только и мечтает уловить человека на каком-нибудь грехе и отправить на сковородку, присутствует в логике сатанистов. (Дальше из этой ситуации делается вывод, что, если сковородка неминуема, нужно успеть в нынешнем мире «нагуляться»).

Вариации обмена человеческих дел на посмертную участь встречаются в древнерусском «Прологе», нередко эта зависимость там совсем не прямая. Есть подобный сюжет и у Достоевского – это знаменитый «рассказ о луковке» в «Братьях Карамазовых».

 Некая злая баба после смерти попадает в кипящее озеро в аду, её ангел-хранитель пытается вспомнить хоть одно доброе дело за её жизнь и, в конце концов, вспоминает, как некогда она кинула луковицей в надоевшую нищенку. За эту нечаянно поданную луковку бабу почти удаётся вытащить из горячей смолы, однако за неё начинают цепляться и другие грешники. Когда баба их отталкивает, луковка разрывается.

В жизни Фауста Мефистофель появляется не сразу, но лишь после того, как доктор «приглашает» к себе нечистую силу. До этого он занимался изучением природы, но теперь покусился на текст Евангелия. Более того, текст, который правит Фауст у Гёте, — это начало «Евангелия от Иоанна» — строки, читаемые в храме на Пасху.

Под рукой Фауста строка «В начале было Слово» превращается во «В начале было дело». Так из пасхального текста исчезает главное – Бог-Слово, а у героя начинается период дурной дьявольской активности.

Тема художника, одержимого подобной страстью к переустройству мира, есть и в других сочинениях Булгакова. Например, в «Собачьем сердце» его профессор Преображенский экспериментирует с половыми железами обезьян – это аллюзия на советские эксперименты по скрещиванию обезьяны и человека, о которых в 1920-е много писали. Однако в результате этих экспериментов по преображению мира и человека получается даже не новый гомункулус, а Шариков.

 

Художник  Павел Оринянский

 

Иешуа, князь Мышкин и тюбингенская школа богословия

К моменту написания булгаковского романа более шестидесяти лет развивалась так называемая тюбингенская школа богословия – протестантское течение, сводившее смысл пришествия Христа к простому морализаторству. О деятельности этой школы Михаил Афанасьевич Булгаков был хорошо осведомлён, поскольку его отец в своё время защищал работу по протестантскому богословию.

Под влиянием этого течения находился в своё время Лев Толстой, предлагавший исключить из Евангелия «мистику». Ответом Льву Толстому стал роман Достоевского «Идиот», в котором князь Мышкин – это пародия на Толстого. Несмотря на лучшие свои намерения, он терпит абсолютный крах в финале. Роман Булгакова – ответ морализаторскому богословию уже на новом этапе.

Если внимательно проанализировать текст, у Иешуа найдётся много общих черт с князем Мышкиным. Оба верят в наступление царства Божия на земле, оба названы «философами», обоим по двадцать семь лет», они похожи внешне и изношенной одеждой. Кроме того, и Иешуа, и Мышкин именуются «утопистами» (хотя по отношению к герою Булгакова такое название – явный анахронизм), обоих по приезде вроде бы встречали криками (но Иешуа опровергает это в разговоре с Пилатом, а у Достоевского крики были адресованы Рогожину).

В романе Булгакова есть и другие отсылки к Достоевскому. Например, Левий Матвей несколькими чертами напоминает Рогожина. В начале романа Рогожин неравнодушен к деньгам, тогда как Левий Матвей – сборщик налогов. Рогожин хочет убить Мышкина, Левий – Иешуа. Оба крадут ножи в лавке, оба – в решительный момент неожиданно слегли с лихорадкой.

Некоторыми чертами Иуды у Достоевского обладает Ганя. 

 

Александр Костин - Иллюстрации к «Мастеру и Маргарите» М.Булгакова

 

Поймите чей текст, или Воланд в романе Булгакова

Проблема интерпретации текста существует ещё в Евангелии. Искушая Христа в пустыне, дьявол, по-видимому, принимает Его за рядового праведника, а потому предлагает несколько цитат из Псалтири, в ответ на которые получает другие цитаты. Так дьявольская интерпретация Писания противопоставляется Божественной.

В романе Булгакова дело обстоит несколько сложнее. Там априори присутствуют несколько видов безбожников, которые заведомо неверно относятся к евангельскому тексту. Бездомный холоден, но Христос в его поэме хотя бы живой. Берлиоз страшнее: он пытается сделать христианство одним из мифов. К ним подходит Воланд со словами: «Имейте в виду, Христос существовал».

Прошедшее время в этой фразе для христиан, в понимании которых Христос жив, — уже однозначное доказательство того, что вся дальнейшая история Иешуа – ложь. Но важно ещё и понять, кому же, собственно, принадлежит версия, рассказанная Воландом.

Дело в том, что ангел в богословском понимании – это только вестник. Самостоятельно творить доносимые им известия он не способен. Для него невозможен даже момент покаяния, так как пересоздание души – это творческий процесс.

На самом деле, на протяжении романа Воланд рассказывает историю, родившуюся в воспалённом сознании мастера, выдавая её за свою. При этом он иногда не отказывает себе в удовольствии «поиграть в бога».

Одну из финальных сцен, в которой, вместо апостола, к Воланду приходит творение мастера – безумный Левий Матвей, — можно было бы принять за «суд Воланда». Однако настораживает, что всесильный консультант, как и его свита, иногда чего-то очень боятся.

Например, в последней экранизации Бортко совершенно потеряла свой смысл сцена с буфетчиком. Выходя из «нехорошей квартиры», тот начинает догадываться, с кем связался, и по привычке крестится. В этот момент берет Воланда, по ошибке поданный ему Геллой, превращается в котёнка и убегает.

Вызвавший восторг присутствующих сеанс в варьете неожиданно заканчивается, когда из ложи раздаётся крик одной из дам, не выдержавшей вида конферансье, над которым издевается свита Воланда: «Ради Бога не мучьте его».

Когда свита на чёрных конях уже покидает Москву, их видит старушка с сельдереем. Стоит ей поднять руку ко лбу – и Азазелло тоже истошно кричит: «Отрежу руку».

Когда вместо просьбы о Мастере Маргарита после бала начинает просить за Фриду, не на шутку встревоженный Воланд и заявляет: «Надо заткнуть щели тряпками – сюда проникло милосердие».

Вообще же нужно заметить, что зло никогда не появляется в романе само по себе – герои должны позвать его. Мастер начинает эксперименты с евангельским текстом, Маргарита думает: «Душу бы отдала, лишь бы узнать, где сейчас мой любовник». Другие герои чертыхаются, либо танцуют фокстрот «Аллилуйя», который звучит в книге несколько раз.

В финале вся свита вместе с героями покидает Москву вечером Страстной Субботы. Герои Булгакова разминулись с воскресшим Христом; понятно, что Иешуа Мастера здесь никого не спасает.

 

 

Был ли Булгаков сатанистом?

На фоне всего сказанного выше, решительный приговор писателю, который выносили богословы в начале 2000-х, выглядит несправедливым. Сложно представить, чтобы автор, публично так и не отказавшийся от идей «Белой гвардии», за которую его перестали печатать, в 30-е годы живший очень сложно, ночами писал антихристианский роман. Вести атеистическую или сатанинскую пропаганду в тогдашнем СССР вполне можно было открыто и без подобных сложностей.

Про Булгакова же известно, что роман давался ему довольно мучительно – он продолжал диктовать правку и за две недели до смерти, ослепнув от тяжёлого нефрита. На одной из правок рукописи сохранилась авторская запись: «Господи, помоги мне закончить роман».

До нас дошла также записка последней супруги писателя Елены Сергеевны кухарке Марфуше: за две недели до смерти мужа она подавала на литургию записки о здравии тяжко болящего Михаила и просила взять просфоры. Получается, что гонимая в советское время Церковь молилась о здравии писателя, тогда как нынешняя устами отдельных богословов неожиданно начинает его проклинать.

10 марта – очередная годовщина смерти Михаила Афанасьевича Булгакова. Пусть это станет поводом помолиться за упокой его души.

(беседа состоялась 7 марта 2014года в в Центральной городской молодежной библиотеке им. М.А. Светлова)

 

Иеромонах Димитрий (Першиным)

Источник