Той, чье имя в любой тональности Все равно будет всем знакомое — То минорной сентиментальностью, То мажорной волной влекомое… Той, которой покорны клавиши, Черно-белым каскадом вздыблены, Под руками, легко парящими Над роялем ее незыблемым… Той, чьи песни звучат как исповедь (Им ли — лучшим! — бояться вечности?) И которой от Бога выпали Знаки творческой бесконечности… Той, что помнит народ и родину, Сильной женщине с хрупкой внешностью, Дарим веру в ее «Мелодию» И любовь к ее долгой «Нежности». Федоткина Татьяна geniavegas

Скребницей чистил он коня, А сам ворчал, сердясь не в меру: «Занес же вражий дух меня На распроклятую квартеру! Здесь человека берегут, Как на турецкой перестрелке, Насилу щей пустых дадут, А уж не думай о горелке. Здесь на тебя как лютый зверь Глядит хозяин, а с хозяйкой… Небось, не выманишь за дверь Ее ни честью, ни нагайкой. То ль дело Киев! Что за край! Валятся сами в рот галушки, Вином — хоть пару поддавай, А молодицы-молодушки! Ей-ей, не жаль отдать души За взгляд красотки чернобривой. Одним, одним не хороши…» — А чем же? расскажи, служивый. Он стал крутить свой длинный ус И начал: «Молвить без обиды, Ты, хлопец, может быть, не трус, Да глуп, а мы видали виды. Ну, слушай: около Днепра Стоял наш полк; моя хозяйка Была пригожа и добра, А муж-то помер, замечай-ка! Вот с ней и подружился я; Живем согласно, так что любо: Прибью — Марусинька моя Словечка не промолвит грубо; Напьюсь — уложит, и сама Опохмелиться приготовит; Мигну бывало: «Эй, кума!» — Кума ни в чем не прекословит. Кажись: о чем бы горевать? Живи в довольстве, безобидно; Да нет: я вздумал ревновать. Что делать? враг попутал, видно. Зачем бы ей, стал думать я, Вставать до петухов? кто просит? Шалит Марусенька моя; Куда ее лукавый носит? Я стал присматривать за ней. Раз я лежу, глаза прищуря, (А ночь была тюрьмы черней, И на дворе шумела буря), И слышу: кумушка моя С печи тихохонько прыгнула, Слегка обшарила меня, Присела к печке, уголь вздула И свечку тонкую зажгла, Да в уголок пошла со свечкой, Там с полки скляночку взяла И, сев на веник перед печкой, Разделась донага; потом Из склянки три раза хлебнула, И вдруг на венике верхом Взвилась в трубу — и улизнула. Эге! смекнул в минуту я: Кума-то, видно, басурманка! Постой, голубушка моя!.. И с печки слез — и вижу: склянка. Понюхал: кисло! что за дрянь! Плеснул я на пол: что за чудо? Прыгнул ухват, за ним лохань, И оба в печь. Я вижу: худо! Гляжу: под лавкой дремлет кот; И на него я брызнул склянкой — Как фыркнет он! я: брысь!.. И вот И он туда же за лоханкой. Я ну кропить во все углы С плеча, во что уж ни попало; И все: горшки, скамьи, столы, Марш! марш! все в печку поскакало. Кой чорт! подумал я: теперь И мы попробуем! и духом Всю склянку выпил; верь не верь — Но кверху вдруг взвился я пухом. Стремглав лечу, лечу, лечу, Куда, не помню и не знаю; Лишь встречным звездочкам кричу: Правей!.. и наземь упадаю. Гляжу: гора. На той горе Кипят котлы; поют, играют, Свистят и в мерзостной игре Жида с лягушкою венчают. Я плюнул и сказать хотел… И вдруг бежит моя Маруся: Домой! кто звал тебя, пострел? Тебя съедят! Но я, не струся: Домой? да! черта с два! почем Мне знать дорогу? — Ах, он странный! Вот кочерга, садись верхом И убирайся, окаянный. — Чтоб я, я сел на кочергу, Гусар присяжный! Ах ты, дура! Или предался я врагу? Иль у тебя двойная шкура? Коня! — На, дурень, вот и конь. — И точно: конь передо мною, Скребет копытом, весь огонь, Дугою шея, хвост трубою. — Садись. — Вот сел я на коня, Ищу уздечки, — нет уздечки. Как взвился, как понес меня — И очутились мы у печки. Гляжу: все так же; сам же я Сижу верхом, и подо мною Не конь — а старая скамья: Вот что случается порою». И стал крутить он длинный ус, Прибавя: «Молвить без обиды, Ты, хлопец, может быть, не трус, Да глуп, а мы видали виды». Александр Пушкин geniavegas

Ах, война, что ж ты сделала, подлая: стали тихими наши дворы, наши мальчики головы подняли, повзрослели они до поры, на пороге едва помаячили и ушли за солдатом солдат... До свидания, мальчики! Мальчики, постарайтесь вернуться назад. Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими, не жалейте ни пуль, ни гранат и себя не щадите вы... И все-таки постарайтесь вернуться назад. Ах, война, что ж ты, подлая, сделала: Вместо свадеб — разлуки и дым! Наши девочки платьица белые Раздарили сестренкам своим. Сапоги... Ну куда от них денешься? Да зеленые крылья погон... Вы наплюйте на сплетников, девочки! Мы сведем с ними счеты потом. Пусть болтают, что верить вам не во что, Что идете войной наугад... До свидания, девочки! Девочки, Постарайтесь вернуться назад! Булат Окуджава geniavegas

Чем старше Женщина - Тем больше преимуществ. Она мудрей, хитрее и нежней, И четче знает кто ей в жизни нужен, И юной деве не сравниться с ней. Ходы вперед десятками считает, Читает взгляд и даже слабый жест. Запретный плод ее уж не прельщает, Она все то, что ей по вкусу ест. Мужчин с успехом делает рабами, По-царски правит в собственной семье, Все реже плачет "бабьими слезами", И жалость вряд-ли вызовет к себе. Кокетства глупость заменяет шармом, Перешагнув в утехах тела стыд. И дарит то, что ей приятно, даром, А память ставит промахи на вид. Умеет скрыть природные изъяны, Достоинства изящно подчеркнуть. И взглядом, полным магии и тайны, Привычно, без усилия, сверкнуть. Вместить в себя все вековые гены, Изюминкою стать в руках Творца, Быть Афродитой, вышедшей из пены На жертвенность венчального кольца. И в 30 с "хвостиком" вступая в совершенство, Стряхнув усталость напряженных лет, Почувствовать душевное блаженство гармонии, Цены которой нет! Борис Пастернак geniavegas

Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки. Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет. И крал себя у чутких медсестер, ноздрями чуя острый запах воли, Я убегал к двухлетней внучке Оле, туда, на жизнью пахнущий простор. Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели, Глушили сок, мороженое ели, глазели на гуляющих собак. Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал, и солнце остывало, И Оля уставала, отставала и тихо ныла: «Деда, погоди». Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости, Но и в палате слышал Олин голос: «Дай руку, деда, деда, погоди...» И я годил, годил, сколь было сил, а на соседних койках не годили, Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил. Когда я чую жжение в груди, я вижу, как с другого края поля Ко мне несется маленькая Оля с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и...» И я гожу, я все еще гожу и, кажется, стерплю любую муку, Пока ту крохотную руку в своей измученной руке еще держу. Леонид Филатов geniavegas

Она вошла, совсем седая, Устало села у огня, И вдруг спросила «Я не знаю, За что ты мучаешь меня. Ведь я же молода, красива, И жить хочу, хочу любить А ты меня смиряешь силой И избиваешь до крови. Велишь молчать? И я молчу, Велишь мне жить, любовь гоня? Я больше не могу, устала. За что ты мучаешь меня? Ведь ты же любишь, любишь, любишь, Любовью сердце занозя, Нельзя судить, любовь не судят. Нельзя. Оставь свои «нельзя». Отбрось своих запретов кучу, Хоть сейчас, хоть в шутку согреши: Себя бессонницей не мучай, сходи с ума, стихи пиши. Или в любви признайся, что ли, А если чувство не в чести, Ты отпусти меня на волю, не убивай, а отпусти». И женщина, почти рыдая, седые пряди уроня, твердила: «Я не знаю, за что ты мучаешь меня». Он онемел. В привычный сумрак вдруг эта буря ворвалась. Врасплох, и некогда подумать «Простите, я не знаю Вас. Не я надел на Вас оковы» И вдруг спросил едва дыша: «Как Вас зовут? Скажите, кто Вы?» Она в ответ: «Твоя Душа». Э. АСАДОВ geniavegas

От порога до другого порога вьётся-кружит по земле твоя дорога. Вьётся-кружит по земле твоя усталость. И никто не скажет, много ль осталось… Но однажды, вопреки твоей воле, обрываются надежды и хвори! Обрываются мечты и печали! «Прибыл - убыл…» - в это верят без печати… Я разглядываю камень в испуге: между датами - черта, как след от пули! След от пули! След багряного цвета… Два числа на камне время стирает. След от пули между ними пылает!.. Время стрелки часов переставит. Знаю я: нас однажды не станет. Мы уйдём. Мы уже не вернёмся. Этой горькой землёй захлебнёмся. Этой утренней, этой печальной, неизвестной ещё, непочатой. А она лишь на миг всколыхнётся. И, как море, над нами сомкнётся. Нас однажды не будет. Не станет. Снова выпадет снег. И растает. Дождь прольётся. И речка набухнет. Мы уйдём насовсем. Нас не будет. Превратимся в туман. В горстку праха… Но останется жить наша правда!! И от имени нас будут дети Продолжение нас на ПЛАНЕТЕ Р.РОЖДЕСТВЕНСКИЙ geniavegas

С шестого на седьмое января Все чуда ждут и к чудесам готовы… И звёзды по-волшебному горят, Ведь наступает Рождество Христово… За городом в пещере в эту ночь У Девы Пресвятой Христос родился… Так Божий Сын пришёл, чтоб всем помочь… Он для людей Спасителем явился. Была на небе явлена звезда, Что привела волхвов в пещеру эту. И к Рождеству дары несли туда, И в целом мире стало больше света… С тех пор воды немало утекло… Но замирает сердце в этот вечер, Когда уже так близко Рождество, Когда горят Рождественские свечи. А в этот праздник что в душе моей? Надежда на спасение и вера. Я верю в Бога и в родных людей, А для детей надеюсь быть примером… Но главное, что есть в людских сердцах – Любовь, что больше солнца согревает. Ведь в сердце Иисус – не в небесах. Где нет любви – там Бога не бывает… Я помолюсь тихонько в Рождество, Чтоб в души к людям мир вернулся снова... И разольётся колокольный звон Рекою веры в Рождество Христово… © Copyright: Ирина Самарина-Лабиринт, 2016 Свидетельство о публикации №116010511637 geniavegas

Все дети мира плачут одинаково, Хоть говорят на разных языках… Вот наградят тебя медалью знаковой… А что ты знаешь о боевиках??? Сидишь, солдатик, в «Песках», и отчаянно Бомбишь Донецка школу ясным днём… Ты кто, скажи, родившийся нечаянно, На горе, наживавшийся, людском? Не говори, что было так приказано… Ведь выбор есть всегда, и выбрал ты – Стрелять по малым детям безнаказанно, Лишив их жизни и разбив мечты… А президент медаль повесит броскую За то, что ты стрелял в «боевиков»… Но мать, что ходит с чёрною полоскою, Навеки проклянёт своих врагов… Подумай, если «думалка» работает, Что бумерангом жизнь вернёт сполна… С войны вернутся новые «двухсотые» – Войны братоубийственной цена… А дети… дети плачут одинаково, Хоть говорят на «мове москалей»… Солдат, ты хуже опухоли раковой, Ведь убиваешь маленьких детей За то, что их родители уверенно Себе избрали правильный маршрут… Твои же генералы преднамеренно Тебя в итоге, как других, сольют… Целуй сапог верхов олигархических, Но помни то, что ты убил детей… И после всех поступков «героических», Покаяться тебе бы поскорей… Да вымолить у Господа прощения… Простить такое только он бы смог… А дети плачут… Слёзы их – знамение, Что Украины ложь раскроет Бог… И будут плакать дети тех политиков, Которые приказ дают «стрелять»… Ведь гнев небес страшнее лживых критиков, Что всё спешат Россию обвинять… А дети… дети плачут очень искренне… Ты не узнаешь, что такое «РАЙ». Ведь есть всего одна святая истина, Которая гласит «Не убивай»!!! © Copyright: Ирина Самарина-Лабиринт. Свидетельство о публикации №114110807595 geniavegas

На срыве нерва, сломе камнепада он всё пропел - в сердца и в лица нам. Теперь летит его фрегат "Паллада" по огневым закатным бурунам. Сквозь время мчит его корабль летучий, упрямые набычив паруса, сквозь молнии зелёные и тучи, сквозь мёртвых и воскресших голоса. Рвалась аорты алая рубаха, рвалась душа, восставшая с колен, среди долины, ровныя, как плаха, посредь удушья вседержавных стен. Лохматый ангел, хриплая баллада... Гитары вздох - как Гефсиманский сад. Он всё пропел - для мира и для града, он в в ы с ь увёл крылатый свой фрегат. © Copyright: Сергей Шелковый, 2018 Свидетельство о публикации №118072605629 geniavegas

Театр! Чем он так прельщает, В нем умереть иной готов, Как милосердно Бог прощает Артистов, клоунов, шутов. Зачем в святое мы играем, На душу принимая грех, Зачем мы сердце разрываем За деньги, радость, за успех? Зачем кричим, зачем мы плачем, Устраивая карнавал, Кому то говорим — удача, Кому то говорим — провал. Что за профессия такая? Уйдя со сцены, бывший маг, Домой едва приковыляя, Живет совсем, совсем не так. Не стыдно ль жизнь, судьбу чужую, Нам представлять в своем лице! Я мертв, но видно, что дышу я, Убит и кланяюсь в конце. Но вымысел нас погружает Туда, где прячутся мечты, Иллюзия опережает Всё то, во что не веришь ты. Жизнь коротка, как пьесы читка, Но если веришь, будешь жить, Театр — сладкая попытка Вернуться, что то изменить. Остановить на миг мгновенье, Потом увянуть, как цветок, И возродиться вдохновеньем. Играем! Разрешает Бог! Валентин Гафт geniavegas

Как много дней, что выброшены зря, Дней, что погибли как-то, между прочим. Их надо вычесть из календаря, И жизнь становится еще короче. Был занят бестолковой суетой, День проскочил – я не увидел друга И не пожал его руки живой… Что ж! Этот день я должен сбросить с круга. А если я за день не вспомнил мать, Не позвонил хоть раз сестре иль брату, То в оправданье нечего сказать: Тот день пропал! Бесценная растрата! Я поленился или же устал — Не посмотрел веселого спектакля, Стихов магических не почитал И в чем-то обделил себя, не так ли? А если я кому-то не помог, Не сочинил ни кадра и ни строчки, То обокрал сегодняшний итог И сделал жизнь еще на день короче. Сложить – так страшно, сколько промотал На сборищах, где ни тепло, ни жарко… А главных слов любимой не сказал И не купил цветов или подарка. Как много дней, что выброшены зря, Дней, что погибли как-то, между прочим. Их надо вычесть из календаря И мерить свою жизнь еще короче. Меж датами рожденья и кончины (а перед ними наши имена) Стоит тире, черта, стоит знак «минус», А в этом знаке жизнь заключена. В ту черточку вместилось все, что было… А было все! И все сошло, как снег. Исчезло, растворилось и погибло, Чем был похож и не похож на всех. Погибло все мое! И безвозвратно. Моя любовь, и боль, и маета. Все это не воротится обратно, Лишь будет между датами черта. Все тороплюсь, спешу, лечу я, Всегда я в беге нахожусь, Нехваткой времени врачуя Во мне таящуюся грусть. И все ж не вижу в этом смысла — Жить, время вечно теребя. Куда бы я ни торопился, Я убегаю от себя. Ищу я новые занятья, Гоню карьером свою жизнь, Хочу ее совсем загнать я… Да от себя не убежишь! Эльдар Рязанов geniavegas

Памяти В. Высоцкого Бок о бок с шашлычной, шипящей так сочно, киоск звукозаписи около Сочи. И голос знакомый с хрипинкой несется, и наглая надпись: "В продаже - Высоцкий". Володя, ах, как тебя вдруг полюбили Со стереомагами автомобили! Толкнут прошашлыченным пальцем кассету, И пой, даже если тебя уже нету. Торгаш тебя ставит в игрушечке-"Ладе" Со шлюхой, измазанной в шоколаде, и цедит, чтоб не задремать за рулем: "А ну-ка Высоцкого мы крутанем!" Володя, как страшно меж адом и раем крутиться для тех, кого мы презираем! Но, к нашему счастью, магнитофоны Не выкрадут наши предсмертные стоны. Ты пел для студентов Москвы и Нью-Йорка, Для части планеты, чье имя - "галерка". И ты к приискателям на вертолете Спускался и пел у костров на болоте. Ты был полу-Гамлет и полу-Челкаш. Тебя торгаши не отнимут. Ты наш… Тебя хоронили, как будто ты гений. Кто - гений эпохи. Кто - гений мгновений. Ты - бедный наш гений семидесятых И бедными гениями небогатых. Для нас Окуджава был Чехов с гитарой. Ты - Зощенко песни с есенинкой ярой, И в песнях твоих, раздирающих душу, Есть что-то от сиплого хрипа Хлопуши! …Киоск звукозаписи около пляжа. Жизнь кончилась. И началась распродажа. Евгений Евтушенко. ПЕТРОВИЧ

Эмме Опять ноябрь раздел деревья, опять окрест округа спит… И, как сто лет назад, деревня печными трубами дымит. Дым вертикальными столбами вознесся к серым небесам. Душа стремится за дымами… И скоро улечу я сам. Нигде не видно ярких пятен, поблекло озера стекло. А воздух чист! Невероятен… Как на душе моей светло! Над озером зависла дымка, кочует ворон по стерне… А мы с тобой идем в обнимку по нашей старой стороне. Твое плечо, твоя поддержка, моя уверенность в тебе… И вот опять смотрю я дерзко и снова радуюсь судьбе. Стоят, обнявшись, две коняги, на холки морды положив… И я, забыв про передряги, вдруг понял, чем живу и жив. Мы, как они, храня друг друга, тепло и силу отдаем. И потому не сходим с круга, а, взявшись за руки, идем. Морозец свеж, и жить охота… Шагаем мы по ноябрю. Калитка наша… дом… ворота. Как я тебя благодарю! Эльдар Рязанов geniavegas

Среди других играющих детей Она напоминает лягушонка. Заправлена в трусы худая рубашонка, Колечки рыжеватые кудрей Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы, Черты лица остры и некрасивы. Двум мальчуганам, сверстникам её, Отцы купили по велосипеду. Сегодня мальчики, не торопясь к обеду, Гоняют по двору, забывши про неё, Она ж за ними бегает по следу. Чужая радость так же, как своя, Томит её и вон из сердца рвётся, И девочка ликует и смеётся, Охваченная счастьем бытия. Ни тени зависти, ни умысла худого Ещё не знает это существо. Ей всё на свете так безмерно ново, Так живо всё, что для иных мертво! И не хочу я думать, наблюдая, Что будет день, когда она, рыдая, Увидит с ужасом, что посреди подруг Она всего лишь бедная дурнушка! Мне верить хочется, что сердце не игрушка, Сломать его едва ли можно вдруг! Мне верить хочется, что чистый этот пламень, Который в глубине её горит, Всю боль свою один переболит И перетопит самый тяжкий камень! И пусть черты её нехороши И нечем ей прельстить воображенье, - Младенческая грация души Уже сквозит в любом её движенье. А если это так, то что есть красота И почему её обожествляют люди? Сосуд она, в котором пустота, Или огонь, мерцающий в сосуде Николай Заболоцкий geniavegas

7 сентября 1923 г.В семье учителей в городке Мевр родился мальчик, которого назвали Эдуардом. Это были непростые годы гражданской войны. Его отец в числе многих воевал. В 1929-ом отец умер, и мама с шестилетним Эдуардом уехала к своим родственникам в Свердловск. Мальчик там же пошёл в школу, был пионером, а в старших классах стал комсомольцем. Первые свои стихи он написал уже в восемь лет. САТАНА. Ей было двенадцать, тринадцать - ему. Им бы дружить всегда. Но люди понять не могли: почему Такая у них вражда?! Он звал ее Бомбою и весной Обстреливал снегом талым. Она в ответ его Сатаной, Скелетом и Зубоскалом. Когда он стекло мячом разбивал, Она его уличала. А он ей на косы жуков сажал, Совал ей лягушек и хохотал, Когда она верещала. Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему, Но он не менялся никак. И все уже знали давно, почему Он ей не сосед, а враг. Он Бомбой ее по-прежнему звал, Вгонял насмешками в дрожь. И только снегом уже не швырял И диких не корчил рож. Выйдет порой из подъезда она, Привычно глянет на крышу, Где свист, где турманов кружит волна, И даже сморщится:- У, Сатана! Как я тебя ненавижу! А если праздник приходит в дом, Она нет-нет и шепнет за столом: - Ах, как это славно, право, что он К нам в гости не приглашен! И мама, ставя на стол пироги, Скажет дочке своей: - Конечно! Ведь мы приглашаем друзей, Зачем нам твои враги?! Ей девятнадцать. Двадцать - ему. Они студенты уже. Но тот же холод на их этаже, Недругам мир ни к чему. Теперь он Бомбой ее не звал, Не корчил, как в детстве, рожи, А тетей Химией величал, И тетей Колбою тоже. Она же, гневом своим полна, Привычкам не изменяла: И так же сердилась:- У, Сатана! - И так же его презирала. Был вечер, и пахло в садах весной. Дрожала звезда, мигая... Шел паренек с девчонкой одной, Домой ее провожая. Он не был с ней даже знаком почти, Просто шумел карнавал, Просто было им по пути, Девчонка боялась домой идти, И он ее провожал. Потом, когда в полночь взошла луна, Свистя, возвращался назад. И вдруг возле дома:- Стой, Сатана! Стой, тебе говорят! Все ясно, все ясно! Так вот ты какой? Значит, встречаешься с ней?! С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной! Не смей! Ты слышишь? Не смей! Даже не спрашивай почему! - Сердито шагнула ближе И вдруг, заплакав, прижалась к нему: - Мой! Не отдам, не отдам никому! КАК Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! ЧУДАЧКА Одни называют ее чудачкой И пальцем на лоб - за спиной, тайком. Другие - принцессою и гордячкой, А третьи просто синим чулком. Птицы и те попарно летают, Душа стремится к душе живой. Ребята подруг из кино провожают, А эта одна убегает домой. Зимы и весны цепочкой пестрой Мчатся, бегут за звеном звено... Подруги, порой невзрачные просто, Смотришь - замуж вышли давно. Вокруг твердят ей: - Пора решаться. Мужчины не будут ведь ждать, учти! Недолго и в девах вот так остаться! Дело-то катится к тридцати... Неужто не нравился даже никто? - Посмотрит мечтательными глазами: - Нравиться нравились. Ну и что? - И удивленно пожмет плечами. Какой же любви она ждет, какой? Ей хочется крикнуть: "Любви-звездопада! Красивой-красивой! Большой-большой! А если я в жизни не встречу такой, Тогда мне совсем никакой не надо!" Использованы Акварели голландского художника Willem Haenraets Я Встречался с Эдуардом Асадовым В 1980году На диараме Сапун -гора 8-го мая У нас была экскурсия А там в это время была презентация его книги В апреле 2004-го года поэт и прозаик умер. Своё сердце он просил похоронить в Крыму, а именно – на Сапун-горе. Это - то самое место, где он в 1944-ом году был ранен и потерял зрение. Однако, после смерти Асадова, это завещание родственниками выполнено не было. Его похоронили в Москве рядом с матерьюK. geniavegas

Она сказала: «Он уже уснул!»,— задернув полог над кроваткой сына, и верхний свет неловко погасила, и, съежившись, халат упал на стул. Мы с ней не говорили про любовь, Она шептала что-то, чуть картавя, звук «р», как виноградину, катая за белою оградою зубов. «А знаешь: я ведь плюнула давно на жизнь свою... И вдруг так огорошить! Мужчина в юбке. Ломовая лошадь. И вдруг — я снова женщина... Смешно?» Быть благодарным — это мой был долг. Ища защиту в беззащитном теле, зарылся я, зафлаженный, как волк, в доверчивый сугроб ее постели. Но, как волчонок загнанный, одна, она в слезах мне щеки обшептала. и то, что благодарна мне она, меня стыдом студеным обжигало. Мне б окружить ее блокадой рифм, теряться, то бледнея, то краснея, но женщина! меня! благодарит! за то, что я! мужчина! нежен с нею! Как получиться в мире так могло? Забыв про смысл ее первопричинный, мы женщину сместили. Мы ее унизили до равенства с мужчиной. Какой занятный общества этап, коварно подготовленный веками: мужчины стали чем-то вроде баб, а женщины — почти что мужиками. О, господи, как сгиб ее плеча мне вмялся в пальцы голодно и голо и как глаза неведомого пола преображались в женские, крича! Потом их сумрак полузаволок. Они мерцали тихими свечами... Как мало надо женщине — мой Бог!— чтобы ее за женщину считали. Евгений Евтушенко geniavegas

Август - астры, Август - звезды, Август - грозди Винограда и рябины Ржавой - август! Полновесным, благосклонным Яблоком своим имперским, Как дитя, играешь, август. Как ладонью, гладишь сердце Именем своим имперским: Август!- Сердце! Месяц поздних поцелуев, Поздних роз и молний поздних! Ливней звездных - Август!- Месяц Ливней звездных! Марина Цветаева. geniavegas

По улице Горького - что за походка! - Красотка плывёт, как под парусом лодка. Причёска - что надо! И свитер - что надо! С лиловым оттенком губная помада! Идёт не стиляжка - девчонка с завода, Девчонка рожденья военного года, Со смены идёт (не судите по виду) - Подружку ханжам не дадим мы в обиду! Пусть любит с «крамольным» оттенком помаду. Пусть стрижка - что надо, И свитер - что надо, Пусть туфли на «шпильках». Пусть сумка «модерн», Пусть юбка едва достигает колен. Ну что здесь плохого? В цеху на заводе Станки перед нею на цыпочках ходят! По улице Горького - что за походка! - Красотка плывёт, как под парусом лодка, А в сумке «модерной» впритирку лежат Пельмени, Есенин, рабочий халат. А дома - братишка, смешной оголец, Ротастый галчонок, крикливый птенец. Мать... в траурной рамке глядит со стены. Отец проживает у новой жены. Любимый? Любимого нету пока... Болит обожжённая в цехе рука... Устала? Крепись, не показывай виду, - Тебя никому не дадим мы в обиду! По улице Горького - что за походка! - Красотка плывёт, как под парусом лодка, Девчонка рожденья военного года, Рабочая косточка, дочка завода. Причёска - что надо! И свитер - что надо! С «крамольным» оттенком губная помада! Со смены идёт (не судите по виду) - Её никому не дадим мы в обиду! Мы сами пижонками слыли когда-то, А время пришло - уходили в солдаты! Юлия Друнина geniavegas

Сегодня 78 лет назад родился поэт, актер,певец,бард Владимир Семенович Высоцкий.

Трубят рога: скорей, скорей! - И копошится свита. Душа у ловчих без затей, Из жил воловьих свита. Ну и забава у людей - Убить двух белых лебедей! И стрелы ввысь помчались... У лучников наметан глаз, - А эти лебеди как раз Сегодня повстречались. Она жила под солнцем - там, Где синих звезд без счета, Куда под силу лебедям Высокого полета. Ты воспари - крыла раскинь - В густую трепетную синь. Скользи по божьим склонам, - В такую высь, куда и впредь Возможно будет долететь Лишь ангелам и стонам. Но он и там ее настиг - И счастлив миг единый, - Но может, был тот яркий миг Их песней лебединой... Двум белым ангелам сродни, К земле направились они - Опасная повадка! Из-за кустов, как из-за стен, Следят охотники за тем, Чтоб счастье было кратко. Вот утирают пот со лба Виновники паденья: Сбылась последняя мольба - "Остановись, мгновенье!" Так пелся вечный этот стих В пик лебединой песне их - Счастливцев одночасья: Они упали вниз вдвоем, Так и оставшись на седьмом, На высшем небе счастья. Владимир Высоцкий geniavegas