ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ЗДЕСЬ, В ПАРИЖЕ, УЖЕ ЗАВЕРШИЛСЯ сезон рождественских и новогодних празднований и подарков - в России же он ещё в самом горячем разгаре!.. Последний праздник, который во всём католическом мире ставит не точку, но восклицательный знак в подарочном марафоне, приходится на 6 января и называется Праздником Трёх Королей: Бальтазара, Мельхиора и Гаспара - трёх королей, принесших первыми свои дары новорождённому Спасителю - золото, ладан и мирру. Русская православная церковь, будучи церковью лишь по иностранному названию ортодоксальной, что на русский язык переведут скорее, как старомодной, но никогда - как православной, по факту является церковью юной, и как каждая молодая да ветреная ученица, по лени не принявшей, да по глупости и не воспринявшей многих из тех, канонического значения постулатов, которыми крепка церковь католическая: легкомыслие это привело к тому, что на нынешней Руси во самом цвету аж XXI века многие заняты всё ещё тяжкими "поисками скрепов" - а ведь давно известно, что хуже нет искать того, чего уж нет...

Вместо утраченных скреп слепо повинуясь тому ветреному легкомыслию, которым нерадивый ученик с лёгкостью оправдывает все свои просчёты, церковь православная трёх королей не знает, не почитает и не упоминает в своей доктрине: лишь самым назойливым да докучливым вопрошателям посчастливится узнать от силы то, что де-мол, то были какие-то волхвы... Последнего слова вновь вам не объяснит ни один из русских, хотя именно от этого слова произошло русское слово "волшебник" - для многих из них уже одно лишь это будет сильным Откровением!..  В доктрине русской волшебниками - и то всегда лишь злыми - была только известная пожилая пара, замыкавшая в себе традиционное на Руси демонизированное понимание как мужского, так и женскаго начала: баба Яга да Кащей Бессмертный. Всякие же добрыя волшебники (а уж тем более - волхвы) были лицами исключительно иностраннаго происхождения: и Оле-Лукойе, и Карлсон, и даже их последний родственник Гарри Поттер со товарищи никогда не имели русских аналогов. Даже известный - и то вновь иностранный! - рассказ иностранца О'Генри перевели по иностранному, как "Дары волхвов" - а ведь то именно они, те Трое Королей, заложили в людских душах ту рождественскую традицию дарить, что приобрела по всему белу свету такую популярность.

По всему, да не по всякому: в самой большой (и лишь по территории) стране до сих пор привычка дарить не получила столь широкого, как та территория, распространения: куда как больше поклонников у получать, а вот дарить... "Вот кто любит дарить, так пусть они и дарят!" - за этот девиз на Руси проголосуют 100% все. И даже тот, за кого голосуют также, как и за девиз; тот, призванный самой судьбой (а не Конституцией!..), во всём служить нам всем примером, показал тот пример лишь несчастливых да чётных два раза: одному громко подарил вовсе не отечественный телефон, другому - вновь громко, но опять иностранного щенка, а вот на третий раз - по-отечественному иссяк, устал... Ведь когда без скреп - оно всегда устаёшь быстро. Быстро устаёшь дарить - но оно ведь не получать!.. И в этом различном подходе и кроется разный генезис даров - либо то пожертвование со стороны дарителя, либо - лишь лёгкое да удачное приобретение одаряемого. В чём он будет верный, а в чём - ошибочный, постарайтесь разобраться на этом, уже императорском примере.

Об этой великой любви великого человека, а точнее - о том, как зарождалась, как начиналась тогда та любовь, я писал почти четыре уже (sic!) года тому назад - те пережившие года две Нескучные Заметки, ссылки на которые волшебно спрятаны в этих двух картинках, сложились тогда в дилогию... Сегодня эта дилогия получит своё продолжение - я расскажу вам о символе той - и всякой другой - любви, об обручальном кольце, которое будущий император подарил своей будущей императрице.

Повторённая каждым, кто лишь раз писал о Наполеоне, фраза про кольцо является одним из многоспорных моментов, растиражированных в известных книгах об Императоре. На самом же деле никакого кольца там и вовсе не было - без колец поженились! Вместо кольца Наполеон подарил Жозефине небольшую подвеску - медальончик или кулончик, - будто бы с бирюзовой эмалью, на тоненькой цепочке, и вот на обороте того медальончика и была выгравирована та самая надпись, которую вы так часто везде встречали и которую всяк переводит на свой манер: попробуйте же её перевести и вы, чтобы сделать своё собственное открытие, а не быть введёнными в туманное заблуждение скверными переводчиками - на медальоне том была надпись «Au destiné!»…

Выскажу свою версию, что это не было Моей судьбе, или За судьбу и прочая патетика, которая мнится фантазирующим головам. Вероятнее всего, то был просто незаконченный универсальный магазинный шаблон, который надлежало дополнить самому покупателю, дописав туда имя награждаемой... И тогда бы получившаяся фраза получила бы законченный смысл: нечто вроде Предназначено для Жозефины, Моей Жозефине, etc... Да вот только жутко спешивший тогда Наполеон не успел вписать туда её имя...

Примечательно, что с годами появляется всё больше и больше версий того самого кольца, которое по уверениям авторитетнейших учёных, и было по правде надето генералом в тот вечер, по католическому обычаю, на безымянный палец левой руки своей супруги. Любопытно, что все эти уверения объединены одним и тем же недостатком – уверяющие никогда не жили в одно время с Наполеоном, и тем более – не присутствовали на самой свадебной церемонии, а потому их уверения столь же в изобилии исполнены субъективностью, как и сердца тогда брачующихся – любовью!..

Каждый из уверителей, описывая (и порой в подробных деталях!) то кольцо, которое сам не видел никогда, руководствуется больше не сухим и голым фактом, а лишь своим (и зачастую – весьма цветастым!) представлением о нём… Хорошим бы подспорьем для исследователей стали бы описания того свадебного украшения, сделанные участниками той свадебной церемонии, но судя по всему, этот вопрос волновал всех их тогда в самой меньшей степени, а потому никто из них в своих мемуарах таких подробностей, увы, не оставил.

В этой связи чуть ли единственным реальным критерием, позволяющим нам отождествлять предметы (и в том числе – и украшения) как подлинно использованные описываемыми персонажами во время означенных событий, остаются живописные полотна, – единственный заменитель тогда нынешней фотографии, фиксатор хроники того ушедшего времени, - хотя и тоже, критерий в известной степени субъективный: далеко не каждый художник создавал свои творения именно в те самые годы, как далеко не всякий хотел, мог и умел изобразить реальность таковой, какой та была на самом деле…

Увы, далеко не все из представленных нашему вниманию в последнее время так называемых свадебных украшений Жозефины, отвечают этому простому критерию: таких украшений ни на одной картине мне пока ещё не попадалось... Ни на одном полотне нет представляемого на многих выставках, как свадебное кольцо Жозефины, этого простенького, совсем не золотого на вид, скорее серебряного или даже металлического колечка с грубовато вырезанной монограммой, которую официально принято читать, как JNB, что якобы означает Josephine Napoleon Bonapart.

Кольцо Жозефины (?) с монограммой JNB (или всё же INB?) 1796, золото и эмаль, диаметр 20 мм Национальный музей Мальмезон © RNM-Grand Palais / André Martin

Такая расшифровка этой монограммы сразу же смущает: во-первых, это уже совсем не «Au destiné!»; во-вторых, очень сложно, не обладая должным воображением, увидеть в первой букве именно J – всё-таки, там больше I: но тогда это должно было бы означать Impératrice Napoleon Bonapart, что звучит несколько странно, ибо императрица - это совсем не император, а император по-французски пишется, как Empereur. К тому же, и стиль, и само исполнение кольца, хоть и вполне соответствовало тогдашнему незавидному финансовому положению генерала, но согласитесь, было ещё далеко не императорским… Впрочем, о высоких императорских должностях тогда, в 1796, даже и не помышляли ни сам амбициозный генерал, ни его мечтательная супруга – от силы, только о королевской – да и то, это если вспомнить предсказания колдуньи вуду с Трёх Островов…

Но может быть, то был вовсе не французский, а итальянский язык? Вспомним, что Наполеон и в более поздние, уже императорские годы, совсем не чурался итальянских словечек, а тогда, в 1796, они звучали в его лексиконе куда как чаще!.. На итальянском аббревиатуру INB вполне можно расшифровать, как Innamorato Napolione Buonaparte – Влюблённый Наполеон Бонапарт, и здесь впервые всё сходится!.. Но несмотря на всю возможную гениальность этой догадки, пока она – не более, чем версия…

Несомненно, что кольцо это есть, существует в природе - и вполне возможно, что существовало и тогда, только вот носила ли его именно Жозефина? Было ли именно ей оно вручено - и кем?..

На этом портрете Жозефины, выполненном Жераром в 1801, когда та ещё не стала императрицею, но уже пять лет была замужем, можно увидеть тонкое кольцо на безымянном пальце левой, как и подобает, руки – но вы всё равно не разглядите там монограммы… Вряд ли всерьёз здесь можно обвинять в нетщательности Жерара, ведь за пять лет брака, став к тому времени уже женой Первого консула, Жозефина вполне могла сменить себе то первое, обручальное кольцо, уже на любое другое…

Ни на одном полотне вы никогда не найдёте и это роскошное, с крупным сапфиром и столь же крупным, в полтора карата (sic!) бриллиантом кольцо, которое ещё более горячо, особенно в последнее время, приписывают к свадебному кольцу Жозефины. Как писали пару лет назад все парижские газеты, „на аукционе в Фонтенбло за рекордную сумму – 1 000 000 евро - продано свадебное кольцо Жозефины, подаренное ей Бонапартом в 1796 году!..” Кольцо несколько раз показывали по телевизору, его фотографии перепечатывали друг у друга все журналы - словом, французские газетчики, как всегда, сотворили настоящий ажиотаж!

Интерес к этому совершенно внезапно появившемуся в свете свадебному символу - кольцу Жозефины - заставил меня разузнать  все подробности, и как всегда – лишь только у первоисточника. Как оказалось, известный парижский аукционный дом Osenat, основанный ещё в 1816, действительно проводил весной 2013 распродажу коллекции принца Виктора Наполеона, внука младшего брата Наполеона I - короля Жозефа и его супруги, Катарины Вюрттембергской. Коллекция была довольно обширной – сам каталог превышает 200 страниц, и касалась совсем не только наполеоновских экспонатов – так, в частности, на аукцион выставлялся также и меч короля Франции Анри IV – и это именно меч, по замыслу организаторов, был гвоздём программы, - но парижская публика решила иначе.

На странице 54 каталога – её вы видите вверху, - было представлено искомое кольцо. Ниже - мой авторский перевод, - с авторскими же комментариями, через строчку:

И всё!... По сообщению дома Osenat, всего этого с лихвой хватило, чтобы в воскресенье, 24 марта 2013 в 14-30 в Фонтенбло, лот 82 с эстимейтом в € 10000 – 15000 был продан с результатом в € 730 000!

Счастливый покупатель даже не дал себе труд задуматься над тем, а было ли в 1796 у только лишь назначенного генерала Бонапарта столько денег, чтобы купить жене вот такое кольцо, на несколько карат, причём купить его даже не в Париже, а специально поехать для этого в другую страну, в Брюссель – а то ведь плюс ещё расходы на поездку, и даже тогда это тоже ведь были деньги!…

В Брюссель – это потому, что как видно на этом фото, кольцо было изготовлено фирмой E. et R. ALTENLOH, располагавшейся тогда на Королевской площади (place Royale) в Брюсселе. Если вы зайдёте на их сайт то узнаете, то фирма ALTENLOH была основана в 1850 году, т.е. спустя более, чем полвека после свадьбы генерала…

Скоре всего, то было обручальное кольцо Императора Наполеона III, но уж ничуть не генерала Бонапарта. И действительно - Шарль Луи Наполеон Бонапарт и Евгения де Монтихо познакомились здесь, в Париже, в 1852 - когда уже не только вполне работала фирма ALTENLOH, но и у жениха уже были и время, и накопленная за 43 года финансовая возможность, чтоб поехать в Брюссель за помолвочным кольцом. Невесте Евгении, юной графини де Теба, в момент их знакомства было лишь 26, против 33 у Жозефины, а значит она вполне по молодости лет могла иметь безымянный палец на 2 мм уже, чем у Жозефины. К тому же, 43-летний Шарль Луи Наполеон Бонапарт, как и его дядя, Наполеон Бонапарт, в момент предложения своей избраннице руки и сердца, ещё не был императором, но в отличии от своего дяди, уже был не простым вновь только назначенным генералом, и уже занимал президентский пост во Дворце Тюильри... Но всё это - уже другая история, история уже другой любви, а мы же сейчас заняты лишь любовью Наполеона и Жозефины!..

Итак, их брак состоялся, и уже сильно стемнело, когда поздним вечером, на всё той же коляске, вымоленной ею у Конвента, запряженной всё той же парой венгерских лошадок, вдова де Богарне, к исходу этого вечера навсегда простившаяся с этим титулом и отныне ставшая уже мадам Бонапарт, повезла своего второго мужа к себе, на улицу Шантерен. В свой двухкомнатный номер в старом отеле на Новой улице Капуцинок, где он проснулся ещё этим утром, генерал не вернётся больше уже никогда: у бывшего корсиканца наступила поистине новая жизнь!...

Генерал Гурго, деливший вместе с Наполеоном его изгнание на острове Святой Елены, запишет после в своих мемуарах рассуждения Бонапарта, в которых тот с благодарностью вспомнит мудрые слова Барра: «Брак действительно помог мне тогда в моём продвижении. Благодаря этому браку я стал полностью французом, избавившись от прозвища «корсиканец».

На следующее утро все парижские газеты опубликовали гравюры счастливых новобрачных (фотографий тогда всё ещё не изобрели) и сообщили о состоявшемся бракосочетании: «Генерал Буона Парте, известный в Европе многочисленными военными подвигами, - до того, как стать генералом Республики, он был клерком на Корсике в Бастии, - решил, прежде чем вернуться в армию и увенчать себя лаврами Марса, собрать миртовый букет Амура. (или же выражаясь обычным вульгарным языком, - решил жениться.). Амур и Гименей увенчали генерала; он женился на молоденькой вдове сорока двух (!) лет, весьма недурной и даже сохранившей один зуб в прелестнейшем в мире ротике.» Как видим, пресса и тогда совсем не стремилась к объективности!..

Как напишет позже Роже Дюфрес, Император «женился на ней по любви, но через 13 лет (вот число!) отверг её во имя интересов государства.» И уже через день, в пятницу утром, 11 марта 1796, генерал-ан-шеф итальянской армии Наполеон Бонапарт в сопровождении его адьютанта Жюно (фр. aide de camp Junote) и ординарца Шове (фр. l'ordonnateur en chef Chauvet) отбыл из Парижа в Ниццу, где располагалась штаб-квартира армии Италии.

Если вы когда нибудь побываете в Версале, обратите внимание вот на эту картину, что нарисовал в 1796 – т.е. именно тогда, когда и происходили эти события, художник Антуан Грос (фр. Antoine-Jean Gros). Они были почти ровесниками с Наполеоном – тот всего на три года был его старше, и вместе прошли Первую Итальянскую кампанию – Грос встретился с Бонапартом в Милане, куда его привезла из Парижа Жозефина, его protégé и большая поклонница. Впоследствии Антуан Грос создал множество изображений Наполеона, тонко чувствуя ту легенду, которая должна быть передана в полотнах. Между тем, Грос вовсе не был придумщиком – напротив, его называли зачинщиком новой школы, школы реализма: в особенности, за полотно битвы при Эйлау - очень важном и подробно описанном в Нескучных Заметках. Картина под названием „Генерал Бонапарт на Аркольском мосту 17 ноября 1769” была создана Гросом в двух экземплярах – первый из них висит в Версале, второй же, который чуть больше, по странному стечению обстоятельств почему-то оказался в петербургском Эрмитаже…

Обе картины написаны в одно и то же время, но поскольку отношение к произведениям искусства в Версале и в Петербурге совершенно разное, это привело к появлению любопытного различия в картинах, которое не всегда замечают. Так, на петербургском варианте прекрасно видно, как совсем уже выцвели все цвета, и даже на флаге, который несёт Наполеон: фактически, вместо революционного триколора, в Эрмитаже генерал несёт безликое выцветшее полотнище, больше напоминающее белый флаг поражения, а не гордое знамя, зовущее в атаку.

Версальский же вариант хранится в более человеческих условиях, что позволило через века сохранить полную расцветку на знамени – как видим, то был совсем не привычный нам сейчас гражданский триколор с вертикально чередующимися равными полосами синий-белый-красный, а военное знамя со специальной отличительной расцветкой – знатокам она позволила узнать в нём боевое знамя 4-ой полу-бригады линейной пехоты Итальянской армии.

Наполеон изображён на картине в легендарном синем мундире, в котором он пройдёт Первую итальянскую и Египетскую кампании, перейдёт ранней весной заснеженный перевал Сен-Бернар и победит при Маренго, после чего уже больше никогда не наденет. После его кончины на острове Святой Елены тело Наполеона будет ждать погребения, покрытое именно этим синим мундиром – сейчас эту реликвию, покрытую славой, можно увидеть в парижском Музее армии.

ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ !!!

Читайте и комментируйте и другие НЕСКУЧНЫЕ ЗАМЕТКИ™ о МОЁМ ПАРИЖЕ:

ЛУЧШАЯ ДЕСЯТКА - В ПОДПИСАННЫХ И КЛИКАБЕЛЬНЫХ КАРТИНКАХ!

(процитируйте полный перечень Нескучных Заметок)

Все права защищены © myparis 2009-2015 © Tous droits réservés

тм