«Медуза» выясняет, откуда взялся «русский медведь».

Андрей Россомахин окончил аспирантскую программу факультета истории искусств ЕУСПб и защитил в Университете Амстердама диссертацию, посвященную анализу secret geometry — семантике обложек прижизненных книг Владимира Маяковского. Составитель и научный редактор серии «Avant-Garde»в Издательстве Европейского университета в Санкт-Петербурге. В сфере его главных интересов — европейский футуризм, русский «классический» авангард, а также европейская политическая гравюра XVIII—XIX веков. Став инициатором историко-искусствоведческого проекта «Россия глазами Запада», он вместе с двумя соавторами исследует отражение России в европейской сатирической графике ради амбициозной цели — создать визуальную историю страны на протяжении 250 лет. 

О визуальном и о новейшей мифологии

Основной мой интерес — русский литературный авангард, но меня всегда занимала и визуальность. Готовя ту или иную книгу, я стараюсь наполнить ее иллюстрациями, которые становятся параллельным, визуальным комментарием, облегчая читателю проникновение в эпоху и вводя в оборот редкие (или редчайшие) артефакты. Поиск иллюстраций и их синхронизация с текстом, столкновение разных изображений на книжном развороте — это своеобразная режиссура. Если знакомиться с литературными произведениями не только по современным собраниям сочинений, но и по первоисточникам — изданиям, которые держал в руках сам автор, которые были фактом литературы (со всеми их опечатками, цензурными изъятиями, авторской структурой, обложками и иллюстрациями) — то перед нами будет живой документ, дающий массу информации, в том числе об идиостиле автора, а не адаптированная и (вольно или невольно) вырванная из контекста позднейшая перепечатка.

Любая обложка, карикатура, плакат, фотография, рисунок или даже шрифтовая гарнитура — это визуальный слепок времени, это ценнейший исторический материал. Для отечественных историков и филологов внимание к визуальному не слишком характерно, большинство привыкло работать с текстами, а не с изображениями. На Западе визуальный поворот в науке произошел лет 35 назад, а до нас только докатился. Девять лет назад я увлекся сюжетом «Россия как Медведь», трансформировавшемся затем в более масштабный проект «Россия глазами Запада». В одиночку я бы не справился с этим проектом, мои соавторы — замечательные исследователи: историк Денис Хрусталёв и искусствовед Василий Успенский.

Захотелось добраться до истоков появления медведя, как главной метафоры русскости: почему медведь? Откуда и когда это взялось? Что это значит? В самой России образ медведя как государственного атрибута, эксплуатируется только в последние 15 лет; медвежья метафора импортирована с Запада — но мало кто отдает себе в этом отчет. Можно встретить десятки европейских городов, на гербе которых изображен медведь, но образ этот закрепился лишь за Россией, вместе с определенным комплексом коннотаций, смыслов и фобий. А внутри России этой метафоры не существовало, русские никогда себя с медведем не отождествляли (впрочем, соответствующие тотемические культы имели место на самых разных территориях).

Это мифология, изобретенная у нас на глазах. Если вспомнить русский фольклор, то медведь — это, как правило, глупое существо, медведя легко проведет даже комар или заяц, не говоря уже о лисе, — так что это странный персонаж для той самоидентификации, в которой нас уверяют политтехнологи. Единственный раз, когда России (точнее — Советскому Союзу) удалось сознательно и успешно поиграть этим образом — это Олимпийский Мишка, созданный художником Чижиковым в 1977 году в качестве талисмана Олимпийских игр 1980 года. Но в 1999 году с легкой руки Березовского появился Избирательный блок «МЕжрегиональное ДВижение ЕДинство (МЕДВЕДЬ)», который был создан специально под выборы в Думу и для поддержки на президентских выборах Путина. В 2000 году этот избирательный блок был реорганизован в политическую партию, а в 2001 году переименован в «Единую Россию», но эмблема медведя осталась и сохраняется по сей день. Таким образом, партийный символ все эти 15 лет подается как символ национальный, как маркер подлинной русскости, как некий архетип, якобы уходящий в глубины истории. То, что медведь в архаичных культах и в христианской традиции имеет инфернальные характеристики, идеологи «медведизации» также вынесли за скобки.

Откуда есть пошел русский медведь

Изобретатели устойчивой визуальной метафоры Russian Bear — англичане. Этой метафоре почти 300 лет, хотя можно найти и более ранние эпизодические изображения (самым ранним появлением медведя как атрибута русскости можно признать польскую ксилографию 1611 года — если вести отсчет от нее, то мы можем праздновать 405-летие «русского медведя»). Еще задолго до английских карикатур медведь маркировал Россию на географических картах XVI—XVII веков (преимущественно голландских) — либо в картуше, либо в виде миниатюрных силуэтов на пустынных просторах Московии/Тартарии. Но там не было еще ни издевки, ни иной идеологической нагрузки: медведи были лишь экзотическим атрибутом страны московитов.

В письменных источниках медведи фиксируются еще со времен европейских путешествий в Московию в XVI веке. Путешественники-послы повествовали о свирепых медведях, их рассказы трансформировались и обрастали фантастическими подробностями. Постепенно сложилось клише, что Россия — страна медведей. (Подробнее см. блестящее библиографическое расследование Д. Г. Хрусталёва «Происхождение „русского медведя“»).  

Самые первые «русские медведи» относятся ко второй половине 1730-х годов — к такому выводу мы пришли, выявив все самые ранние изображения России в сатирической графике. В России это времена Анны Иоанновны и годы Русско-турецкой войны (1735–1739). Эти ранние сатирические листы были не вполне карикатурой в нынешнем понимании, а скорее сложными аллегорическими гравюрами: там большое количество персонажей, визуальных символов, скрытых аллюзий и цитат. Речь о серии гравюр «Европейская гонка», где Россия впервые была представлена как одна из стран на европейской арене. Эта серия стала очень популярна у британцев: выходили дополнительные тиражи, ремейки, подражания, а в начале 1740 года был даже издан 60-страничный памфлет с расшифровкой этих гравюр, выдержавший четыре переиздания в течение года (!). Дело идет к войне с Испанией, и главный объект насмешки — британский премьер-министр Роберт Уолпол. Россия изображена двумя символами — это медведь и оседлавший его московит (примечательная архаизация русского персонажа, хотя дело происходит в XVIII веке и Петр уже прорубил окно в Европу). Кроме русского медведя там присутствуют турецкий слон, испанский волк, французский лис, английские лев и бульдог, австрийский орел, голландская свинья и т. д. И параллельно с этим анималистическим кодом — реальные политики, а также антропоморфные аллегории — Торговля, Европа, Британия с трезубцем и др.

Серия гравюр «Европейская гонка» сделала Россию полноправным персонажем английских сатирических листов, наряду со всеми прочими державами континента. А кроме того, «медвежья» ипостась России и русских, заложенная травелогами и хорографиями европейских путешественников и компиляторов XVI—XVII веков, впервые получила мощное визуальное воплощение.

Как устроена английская карикатура

XVIII век справедливо считается «золотым веком» британской карикатуры. Благодаря беспрецедентной свободе прессы и использованию дешевой техники офорта рынок был буквально перенасыщен сатирическими листами — содержавшими оперативный и остроумный отклик на все текущие события, в том числе на внешнеполитической арене. Десятки лондонских издателей выпускали карикатуры, которые как правило раскрашивались акварелью, хотя продавались и более доступные по цене нераскрашенные оттиски. Карикатурный бум можно датировать интервалом 1770–1820-х годов. Самая большая коллекция этих гравюр хранится в Британском музее (более 14 000 листов), а вторая по величине, как это ни удивительно — в Эрмитаже, это порядка 8000 гравюр. На обследование этих и других крупнейших коллекций и выявление нескольких сотен гравюр с русскими сюжетами понадобилось более двух лет.

Каждая из гравюр — это ребус. Самая первая задача — разгадать исторический контекст. Практически все гравюры датированы (в 1735 году был принят «Билль Хогарта» и издатели были обязаны указывать дату выпуска, с которой начинался отсчет авторских прав), поэтому даже если по изображению ничего не понятно, то наложив дату на событийный ряд, можно выяснить исторический повод для конкретной сатиры. Труднее разгадать литературный контекст — нередко это неочевидные каламбуры и аллюзии; кроме того, отдельной дешифровки требует сленг. Но самое сложное — разгадать третий информационный уровень — визуальный контекст. Только держа в голове весь массив этих карикатур, ты способен понять, что лист может отсылать к совершенно другой карикатуре, не имеющей отношения ни к текущей злобе дня, ни тем более к России. Такая визуальная игра художников может обыгрывать также и сюжеты классической живописи. Расшифровка этих смысловых пластов — от площадного зубоскальства до литературно-философских реминисценций и иконографической игры — захватывающая задача!

О русском «русском медведе»

Знаменитые «картинки 1812 года» — это, по сути, первый и мощнейший опыт отечественной карикатуры, до тех пор практически не существовавшей из-за цензурных препон. Такие академические художники как Венецианов, Теребенев, Иванов, Оленин, Шифляр и десяток других, менее известных, сумели выработать оригинальную графическую манеру с ориентацией на народный лубок. Впечатляет и количественное сопоставление: если в Англии за 20 лет было создано немногим более 1000 антинаполеоновских карикатур, то в России за 2,5 года (самый конец 1812-го — начало 1815-го) появилось почти 240 сатирических эстампов, не считая многочисленных переизданий. При этом пик пришелся на январь—март 1813 года, когда была издана примерно половина всех сюжетов. Интенсивность невероятная и не имеющая аналогов нигде в Европе! Кстати, до сих пор доминирует совершенно ошибочное мнение, что квазилубочные «карикатуры 1812 года» якобы «будили народ на борьбу с захватчиком». На деле, за единичными исключениями, все эти гравюры появились, когда уже ни одного оккупанта не было на российской территории.

Вопрос о самом первом русском «русском медведе» пока остается открытым. В журнале «Будильник» за 1877 год появилась наиболее ранняя из известных нам отечественных карикатур с медведем — быть может это и есть самый первый пример медвежьей самоперсонификации в России. И вне всякого сомнения, это явный отклик на впечатляющую галерею Russian Bear из британской прессы, освещавшей перипетии очередной Русско-турецкой войны. Но это единичный пример. Потом был большой перерыв до Русско-японской и Первой мировой войн, когда в русской карикатуре эпизодически стали встречаться медведи, но мне удалось обнаружить не более трех десятков отечественных артефактов, при том, что в Европе, США и Японии в этот период их уже огромное количество, не поддающееся учету.

Медведь здесь-и-сейчас

На данный момент политической карикатуры у нас практически не существует. За весь цех в полноценном режиме «на злобу дня» работает чуть ли не один-единственный Сергей Ёлкин. Это очень контрастирует с Западом, где сотни отличных карикатуристов и тысячи штатных рисовальщиков. Зато в России есть невероятный медвежий орден, есть «медвежьи» литературные конкурсы для школьников, медвежьи логотипы армейских подразделений и государственных институций, есть спортивные клубы, акционерные общества, многочисленные «медвежьи» сорта водки и пива, колбаса, пельмени и все что угодно. Прямо на наших глазах медведь стал главным брендом страны — эта метафора используется отнюдь не только государственной пропагандой, но и в рамках всевозможнейших частных инициатив, включая contemporary art. Начиная с 2000 года образ медведя стал фактором внутренней политики и осуществил тотальную экспансию во все сферы российской повседневности. Все это само по себе заслуживает анализа и исследовательской рефлексии.

В современной западной карикатуре образ медведя остается ключевым для персонификации России. Медвежья метафора используется в последнее время с максимально негативными коннотациями. Карикатуры без лишних слов способны проиллюстрировать перипетии политических баталий, репутации высокопоставленных лиц, но также и продемонстрировать ментальные стереотипы и клише массового сознания. Главный вывод, к которому подводит этот визуальный ряд — неутешителен: как правило, для внешнего наблюдателя Россия остается покровителем маргинальных режимов и авторитарным милитаристским государством. Хотя ретроспективно медведь мог быть и положительным персонажем, и ближайшим союзником. Наши дни, однако, в полной мере характеризует такой карикатурный сюжет: медведь вылезает из берлоги или восстает из могилы, на которой написано Cold War…

Для Англии, которую Пушкин аттестовал как «отечество карикатуры и пародии», не столь уж удивительна ситуация, когда карикатурист мог иметь в обществе больший вес, чем правительство. В истории России тоже случались подобные времена. И возможно, эти времена еще впереди.  

Репродукции гравюр из собрания Государственного Эрмитажа воспроизводятся по книге «Имперский шаг Екатерины: Россия в английской карикатуре XVIII века», которая выходит в свет в петербургском издательстве «Арка» в апреле. 

https://meduza.io/feature/2016/03/16/russkiy-medved-byl-priduman-v-anglii