Отношение к фокстроту, как ко всем новым танцам, было очень разным. Так, поэт Игорь Северянин гневно писал в 1927 году:

“Король Фокстрот пришел

на землю править,

Король Фокстрот!

И я — поэт — его обязан

славить,

Скривив свой рот…”

А в конце стихотворения решительно заявляет:

“…Уж лучше я погибну

Наверняка,

Чем вырваться из уст позволю

гимну

В честь дурака!”

Но был и другой поэт, к тому же еще хореограф и танцовщик, — Валентин Парнах, отличавшийся особенной любовью к фокстроту и новым танцам. “Траншейная война, обрекшая миллионы тел на длительную неподвижность, способствовала явлению, которое охватило всю Европу после перемирия, — писал Парнах. — Прерывистая, быстрая и легкая походка англичан и американцев, короткие отталкивания рычагов, подрагивания и синкопические движения частей машин, наконец, древняя культура ритма и слуха американских негров и индейцев создали необходимые нашему веку танцы, теперь ордой завладевшие Америкой и Европой”.

По мысли Парнаха, в то время как плавный вальс опьянял романтические души прошлого века, шаржированная походка двух стиснутых между собой тел, с внезапным ускорением, машинной четкостью, отрывистым дроблением счета единственно способна удовлетворить танцующие тела нашего времени. Прерывистое начало синкопа управляет как новым танцем, так и новой музыкой, оставляя лишь в танго место для плавного и круглого элемента.

Сам Парнах выступал с новыми танцами в Париже, Риме, Севилье, Берлине и даже изобрел несколько оригинальных движений, среди которых было даже падание на пол. Как это смотрелось из зала, сегодня представить трудно. Но есть стихи Парнаха, описывающие его танцевальные опыты.

Свой дух подъяв,

остервенев,

Я грохнусь среди танца

о пол.

Я стройно ребрами

затопал...

Я вскидываюсь! И стремя

Форм нерешенные

задачи,

Являю новизну фигур.

Рванусь. Полтела. Систр.

Лежачий.

Взрывая ноты, побегу.

 

Разряд.

Движенье

я исторг.

О полнота! Ладонь

болит.

Бьет угол из груди. Восторг

Острей зачатий

и молитв.