В ноябре 1943 года "Вилли Ди" (как фамильярно нарекли в моряцких кругах эсминец) получил приказ покинуть военно морскую базу в Норфолке и присоединиться к эскорту линейного корабля "Айова", на котором президент США Франклин Делано Рузвельт отправлялся во главе американской делегации на Тегеранскую конференцию. Отходя от причала, "Вилли Ди" столкнулся с однотипным эсминцем и, со скрежетом продвигаясь вдоль соседского борта, сорвал своим якорем его леера, шлюпку, тралы и спасательные плоты.

Подкрасив ободранный борт, "Уильям Д. Портер" наконец присоединился к эскорту линкора, и соединение ("Айова" и три эсминца) вышло в Атлантику. С учетом угрозы со стороны немецких подводных лодок было приказано соблюдать радиомолчание. Внезапно спокойное плавание походного ордера было нарушено сильным взрывом.

Корабли охранения перешли на противолодочный зигзаг. Противоторпедные маневры продолжались до тех пор, пока "Вилли Ди" не просемафорил, что это всего навсего одна из его глубинных бомб, которая, случайно сорвавшись со стеллажа, выпала за борт и взорвалась. Поднятая взрывом волна смыла с кормы все, что не было надлежащим образом закреплено, а также одного из моряков, спасти которого не удалось. Потом по неизвестной причине произошла авария в машине. Спустя какое то время упало давление пара в одном из котлов и т. д. и т. п. Чуть ли не каждый час с борта "Вилли Ди" на флагман поступали доклады о все новых авариях. Это был форменный крестный путь, и, наверное, никто бы не осудил командира соединения, если бы он отослал злополучный эсминец назад в Норфолк.

Утро 14 ноября 1943 года выдалось солнечным и теплым. Океан спокойно катил свои волны под безоблачным небом. Когда "Айова" с эскортом миновала Бермуды, президент Рузвельт и его сопровождающие изъявили желание увидеть, как выглядело бы отражение налета неприятельской авиации.

Командир линкора распорядился запустить в воздух метеозонды, баллоны которых должны были послужить целями для зенитчиков. Как вспоминали очевидцы, зрелище получилось впечатляющим. Еще бы – по воздушным шарам палило более сотни орудий разного калибра. Наблюдавший за ходом учений президент вполне мог гордиться мощью своего флота.

С борта "Уильяма Д. Портера" лейтенант коммандор Уолтер следил за противоздушными учениями, напряженно размышляя над тем, как сгладить неблагоприятное впечатление, вызванное взрывом глубинной бомбы. Чтобы показать себя с наилучшей стороны, он тоже объявил боевую тревогу.

Артиллеристы эсминца открыли огонь по воздушным шарам, а остальной экипаж начал готовиться к имитации торпедной атаки на линкор "Айова", величественно оассекавший океанскую гладь в нескольких милях от "Вилли Ди". Двум торпедистам было приказано вынуть из торпедных труб метательные заряды (праймеры). Однако злой рок упорно не хотел оставлять эсминец в покое: один из моряков по совершенно необъяснимой причине забыл убрать праймер из торпедной трубы торпедного аппарата. Тем временем командир минно торпедной части отдал приказ произвести залп и начал отсчет: "Первая – пли! Вторая – пли! Третья – пли!" Он не успел скомандовать "Четвертая – пли!", как все услышали характерный хлопок орудийного выстрела и увидели вылетевшую из торпедного аппарата смертоносную сигару. Наблюдавший за всем происходящим с верхнего мостика лейтенант Сьюард Льюис срывающимся от волнения голосом осведомился у командира, не он ли отдал приказ на боевую торпедную стрельбу. Лейтенант коммандор застыл, охваченный ужасом, увидев белопенный бурун торпеды, как ни в чем не бывало устремившийся к линкору, на борту которого находился президент. На мостике "Вилли Ди" вспыхнула паника.

Посыпались хаотичные, противоречащие одна другой команды. Все понимали, что главное сейчас – предупредить линкор о надвигающейся опасности. Решили нарушить приказ о радиомолчании, однако радист на "Айове" не работал на прием. А драгоценные секунды уходили. Наконец с линкора поступило подтверждение в приеме радиограммы.

Громадный корабль увеличил скорость и изменил курс.

Весть о торпедной атаке достигла ушей президента Рузвельта, который даже попросил адъютанта придвинуть его инвалидную коляску к леерам, чтобы иметь возможность лично наблюдать за развитием событий. Тем временем совершающий циркуляцию линкор развернул все свои орудия на несчастного "Уильяма Д. Портера", поскольку у командования возникла мысль, что экипаж эсминца, возможно, оказался втянутым в заговор, целью которого было покушение на жизнь президента США. Минутой позже за кормой линкора прогремел взрыв: торпеда сдетонировала во вспененной винтами воде кильватерного следа "Айовы". Все находившиеся на ее мостике с облегчением перевели дух. Кризис, грозивший труднопредсказуемыми последствиями, закончился, а с ним и несколько выглядевших весьма перспективными моряцких карьер. На настойчивые запросы с линкора лейтенант коммандор Уолтер сокрушенно признался, что ответственность за едва не закончившийся трагедией инцидент ложится на него и его корабль. Эсминец вместе с командиром и всем экипажем был объявлен арестованным и отправлен в порт Гамильтон на Бермудах, где виновников рокового происшествия ожидал военный суд. Это был первый в истории американских ВМС случай наложения ареста на корабль и весь его экипаж, находящийся в открытом море.

Прибывший в порт назначения "Вилли Ди" был тут же окружен кордоном морской пехоты, а военный суд на своих закрытых заседаниях приступил к выяснению того, что же происходило на борту эсминца в памятный день 14 ноября. После нескольких допросов торпедист Лоутон Доусон сознался, что по ошибке оставил в торпедной трубе метательный заряд, воспламенение которого и привело к пуску торпеды.

Когда правда была наконец выяснена, следственная комиссия признала все происшедшее итогом невероятного стечения обстоятельств и на всякий случай засекретила как результаты расследования, так и сам факт инцидента. Лейтенант коммандора Уолтера, его помощника и еще нескольких офицеров с эсминца перевели в порядке наказания на заштатные береговые должности, а Доусона уволили из военно морских сил и приговорили к 14 годам каторжной тюрьмы. Однако вмешался президент Рузвельт, и осужденного помиловали. К сожалению, и дальнейшая история эсминца "Уильям Д. Портер" изобиловала необъяснимыми происшествиями и несчастными случаями. Когда корабль послали на патрулирование в воды, омывающие Алеутский архипелаг, он, прежде чем заступить на боевую вахту, по ошибке (но с большой меткостью) угодил снарядом своего главного калибра в расположение штаба американского гарнизона на одном из островов.

Прибыв потом в район Окинавы, "Вилли Ди" в качестве корабля ПВО десантных сил сбил несколько японских и три… своих самолета.

После этого американские летчики во избежание несчастья предпочитали обходить стороной роковой эсминец. В том, что это была весьма нелишняя предосторожность, на себе убедился экипаж однотипного корабля "Льюис" (DD 522), чей борт и надстройки "Вилли Ди" изрешетил огнем своей зенитной артиллерии, пытаясь сбить японский самолет.

10 июня 1945 года, когда "Уильям Д. Портер" нес противовоздушное дежурство, японский пикирующий бомбардировщик прорвался сквозь линию дальней обороны. Это был загруженный бомбами камикадзе, выбравший в качестве цели крупный транспорт, находившийся рядом с эсминцем. Пораженный зенитным огнем самолет в последний момент сбился с курса и упал в море у борта "Вилли Ди". Однако не успели моряки поздравить друг друга с небывалым везением, как точно под килем эсминца прогремел мощный взрыв: сбитый японский летчик все таки сумел отомстить за свою смерть.

"Уильям Д. Портер" начал быстро заполняться водой, кренясь на правый борт. Три часа спустя командир поврежденного эсминца вместе с экипажем перешел на борт подошедшей десантной баржи. Корабль, который едва не изменил ход мировой истории, затонул на глубине примерно 800 метров у берегов далекого острова Окинава.

Так закончилась невероятная, полная неразрешенных загадок история эсминца "Уильям Д. Портер".

«Меч острее точи солдат римский!
Меч сверкнет, и в нем Рим я вижу!».
Елена Шварц

Страсть к оружию неистребима в мужских сердцах. Сколько всего было напридумано, изобретено, усовершенствовано! А что-то уже стало историей.

Важнейший вид рукопашного оружия ближнего боя в древности и в средние века — меч.

До римлян главным оружием пеших воинов было копьё. Меч использовался лишь в крайнем случае – для добивания поверженного противника, или в случае, если сломается копьё.

«Гла́диус или гла́дий (лат. gladius) – римский короткий меч (до 60 сантиметров).
Использовался для боя в строю. Хотя рубить гладиусом было возможно, считалось, что убить противника можно только колющим ударом, и для таких ударов гладиус и был предназначен. Изготавливались гладиусы чаще всего из железа. Но можно также встретить и упоминание о бронзовых мечах.»

Этот меч использовался с 4 века до н.э. по 2 век н.э. Гладиус изготавливали в двух модификациях: ранняя – Мейнц Гладиус, он выпускался до 50 года н.э. и Помпеи Гладиус после 50 г. н.э. Конечно, это разделение условно, паралельно с новыми мечами использовались и старые.
Размеры гладиуса варьировали 64-81 см – полная длина, 4-8 см – ширина, вес до 1,6 кг.

Мейнц Гладиус.

Меч как бы притален, имеет плавно сужающееся острие, баланс меча хорош для колющего удара, что было предпочтительнее для боя в плотном строю.

Полная длина: 74 см
Длина лезвия: 53 см
Длина рукояти и навершия: 21 см
Расположение центра тяжести: 6, 35 см от гарды
Вес: 1,134 кг

Помпеи Гладиус.

Этот меч больше, чем его предшественик приспособлен к рубке, конец его не так заострен, а центр тяжести смещен в сторону острия.

Полная длина: 75 см
Длина лезвия: 56 см
Длина рукояти с навершием: 19 см
Расположений центра тяжести: 11 см от гарды
Вес: до 900 гр.

Как известно, в Спарте оружием владели все мужчины: гражданам было запрещено заниматься каким-либо ремеслом и даже изучать его. Лучше всего об идеалах этого воинственного государства свидетельствуют высказывания самих спартанцев:

"Границы Спарты отстоят настолько, насколько может достигнуть это копье" (Агесилай, спартанский царь).

"Мы пользуемся на войне короткими мечами, потому что сражаемся, подойдя к врагу вплотную" (Анталактид, спартанский флотоводец и политический деятель).

"Мой меч острее злословья" (Феарид, спартанец).

"Даже если не будет другой пользы, о меня затупится меч" (неизвестный слепой спартанец, просивший взять его на войну).

Особенностью коротких, удобных в тесном строю мечей греческих воинов было то, что они не имели заостренного конца и удары были только рубящие. Наносимые удары парировались щитом и лишь в редких случаях мечом: оружие было слишком коротко, плохо закалено, а руки, как правило, не защищены.

В Древнем Риме, в отличие от Спарты, военно-физическая подготовка была делом не государственным, а семейным. До 15 лет дети воспитывались родителями в частных школах, где они получали эту подготовку. А с 16 лет юноши поступали в военные лагеря, где совершенствовали свое боевое мастерство, для этого использовали всевозможные снаряды – чучела, врытые в землю, деревянные мечи и палки. В римской армии существовали инструкторы, их называли «докторами оружия», и были они весьма уважаемыми людьми.

Итак, короткие мечи римских легионеров предназначались для нанесения колющего удара в ходе сражения плотно сомкнутыми рядами и на очень близком расстоянии от противника. Мечи эти были сделаны из весьма низкосортного железа. Короткий римский меч – гладиус, демократическое оружие пеших массовых сражений, вызывал презрение и у варварских племен, (где высоко ценились длинные дорогие мечи из превосходной стали, по своим свойствам не уступавшей дамасскому булату), и у эллинского окружения, которое использовало высококачественные бронзовые доспехи. Однако римская тактика ведения войны вывела на первое место именно такой меч, сделав его главным оружием для построения Римской империи.

Пехотный римский меч представлял собой идеальное оружие ближнего боя, им можно было колоть, резать, рубить. Им можно было сражаться как в строю, так и вне строя. Им можно было сражаться как на суше, так и на море в абордажных схватках. Пешим и на коне.

Вся римская военная организация, тактика боя была подстроена под пешие, вооруженные прямыми мечами легионы. И вот, сначала были покорены этруски. В этой войне римляне оточили тактику и особенности боевых построений. Первая Пуническая война дала военную выучку огромному количеству легионеров.

Сражение обычно происходило по следующему сценарию.

Располагаясь лагерем, римляне укрепляли его и окружали частоколом, рвом и бруствером. Наступательное или метательное оружие в то время было еще слишком несовершенным, чтобы разрушить препятствие, которое представляли собой подобные сооружения. Вследствие этого войско, укрепившееся таким образом, считало себя в полной безопасности от нападения и могло по своему желанию дать битву сейчас или ожидать более благоприятного времени.

Перед сражением римское войско выходило из своего лагеря через несколько ворот и строилось в боевой порядок или перед самыми лагерными укреплениями или на незначительном расстоянии от них. На это было много причин: во-первых, войско находилось под прикрытием башен и других лагерных сооружений и машин, во-вторых, его было очень трудно заставить повернуть тыл и, наконец, даже в случае поражения, лагерь являлся для него надежным убежищем, вследствие чего победитель не мог его преследовать и воспользоваться своей победой.

Легионеры первого ряда первой линии, прикрываясь щитами, беглым шагом приближались к неприятелю и, приблизившись на расстоянии броска дротика (около 25-30 метров), производили общий залп, причем воины 2-го ряда бросали свои копья в промежутки между воинами первого ряда. Римский дротик имел в длину почти 2 метра, причем почти половину длины занимал наконечник из железа. На конце наконечника делали утолщение и затачивали так, что, воткнувшись в щит, он застревал нам намертво! Вытащить его было практически невозможно. Поэтому неприятелю приходилось просто выбрасывать эти щиты! Также дротики были очень эффективным оружием и против лёгкой конницы.

Потом обе линии неприятелей вступали в рукопашную с мечами в руках, причем легионеры задних рядов напирали на передних, поддерживали их и в случае надобности заменяли. Далее битва представляла собой беспорядочную стычку, распадавшуюся на борьбу отдельных воинов друг с другом. Вот тут-то и пригодился короткий, но при этом удобный меч. Он не требовал большого размаха, но длина клинка позволяла достать противника даже из заднего ряда.

Вторая линия того и другого войска служила поддержкой первой; третья составляла резерв. Число раненых и убитых во время самого боя обыкновенно было очень незначительным, так как панцирные доспехи и щит служили довольно хорошей защитой ударов неприятельского меча. А уж если враг бросался в бегство… Тогда отряды легковооруженных воинов и кавалерия победителя бросались преследовать пехоту побежденного войска, которая была вынуждена повернуться тылом. Лишенные прикрытия, предоставленные самим себе, беглецы обыкновенно бросали свои щиты и шлемы; тут-то их настигала неприятельская конница с её длинными мечами. Таким образом, побежденное войско несло огромные потери. Вот почему в те времена первое сражение обыкновенно бывало решительным и иногда заканчивало войну. Этим объясняется также и то, что потери победителей всегда бывали очень незначительны. Так, например, Цезарь при Фарсале потерял всего 200 легионеров и 30 центурионов, при Тапсе всего-навсего 50 человек, при Мунде его потери достигали лишь до 1000 человек, считая и легионеров, и всадников; раненых в этой битве было 500 человек.

Непрерывное обучение и прекрасная организация сделали своё дело. Именно этой тактикой были побеждены непобедимые до этого времени македонские фаланги царя Пирра. Именно так был разбит знаменитый Ганнибал, которому не помогли ни боевые слоны, ни лучники, ни многочисленная конница. Даже гениальный Архимед не мог спасти Сиракузы от мощной и отлаженной в сражениях римской военной машины. А Средиземное море в это время и не называли иначе, как Mare Romanul – Римское море. Дольше всех держался североафриканский Карфаген, но увы… и его постигла та же участь. Египет царица Клеопатра сдала без боя. Великобритания, Испания да половина Европы были тогда под римским владычеством.

И всё это сделала римская пехота, вооружённая прямым коротким мечом – гладиусом.

Сегодня римский меч можно купить в любом магазине сувенирного оружия. Конечно, он не так популярен, как японская катана или рыцарские мечи. Он слишком прост, лишен ореола легендарности и дизайнерских изысков. Однако… Увидев такой меч в магазине или у своих знакомых, вспомните то, о чем написано выше. Ведь этот меч завоевал половину древнего мира и приводил целые народы в трепет.

В местечке Эль Каньо в Панаме археологи обнаружили захоронение 700-1000 гг. н.э., в котором были найдены многочисленные предметы из золота и драгоценные камни, свидетельствующие о существовании ранее неизвестной цивилизации.

«Это действительно удивительная находка, возможно, самая значительная с 30-х гг прошлого века, когда в Ситио Конте, также в центральной Панаме, было найдено большое количество золотых артефактов», - говорит антрополог Джон Хупс.

В ходе раскопок в начале 2011 года археологи обнаружили захоронение некоего высокопоставленного человека. Могила имела несколько уровней и была закрыта деревянной крышей. Вместе с этим человеком были также похоронены еще 25 человек, чьи тела были аккуратно уложены. Исследователи обнаружили золотой детский наряд, возможно, предназначенный для сына правителя, небольшие золотые тарелки, браслеты, серьги и ожерелье из полудрагоценных камней. На дне могилы ученые нашли останки 15 человек, чьи тела служили в качестве основания. По мнению исследователей, эти люди могли быть захваченными в плен воинами или рабами. Рядом с телами был найден сосуд, наполненный костями ядовитой рыбы Guentheridia Formosa. Еще одна любопытная деталь: останки людей покрывали керамические пластины, предназначение которых не совсем понятно, сообщает National Geographic.