Цитата сообщения dara3
Судьба таланта. Из личной жизни К.Бальмонта
Больше всего на свете он любил цветы и женщин. «Все цветы красивы», - сказал он в одном своем стихотворении. И все женщины казались ему привлекательными. Больше всего он ценил в женщинах женственность, желание нравиться, кокетство и любовь к поэзии. «Он не оставался равнодушным ни к одному чувству, которое к нему проявляли, будь то обожание подростка или интерес пожилой женщины. Он ухаживал за десятилетней девочкой, дружил со многими старушками...» Он постоянно был влюблен то в одну, то в другую, то в нескольких сразу. «Любил любовь», - как он сам говорил о себе.
Дочь Нина признавалась: «Может, не совсем удобно об этом говорить, но общеизвестно, что отец имел колоссальный успех у женщин. Его постоянно окружало большое количество поклонниц и почитательниц». Большое количество - это еще мягко сказано. Своим фантастическим обаянием он влюблял в себя всех женщин. Он не был красавцем, альфа-самцом, но был, и внутри и снаружи, рыцарем, посвятившим себя бескорыстному служению Женщине и Любви. И женщины это чувствовали. И потому стремились во что бы то ни стало обратить на себя его внимание. И это им легко удавалось... Он даже уставал от стольких Любовей: «Я устал от чувств, - признавался он. - Если бы все мои Любови волею Бога превратились в сестер моих, любящих друг друга... я, вероятно, вздохнул бы с безмерным облегчением».
«Душа моя уже не бывает захвачена в вихрь каждой женской юбки, - жалуется Бальмонт в письме к Волошину. - Раньше я не мог пройти мимо женщины. Мне казалось необходимым создать какие-нибудь отношения, чтобы что-нибудь между нами было: намек, поцелуй, прикосновение, трепет...».
Л. М. Гарелина
Одной из самых драматических страниц жизни Константина Бальмонта стала история его взаимоотношений с первой женой, Ларисой Гарелиной. О личности, судьбе этой незаурядной женщины подробно рассказано на страницах книги П. В. Куприяновского и Н. А. Молчановой «Поэт Константин Бальмонт: Биография. Творчество. Судьба». Лариса Михайловна Гарелина — дочь иваново-вознесенского фабриканта, воспитывалась в Москве во французском пансионе Демушелей. Наделённая артистическим дарованием, она в юности не без успеха участвовала в любительских спектаклях в Иванове и Шуе. Авторы книги предполагают, что знакомство Бальмонта с Гарелиной произошло осенью 1888 года во время спектакля в шуйском театре, куда её пригласила мать поэта, Вера Николаевна. Лариса сразила Бальмонта своей боттичеллевой красотой. «Любовь завладела всем моим существом!» — восклицает поэт в письме к Гарелиной от 3 января 1889 года. А уже 10 февраля этого же года, в Покровской церкви в Иваново-Вознесенске, произошло их венчание. Родители Константина Дмитриевича противились этому браку. «Ты погубишь себя», — писал отец сыну. Мать и жена, по свидетельству Бальмонта, ненавидели друг друга. Очень скоро обнаружилось, что тревожное предчувствие не обмануло родителей. Этот брак для обоих супругов обернулся мучительной жизнью, демоническим, по словам поэта, и даже дьявольским ликом. В начале 1890 года, от менингита, прожив четыре недели, умерла девочка — их первый ребёнок. Второй ребенок, сын Николай — страдал психическим заболеванием. Жизнь осложнялась подозрительным, ревнивым отношением жены к мужу, её пристрастием к алкоголю. Угнетала бедность. В жизненных интересах не было общности. В отчаянии Бальмонт решил покончить жизнь самоубийством. 13 марта 1890 года он выбрасывается из окна третьего этажа московской гостиницы. К счастью, поэт не погиб. Впоследствии Бальмонт мифологизирует трагические события, связанные с его женитьбой на Ларисе Гарелиной. Стихи, рассказы («Воздушный путь», «Крик в ночи», «Белая невеста») создадут своеобразный макротекст, в центре которого предстанет герой-грешник, на какое-то время попавший в дьявольские сети, но, в конце концов, сумевший вырваться из них:
Мне стыдно плоскости печальных приключений,
Вселенной жаждал я, а мой вампирный гений
Был просто женщиной, познавшей лишь одно,
Красивой женщиной, привыкшей пить вино.
Она так медленно раскидывала сети,
Мы веселились с ней, мы были с ней как дети,
Пронизан солнцем был ласкающий туман,
И я на шее вдруг почувствовал аркан.
И пьянство дикое, чумной порок России,
С непобедимостью властительной стихии,
Меня низринуло с лазурной высоты
В провалы низости, тоски, и нищеты.
(«Лесной пожар»)
Как это ни парадоксально, Бальмонт всю жизнь оставался благодарен своему вампирному гению за тот опыт любовного страдания.
Вскоре после выздоровления, которое было лишь частичным — хромота осталась у Бальмонта на всю жизнь, — он расстался с Ларисой Гарелиной. Позже, исследователи предостерегали от излишней «демонизации» образа первой жены. Лариса Михайловна Гарелина, вторым браком была за журналистом, историком литературы Николаем Александровичем Энгельгардтом и мирно прожила с супругом много лет. От этого брака родилась дочь Анна , которая впоследствии стала 2-ой женой Николая Гумилёва.
Сложные и глубокие чувства связали Константина Бальмонта и поэтессу Мирру Лохвицкую. Любовь-наваждение, чувство которое поэт испытывал к Ларисе Гарелиной сменилось «любвовью-мгновением, длящейся века»:
Хороша эта женщина в майском закате,
Шелковистые пряди волос в ветерке,
И горенье желанья в цветах, в аромате,
И далекая песня гребца на реке.
Хороша эта дикая вольная воля;
Протянулась рука, прикоснулась рука,
И сковала двоих — на мгновенье, не боле, —
Та минута любви, что продлится века.
(«Минута»)
Мирра (Мария Александровна) Лохвицкая и Константин Бальмонт познакомились, предположительно, в Крыму в 1895 году. К этому времени, Мария Александровна уже состояла в браке с Евгением Эрнестовичем Жибером, инженером-строителем. В семье супругов Жибер было пять сыновей, последний из которых появился на свет осенью 1904 года. Мария Александровна, по единодушному признанию современников, была верной женой и добродетельной матерью.
Сближение Мирры Лохвицкой и Константина Бальмонта было предопределено общностью творческих принципов и представлений двух поэтов; вскоре «вспыхнула и искра взаимного чувства», реализовавшегося в поэтической переписке:
Мирра Лохвицкая
Лионель, певец луны,
Любит призрачные сны,
Зыбь болотного огня,
Трепет листьев и — меня.
Кроют мысли торжество
Строки легкие его,
Нежат слух, и дышит в них
Запах лилий водяных.
Лионель, мой милый брат,
Любит меркнущий закат,
Ловит бледные следы
Пролетающей звезды.
Жадно пьет его душа
Тихий шорох камыш
Крики чаек, плеск волны,
Вздохи «вольной тишины»,
Лионель, любимец мой,
Днем бесстрастный и немой,
Оживает в мгле ночной
С лунным светом и — со мной.
И когда я запою,
Он забудет грусть свою,
И прижмет к устам свирель
Мой певец, мой Лионель.
(«Лионель», 1896 – 1898)
В августе 1905 года, в возрасте 35 лет Мирра Лохвицкая скончалась. Бальмонт, посвятивший ей лучший свой сборник «Будем как солнце» (1903), не выказал никакого участия к поэтессе на протяжении всей ее предсмертной болезни, и на похоронах не присутствовал, но судя по всему, он тяжело переживал смерть возлюбленной:
О, какая тоска, что в предсмертной тиши
Я не слышал дыханья певучей души,
Что я не был с тобой, что я не был с тобой,
Что одна ты ушла в океан голубой…
(«На смерть М. А. Лохвицкой»)
Свою дочь, родившуюся в декабре 1907 года, от гражданской супруги Елены Константиновны Цветковской, в память о Лохвицкой поэт назвал Миррой. Спустя двадцать лет после смерти Марии Александровны, Константин Дмитриевич признался: «Светлые следы моего чувства к ней (Мирре) и её чувства ко мне ярко отразились в моём творчестве и в её».
Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт
Вторая жена поэта, Екатерина Алексеевна Андреева-Бальмонт — родственница известных московских издателей Сабашниковым, происходила из богатой купеческой семьи (Андреевым принадлежали лавки колониальных товаров) и отличалась редкой образованностью. Современники отмечали и внешнюю привлекательность этой высокой и стройной молодой женщины «с прекрасными чёрными глазами». С Екатериной Алексеевной Константина Бальмонта объединяла общность литературных интересов; супруги осуществили немало совместных переводов, в частности, Герхарда Гауптмана и Одда Нансена. В 1901 году в семье родилась дочь Ниника - Нина, которой он посвятил все свои фейены сказки.
Е. К. Цветковская
Третья и последняя его жена, Елена Цветковская (Бальмонт звал ее «моя Элэна»), на некоторое время сумела вернуть ему иллюзию прежних счастливых лет. Это была необычная женщина: «Для нее не было больше счастья, как быть с ним, слушать его. Она следовала за ним всюду как тень, исполняя его желания, прихоти, всего его «хочу», в каком бы состоянии он ни был. Сопровождала его в его блужданиях днем и ночью. Сидела с ним в кафе, пила с ним то, что он пил...» Андреева приводит печальную историю о том, как юная наследница ее супружеского ложа, простуженная, в одном платьице (выскочила за Бальмонтом из дому в чем была), «примерзла к скамейке на бульваре в Париже, где ему вздумалось сидеть очень долго ночью, и, вставая, содрала вместе с платьем кожу».
Ну что ж, особенному мужчине Бог посылает в жены особенную женщину. Любопытно, что тягу к «нестандартным» поступкам унаследовала и их дочь - Мирра. Тэффи вспоминала, как однажды в детстве Мирра разделась догола и залезла под стол - «и никакими уговорами нельзя было ее оттуда вытащить. Родители решили, что это, вероятно, какая-то болезнь, и позвали доктора. Доктор, внимательно посмотрев на Елену, спросил:
- Вы, очевидно, ее мать?
- Да.
Еще внимательнее на Бальмонта.
- А вы отец?
- М-м-мда.
Доктор развел руками.
- Ну так чего же вы от нее хотите?»
«Я не хочу, чтобы меня через триста лет читали. Я хочу, чтобы меня любили», - сказал Петрарка. Знаменитый поэт знал: не присутствие в словарях и школьных хрестоматиях дарит бессмертие. Что мертвому бессмертие? Человеку нужна любовь. Все стихи Бальмонта, как майские цветы, наполненные медом, благоухают любовью.
«Жизнь коротка, - писал в конце жизни Константин Дмитриевич, - и счастлив тот, кто с первого дня знал, что ему нужно и куда его влечет. Я не принадлежу к этим счастливцам... Моя душа не там, где гремит вечный Океан, а там, где еле слышно журчит лесной ручеек. Моя душа там, где серая, однообразная природа, где вьются снежинки, где плачут, тоскуют и радуются каждому солнечному лучу. Не в торжестве, не в гордости блаженства вижу я высшую красоту, а в бледных красках зимнего пейзажа, в тихой грусти о том, что не вернуть. Да и стыдно было бы торжествовать, в то время как целые страны умирают под склепом сумрачного неба, в то время как утро тебе приносит цветы, а другим - звуки холодного ветра».
Кто-то сказал, что поэзия - это «то, что остается в нас после того, когда забыты слова». Что остается нам после Бальмонта? Что-то очень светлое и приятное, как мимолетное воспоминание о чем-то далеком и счастливом. Некая необъяснимая радость, будто в темной душной комнате отдернули шторы и отворили окна, впустив в нее яркий солнечный свет и звонкое чириканье воробьев, купающихся в весенней луже. Необычайно красочно написал об этом Андрей Белый: «Бальмонт - последний русский великан чистой поэзии... Луч заходящего солнца, упав на гладкую поверхность зеркала, золотит его бездной блеска. И потом, уплывая за солнцем, гасит блеск. Когда погаснет источник блеска, как долго мы будем любоваться этими строчками, пронизанными светом. Беззакатные строчки напомнят нам закатившееся солнце, осени первоначальной короткую, золотую пору. Бальмонт - залетная комета. Она повисла в лазури над сумраком, точно рубиновое ожерелье. И потом сотнями красных слез пролилась над заснувшей землею. Бальмонт - заемная роскошь кометных багрянцев на изысканно-нежных пятнах пунцового мака. Сладкий аромат розовеющих шапочек клевера, вернувших нам память о детстве. Снопы солнечного золота растопили льды, и вот оборвался с вершины утеса звенящий ручей».
