Настанет день - исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.

И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку,
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.

И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно
и море ровной синевой
манить в простор пустынный свой.

Туча растаяла. Влажным теплом
Веет весенняя ночь над селом;
Ветер приносит с полей аромат,
Слабо алеет за степью закат.

Тонкий туман над стемневшей рекой
Лег серебристою нежной фатой,
И за рекою, в неясной тени,
Робко блестят золотые огни.

В тихом саду замолчал соловей;
Падают капли во мраке с ветвей;
Пахнет черемухой...

Не видно птиц. Покорно чахнет
Лес, опустевший и больной.
Грибы сошли, но крепко пахнет
В оврагах сыростью грибной.

Глушь стала ниже и светлее,
В кустах свалялася трава,
И, под дождем осенним тлея,
Чернеет тёмная листва.

А в поле ветер. День холодный
Угрюм и свеж — и целый день
Скитаюсь я в степи свободной,
Вдали от сел и деревень.

И, убаюкан шагом конным,
С отрадной грустью внемлю я,
Как ветер звоном однотонным,
Гудит-поет в стволы ружья.

СЛОВО

Молчат гробницы, мумии и кости,—
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный — речь.

Сон
Снова сон, пленительный и сладкий,
Снится мне и радостью пьянит,-
Милый взор зовет меня украдкой,
Ласковой улыбкою манит.

Знаю я - опять меня обманет
Этот сон при первом блеске дня,
Но пока печальный день настанет,
Улыбнись мне - обмани меня!

1.


2.


3.

1870, Воронеж - 1953, Париж

"Песнь о Гайавате" Лонгфелло (1896), драмы и мистерии Байрона (1904-1909) заслонили от читателей Бунина как переводчика лирики - сонетов Мицкевича, "Годивы" Теннисона и многого другого. Нам, впрочем, свойственно кидаться из одной крайности в другую. Невероятно преувеличивая ценность "Гайаваты" (не перевода Бунина, а оригинала Лонгфелло), специалисты по творчеству Бунина однажды собрали его юношеские переводы воедино - в том "Литературного наследия" № 84 (М., 1973, Наука) - и вытащили на свет Божий такого Ламартина, "выполненного шестнадцатилетним поэтом", что краснеешь за будущего Нобелевского лауреата. Даже и в семнадцать лет Бунин еще полагал, что в сонете бывает четыре строфы по четыре строки - "В размере сладкого сонета". В том же издании есть поистине пленительное факсимиле: перечеркнутый Буниным лист "Полного собрания сочинений" (1915), где Бунин приписал: "Зачеркнутое не вводить в будущее собрание моих сочинений, даже самое полное. Ив. Б., 16 дек., 1952 г., Париж". У Бунина, кстати, есть и "скрытые" переводы - "Пантера", явно навеянная одноименным одноразмерным стихотворением Рильке, "Ночная прогулка", получившаяся после "переплавки" стихотворения Верлена. Но такие опыты Бунин позволял себе в двадцатые годы, уже на излете своего поэтического дыхания (после 1923 года - за 30 лет! - он не написал и десятка стихотворений). Но если выбрать у Бунина один-два десятка лучших переводов - возможно, это будут едва ли не лучшие русские стихи того времени.

ГЕНРИ УОДСВОРТ ЛОНГФЕЛЛО

(1807-1882)


ПСАЛОМ ЖИЗНИ

Не тверди в строфах унылых:
"Жизнь есть сон пустой!" В ком спит
Дух живой, тот духом умер:
В жизни высший смысл сокрыт.

Жизнь не грезы. Жизнь есть подвиг!
И умрет не дух, а плоть.
"Прах еси, и в прах вернешься", -
Не о духе рек Господь.

Не печаль и не блаженство
Жизни цель: она зовет
Нас к труду, в котором бодро
Мы должны идти вперед.

Путь далек, а время мчится, -
Не теряй в нем ничего.
Помни, что биенье сердца -
Погребальный марш его.

На житейском бранном поле,
На биваке жизни будь -
Не рабом будь, а героем,
Закалившим в битвах грудь.

Не оплакивай Былого,
О Грядущем не мечтай,
Действуй только в Настоящем
И ему лишь доверяй!

Жизнь великих призывает
Нас к великому идти,
Чтоб в песках времен остался
След и нашего пути, -

След, что выведет, быть может,
На дорогу и других -
Заблудившихся, усталых -
И пробудит совесть в них.

Встань же смело на работу,
Отдавай все силы ей
И учись в труде упорном
Ждать прихода лучших дней!

АДАМ АСНЫК

(1838-1897)
АСТРЫ

Все поблекло… Только астры
Серебристые остались, -
Под холодным синим небом
Замечтались.

Грустно я встречаю осень…
Ах, не так, как в дни былые!
Так же вянут, блекнут листья
Золотые.

Так же месячные ночи
Веют кроткой тишиною
И шумит в аллеях ветер
Надо мною…

Но уж нет в душе печальной
Тех восторгов, тех волнений,
Что, как солнце, озаряли
День осенний.

Помню милый, бледный облик,
Локон нежный и волнистый,
В черных косах - венчик астры
Серебристый…

Помню очи… Вижу снова
Эти ласковые очи…
Все воскресло в лунном блеске -
В блеске ночи!

1.


2.

Счастлив я, когда ты голубые
Очи поднимаешь на меня:
Светят в них надежды молодые -
Небеса безоблачного дня.

Горько мне, когда ты, опуская
Темные ресницы, замолчишь:
Любишь ты, сама того не зная,
И любовь застенчиво таишь.

Но всегда, везде и неизменно
Близ тебя светла душа моя...
Милый друг! О, будь благословенна
Красота и молодость твоя!

1.


2.


3.

В пустом, сквозном чертоге сада
Иду, шумя сухой листвой:
Какая странная отрада
Былое попирать ногой!
Какая сладость все, что прежде
Ценил так мало, вспоминать!
Какая боль и грусть - в надежде
Еще одну весну узнать!



В стороне далекой от родного края
Снится мне приволье тихих деревень,
В поле при дороге белая береза,
Озими да пашни — и апрельский день.
Ласково синеет утреннее небо,
Легкой белой зыбью облака плывут,
Важно грач гуляет за сохой на пашне,
Пар блестит над пашней... А кругом поют
Жаворонки в ясной вышине воздушной
И на землю с неба звонко трели льют.

В стороне далекой от родного края
Девушкой-невестой снится мне Весна:
Очи голубые, личико худое,
Стройный стан высокий, русая коса.
Весело ей в поле теплым, ясным утром!
Мил ей край родимый — степь и тишина,
Мил ей бедный север, мирный труд крестьянский,
И с приветом смотрит на поля она:
На устах улыбка, а в очах раздумье —
Юности и счастья первая весна!





1.


2.


3.


4.

Раскаяние
Я много лгал, запугивал детей
Порывами внезапного волненья…
Украденной личиной вдохновенья
Я обольщал любовниц и друзей.
Теперь — конец. Одно изнеможенье
Еще дрожит в пустой душе моей.
Всему конец. Как рассеченный змей,
Бессильные растягиваю звенья.
Поверженный, струей живого яда
Врагам в лицо неистово плюю.
Но я [погиб] [замолк], я больше не пою,
Лишь в сердце тлеет гордая отрада,
Что, м<ожет> б<ыть>, за голову мою
Тебе была обещана награда.
4 ноября 1911
Арбат, 49

Ходасевич Владислав Фелицианович
— поэт, критик и литературовед Серебряного века. В юношестве «воспитывался» на творчестве символистов, рос под их настроением и ученически подражал, но все же стал особняком в лирическом стиле.
Родился 16 (28) мая 1886 г. в московской интеллигентной семье художника. Будуще еще в раннем возрасте выбрал для себя литературу главным занятием жизни, уже начиная с шести лет начал сочинять первые стихи.
Окончил гимназию, поступил в Московский Университет, сначала на юридический факультет, а затем перешел на историко-филологический. Исследовал творчество Пушкина.
Октябрьскую революцию вначале принял со сдержанной радостью: активно учувствовал в литературной деятельности советской России, но под впечатлением от гражданской войны был разочарован в культурном потенциале революции.
В 1922 году уезжает за границу по командировке от Наркомпроса, где постепенно приходит к решению не возвращаться в Россию. Жил в Берлине, Праге, часто и подолгу гостил у Горького в Соррента, а с 1925 года окончательно обосновался в пригороде Парижа, где прожил четырнадцать лет.
Нина Берберова:
«Есть десять имен, без которых нет русской поэзии. Ходасевич сумел стать одиннадцатым.»


СУМЕРКИ
Снег навалил. Всё затихает, глохнет.
Пустынный тянется вдоль переулка дом.
Вот человек идет. Пырнуть его ножом -
К забору прислонится и не охнет.
Потом опустится и ляжет вниз лицом.
И ветерка дыханье снеговое,
И вечера чуть уловимый дым -
Предвестники прекрасного покоя -
Свободно так закружатся над ним.
А люди черными сбегутся муравьями
Из улиц, со дворов, и станут между нами.
И будут спрашивать, за что и как убил,-
И не поймет никто, как я его любил.
Строфы века.
Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко.
Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

МИР

С Россией кончено... На последях
Ее мы прогалдели, проболтали,
Пролузгали, пропили, проплевали,
Замызгали на грязных площадях,
Распродали на улицах: не надо ль
Кому земли, республик, да свобод,
Гражданских прав? И родину народ
Сам выволок на гноище, как падаль.
О, Господи, разверзни, расточи,
Пошли на нас огнь, язвы и бичи,
Германцев с запада, Монгол с востока,
Отдай нас в рабство вновь и навсегда,
Чтоб искупить смиренно и глубоко
Иудин грех до Страшного Суда!

Максимилиан Кириенко-Волошин (родился 16 (28) мая 1877 года в Киеве, в семье юриста, коллежского советника.

Вскоре после рождения сына у родителей Волошина произошел разрыв отношений, Максимилиан остался с матерью, Еленой Оттобальдовной (урождённой Глазер, 1850—1923), родственные и творческие отношения с ней поэт поддерживал до конца её жизни. Отец Максимилиана умер в 1881 году.

Раннее детство прошло в Таганроге и Севастополе.

Свое среднее образование Волошин начал в Московской Поливановской гимназии. Когда они с матерью переехали в Крым в Коктебель, Максимилиан пошёл в Феодосийскую гимназию (здание сохранилось, ныне в нём Феодосийский Государственный Финансово-Экономический Институт (ФГФЭИ)). Пешеходный путь из Коктебеля в Феодосию составляет около семи километров по гористой пустынной местности, поэтому Волошин жил на съемных квартирах в Феодосии.

С 1897 по 1899 год Максимилиан учился в Московском университете, был отчислен с правом восстановления, продолжать обучение не стал, занялся самообразованием. В 1900-х много путешествовал, занимался в библиотеках Европы, слушал лекции в Сорбонне. В Париже он также брал уроки рисования и гравюры у художницы Е. С. Кругликовой.

Вернувшись в начале 1903 года в Москву, легко становится «своим» в среде русских символистов; начинает активно публиковаться. С этого времени, живя попеременно то на родине, то в Париже, много делает для сближения русского и французского искусства; с 1904 года из Парижа регулярно посылает корреспонденции для газеты «Русь» и журнала «Весы», пишет о России для французской прессы.

23 марта 1905 года в Париже стал масоном получив посвящение в масонской ложе «Труд и истинные верные друзья» № 137 (ВЛФ). В том же году, в апреле, перешёл в ложу «Гора Синайская» № 6 (ВЛФ)
Скульптура М. А. Волошина установленная в библиотеке № 27 им. М. А. Волошина (г. Москва). Изготовлена скульптором М. Малашенко из мрамора в 2007 г.

В апреле 1906 года женится на художнице М. В. Сабашниковой и поселяется с ней в Петербурге. Их сложные отношения отразились во многих произведениях Волошина.

В 1907 году Волошин принимает решение об отъезде в Коктебель. Пишет цикл «Киммерийские сумерки». С 1910 года он работает над монографическими статьями о К. Ф. Богаевском, А. С. Голубкиной, М. С. Сарьяне, выступает в защиту художественных групп «Бубновый валет» и «Ослиный хвост» (хотя сам стоит вне литературных и художественных групп).

22 ноября 1909 г. между Волошиным и Н. Гумилевым состоялась дуэль на Чёрной речке. Имя секунданта Гумилева не известно. Секундантом Волошина был граф Алексей Николаевич Толстой. Причиной дуэли была поэтесса Елизавета Дмитриева, с которой Волошин сочинил весьма успешную литературную мистификацию — Черубину де Габриак. Её он просил о ходатайстве для вступления в антропософское общество, их переписка длилась всю жизнь, до смерти Дмитриевой в 1928 году.

Первый сборник «Стихотворения. 1900—1910» вышел в Москве в 1910 году, когда Волошин стал заметной фигурой в литературном процессе: влиятельным критиком и сложившимся поэтом с репутацией «строгого парнассца». В 1914 году выходит книга избранных статей о культуре — «Лики творчества»; в 1915 — книга страстных стихотворений об ужасе войны — «Anno mundi ardentis 1915» («В год пылающего мира 1915»). В это время он все больше внимания уделяет занятиям живописью, пишет акварельные пейзажи Крыма, выставляет свои работы на выставках «Мира искусства».

13 февраля 1913 г. Волошин в Политехническом музее прочитал публичную лекцию «О художественной ценности пострадавшей картины Репина». В лекции им была высказана мысль, что в самой картине «таятся саморазрушительные силы», что именно её содержание и художественная форма вызвали агрессию против неё.

В 1914 году Волошин пишет письмо военному министру России с отказом от военной службы и участия в кровавой бойне Первой мировой войны.

В годы Гражданской войны поэт пытается умерить вражду, спасает в своём доме преследуемых: сперва красных от белых, затем, после перемены власти, — белых от красных. Письмо, направленное М.Волошиным в защиту арестованного белыми О. Э. Мандельштама, весьма вероятно, спасло его от расстрела.

После революции Максимилиан Волошин окончательно осел в Коктебеле, в доме, построенном в 1903—1913 годах его матерью Еленой Оттобальдовной Волошиной. Здесь он создал множество акварелей, сложившихся в его «Коктебельскую сюиту». М. Волошин часто подписывает свои акварели: «Твой влажный свет и матовые тени дают камням оттенок бирюзы» (о Луне); «Тонко вырезаны дали, смыты светом облака»; «В шафранных сумерках лиловые холмы»…
Могила Максимилиана и Марии Волошиных, (Коктебель)

Эти надписи дают некоторое представление об акварелях художника — поэтических, прекрасно передающих не столько реальный пейзаж, сколько настроение, им навеваемое, бесконечное неутомительное разнообразие линий холмистой «страны Киммерии», их мягкие, приглушенные краски, линию морского горизонта — какой-то колдовской, все организующий прочерк, облака, истаивающие в пепельном лунном небе. Что позволяет отнести эти гармоничные пейзажи к Киммерийской школе живописи.[6]

В 1924 году с одобрения Наркомпроса Волошин превращает свой дом в Коктебеле в бесплатный дом творчества (впоследствии — Дом творчества Литфонда СССР). 9 марта 1927 года зарегистрирован брак Максимилиана Волошина с Марией Степановной Заболоцкой (1887—1976), которая став женой поэта, разделила с ним трудные годы (1922—1932) и была его опорой. После смерти поэта она сумела сохранить его творческое наследие и сам «Дом поэта», что является ярким примером гражданского мужества.

Волошин скончался после второго инсульта 11 августа 1932 года в Коктебеле, и был похоронен на горе Кучук-Янышар вблизи Коктебеля. Свой дом Волошин завещал Союзу писателей.

Сквозь сеть алмазную зазеленел восток.
Вдаль по земле, таинственной и строгой,
Лучатся тысячи тропинок и дорог.
О, если б нам пройти чрез мир одной дорогой!

Все видеть, все понять, все знать, все пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами.
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Все воспринять и снова воплотить.


Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.

 

Александр  Блок

Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет...

 

 

Под лаской плюшевого пледа Вчерашний вызываю сон. Что это было? — Чья победа? – Кто побежден? Всe передумываю снова, Всем перемучиваюсь вновь. В том, для чего не знаю слова, Была ль любовь? Кто был охотник? — Кто — добыча? Всe дьявольски-наоборот! Что понял, длительно мурлыча, Сибирский кот? В том поединке своеволий Кто, в чьей руке был только мяч? Чье сердце — Ваше ли, мое ли Летело вскачь? И все-таки — что ж это было? Чего так хочется и жаль? Так и не знаю: победила ль? Побеждена ль? Марина Цветаева 23 октября 1914

>

Вот оно, глупое счастье С белыми окнами в сад! По пруду лебедем красным Плавает тихий закат. Здравствуй, златое затишье, С тенью березы в воде! Галочья стая на крыше Служит вечерню звезде. Где-то за садом несмело, Там, где калина цветет, Нежная девушка в белом Нежную песню поет. Стелется синею рясой С поля ночной холодок… Глупое, милое счастье, Свежая розовость щек! С. Есенин

 

 

КРЕСТ Так долго лгала мне за картою карта, Что я уж не мог опьяниться вином. Холодные звезды тревожного марта Бледнели одна за другой за окном. В холодном безумьи, в тревожном азарте Я чувствовал, будто игра эта - сон. "Весь банк - закричал - покрываю я в карте!" И карта убита, и я побежден. Я вышел на воздух. Рассветные тени Бродили так нежно по нежным снегам. Не помню я сам, как я пал на колени, Мой крест золотой прижимая к губам. - Стать вольным и чистым, как звездное небо, Твой посох принять, Сестра Нищета, Бродить по дорогам, выпрашивать хлеба, Людей заклиная святыней креста! - Мгновенье... и в зале веселой и шумной Все стихли и встали испуганно с мест, Когда я вошел, воспаленный, безумный, И молча на карту поставил мой крест.

 

Баллада (Влюбленные, чья грусть...) Влюбленные, чья грусть как облака, И нежные, задумчивые леди, Какой дорогой вас ведет тоска, К какой еще неслыханной победе Над чарой вам назначенных наследий? Где вашей вечной грусти и слезам Целительный предложится бальзам? Где сердце запылает, не сгорая? В какой пустыне явится глазам, Блеснет сиянье розового рая? Вот я нашел, и песнь моя легка, Как память о давно прошедшем бреде, Могучая взяла меня рука, Уже слетел к дрожащей Андромеде Персей в кольчуге из горящей меди. Пускай вдали пылает лживый храм, Где я теням молился и словам, Привет тебе, о родина святая! Влюбленные, пытайте рок, и вам Блеснет сиянье розового рая. В моей стране спокойная река, В полях и рощах много сладкой снеди, Там аист ловит змей у тростника, И в полдень, пьяны запахом камеди, Кувыркаются рыжие медведи. И в юном мире юноша Адам, Я улыбаюсь птицам и плодам, И знаю я, что вечером, играя, Пройдет Христос-младенец по водам, Блеснет сиянье розового рая.

 

******* ********* День Православного Востока, Святись, святись, великий день, Разлей свой благовест широко И всю Россию им одень!   Но и святой Руси пределом Его призыва не стесняй: Пусть слышен будет в мире целом, Пускай он льется через край,   Своею дальнею волною И ту долину захватя, Где бьется с немощию злою Мое родимое дитя,* – Тот светлый край, куда в изгнанье Она судьбой увлечена, Где неба южного дыханье Как врачебство лишь пьет она.   О, дай болящей исцеленья, Отрадой в душу ей повей, Чтобы в Христово Воскресенье Всецело жизнь воскресла в ней.   Ф.Тютчев 16 апреля 1872 * Это стихотворение написано Ф.Тютчевым 16 апреля 1872 г., в день Святой Пасхи, и послано дочери поэта М.Ф.Тютчевой, умиравшей в то время в городе Рейхенгалле (Бавария).     ******* *********