Я была безумно счастлива. Сегодня я узнала, кто я… Я была Богом! Точнее, наверное, Богиней, но… У Бога ведь не может быть половых признаков. Значит, я просто Бог.

    Когда это случилось в первый раз? В тот давний девяносто-кошмарный год. Я занималась бизнесом и была атеисткой. Рубль падал, доллар взлетал, принимались непонятные законы, горели сбережения, убивали бизнесменов, проблемы решались на «стрелках», а долги затягивали петлю всё туже. Я поседела на этих стрелках. На кону стояла квартира, которую, видимо, придётся продать за гроши.

    Я повторяла эту фразу, чтобы смириться с нею и успокоиться. Вокруг под лёгким ветерком шелестели листья, из густой травы высунул нос ёжик и, увидев собаку, юркнул обратно. «Линда!» - я не успела остановить псину, и она задом вылезла из кустов, жалобно завизжав. Я засмеялась. Вот так всегда и бывает – сначала лезем вперёд на авось, а потом ползём назад с иголками в носу.

    Мы с овчаркой Линдой гуляли в лесочке рядом с домом. Если бы не эти прогулки, я бы чокнулась или просто отдала концы от постоянных запредельных стрессов. Прогулки были отдушиной: без стрелок и разборок, без размышлений «где взять деньги?» и «чем накормить детей?» В эти часы я позволяла себе расслабиться и отключиться от окружающей дикой действительности.

    Но в последние дни отключаться получалось всё тяжелей. Я всё время помнила о том, что возле подъезда стоят и ждут меня. И когда-нибудь настанет день, когда я не поднимусь в свою квартиру. И, может быть, этот день настанет сегодня.

    Я вздохнула. Ну зачем я отпустила на стрелку мужа? Теперь придётся продавать квартиру. Никогда в жизни я не взяла бы на себя такой огромный чужой долг. А он пожалел мальчика и его жену, ведь их могли убить, и сказал, что была сделка, и был товар. И вот теперь могли убить моего мужа, меня и наших детей. Только никому это было уже не интересно. И тем более – тому мальчику… И некуда кинуться за помощью, никому не нужны наши проблемы. Охватывало отчаянье, становившееся с каждым днём всё беспросветнее. Некуда, некуда, некуда… Если только…

    Я даже остановилась. Да я и молитвы ни одной не знаю. И неожиданно для себя я начала молиться, собирая вместе когда-то услышанные слова.

    - Господи! Спаси и помилуй моих детей! Господи, помоги мне, сделай что-нибудь! У меня никого не осталось, кроме Тебя! Господи, я люблю Тебя!

    Я сидела в траве, размазывая по лицу слезы и сопли, Линда прыгала рядом и поскуливала от непонимания и сочувствия.
    Господи! Господи! Господи! Я не знаю, что мне делать!

    Я исступленно и измученно била кулаком по дереву, пока из рассечённой ладони не потекла кровь. А потом без сил упала на землю и долго смотрела в такое синее-синее небо. Медленно пришло осознание: я что, действительно, поверила в Бога?

    - Да! - Закричало то-то внутри. - И я уже не одна в этом жестоком мире!
    Захлестнула радостная волна, откуда-то появились слова, и я начала повторять их искренне, от всей моей измученной души:

    - Господи, спасибо тебе за то, что, пусть в такой страшный час, но я обрела Тебя и поверила в Тебя, и почувствовала любовь Твою! Спасибо Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи! Спасибо Тебе, Господи!

    Я шла домой спокойная и уверенная в том, что теперь всё устроится. Правда, не знала, как, но это уже и не моя забота, Богу виднее. Не буду же я Ему давать советы. Я небрежно кивнула бандитам у подъезда и так уверенно сказала им: «Завтра!», что они, растерявшись, так ничего и не ответили, а я уже важно удалилась в подъезд.

    Муж и сын спали. Я попила чай, и тоже собралась укладываться, когда раздался телефонный звонок.

    - Слушай! – закричал прямо в ухо знакомый голос. Есть контракт на поставку водки, на два вагона на реализацию. Берёшь?

    - Такого не бывает, - прошептала я одними губами, но меня услышали.
    - Бывает!..
    - Беру! – заорала я, разбудив не только домашних, но и весь подъезд. – Беру, Господи!
    На том конце провода радостно гоготали.

    А когда это повторилось?

    Меня везли на кресле по коридорам областной больницы.

    - Куда? – спросила одна медсестра другую. – Может, не в отдельную, может, в общую?
    Я заволновалась.
    - Почему же в общую, если есть возможность в отдельную?

     Сестры посмотрели на меня с таким искренним сочувствием, что я несказанно удивилась. Это уже потом я узнала, что в отдельную палату переводили умирающих, чтобы их не видели остальные.
    - Врач сказала, в отдельную, - повторила медсестра.

    Но тогда я не знала, что это означает, и успокоилась. А когда очутилась на кровати, ощутила полное умиротворение уже только от того, что никуда не надо идти, что я уже никому ничего не должна, и вся ответственность моя сошла на нет.

    Я ощутила странную отстранённость от окружающего мира, и мне было абсолютно всё равно, что в нём происходит. Меня ничто и никто не интересовал. Я обрела право на отдых. И это было хорошо. Я осталась наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Только Я и Я.

    Ушли проблемы, ушла суета, ушли важные вопросы. Вся эта беготня за сиюминутным казалась настолько мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью, с тем неизведанным, что ждёт там, по ту сторону…

    И тогда забурлила вокруг настоящая Жизнь! Оказывается, это так здорово: пение птиц по утрам, солнечный луч, ползущий по стене над кроватью, золотистые листья дерева, машущего мне в окно, глубинно-синее осеннее небо, шумы просыпающегося города – сигналы машин, цоканье спешащих каблучков по асфальту, шуршание падающих листьев… Господи, как замечательна Жизнь! А я только сейчас это поняла…

    - Ну и пусть только сейчас, - сказала я себе, – но ведь поняла же. И у тебя есть ещё пара дней, чтобы насладиться ею, и полюбить её всем сердцем!

    Охватившее меня ощущение свободы и счастья требовало выхода, и я обратилась к Богу, ведь Он сейчас был ко мне ближе всех.

    - Господи! – радовалась я. – Спасибо Тебе за то, что Ты дал мне возможность понять, как прекрасна Жизнь, и полюбить её. Пусть перед смертью, но я узнала, как замечательно жить!

    Меня заполняло состояние спокойного счастья, умиротворения, свободы и звенящей высоты одновременно. Мир звенел и переливался золотым светом Божественной Любви. Я ощущала эти мощные волны её энергии. Казалось, Любовь стала плотной и, в то же время, мягкой и прозрачной, как океанская волна.

    Она заполнила всё пространство вокруг, и даже воздух стал тяжелым и не сразу проходил в легкие, а втекал медленной пульсирующей струей. Мне казалось, что всё, что я видела, заполнялось этим золотым светом и энергией. Я Любила. И это было подобно слиянию мощи органной музыки Баха и летящей ввысь мелодии скрипки.

    Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз 4-й степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: ну о чём говорить с умирающим человеком, который, тем более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица.

    Я радовалась: когда бы я ещё увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни – ну разве можно не быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику, что мне нельзя вставать.

    Я искренне удивилась:

    - Это что-то изменит?
    - Ну… Нет, - теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.
    - Почему?
    - У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.

    Прошёл отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор.

    Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих.
    - Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?
    - Ну, хотя бы такими.

    Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то – что должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла.

    А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком:
    - Как вы это делаете?
    - Что я делаю?
    - Анализы! Они такие, как я вам написала.
    - Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница?

    Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали.

    В палате находились ещё пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила:

    - Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.
    По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные.
    - И правда, снимает?
    - Угу, - со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает…»

    Арбуз сочно захрустел.
    - И правда, прошло! - сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.
    - И у меня. И у меня, - радостно подтвердили остальные.
    - Вот, - удовлетворённо закивала я в ответ. –А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь?

    В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:
    - Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете!

    Через три дня врач нерешительно попросила меня:
    - А вы не могли бы перейти в другую палату?
    - Зачем?
    - В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых.
    - Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.

    Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи – просто посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно.

    Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться.

    А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам.

      Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал:
    - Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз. Развернулся и ушёл.

    Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.
    Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и компот, и соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево.

    Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть.
    Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала:

    - Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.
    Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это она тоже знала.

    А однажды она мне пожаловалась:
    - Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть!
    - А какой у меня теперь диагноз?
    - А я ещё не придумала, - тихо ответила она и ушла.

    Когда меня выписывали, врач призналась:
    - Так жалко, что вы уходите, у нас ещё много тяжёлых.
    Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%.

    Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить – и тогда твои возможности станут безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так всё просто, и так всё сложно!

                            ***
       Замечательный рассказ. Надеюсь, что он даст многим людям сильную поддержку и возможность справиться со своими ситуациями. Надеюсь, что кто-то, прочитав или услышав эту историю, скажет: «А я что, хуже? Я тоже смогу!» и сможет пройти какой-то свой «безвыходный» жизненный ужас. А мы все, кто работает, помогая людям, улыбнёмся, поздравим всех нас с еще одной победой в нашем чудесном мире, и продолжим свой Путь.

       Могу сказать из истории своей работы, что невероятные выздоровления есть, их просто не может не быть! Иногда поразительные результаты появляются уже на второй, или на третий день. Иногда всего лишь ночь, а иногда всего лишь несколько часов полностью меняют ход событий. Сразу добавлю, чтобы не складывалось впечатление, что все очень легко и просто.

        Ни одна сложная жизненная ситуация, будь то здоровье, семейные неурядицы, родовые проблемы, не появляются просто так, на ровном месте, и соответственно просто так не уходят. За всеми этими результатами стоит очень сложная работа человека над самим собой, над своими принципами и взглядами, над своим отношением к миру, к себе, к людям. Это и есть – ДУХОВНОЕ ЦЕЛИТЕЛЬСТВО, гармоничное и созидательное.

        Решение пойти к врачу, особенно лечь на операцию, тоже не просто даётся. Но поверьте, решение изменить свои привычки даётся не легче. К больницам, лекарствам и врачам привыкли все, даже понимая, что может быть больно. А принять то, что можно убрать болезнь, наладить семейные отношения, убрать родовую проблему, просто изменив свои привычки и отношение к некоторым вещам, поработав самостоятельно определённым образом, многие не могут. Нет веры – нет результата. Не зря я привёл ту историю женщины. Легко ли ей было поверить в какого-то невидимого Бога? Но это перетряхнуло всю её жизнь, и в результате – получила РЕЗУЛЬТАТЫ!

       Каждый из обращающихся за помощью становится перед серьёзным выбором: верить – не верить, и во что верить. И получает по вере своей. Давайте вспомним слова из Библии: «Ничто не может противиться Воле Моей, НО БУДЕТ ВАМ ПО ВОЛЕ И ВЕРЕ ВАШЕЙ».

       И напоследок - давайте поддержим добрую, возникшую на конференции, традицию: представим вокруг себя пятьсот человек, и пожелаем им от всей души ЛЮБВИ! СЧАСТЬЯ! ЗДОРОВЬЯ! УДАЧИ! УСПЕХОВ! ДОЛГИХ ЛЕТ И МИРНОГО НЕБА! МНОГО ДЕТЕЙ И КРЕПКИХ СЕМЕЙ! ЕДИНСТВА И ГАРМОНИИ! ВЕЧНОГО И ГАРМОНИЧНОГО РАЗВИТИЯ!

        Закройте глаза, представьте их всех, пошлите им всем воздушные поцелуи, и тепло ваших сердец! ПОЕХАЛИ!

        Дмитрий Филимонов