Сему очень ждали. 
И дождались. 

Когда уже потеряли надежду. Девять лет ожидания - и вдруг беременность! 

Сема был закормлен любовью родителей. Даже слегка перекормлен. Забалован. 

Мама Семы - Лиля - детдомовская девочка. Видела много жесткости и мало любви. Лиля любила Семочку за себя и за него. 

Папа Гриша - ребенок из многодетной семьи. 

Гришу очень любили, но рос он как перекати-поле, потому что родители отчаянно зарабатывали на жизнь многодетной семьи. 

Гриша с братьями рос практически во дворе. Двор научил Гришу многому, показал его место в социуме. Не вожак, но и не прислуга. Крепкий, уверенный, себе-на-уме. 

Гришины родители ждали Семочку не менее страстно. Еще бы! Первый внук! 

Они плакали под окнами роддома над синим кульком в окне, который Лиля показывала со второго этажа. 

Сейчас Семе уже пять. Пол шестого. 

Сема получился толковым, но избалованным ребенком. А как иначе при такой концентрации любви на одного малыша? 

Эти выходные Семочка провел у бабушки и дедушки. 

Лиля и Гриша ездили на дачу отмывать дом к летнему сезону 

Семочку привез домой брат Гриши, в воскресенье. Сдал племянника с шутками и прибаутками. 

Сёма был веселый, обычный, рот перемазан шоколадом. 

Вечером Лиля раздела сына для купания и заметила ... На попе две красные полосы. Следы от ремня. 

У Лили похолодели руки. 

- Семен... - Лилю не слушался язык. 

- Да, мам. 

- Что случилось у дедушки и бабушки? 

- А что случилось? - не понял Сема. 

- Тебя били? 

- А да. Я баловался, прыгал со спинки дивана. Деда сказал раз. Два. Потом диван сломался. Чуть не придавил Мурзика. И на третий раз деда меня бил. В субботу. 

Лиля заплакала. Прямо со всем отчаянием, на какое была способна. 

Сема тоже. Посмотрел на маму и заплакал. От жалости к себе. 

- Почему ты мне сразу не рассказал? 

- Я забыл. 

Лиля поняла, что Сема, в силу возраста, не придал этому событию особого значения. Ему было обидно больше, чем больно. 

А Лиле было больно. Очень больно. Болело сердце. Кололо. 

Лиля выскочила в кухню, где Гриша доедал ужин. 

- Сема больше не поедет к твоим родителям, - отрезала она. 

- На этой неделе? 

- Вообще. Никогда. 

- Почему? - Гриша поперхнулся. 

- Твой отец избил моего сына. 

- Избил? 

- Дал ремня. 

- А за что? 

- В каком смысле "за что"? Какая разница "за что"? Это так важно? За что? Гриша, он его бил!!! Ремнем! - Лиля сорвалась на крик, почти истерику. 

- Лиля, меня все детство лупили как сидорову козу и ничего. Не умер. Я тебе больше скажу: я даже рад этому. И благодарен отцу. Нас всех лупили. Мы поколение поротых жоп, но это не смертельно! 

- То есть ты за насилие в семье? Я правильно понимаю? - уточнила Лиля стальным голосом. 

- Я за то, чтобы ты не делала из этого трагедию. Чуть меньше мхата. Я позвоню отцу, все выясню, скажу, чтобы больше Семку не наказывал. Объясню, что мы против. Успокойся. 

- Так мы против или это не смертельно? - Лиля не могла успокоиться. 

- Ремень - самый доходчивый способ коммуникации, Лиля. Самый быстрый и эффективный. Именно ремень объяснил мне опасность для моего здоровья курения за гаражами, драки в школе, воровства яблок с чужих огородов. Именно ремнем мне объяснили, что нельзя жечь костры на торфяных болотах. 

- А словами??? Словами до тебя не дошло бы??? Или никто не пробовал? 

- Словами объясняют и все остальное. Например, что нельзя есть конфету до супа. Но если я съем, никто не умрет. А если подожгу торф, буду курить и воровать - это преступление. Поэтому ремень - он как восклицательный знак. Не просто "нельзя". А НЕЛЬЗЯ!!! 

- К черту такие знаки препинания! 

- Лиля, в наше время не было ювенальной юстиции, и когда меня пороли, я не думал о мести отцу. Я думал о том, что больше не буду делать то, за что меня наказывают. Воспитание отца - это час перед сном. Он пришел с работы , поужинал, выпорол за проступки, и тут же пришел целовать перед сном. Знаешь, я обожал отца. Боготворил. Любил больше мамы, которая была добрая и заступалась. 

- Гриша, ты слышишь себя? Ты говоришь, что бить детей - это норма. Говоришь это, просто другими словами. 

- Это сейчас каждый сам себе психолог. Псехолог-пидагог. И все расскажут тебе в журнале "Щисливые радители" о том, какую психическую травму наносит ребенку удар по попе. А я, как носитель этой попы, официально заявляю: никакой. Никакой, Лиль, травмы. Даже наоборот. Чем дольше синяки болят, тем дольше помнятся уроки. Поэтому сбавь обороты. Сема поедет к любимому дедушке и бабушке. 

После того , как я с ними переговорю. 

Лиля сидела сгорбившись, смотрела в одну точку. 

- Я поняла. Ты не против насилия в семье. 

- Я против насилия. Но есть исключения. 

- То есть если случатся исключения, то ты ударишь Сему. 

- Именно так. Я и тебя ударю. Если случатся исключения. 

На кухне повисла тяжелое молчание. Его можно было резать на порции, такое тугое и осязаемое оно было. 

- Какие исключения? - тихо спросила Лиля. 

- Разные. Если застану тебя с любовником, например. Или приду домой, а ты, ну не знаю, пьяная спишь, а ребенок брошен. Понятный пример? И Сема огребет. Если, например, будет шастать на железнодорожную станцию один и без спроса, если однажды придет домой с расширенными зрачками, если ...не знаю...убьет животное... 

- Какое животное? 

- Любое животное, Лиля. Помнишь, как он в два года наступил сандаликом на ящерицу? И убил. Играл в неё и убил потом. Он был маленький совсем. Не понимал ничего. А если он в восемь лет сделает также, я его отхожу ремнем. 

- Гриша, нельзя бить детей. Женщин. Нельзя, понимаешь? 

- Кто это сказал? Кто? Что за эксперт? Ремень - самый доступный и короткий способ коммуникации. Нас пороли, всех, понимаешь? И никто от этого не умер, а выросли и стали хорошими людьми. И это аргумент. А общество, загнанное в тиски выдуманными гротескными правилами, когда ребенок может подать в суд на родителей, это нонсенс. Просыпайся, Лиля, мы в России. До Финляндии далеко. 

Лиля молчала. Гриша придвинул к себе тарелку с ужином. 

- Надеюсь, ты поняла меня правильно. 

- Надейся. 

Лиля молча вышла с кухни, пошла в комнату к Семе. 

Он мирно играл в конструктор. 

У Семы были разные игрушки, даже куклы, а солдатиков не было. Лиля ненавидела насилие, и не хотела видеть его даже в игрушках. 

Солдатик - это воин. Воин - это драка. Драка это боль и насилие. 

Гриша хочет сказать, что иногда драка - это защита. Лиля хочет сказать, что в цивилизованном обществе достаточно словесных баталий. Это две полярные точки зрения, не совместимые в рамках одной семьи. 

- Мы пойдем купаться? - спросил Сема. 

- Вода уже остыла, сейчас я горячей подбавлю... 

- Мам, а когда первое число? 

- Первое число? Хм...Ну, сегодня двадцать третье... Через неделю первое. А что? 

- Деда сказал, что если я буду один ходить на балкон, где открыто окно, то он опять всыпет мне по первое число ... 

Лиля тяжело вздохнула. 

- Деда больше никогда тебе не всыпет. Никогда не ударит. Если это произойдет - обещай! - ты сразу расскажешь мне. Сразу! 

Лиля подошла к сыну, присела, строго посмотрела ему в глаза: 

- Сема, никогда! Слышишь? Никогда не ходи один на балкон, где открыто окно. Это опасно! Можно упасть вниз. И умереть навсегда. Ты понял? 

- Я понял, мама. 

- Что ты понял? 

- Что нельзя ходить на балкон. 

- Правильно! - Лиля улыбнулась, довольная, что смогла донести до сына важный урок. - А почему нельзя? 

- Потому что деда всыпет мне ремня...