Последние минуты жизни Бенито Муссолини не был обеспокоен своей судьбой, он боялся только одного, что его разлучат с любовью всей его жизни. Чем и как закончилась трагическая история любви Бенито и Клары узнаете уделив немного времени на прочтение этой жизненной истории

Счет шел на часы — надо было как можно скорее добраться до швейцарской границы. Полдня тряски по узким горным дорогам — и они окажутся в Валтеллине. Дуче казалось, что там, среди ущелий, можно отсидеться, а большая часть его министров рассчитывала махнуть в Швейцарию — с пограничниками всегда можно договориться. Но далеко ли они уедут? Истории любви из жизни, окунуться в мир потрясной романтики и сердечных чувств.

Разогнаться на здешнем серпантине было невозможно, машины ехали медленно, и их караван здорово растянулся. Десять набитых чернорубашечниками грузо­виков, две бронемашины с пулеметами, пятнадцать легковушек . «Лянча испанского посла и два «Бюссинга» с эсэсовцами развивали не больше сорока кило­метров в час Муссолини очень хотел отделаться от немцев, но штурмфюрер Бирцер был тверд — ему приказали ни на шаг не отходить от дуче, и он выполнит свой долг до конца. Двигатели ревели, чернорубашечники горланили песню альпийских стрелков, в воздухе висела мелкая, лезущая в ноздри пыль, и бывший премьер-министр, министр внутренних и иностран­ных дел и главнокомандующий, двадцать с лишним лет вер­шивший судьбу итальянского королевства, наглухо задраил все стекла своего большого черного автомобиля. Ему было не по себе: колонна слишком велика для того, чтобы удалось проскочить мимо партизан, а для серьезного боя их чересчур мало. Правда, следом должен идти отряд секретаря республиканской партии фашистов Алессандро Паволини, три с лишним тысячи готовых на все головорезов… Но Муссолини не слишком этому верил — он давно разочаровался в соратниках. Дуче ни на что больше не рассчитывал, но в глубине души верил в чудо.

Жена Муссолини не подозревала о том что его любовница Клара Петаччи поехала с ним

Жена оставила их отряд еще в городке Комо. Вместе с ним под горячую руку партизаны могли убить и Ракеле, одна она была в меньшей опасности: итальянцы не обидят женщину. К счастью, жена так и не узнала, кто сидел в машине с испанским флажком на капоте. Посла в ней не было а там ехали Клара Петаччи ее брат Алессандро с женой и детьми. Каждому, кто находился в автомобильной колонне, дышала в затылок смерть, но Ракеле так ненавидела Клару, что вцепилась бы ей в глаза даже по дороге на тот свет, на берегу Стикса, в очереди к лодке Харона.

Клара Петаччи приелась Муссолини еще больше, чем унизительный эсэсовский эскорт, по отделаться от нее он не .мог. Она твердо решила разделить его судьбу его трагическую любовь: даже если его ждет преисподняя. Клара немедленно прыгнет следом ее любовь не истлела и за двенадцать лет. Он же считал, что такое постоянство заслуживает уважения. Муссолини обернулся и поглядел в заднее стекло: машина с испанским флажком медленно ползла по разбитому асфальту, рядом с шофером сидел унылый длинно­носый Алессандро Петаччи. Его Милость Братец. Кретин. Мошенник из мошенников. Ох. надо, надо было упрятать Алессандро в тюрьму! Да что там — ворюгу стоило повесить, точно так же, как и половину его прежнего окружения, министров, префектов и никуда не годных генералов. Ладно, оставим эту работу победителям… И Муссолини снова откинулся на спинку обитого сафьяном автомобильного сиденья.

Он отлично знал, что сейчас, в апреле 1945 года, в Италии нет человека ненавистнее его. Муссолини начал и проиграл войну, из-за него солдаты умирали в Африке и России, а союзники бомбили итальянские города. Дуче впустил в страну немцев, его чернорубашечники расстреливают и пытают партизан, из-за него страна голодает…

Начало любовной история Муссолини, ставшей для него в последствии трагической

Все так — но в 1933 году, когда его «альфа-ромео» обогнала открытую красную машину семейства Петаччи, вся страна была без ума от вождя. Увидев его, двадцати­летняя красотка Клара закричала, подпрыгивая на сиденьи и размахивая руками: «Дуче! Дуче! Смотрите, это же дуче!» Он был польщен, велел шоферу затормозить, и их знакомство состоялось на обочине дороги. Клара смотрела на него разинув рот, как на со­шедшего с Олимпа Зевса, и его это не удивляло — порой он казался
себе исполином в сияющих латах. Да и как еще мог относиться к себе человек, в девятнадцать лет ночевавший под мостом в картонной коробке, а в тридцать восемь ставший хозяином страны?

Дуче обменялся рукопожатиями с отцом, братом и женихом Клары, ласково потрепал ее по щеке. Девушка просияла — она была счастлива. Присутствие жениха не смущало Клару, если бы обожаемый дуче позвал ее с собой, она пошла бы с радостью, не жалея ни о чем, — но Бенито Муссолини считал с приличным человеком и уважал невинность. Он пригласил заходить к нему во дворец Венеция: поболтать о том о сем, читать вслух его любимые стихи. Клара радостно закивала, родные, разумеется, не возражали, не был против и жених — еще бы, ведь ее приглашал к себе сам вождь! Так начался их роман, их трагическая история любви и сейчас, когда он превратился в загнанную охотниками лису, вспоминать об этом было странно.

Конвой тащился вперед, через полчаса они должны были въехать в Менаджо. Оттуда рукой подать до швейцарской границы, что недалеко, и Валтеллина. Если судьба будет к ним благосклонна, они ускользнут от врагов и спасут себе жизнь. В самом деле, почему бы и нет? В его портфеле важные документы, если они будут опубликованы, Черчилль не оберется проблем. Один из грузовиков набит золотом и валютой из государственного казначейства: там сотни тысяч фунтов, золотые слитки — нагруженный золотом осел, как известно, может взять любой город… Дорогая машина мерно раскачивалась на ухабах, Муссолини убаюкивал себя мыслью о том, что все еще может кончиться хорошо. Он прикрыл глаза, поудобнее устроил голову на спинке сиденья, потер лоб, борясь с дремотой, и провалился в какую-то черную дыру, полетел бог весть куда, где в конце тоннеля ярко светило солнце, пели птицы и с высокого крыльца их дома в Довиа-ди-Предаппио махала рукой мать.

Детство Бенито Муссолини

Ага, понятно. С «дворца Варано» облезла еще не вся штукатурка, на матушке розовое платье — значит, сейчас ему девять лет. Они живут в двух комнатах бывшего княжеского особняка, давно превратившегося в огромную коммуналку, и едят в основном поленту да репу — большую часть того, что отец зарабатывает в кузнице, он тратит на любовницу.

Дом где родился Бенито Муссолини

Мать учительствует, братья и сестры хнычут от голода, а он что ни день дерется с местной ребятней. Сверстники считают его опасным безумцем — они знают про складной нож в кармане Бенито и абсолютно уверены, что при случае он пустит его в дело. Мать ругается: у него опять разорвана рубашка и подбит глаз. Это ни чего, покричит и простит, она добрая, а отец, по обыкновения вернется домой поздно, и ему будет не до Бенито. Что же произойдет дальше? Кажется, дней через пять отец исполосует ем всю задницу за то, что Бенито отлупил внука мэра… Да нет же нет, это было полтора месяца назад, а на следующей неделе папочка запряжет в тележку ослика и повезет его в Фаэнцу, в монашескую школу святого Франциска Сальского.

Школьные годы Бенито Муссолини

Однажды парнишка из старшего класса унизил его, схватив за нос, и он немедленно пырнул его ножом. Не убил, даже не покалечил, но из-за этой жалкой царапины поднялся такая шум, как будто в школу святого Франциска явился черт с рог ми. А он еще запустил чернильницей в лицо учителю — вот эт уже было чересчур. Его немедленно исключили, и Бенито не вернулся в Довиа-ди-Предаппио — год с лишним махал молотом отцовской кузнице, а потом отправился в государственную школу имени поэта Джозуэ Кардуччи, работавшую в городе Форлимпополи.

Пораженное лицо учителя в школе Кардуччи: Бенито показалось, что тот его оскорбил, и он замахнулся на него ножом. Педсовет — директор школы решил, что Муссолини слишком талантлив и исключать его нельзя, с такими, как он, надо работать. А потом, сразу, без перерыва, Бенито увидел свою первую любовницу, жену одного из местных крестьян, рыжую Джуию До нее он имел дело лишь с основательно потрепанными жизнью проститутками, по сравнению с ними она была просто прекрасна — высокая, стройная, страстная. Джулия любила его и на чердаке, и на сеновале, а потом ее муж собрался переезжать в другой город и она решила порвать со своим пылким и неосторожным любовником. Но он отправился за ними следом, ранним утром, когда муж ушел на работу, пробрался в их спальню, пригрозил ей револьвером, изнасиловал неверную прямо в супружеской постели и вернулся в Форлимпополи победителем.

Картинки из пямяти Бенито мелькали одна за другой: искаженное испугом и страстью лицо Джулии; вручение дипломов (директор назвал его гордостью школы, учеником, выказавшим исключитель­ные способности к литературе, истории и иностранным языкам); вечер, на котором он декламирует стихи Кардуччи — слушатели сидят затаив дыхание, а потом бешено аплодируют. А вот и Швейцария, куда он отправился учиться социализму: мост, под которым ему приходилось спать, служившая убежи­щем картонная коробка. Польская студентка-медичка, делившая ее с ним, — ах, как же она умела любить!

Стройка, невыносимо тяжелая тачка с камнями, хозяин, швырнувший ему прямо в лицо честно заработанные тридцать лир: «Возьми то, что ты у меня украл! » Русские анархисты — они называли его Бенитушко и угощали чудовищно крепким чаем… Подкатывающая под горло ненависть ко всем богатым, сытым, чисто вымытым и прилично одетым: почему они наслаждаются жизнью, когда я, тот, кто умнее их в тысячу раз, живу, словно свинья, и того и гляди помру от голода и холода?..

Остановка беглецов в Менаджо

Автомобиль затормозил, шофер нажал на гудок Муссолини открыл глаза — вот и Менаджо, кажется, все складывается неплохо. Машины останавливались у дверей ратуши: его чернорубашечники спрыгивали вниз через борта грузовиков, одалживали друг у друга сигареты, толкались, галдели, смеялись, а эсэсовцы штурмфюрера Бирцера дисциплинированно держались вместе. Муссолини поморщился: «Что за народ послала мне судьба! Неудивительно, что мы проиграли войну», выбрал­ся из машины, привычно расправил плечи, выпятил челюсть и направился в префектуру. За ним устремилась выскочившая из своего автомобиля Клара, но он успел войти в здание до того, как она бросилась ему на шею. Клара целовала его лицо, он морщился, представляя шутки, которыми обмениваются солдаты: все это давно вышло за рамки приличий. Сказать ей, что, с его точки зрения, их любовная грустная история подошла к концу? Какой смысл — он говорил это уже много раз, но Клара тут же начинала рыдать, и все заканчивалось в постели. А уж теперь-то, ко­гда совсем скоро они… И он оборвал мысль, не позволив себе додумать то, что скорее всего должно было с ними случиться.

В Менаджо было решено отдохнуть и подождать следовавший за ними отряд. Муссолини и Клара Петаччи устроились наверху, в кабинете мэра, где никто им не мешал проявлять свою любовь. Солдаты расположились на площади, сопровождавшие дуче министры и офицеры — в большом прохладном холле присутственного места. На стол была выставлена нехитрая снедь: хлеб, сыр, консервы. Беглецы, утолив голод, завязали обрывочный, ни к чему не обязывающий разговор — все важное они сказали друг другу давным-давно, к тому же уже ничего не могли изменить.

Воспоминания о былых триумфах Муссолини

— …Как же получилось, что дуче втравил Италию в это дерьмо? Ведь до сорокового года все шло отлично, страна крепла, зарплаты росли, народу нравилась наша власть. Вы помните — даже Черчилль тогда восхищался синьором Муссолини. И даже…

— Ну да, ну да — комплименты Ганди, похвалы в «Тайме»… Всему виной немцы, мой друг, их проклятый Гитлер и преклонение дуче перед войной. Когда началась большая драка, он не смог удержаться, а сил-то у нас не было…

— Да он же терпеть не может Германию! Еще в тридцать четвертом году Муссолини, беседуя с журналистами, назвал Гитлера отвратительным сексуальным выродком и опасным сумасшедшим, а немцев — нацией убийц и педерастов! Вы помните, как мы тогда боялись вторжения? Даже укрепления на границе строили.

— Он сражался с немцами в Первую мировую и едва не поте­рял ногу. Муссолини презирает их за грубость, жестокость и бесцеремонность, но преклоняется перед германской силой. А Гитлер в конце концов его просто заворожил, и дуче не мог ему противиться. Это почти мистическая история…

Разговор мало-помалу затих, молчали и наверху, в кабинете. Там работало радио, новости были неутешительными: в Милане продолжалось восстание, американцы наступали, войска дуче сдавались в плен. Поначалу Клара трещала не переставая, целовала Муссолини руки, говорила, что она счастлива разделить его судьбу, и любит его. Но он упорно отмалчивался, понимая что эта история с его правлением как и его любовь имеет трагический конец. В конце концов Клара притихла, погладила его по плечу и уселась напротив. Смотреть ей в глаза дуче не хотелось — она не понимала, чем может кончиться это путешествие, и вся их несчастная история любви и пропускала мимо ушей его слова. К женщинам Муссолини всегда относился просто: брал свое и шел дальше — но сейчас его что-то беспокоило, любви он никогда не испытывал, и порой дуче казалось, что ему стыдно перед своей спутницей. Что за черт, ведь прежде ему не было жалко ни себя, ни других? Наверное, он уже не тот наверно эта была любовь.

Истории любви Муссолини его молодости

Раньше этого и в самом деле не было: он думал только о себе, чувства и удовольствия подруг его совсем не тревожили, и тем более любовь. Женщины любили его всегда, даже в пору полунищенской швейцарской жизни — влиятельная

20-ти летний Бенито

русская социалистка Анжелика Балабанова, добрая знакомая Ленина, позже вспоминала, что оборванный, несчастный, зажатый и одновременно агрессивный, Муссолини был необычайно трогателен. Балабанова стала его любовницей и очень ему помогла: благодаря ей он наконец прибился к социалистам и даже начал строить карьеру. Стал писать для левых газет, преподавал, отъелся, приоделся и окончательно поверил в то, что земля вращается вокруг него.

Чувства родных тоже его не заботили. После смерти матери отец перебрался в городок Форли, открыл кабачок «Берсальер» и стал сожительствовать с тощей грымзой Анной Гуиди, родившей своему ныне покойному мужу пятерых детей. Восемнадцатилетняя Ракеле Гуиди пришлась Бенито по вкусу, а он понра­вился ей, но Анна, узнав об их отношениях, пришла в страшную ярость:
— Да они же почти брат и сестра, у них не может быть любви! Это похоже на кровосмешение! И что за человек твой сыночек Бенито: перекати-поле, социалист, проходимец, без пяти минут каторжник!

Он не обиделся, не растерялся — ему было хорошо известно, как вести себя с разъяренными итальянками. За ужином Бенито Муссолини вытер губы салфеткой, вежливо поблагодарил Анну, улыбнулся отцу и сказал, что ему надо с ними поговорить. Затем он вынул из кармана пистолет: «Здесь семь патронов — первый для Ракеле, второй для меня. Если вы разрушите счастье своих детей, я убью нас обоих Прямо сейчас, на ваших глазах. Что скажете?» Анна превратилась в соляной столп, отец оцепенел, больше не было речи ни о кровосмешении, ни о проходимце-социали­сте. Они с Ракеле зажили своим домом, а обвенчались гораздо позже, в 1925 году, когда он уже был дуче и главой правительства.

Он не жалел ни отца с его дурой Анной, ни Ракеле, которой пришлось изрядно помыкаться, прежде чем у них в доме появились мясо на обед и уголь для камина. А Клару ему жалко, и это плохой признак. Жалость, словно ржавчина, — она разрушает волю, и в один прекрасный день ты превращаешься в труху… Додумать эту мысль его истории он не успел — в дверь постучали. Помощник сообщил, что отряд Паволини на подходе, и как-то странно замялся. Муссолини спросил, сколько тот привел людей — полторы, три тысячи? Помощник опустил глаза: «С Паволини прибыло тридцать человек, остальные сдались». Дуче, словно подкошенный, повалился на стул, Клара ахнула. Дела обстояли из рук вон плохо, отступление превращалось в бегство. Скоро поступила еще одна скверная новость. На сторону партизан перешли пограничники, они арестовывают пытаю­щихся пробраться в Швейцарию фашистских чиновников.

Ближе к ночи машины дуче выехали из Менаджо и свернули на деревню Муссо — так было проще пробиться к границе. Кортеж Муссолини присоединился к пробивающемуся в направлении реки Изонцо немецкому отряду: моторы ревели, чернорубашечники от нечего делать обсуждали эротические любовные истории вождя.

— Говорят, что он имел сотни женщин и был таким одержи­мым, что бросался на них прямо в одежде, не сняв штанов и ботинок.
— Ты за ноги их, что ли, держал?
— Я слышал это от моего дяди, эту историю его любви, а его лучшим другом был человек, много лет прислуживавший дуче.
— Старая история как он любил: все знают, что дуче ни в чем себе не отказывал. Делал что хотел, имел всех, кто ему нравился…
— И даже сейчас не может расстаться со своей Кларой, это наверное любовь.

Штурмфюрер Бирцер трясся в кабине грузовика и зорко всматривался в дорогу. Пусть его соотечественники предали Муссолини, пусть командовавший итальянской эсэсовской группировкой группенфюрер Вольф решил капитулировать, но Бирцер собирался выполнить свой долг до конца, ведь фюрер считает дуче лучшим другом. А министры последнего правительства Муссолини никак не могли решить, кто виноват в катастрофе, и спорили до хрипоты.

Как Муссолини правил Италией?

Бенито Муссолини в пик своего правления

Одни называли дуче гением. Он самородок, которому удавалось решительно все: в тридцать лет стал главным редактором социалистической газеты «Аванти!» и поднял ее тираж в четыре раза. Почувствовав, что время социалистов ушло, выступил против них и создал свою партию. Он вырвал Италию из рук красных. Взяв власть, объединил нацию, уничтожил безрабо­тицу, осушил болота, построил дороги — и все это почти без крови! Нуда, не обошлось без принуждения и эксцессов. Кого- то из врагов режима всласть напоили касторкой, других заставили съесть пару-другую живых жаб, третьих отправили в ; ссылку на острова — но там отличный климат, ссыльные получали хорошее пособие от государства. О разгромленных квартирах нечего и говорить: мебель — дело наживное. Все это, конечно, неприятно, но и рядом не стоит с немецкими и совет­скими концлагерями…

Другие возражали: гений?! А что ж этот гений не лишил власти ненавидевшего его короля? Почему он проморгал все заговоры, о которых, кстати, ему было известно загодя, чуть ли не от самих перетрусивших заговорщиков? Какого черта дуче по­зволил выступить против себя Большому фашистскому совету? После этого он поехал к королю — зачем, ведь было ясно, что там его арестуют? Немцы спасли Муссолини, вернули его к вла­сти на севере страны, позволили создать Итальянскую соци­альную республику. Но почему он не боролся со своими врага­ми так, как это делал бы Гитлер: где массовые расстрелы и казни заложников, где наводящая ужас жестокость? Его сторонникам пришлось принимать решения самим, без приказов свер­ху, и если бы не жаждавшие крови чернорубашечники, все кончилось бы гораздо раньше.

Тут подал голос министр народной культуры Фернандо Меццасома, низкорослый человечек в толстых очках. Он улыбнулся и сказал, что, с его точки зрения, дуче уже… Дуче почти… Нет, не мертв, но он боится смерти, хотя и жизнь его больше не привлекает. Он собирался превратить итальянцев в античных героев, а они остались обычными людьми, не желающими вое­вать за его идеи, — дуче рухнул, когда его армии стали сдаваться, а уличные мальчишки начали петь о нем похабные песенки. На самом деле Муссолини хотел, чтобы его арестовали и сместили, и наверняка не слишком обрадовался освобождению. Все молчали, ошарашенно глядя на Меццасому, а тот добавил: «Он не вынес унижения, господа, нас ведет человек, желающий умереть так, чтобы не было стыдно перед историей. Решайте сами. Если вы хотите дожить до старости и заняться мемуарами, то вам лучше сойти».

Тем временем Клара Петаччи пилила брата за то, что тот забыл в Милане ее несессер, и думала о женщинах дуче. Кого он все же любит? Ее? Свою жену? А может быть, женщиной его жизни была эта фифа Маргарита Сарфатти, с которой он работал в редакции «Аванти!»? Романистка Леда Рафанелли, всем известная потаскуха? Или модистка Ида Дальсер, родившая дуче сына, беднягу Бенито Альбино, кончившего свои дни в сума­сшедшем доме? Малышка Анджела Курти Кучатти, дочь его давнего друга? Или может у него любовь проявилась к Корнелии Танци?..

Донжуанский список Муссолини был длинен, и Клара старалась вспомнить каждую женщину. Она много лет боролась за сердце дуче, за его любовь и ей была невыносима мысль, что им владеет другая.

Все началось так невинно: поначалу они и впрямь говорили о литературе. Но когда Клара развелась со своим летчиком и завела любовника, Муссолини устроил ей сцену:
— Я тебя уважал! Я не думал, что ты такая!.. Как ты могла упасть в эту грязь!

Она разрыдалась, сказала, что ее муж оказался грубой скотиной и на самом деле ей мил только дуче. Она влюблена в него уже три года, без него ей не жить. Так началась их трагическая история любви, сохранить которую было нелегко.

Корыстные цели родственников любовницы Муссолини

Семейство Петаччи использовало имя Муссолини, чтобы получать проценты с военных поставок и спекуляций, — он убил бы ее, если бы знал, на какие деньги построена их огромная вилла. Дуче догадывался, что многолетняя связь с роскошной красоткой, разъезжавшей в шикарных автомобилях, щеголявшей в норковых шубах и дорогих платьях, вредит ему. Сколько раз он пытался разорвать отношения! Часовые не пускали Клару в Палаццо Венеция, но она все равно туда проникала. Муссолини говорил ей: «Все кончено» — а она бросалась к нему на шею или к его ногам. Он ее отталкивал, она его обнимала. Дуче ее бил, и тогда она начинала рыдать. Обычно на этом все и заканчивалось: Муссолини брал ее на руки и нес к постели, о разрыве он больше не говорил.

Когда его арестовали, схватили и ее. Жену дуче новые власти не тронули, и это очень польстило Кларе: значит, ее считают настоящей, единственной подругой Муссолини. Клару заточили в тюрьму замка Висконти в Новаре, откуда ее освободили немцы. Она перебралась поближе к новой резиденции Муссолини и жила на другом берегу разделявшего их озера Гарда — его моторная лодка преодолевала это расстояние за пятнад­цать минут. Однажды к ней наведалась Ракеле Муссолини, которой донесли о присутствии разлучницы, и чуть было ее не избила.

Клара рылась в сумочке в поисках зеркальца, подкрашивала губы, ресницы и пыталась представить, о чем сейчас думает ее обожаемый Бенито. Неужто о ней? О их такой сказочной но за одно трагической историей любви. Или все-таки не о ней? Но голова Муссолини была занята совсем другими вещами.Ради удержания власти Бенито убивал родственников.

Заговор против Бенито Муссолини

Он вспоминал о том, что считал одним из самых больших и страшных своих грехов: пострадало его дитя, его плоть и кровь. Год назад ему пришлось оставить без отца своих внуков: Гитлер настаивал, чтобы дуче покарал предателей из Большого совета, и суд приговорил их к расстрелу. Среди пяти бывших министров и генералов оказался и его зять, экс-министр иностранных дел граф Галеаццо Чиано. Он, видите ли, хотел окончания войны, казавшейся ему безнадежно проигранной. Жена Чиано, Эд­да, была первым, самым желанным и любимым ребенком четы Муссолини.

Эдда молила отца о милости, но он решил быть твердым — пощадить одного заговорщика нельзя, простить всех — не позволят немцы. Великий человек должен быть выше родственных чувств; помиловав Чиано, он станет посмешищем в глазах всего мира — и дуче не стал отменять приговор. А теперь это казалось ему последней трусостью: в таких вещах оглядываться на других нельзя, тут надо следовать собственному сердцу. Мус­солини тер виски, тряс головой — ему хотелось забыть взгляд обернувшейся на него с порога Эдды. Где сейчас дочь и внуки? Увидятся ли они? Сможет ли она простить отца?.. И тут его машина резко затормозила: ехавший в голове колонны броневик наткнулся на завал из бревен и камней. Через несколько секунд началась стрельба.

Нападение на эскорт вождя. Как взяли в плени Бенито Муссолини

Партизаны не могли одолеть немцев, те совсем не хотели умирать в конце заведомо проигранной войны, от сбитых с толку чернорубашечников проку никакого, и командовавший панцергренадерами лейтенант Фольмайер решил договориться. Партизаны согласились не трогать немецких солдат, но выпускать из своих рук итальянцев они не собирались, и лейтенант предложил дуче переодеться в немецкую форму и спрятаться в одном из его грузовиков.

Он вышел из себя и наотрез отказался, ведь больше всего на свете Муссолини боялся оказаться в дурацкой роли. И только когда Бирцер крикнул: «Дуче, это ваш последний шанс!», Муссолини выругался, натянул на себя немецкую шинель и неловко залез в грузовик. Плачущая Клара кинулась за ним, и штурм- фюреру пришлось оторвать ее от борта машины. Немецкая колонна отправилась к городку Донго, за ней двинулась «Лянча» с испанским флажком, а партизаны окружили оставшиеся на дороге итальянские автомобили. Через несколько минут Муссолини услышал выстрелы.

Захват Бенито Муссолини и Клары Петаччи в плен

А в Донго уже знали, кто прячется в одной из немецких машин: сначала Муссолини увидел проезжавший по дороге велосипедист, затем у одного из его приближенных сдали нервы и он рассказал обо всем местному священнику — пусть дуче пропадает вместе со всеми! Грузовики обыскали, в одном из них за канистрами с бензином, скрючившись и втянув голову в плечи, сидел капрал в темных очках. Немцы уверяли, что это их на­пившийся вдрызг однополчанин, но партизан спросил странного солдата, итальянец ли он. Муссолини снял очки, посмотрел ему прямо в глаза и твердо ответил «да». Опешивший партизан, комиссар бригады и убежденный коммунист от неожи­данности воскликнул:

— Ваше превосходительство, вы здесь!

Муссолини отвели в ратушу, напоили кофе. Вокруг толпи­лись партизаны, неспешно расспрашивавшие его обо всем на свете: «Почему вы изменили делу социализма? Зачем ис­подтишка напали на Францию? Вы знали, что партизан пытали?» Он так же вежливо отвечал. Со стороны казалось, что дуче нисколько их не боится и чувствует себя не пленником, а гостем.

Партизанским отрядом командовал молодой граф Пьерлуиджи Беллини делле Стелле: против немцев и их союзников поднялась вся Италия — от коммунистов до аристократов и офицеров з регулярной армии. Тем же вечером граф обходил ратушу и в одной из комнат наткнулся на молодую даму, назвавшуюся сестрой испанского посла в Социальной республике. Эту женщину задержали из-за того, что при ней не было никаких документов, но графу Беллини показалось, что он ее где-то видел.

— Я знаю вас, вы Клара Петаччи.
— Что с дуче?
— Он арестован.
— Вы друг?
— Нет, синьора, я ваш враг.

Клара грызла сломанный в дороге ноготь, исподлобья посматривая на рослого молодца в кожанке и бриджах:

— Понимаю, что вы все меня ненавидите. Вы думаете, я пошла за ним из-за денег и власти, но это неправда — я люблю бескорыстно. Я пожертвовала собой ради него, старалась быть полезной. Прошу вас: поместите нас в одной камере. И если вы думаете его убить, убейте и меня, ради нашей любви.

Клара Петаччи смотрела собеседнику прямо в глаза, а он не знал, что ей ответить. Неловкая пауза затягивалась, и граф Белллини, так ничего и не сказав, резко повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Той же ночью ему приказали перевезти Муссолини в какое-нибудь укромное место. В половине третьего утра к машине, в которой уже сидел дуче, подошли граф Беллини и Клара. Любовники приветствовали друг друга строго официально, как чужие люди, как будто не было между ними никакой любовной истории:

— Добрый вечер, Ваше превосходительство.
— Это вы, синьора! Почему вы здесь?
— Потому что я хотела быть с вами.

Машины помчались в сторону Мандзано, к крутому горному склону, на котором стояла ферма семейства Де Мария — они часто укрывали партизан, и граф Беллини им доверял. Один из охранников крикнул по-совиному, и дубовая дверь распахнулась. При свете масляной лампы синьор Де Мария увидел парней из местного отряда, незнакомую женщину и закутанного в плед человека с перевязанной головой.

Его жена угостила незнакомцев кофе и ахнула, когда мужчина снял с лица муслиновый шарф. Это был дуче, тот, кого итальянцы долго считали полубогом: небритый, измученный, постаревший, с налитыми кровью глазами.

Хозяйка провела гостей в спальню, и Клара попросила у нее третью подушку: «Извините, но он всегда спит на двух». Заметив на одной из наволочек штопку, она взяла ее себе, спросила, где можно умыться на ночь, — и двое оставшихся на ферме охранников, молодых парней, бывших рыбаков, тайком подобрались к замочной скважине. Позже они рассказывали, что ни­когда не видели такого прекрасного тела: «Что там ни говори, но вкус у дуче был».

Муссолини и Клара устроились в спальне, погасили свет, легли в постель. Дверь осталась полуоткрытой, и до охранников доносились обрывки их разговора: у Муссолини был сильный голос, а что в ответ шептала Клара, они так и не расслышали, может они обсуждали свою трагическую историю любви, кто знает…

— Я уверен, они не посмеют меня убить…
— Простишь ли ты меня?..
— Теперь это не имеет никакого значения…

Потом пленники замолчали, и минут через десять партизаны решили, что их больше нет в комнате — конечно же, они сбежали! Переполошившиеся охранники распахнули дверь, Клара взвизгнула, натянула на голову простыню и прижалась к Муссолини. Он приподнялся на постели:

— Проваливайте отсюда, ребята! Не надо так себя вести. Вы становитесь назойливыми.

Дверь захлопнулась, вскоре Муссолини уснул, задремала и охрана, устроившаяся на полу в коридоре. Ближе к утру пошел дождь, загремел гром, сверкнула молния и Клара считала вспышки, загадывая, сколько лет они еще будут вместе, сколько ещё продлиться их любовная история.

Смертный приговор Бенито Муссолини

Утром дождь прекратился, появилось солнце, запели птицы, день обещал быть чудесным. Синьор Де Мария пригласил дуче и Клару позавтракать чем бог послал — на столе стояли полента, домашние хлеб и колбаса. Тем временем за десятки, сотни, тысячи километров от Мандзано решалась их судьба: Вашингтон приказал найти Муссолини и беречь его до будущего суда, а у премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля были иные планы. Когда-то он называл Муссолини «воплощенным римским гением, думающим только о благосостоянии своего народа», и теперь Черчилля пугало то, что бывший дуче расскажет во время процесса, тревожили его письма, которые тот мог предъявить. Англичане искали Муссолини, чтобы убить, а в Милане судьбу Муссолини обсуждал Комитет национального освобождения. Сначала хотели доставить его в Милан, но чуть позже в таком кругу было решено — дуче привезут туда мертвым. В штаб союзных войск полетела телеграмма, сообщающая, что Муссолини уже расстрелян, а в Донго отправился человек, известный как полковник Валерио, — один из самых опытных и решительных партизанских боевиков.

Услышав о том, что миланцы приехали расстрелять Муссолини, граф Беллини пришел в ужас — на его взгляд, это было отъявленным беззаконием, обыкновенным убийством. Да и простые партизаны не хотели, чтобы дуче расстреляли. Они успели с ним поболтать, и он показался им приятным человеком. В их краях чернорубашечники не зверствовали — за что тогда его убивать? Граф не собирался отдавать приезжим своего пленника, ближе к вечеру он решил его перепрятать. Полковник Валерио понимал: Муссолини может от него ускользнуть — и надеялся лишь на то, что среди местных жителей найдутся верные партийной дисциплине коммунисты.



Солнце уже садилось, и Муссолини, глядя в окно на глубокий обрыв, вспоминал альпийскую вершину Гран Сассо. высокогорный зимний курорт. Именно там после переворота два года назад он оказался в заключении. Все было совсем неплохо. Бенито играл в карты с приставленными к нему лейтенантом карабинеров Файолой и полицейским инспектором, солдаты вытягивались в струнку и козыряли. Идиллическая, спокойная жизнь, но он чувствовал себя обреченным: лейтенант по секрету рассказал, что король решил выдать его союзникам, а если появятся немцы, дуче велено тут же убить. И чуть ли не на следующий день на плато сели планеры, из них посыпались десантники, карабинеры разбежались, лейтенант Файола кинулся к нему за советом и защитой: «Ваше превосходительство, немцы! Что нам делать?!»

Организовавший операцию капитан Скорцени проводил его к самолету. Оторвавшись от земли, «Физелер-Шторьх» сорвался в штопор, рухнул в ущелье и долго, невообразимо долго несся к земле. Опытный летчик все-таки выровнял машину, и они полетели… Но не в его поместье Рокко-Каминанте, к Ракеле и детям, как он просил капитана, а в Берлин, навстречу новым передрягам.

Может, немцы опять его спасут? Потащат за собой, заставят отдавать приказы, произносить речи, казнить? Хотя надеяться на это, пожалуй, не стоит, как бы не вышло еще хуже… Из коридора донеслись звуки шагов, Клара вскрикнула, дверь распахнулась. В их комнатку ворвался высокий человек в коричневом пальто, и Муссолини сразу понял — враг.

— Собирайтесь, я пришел освободить вас.
— Да неужели? — хмыкнул Муссолини. — Как это мило с вашей стороны.

Но когда тот рассказал, что удалось спасти и тех, кого партизаны захватили на идущей к Донго дороге — и министра внутренних дел Дзербино, и директора института фашистской культуры Копполо, и полковника Казалинуово, всех, дуче, решительно всех! — Муссолини засомневался. А вдруг?.. Может быть, ему изменила и интуиция?.. Бывают же чудеса!

Клара обрадовалась, захлопотала; глядя на нее, стал собираться и он.

Последние минуты жизни Бенито Муссолини и любви всей его жизни

В последние минуты Клара закрыла собой Бенито

Они спускались по каменистой тропинке. Кларе, обутой в туфли на высоких каблуках и тащившей две большие сумки, было тяжело идти, но Муссолини ей не помогал. Их посадили в машину, которая резко сорвалась с места. Водитель затормозил в стороне от дороги, у дома, окруженного высокой каменной стеной. Жившая в нем немолодая синьора услышала женский крик: «Нет! Вы не посмеете! Вы не можете его убить!» Она бросилась к воротам, нашла щель и стала подсматривать за тем, что происходило на улице.

Разъяренный полковник Валерио кричал и размахивал руками. Он велел Кларе отойти в сторону, иначе ее тоже расстреляют, а та закрывала собой Муссолини, обняв его за шею, и, кажется, ничего уже не слышала. Трое партизан нажали на спусковые крючки, но автоматы заклинило, и они замялись, растерянно переглядываясь. Муссолини посмотрел Валерио прямо в глаза и, взяв себя за лацканы пиджака, сказал: «Целься мне в грудь».

Еще недавно его прославляли, сейчас называют преступником, погубившим свою страну. Сначала он был нищим социалистом, ненавидевшим всех, у кого есть целая пара ботинок. Потом стал бойким журналистом и ловким политиканом, затем — полубогом, но удержаться на Олимпе не смог. А много лет назад, в деревне Довиа-ди-Предаппио рос странный, вспыльчивый, очень талантливый, не выносивший принуждения мальчик. Бенито наплевать было на человечество, но уже тогда ему хотелось осчастливить Италию. Почему же за ним остались лишь кровь, слезы и руины? Может быть, причина в том, что с детства он считал других людей не знающим верного пути бессмысленным стадом?..

Додумать эту мысль Муссолини не успел: один из партизан сладил наконец со своим оружием и застрелил их обоих. Так оборвалась жизнь двоих влюблённых, настал трагический конец истории любви Бенито Муссолини.