ИНОПЛАНЕТЯНЕ В ЦВЕТУЩИХ САДАХ САХАРЫ :
Всеми забытый великий народ рисует в Сахаре доисторических “космонавтов”.
8 000 лет до н.э.

В невообразимо далекой древности, примерно с IХ до IV тысячелетия до н.э., здесь были благословенные Богом места. Пышная растительность, сады, несметные стада животных... Обитатели Сахары разводили коз и овец, занимались гончарным делом, сеяли сорго и просо – в общем, не были лежебоками и, соответственно, жили весьма недурно. Что это были за люди, как они выглядели? Случилось так, что на этот вопрос мы можем ответить достаточно точно – дело в том, что сохранилось огромное количество их изображений, нарисованных на скалах, своего рода древних фотографий.

Стройные пастухи с подчеркнуто удлиненными телами, изысканно-изящные танцовщицы, ловкие охотники с луком и стрелами. Их окружают животные давно вымерших в этих краях видов – длинноногие жирафы, грациозные антилопы, могучие быки... Гармоничные, выразительные цветные картинки, до сих пор радующие глаз. Этих рисунков очень много, порядка 30 тысяч, и даже трудно поверить, что открыты все они совсем недавно, уже в нашем столетии. До этого великий и могучий народ, живший некогда в Сахаре, был совершенно забыт.

Самое поразительное, что вокруг голов многих из этих людей нарисовано нечто большое и круглое, вроде прозрачного шлема. То-то обрадовались сторонники гипотезы о том, что нашу Землю в незапамятные времена навещали посланцы внеземных цивилизаций! Вот вам доказательство того, что у истоков человеческой культуры стояли космические пришельцы, – говорили с безумным блеском в глазах многочисленные энтузиасты. Древние рисунки поспешили окрестить изображениями космонавтов в скафандрах, не желая замечать, что в “шлемах” подобного рода рисовали не только людей, но и баранов, быков и прочую скотину. Что, тоже космонавты?

Да, как ни соблазнительна гипотеза об инопланетянах, но, видимо, никаких серьезных оснований для нее нет. А “скафандры”, похоже, -- не что иное, как самые первые дошедшие до нас изображения нимбов, ореолов вокруг голов божественных существ, в которых верил некогда человек. Эти нимбы, появившись впервые в Сахаре, прошли затем через всю человеческую цивилизацию. Ими обводили головы древнеегипетских богов – и их же до сих пор рисуют на иконах, вокруг ликов христианских святых! Но почему именно круги, а не, скажем, лучи восходящего солнца?

Можно верить или не верить в богов и сверхъестественные существа – но достоверно доказано, что тела некоторых людей окружает мощное биополе. Наши соотечественники, супруги Кирлиан, сумели его даже сфотографировать – и это научно установленный факт, хотя и долго замалчивавшийся у нас в стране. Можно, впрочем, понять недоверчивость наших ортодоксов от науки: к сожалению, все исследования в этой области были донельзя скомпрометированы разного рода экстрасенсами, парапсихологами и прочими колдунами. А ведь что-то в этом есть... Где вы, серьезные ученые? Возьмитесь, наконец, за эту проблему!

Ну, а для того, чтобы объяснить, что дало первый толчок развитию человеческой цивилизации, вовсе не обязательно прибегать к помощи инопланетян: честное слово, мы сами с усами, и наши предки тоже не были такими уж заскорузлыми валенками. Встает, правда, другой вопрос: куда же они делись, эти мудрые жители древней Сахары? Неужели все поголовно вымерли за 4 тысячи лет до нашей эры, когда Сахара начала высыхать?

Отнюдь. Начать с того, что некоторые из них никуда не уходили. Эти люди остались на месте, постепенно приспособились к жизни в пустыне и стали предками современных народов Сахары – туарегов и берберов.

Другая часть сахарских аборигенов отправилась на северо-восток, где, в тесном взаимодействии с ближневосточными народами, создала великую цивилизацию Древнего Египта.

Третьи пошли на юго-восток, основав древние культуры Нубии и
Эфиопии. И наконец, четвертые оказались на Западе Африки, где вместе с местными племенами положили начало своеобразным и необычным культурам негроидных народов, говорящих на языках банту[i].

(Кстати, читатель, вам этот “исход” ничего не напоминает? Да, совершенно верно: это же, чуть ли не один к одному, история четырех сынов Хама, как она изложена в Библии. Помните: “От сих населились острова народов в землях их, каждый по языку своему, по племенам своим, в народах своих.”[ii] Любопытно, что предок эфиопов, по Библии, -- Хуш (именно так, страна Куш, называли древние египтяне Нубию); предок египтян – Мицраим (Египет и по сей день по-арабски называется Мисром). А не совсем благозвучное прозвание их отца, как предполагают некоторые ученые – не что иное, как слегка видоизмененное имя древнеегипетского бога Амона. К сожалению, автор – не специалист по Библии – а сколько там еще можно найти интереснейших сведений из седой древности!)

Сказанное мною подтверждается данными современной лингвистики.

Если вы, читатель, интересуетесь Африкой и хотите поближе познакомиться с местными языками, то вот вам, для начала, страшилка: их там более полутора тысяч! Казалось бы, в таком разнообразии черт ногу сломит, и выучить все африканские языки просто невозможно. Но дело обстоит совсем не так уж безнадежно: зная один-единственный из этих языков – суахили – можно с успехом объясниться с жителями и восточного, и западного побережья, которых разделяют тысячи километров непроходимых тропических лесов. Каким образом так получилось?

В 1963 году талантливый американский филолог Джозеф Гринберг сумел доказать, что все огромное разнообразие африканских языков можно свести к четырем большим группам (языковым семьям): нило-сахарской, нигеро-конголезской, койсанской и афро-азиатской. Народы, говорящие на этих языках, занимают в Африке вот такие территории (см. карту):

\Афро-азиатская \на самом севере\, Нило-сахарская \чуть южнее\, Нигеро-конголезская \большая полоса через всю Африку\, Койсанская \на юге\. Под рисунком подпись: Африканские языковые семьи. ]

О Мадагаскаре – разговор особый. Здешний язык относится к совершенно другой языковой семье, не африканской – ее принято называть австронезийской.

Как видите, пигмейские языки на карте не указаны – и не случайно: дело в том, что этот маленький народец забыл свой древний язык и говорит теперь на языках окружающих племен тропического леса.

На койсанских языках говорят сегодня лишь порядка 200 тысяч человек – бушменов и готтентотов, которые к тому же образуют свою собственную, койсанскую расу. Эти древние народы, до сих пор сохранившие образ жизни наших предков каменного века, обитают теперь только в южноафриканской пустыне Калахари, хотя были времена, когда они занимали всю Восточную и Южную Африку.

А самая обширная территория в Африке южнее Сахары приходится на языки нигеро-конголезской семьи, и, на первый взгляд, совершенно невозможно определить, где зародился тот язык, от которого все они произошли. Но Гринберг сумел доказать, что наиболее распространенная группа из этих языков – банту – по сути дела, лишь частица дружной нигеро-конголезской семьи.

На языках банту говорят более половины всех нигеро-конголезцев, и эти языки настолько похожи друг на друга, что их иногда полушутя называют 494 диалектами одного-единственного языка. Кроме банту, таких подсемей там насчитывается 170, и большинство из них сконцентрированы в Западной Африке, на небольшом пятачке в современных Камеруне и Нигерии.

Поэтому можно с уверенностью сказать, что именно там и возникли языки банту, которые распространились затем по всей Африке южнее Сахары вместе с народностями, говорившими на этих языках. Их неудержимой экспансии мало что могли противопоставить древние охотники – пигмеи и бушмены – и победоносные банту широко распространились по континенту, дойдя почти до самого юга.

Но как это произошло? Что позволило банту вытеснить пигмеев и койсанцев с исконно занимаемых теми земель?

Об этом – наша следующая глава.

[i] В дальнейшем, для простоты, мы будем называть их “народами банту”, хотя, строго говоря, это неправильно: банту – категория лингвистическая, а не этнографическая.

[ii] Ветхий Завет, Книга Бытие, 10: 5. ТРЕПЕЩИ, АФРИКА : БАНТУ ИДУТ ! :
Великое переселение племен банту на Восток и Юг Африки. 1 000 лет до н.э.

Собственно, банту не могли не победить в борьбе за место под солнцем. Ведь они были земледельцами и скотоводами, а пигмеи и бушмены до сих пор остаются охотниками. Так что у западноафриканских негроидных племен изначально было неоспоримое преимущество над коренными жителями Центральной и Южной Африки.

Дело в том, что скотоводство и земледелие дают значительно больше пищи с одного гектара земли, чем охота, и соответственно, древние крестьяне были раз в десять многочисленнее, нежели консерваторы-охотники. Уже одного этого было бы достаточно для победы. Но дело даже не в количестве агрессоров.
Самое главное – то, что у древних крестьян накапливались излишки продовольствия, и жили они вместе, в небольших компактных деревнях. А значит, появилась возможность разделения труда между членами общины. В отдельные касты выделились вожди, чиновники, ремесленники, солдаты... В результате этого скотоводы и земледельцы вышли по организованности и вооружению на качественно новый уровень по сравнению с охотниками.
Ну и, наконец, давно известно, что такими болезнями, как оспа и корь, человек обзавелся именно от домашнего скота. Не лучшее, прямо скажем, приобретение... Но, постоянно общаясь с животными, скотовод постепенно выработал иммунитет к этим болезням – охотники же, увы, тысячами вымирали от обыкновенной кори.
Когда же началось великое переселение банту? На основании лингвистических данных, можно предполагать, что случилось это примерно 3000 лет назад. Первые, пока еще робкие и немногочисленные, переселенцы уже имели скот и такие культуры, подходящие для выращивания во влажном климате, как, скажем, ямс[i] или масличная пальма. Металла они тогда еще обрабатывать не умели, да и сельским хозяйством-то занимались не слишком усердно, продолжая пополнять свой небогатый стол продуктами охоты и рыболовства.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Скот, приведенный банту с собой в лес, полностью погиб от мухи цеце – настоящего проклятья Тропической Африки.
На первый взгляд, эта муха почти ничем не отличается от обычной. Ничем – кроме того, что один-единственный ее укус смертелен для любого домашнего животного: лошади, коровы, собаки – и, почему-то, не действует лишь на козу – и человека! Даже сегодня ученые не нашли действенного средства против этой напасти. Прививка, конечно, помогает – но попробуй-ка привить сотни тысяч животных сразу! Поэтому до сих пор в тех районах не может быть и речи о скотоводстве – а значит, и о полноценном питании.
Чтобы выжить, банту пришлось расчищать в тропическом лесу обширные площадки и засевать их все тем же ямсом. Тогда же они впервые встретились и с коренными обитателями этих негостеприимных мест – воинственными пигмеями. Какие сражения происходили между банту и пигмеями в далекой древности – мы не знаем, но ясно, что маленькие охотники вряд ли отдали свой лес захватчикам добровольно...

Мы видим лишь результат – сегодня, через тысячи лет, пигмеи уже забыли свой древний язык и живут на побегушках у победоносных банту. Те же из них, кто предпочел сохранить образ жизни предков, все равно существуют в тесном симбиозе с пришельцами.

Каждая община бамбути связана с определенной деревней банту. Эти связи передаются из поколения в поколение, и пигмеи редко когда живут более чем в восьми часах ходьбы от “своей” деревни. Такой симбиоз выгоден обеим сторонам: дары леса – мясо, мед и орехи – бамбути обменивают на продукты сельского хозяйства, ткани и гончарные изделия. К тому же пигмеи считаются искусными лекарями и колдунами; банту часто приглашают их лечить больных и участвовать в совместных религиозных церемониях. Впрочем, пигмеев осталось уже настолько мало, что их, подобно диковинным зверькам, охраняют специальными законами. Жалкая судьба!

Незадолго до начала нашей эры переселенцы полностью освоили тропический лес и вышли из него на востоке, в районе Великих озер. Здесь они встретились с другими потомками древних сахарцев – скотоводами и земледельцами из племен Хуша и Мицраима, говорившими на афро-азиатских и нило-сахарских языках. Встреча была теплой: родственники научили банту выращивать просо и сорго – злаки весьма урожайные и не такие мерзкие на вкус, как хваленый ямс. Где-то в это же время энергичные пришельцы научились и выплавлять железо.
Но у всякого гостеприимства есть пределы: северо-восток Африки был уже занят, и родственники совершенно определенно дали это понять молодым и горячим банту. Что ж, насильно мил не будешь, и переселенцы, скрепя сердце, повернули на восток, дойдя на рубеже нашей эры до самого побережья Индийского океана.
“Не нужно нам солнце чужое, чужая земля не нужна”
Песня эта, конечно, хорошая, но... Численность бурно развивавшегося народа все росла и росла, и ему нужны были новые территории. На север, как мы уже сказали, ходу не было – а вот на юг... Там жили охотники-койсанцы – бушмены и готтентоты, -- которые не могли оказать особого сопротивления: ведь банту имели теперь железное оружие, а главное – злаки, как нельзя лучше подходившие для влажного климата и позволявшие прочно закрепиться на новых землях.
Ничего этого не было у койсанцев, и вовсе не потому, что они были такими уж олухами и не могли сами додуматься до земледелия. Просто южноафриканские растения непригодны для окультуривания – иначе говоря, не дают сколько-нибудь заметного урожая. Пытались их высаживать и банту, и европейские поселенцы – результат нулевой. А земледельческие культуры, принесенные с собой банту, годились лишь для влажного климата и не росли в сухих районах полупустынь.
Так вот и получилось, что в течение всего нескольких столетий – за один миг, по историческим меркам! -- банту вытеснили бушменов до самого юга и остановились немного северо-восточнее, в нынешней южноафриканской провинции Наталь. Дальше они со своими злаками пойти не могли, и когда в 1652 году на мысе Доброй Надежды высадились первые голландские поселенцы, их встретили там только всеми гонимые, затурканные бушмены. Европейцы, в свою очередь, начали оттеснять их на север, в пустыню Калахари, и вскоре столкнулись с племенами банту. Но это уже совсем другая история...
Таким образом, Африка окончательно “почернела” где-то на рубеже нашей эры. Опоздай банту совсем ненамного – и, похоже, континент смело можно было бы называть “желтым” – ведь как раз в это время на острове Мадагаскар высадились первые азиаты.

[i] По словам тех, кто пробовал – чудовищная гадость! Но это был главный продукт питания банту, что-то вроде нашего хлеба. КАК АЗИАТЫ ОТКУСИЛИ ВКУСНЫЙ ЛОМТИК АФРИКИ :
Первые индонезийские переселенцы осваивают остров Мадагаскар.
300 год н.э.

Представьте себе, читатель, такую картину. Русские казаки-землепроходцы, дошедшие в ХVII веке до Тихого океана, впервые вступают на берег острова Сахалин. Осматриваются вокруг – и не верят собственным глазам! Ибо встречают их там ... натуральные негры в соломенных юбочках, неистово бьющие в тамтамы! Ручаться можно, что бедные казаки были бы глубоко потрясены и приписали столь дьявольское наваждение выпитой накануне несвежей водке.

Такого, к счастью не было, и русских первопроходцев на Сахалине встретили не африканцы[i], а те, кому “положено” – айны, коренные обитатели этого острова.

Но вот нечто уму непостижимое случилось пятьсот лет назад с португальскими мореплавателями, которые впервые высадились на берегу острова Мадагаскар, близ юго-восточной оконечности Африканского материка. Увидели они там... самых настоящих индонезийцев, говоривших на тех же языках, что и население острова Борнео – а между прочим, сей остров находится в 8 тысячах (!) километров от Мадагаскара. И жили эти индонезийцы в Африке уже давным-давно.

Как же они ухитрились пересечь бурный Индийский океан тысячи лет назад, когда не существовало ни океанских кораблей, ни компаса? Загадка, не решенная и по сей день...
И все же какое-то подобие подсказки у нас есть. Это книга “Перипл Эритрейского моря”, написанная неизвестным купцом, жившим в Египте в I веке н.э. В ней описывается оживленный торговый маршрут, уже тогда соединявший Индию и Египет с побережьем “Азании” (Восточной Африки), где располагались цветущие торговые поселения. Позже, с началом распространения ислама, появилось множество письменных свидетельств о том, как добирались до этих мест моряки: они ждали благоприятных ветров, которые несли их на всех парусах через Индийский океан, от Восточной Африки до Индии и обратно.
Ну, а от Индии до Индонезии добраться уже значительно проще, и маршрут здесь был, что называется, накатан с глубокой древности. Скорее всего, этим путем и воспользовались те таинственные колонисты, что прибыли на Мадагаскар в начале нашей эры: в два приема они добрались до Восточной Африки, а затем, уже вместе с тамошними банту, взялись за Мадагаскар.
Почему мы считаем, что именно вместе с банту? Дело в том, что в нынешнем языке мадагаскарцев – малагасийском – содержатся слова, заимствованные из языков жителей побережья Восточной Африки. Но вот незадача – в языках банту малагасийских слов практически нет. Почему? Спросите, читатель, что-нибудь полегче...
Индонезийцы вообще оставили по себе в континентальной Африке память только в виде столь возвышенных вещей, как музыкальные инструменты – ксилофон, цитра – и, как ни странно, столь прозаических, как таро, азиатский рис и – банан!
Да-да, представьте себе, банан, который мы, с легкой завистью, считаем чуть ли не символом повседневной пищи африканцев, был привезен сюда из Азии! Так что, лакомясь вкусными африканскими бананами (теперь, увы, все реже), не забудем поклониться славным доисторическим покорителям Мадагаскара.
Но все-таки, как же могло случиться, что малагасийцы оставили столь малозаметный след в африканской культуре? Закрадывается крамольная мысль: а что, если они прибыли на остров напрямую из Индонезии, преодолев все 8 тысяч километров Индийского океана?
Скажете, невозможно? Но ведь плавал же в Америку Тур Хейердал на папирусной лодке (правда, не с первого раза доплыл – но это уже детали...) Так что – кто знает. Но, похоже, эта тайна Африки так и останется никем не разгаданной...
А сколько еще таких тайн у этого загадочного континента!
[i] И никакие не японцы, кстати! Но это так, к слову...

[more/]