В XX веке у австралийских аборигенов появилась своя интеллигенция: писатель Дэвид Юнайпон, художник Альберт Наматжира, актёр и рассказчик Дэвид Галпилил… С 2007 года действует Национальное аборигенное телевидение Австралии. В книге Дэвида ЛОКВУДА «Я – абориген» приводится запись рассказов коренного австралийца Вайпулданьи, получившего у белых имя Филипп Робертс и выучившегося на врача. «Я чистокровный абориген из племени алава, – рассказывает Робертс. – Я прошёл все испытания племенной инициации и соблюдал табу... Я верю в Змею-радугу, но верю также в нашего Господа Бога, хотя противоречие между этими религиями приводит меня в замешательство...» Каждые три года Робертс снимает с себя одежду белых людей, берёт с собой сумку с лекарствами и вместе со своими соплеменниками пешком путешествует через всю Австралию. Многие в Старом Свете сегодня мечтают жить, как они, вдали от шумных городов, не зависеть от достижений технического прогресса и прочих благ цивилизации. Но смогут ли, вот в чём вопрос. Конечно, Миклухо-Маклай был прав, когда говорил, что аборигены такие же люди, как и мы с вами. И если нынешние мрачные пророчества сбудутся и современная цивилизация рухнет, то белым людям надо будет искать себе учителей-аборигенов. Найдут – тогда у них будет шанс выжить.
Вот один из рассказов Робертса.




Аборигены Австралии

Около устья реки Каделл мы стали свидетелями удивительного зрелища. Поблизости от Аннмайера над нами пролетел самолёт. От него отделились парашюты и упали менее чем в миле от нас.
Молодой абориген, хорошо помнивший войну, с криком бросился бежать.
– А-а-а! Нас бомбят!
– Сейчас самолёт развалится, и на нас посыплются куски, – сказал маленький мальчик. Во время тропических ливней, затоплявших аэродромы, мне не раз случалось видеть, как в миссии и селения сбрасывали на парашютах медикаменты.
– Это не бомбы, и самолёт не разваливается, – сказал я. – Где-то здесь поблизости есть белые, и им сбрасывают пищу.
– Муку, чай, сахар? – спросил маленький мальчик.
– Да.
– А! – мальчик перевёл мои слова в доступный его пониманию образ: – Это как большая столовая?
– Да, – подтвердил я. – Авиационная столовая.
Но Левша не поверил:
– Зачем же здесь сбрасывать пищу?
– Чтобы белым было что есть.
– Это здесь-то! Где пища повсюду! Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на пищу! В реках из-за рыб трудно плавать. А в песке полным-полно черепашьих яиц, и к ним ведут большие следы. Потом кенгуру... У белых ведь есть ружья? Ямс, корни лилий, игуаны, личинки... Чего им ещё? Зачем сбрасывать пищу с самолёта?
Нет, он никак не мог примириться с этой мыслью. И тем не менее я был прав.
Через час мы около побережья увидели лагерь. В нём жили десятки моряков – они занимались исследованием дельты реки Каделл. Моряки встретили нас приветливо, хотя мы, наверное, казались им чем-то вроде марсиан, жителей неизвестной лесной страны, начинавшейся за ближайшим деревом, дальше которого они не ступали…
Вокруг валялись остатки грандиозной трапезы: пустые банки из-под колбасы, фасоли, свинины, макарон, открытые банки с кофе. В воздухе стоял запах жареного мяса.
– Большая была еда, – сказал Галбаранга.
– И даже отбивная на косточке, – отозвался один моряк. – Приземлилась здесь на побережье ровно через два дня после того, как покинула холодильник в Дарвине.
– И весьма своевременно, – добавил другой белый. – Мы уже почти голодали. Первая настоящая еда за целую неделю.
Один из моряков дал всем нашим ребятишкам по апельсину.
– Прямо с неба, – сказал он и, как бы оправдываясь перед товарищами, заметил: – Бедные чертенята месяцами, наверное, не видят приличной еды.
Его покровительственный тон был мне неприятен, и я сказал:
– Да у нас полно еды.
– Где? У вас ведь ничего с собой нет, кроме этой сумочки.
– В лесу, в реках и криках (периодически пересыхающих реках. – Ред.). На побережье. Еда повсюду.
– Еда чернокожего?
– Да, еда чернокожего. Рыба, яйца, свежее мясо...
– Рыба, яйца... Эй, Блю, слышишь, что он говорит? А как вы ловите рыбу? На удочку?
– Нет. Мы бьём её копьями.
– А что за яйца у вас? Вороньи?
– Нет, черепашьи…
– А не поймаете ли для нас рыбы?
– Хорошо, – сказал Галбаранга. – Сколько?
– По одной на каждого.
Мужчины, что помоложе, побежали к реке и через час принесли дюжину больших рыб. Моряки молчали, но их глаза были красноречивее любых слов.
– А что у тебя в сумке?
– Лекарства.
– Лекарства! Вот это да! Слышишь, Блю? У этого парня лекарства. А скажи, это что, снадобья чернокожих?
– У меня лекарства белых.
– Он доктор, – с гордостью промолвил Галбаранга. – Он охотится с нами.
– Доктор! Эй, Блю, слышишь? Этот парень – доктор. Здесь, в глуши! А ты случайно не колдун?
Я мог бы обидеться, но моряк улыбался дружелюбно, хотя и с явным недоверием.
– Я фельдшер. Меня зовут Филипп Робертс. Я учился у доктора Лэнгсдорфа, доктора Рейманта и доктора Харгрейва. – Мне показалось, что моряки достойны такого разъяснения.
– А какие у тебя лекарства?
Я открыл у его ног мою драгоценную сумку.
– Пенициллин... сульфамидные препараты... Сульфадимезин. У меня ещё есть бинты, мазь для ран, антисептические средства...
– А ты можешь полечить Блю? – спросил белый.
Блю, к которому он столько раз обращался, не произнёс ни слова.
– Его здорово скрутило... Подхватил дизентерию, – объяснил разговорчивый моряк.
– Могу, конечно, – ответил я. Я дал ему таблетку сульфадимезина и дозу на весь следующий день.
– Я думаю, дело в грязной воде, – сказал первый моряк. – У нас у всех уже была дизентерия, но в слабой форме.
Я перевёл его слова Левше.
– А почему они пьют грязную воду? – спросил он.
– Потому что другой нет.
Галбаранга рассмеялся. Неко-торые из наших мужчин тоже улыбнулись.
– Чистая вода под вами, – сказал Левша. – На том самом месте, где вы стоите. Это наш старый песчаный колодец.
С помощью двоих аборигенов он вынул несколько фунтов песку. Отверстие немедленно наполнилось свежей водой. Галбаранга нагнулся и с жадностью стал пить.
– Первый сорт, – сказал он.
– Ну да, я готов от радости прыгать на одной ноге... Эй, Блю! Свежая вода! Смотри, чистая, как кристалл!
Когда мы подошли к лагерю, моряки разговаривали с нами добродушно, но с оттенком жалости, может быть, из-за того, что мы были голые и грязные. Теперь они прониклись к нам уважением, особенно ко мне, доктору Вайпулданье. Это стало видно, когда разговорчивый моряк сказал:
– Послушай, парень, а не полечишь ли ты наши болячки? Мы тут так давно, что начали гнить...
Пока я занимался врачеванием, Галбаранга устроил ещё одну охоту в пользу моряков. Охотники принесли двух кенгуру, несколько десятков черепашьих яиц, ещё рыбы, четырёх уток...
Мы пошли дальше. К ночи мы разбили лагерь в нескольких милях от билабонга Джуддала. После обильной еды Галбаранга и я сели смотреть импровизированный концерт… Выступавшие пели и исполняли пантомимы. В одной изображались погибающие от голода (белые моряки. – Ред.). Они пристально вглядывались в небо, тщетно надеясь, что там появится самолёт и сбросит на парашютах еду и воду.
Галбаранга от смеха катался по земле.
– Смотрите! – кричал он. – Сидят на воде и умирают от жажды! А-а-а-х! Х-а-а-а! Гляди, гляди! Держит консервный нож, но открывать им нечего!
Когда пантомима закончилась, Галбаранга сказал:
– Ну кто поймёт этих белых? Они очень умные: умеют делать самолёты... и автомобили... и консервы... и большие бомбы... и холодильники... и корабли, которые плавают под водой... Но вот еду в лесу найти не могут!
– Всё дело в том, где люди живут, – сказал я. – Белым не надо искать пищу, они её покупают в магазинах. А у нас нет магазинов, нам приходится охотиться.
Затем я рассказал всё, что читал, об атомной и водородной бомбе, тоже придуманной белым человеком. Я рассказал, какая у них разрушительная сила, как они могут уничтожить целые города и страны.
– Когда они начнут их бросать, – сказал Галбаранга с видом мудреца, – лучше всего будет старым чернокожим из леса. Мы, как всегда, будем жить тем, что даёт земля, а белым придётся учиться этому заново.
– Ты можешь на старости лет стать великим учителем, – сказал я.
– Учителем? Я?
– Да, будешь учить белых людей, как жить в лесу.[more/]