Матрица внутри нас

Ежедневно на нас обрушиваются потоки рекламы – с экранов телевизоров, из радиоприёмников, с придорожных щитов. На все лады нам твердят о новых препаратах, которые чудодейственно омолаживают, делают сильными и стройными, вылечивают от всех болезней… Да только вот есть ли в этой рекламе хоть один процент правды? Однако не всё так безнадёжно. Оставим рекламу, обратимся к настоящим учёным, которые, без особого шума исследуя работу нашего организма, открывают заложенные в нём природой возможности. Разумеется, на это требуются годы и годы, и подобные открытия удаются только специалистам высокого класса. К таким, безусловно, принадлежит доктор химических наук, профессор Игорь Александрович ЯМСКОВ, заведующий лабораторией физиологически активных биополимеров в Институте элементоорганических соединений имени А. Н. Несмеянова РАН. Результаты его многолетних трудов дают людям надежду на исцеление от многих болезней. Учёный вместе со своими коллегами создал ряд фармацевтических препаратов, способных, по его словам, эффективно решить проблемы восстановления и сохранения здоровья. И. А. Ямсков ответил на вопросы наших корреспондентов.
– Игорь Александрович, в чём смысл и уникальность ваших научных разработок?

  – Мы многие годы исследуем взаимодействие клеток на молекулярном уровне, что в науке называется клеточной адгезией. Наша цель – изучить досконально, что именно управляет межклеточными контактами в живых организмах и как это происходит.

   В конце 1980‑х годов мы с супругой (доктор биологических наук, профессор Виктория Ямскова. – Ред.) выдвинули концепцию, согласно которой в межклеточном пространстве тканей любого органа существует особая структура, регулирующая процесс взаимодействия клеток организма, то есть, говоря научным языком, ответственная за регуляторный межклеточный сигнал. Эту структуру составляют особые вещества и молекулы воды. Причём вода играет в данном процессе ключевую роль – она является своеобразной «матрицей» для передачи информации. Это ранее не известная науке закономерность природы, что бесценно само по себе, тем более, что мы – единственные в мире учёные, которые изучают эту структуру. Если бы мы раскрыли все подробности своего открытия перед зарубежными коллегами, то, безусловно, это стало бы сенсацией в мировом научном сообществе. Однако, зная, что в финансовом и технологическом плане Россия сейчас соревноваться с Западом не может, мы оберегаем наше открытие от постороннего глаза и практически не публикуем отчёты о наших разработках в иностранных изданиях.

  – Удалось ли экспериментально доказать существование данной структуры? И каково её практическое значение?

  – Наша концепция оказалась универсальной! Аналогичную структуру мы обнаружили во всех животных тканях, в тканях буквально всех органов, которые мы изучали. Потом мы её обнаружили и в растениях, и в гидробионтах – организмах, обитающих в воде, и в микосистемах (грибах). Нет сомнения в том, что она имеется и в других микроорганизмах. Помимо чисто теоретической ценности, наши разработки, основанные на этой структуре, могут широко применяться в лечебной практике.

   – То есть речь идёт о препаратах, разработанных на основе обнаруженной вами структуры? Какие болезни можно излечить с помощью этих препаратов?

  – В процессе своих исследований мы пришли к выводу: любая патология в человеческом организме связана с нарушением процесса межклеточного управления. Если в организме что-то не так, значит, его межклеточная структура перестала по каким-то причинам функционировать. И если восстановить управление, правильное взаимодействие клеток организма, то патология исчезнет, организм придёт в норму. Как это делается на практике? Мы вводим в организм вещества, которые составляют обнаруженную нами межклеточную супрамолекулярную структуру, и функционирование организма возвращается к норме. И что особенно важно, даже сверхмалые концентрации данной структуры восстанавливают межклеточное управление.

  – То есть можно говорить о своего рода гомеопатическом эффекте?

 – Да, обнаруженная нами структура способна воздействовать в сверхмалых концентрациях, как и гомеопатические средства. Однако по сравнению с гомеопатическими препаратами межклеточная структура имеет несомненное преимущество: для организма она родная, присущая ему. Очень важно, что эта структура не имеет видовой специфичности, а только тканевую. Иными словами, экспериментально доказано, что структура будет одинаково действовать и на человека, и на лошадь, и на свинью, и на крысу… и даже на тритона!

   – Игорь Александрович, можно ли говорить, что открыто универсальное лекарство, излечивающее все болезни?

   – Нет, нельзя, поскольку, как я уже сказал, существует тканевая специфичность! Если мы, например, выделили соответствующие вещества из печени, то они не будут действовать на лёгкое, и наоборот.

   Предупреждая ваш вопрос, сразу скажу, что для выделения используемой нами структуры мы обычно используем кровь крупного рогатого скота или свиную. Это удобно для извлечения нужных нам веществ, которые мы назвали «мембранотропные гомеостатические тканеспецифические биорегуляторы», сокращённо МГТБ-структуры. Почему тканеспецифические, я уже пояснил. Мембранотропными они называются потому, что влияют на состояние плазматической мембраны, то есть биологической мембраны, окружающей протоплазму растительных и животных клеток и участвующей в регуляции обмена веществ между клеткой и окружающей средой. Гомеостазом же в биологии называют постоянство состава и свойств системы, и эти биорегуляторы предназначены для его поддержания. И что особенно ценно – данная структура обладает удивительной устойчивостью. Даже после нагревания до 100 градусов по Цельсию она сохраняет все свои свойства. Ещё подчеркну: концентрация сверхмалая. А это значит, что мы можем обеспечить своими лекарственными средствами всё человечество без особых затрат. Но в качестве основы нужна хорошая вода.

   – Проверены ли препараты на людях?

  – Проверены. Причём так вышло, что первым испытуемым стал я сам. Попал под машину – сложный перелом обеих ног. На одной ноге сделали операцию, поставили железный скреп, чтобы быстрее образовалась костная мозоль, а другую загипсовали. Никакие усилия врачей в течение нескольких месяцев не помогли – костная мозоль так и не образовалась. Казалось, я обречён всю жизнь ходить на костылях. И тогда я начал вводить в место перелома одно из веществ, которое мы тогда испытывали на лягушках. А через месяц рентген показал, что костная мозоль полностью сформировалась.

   Ещё пример. Три года назад мой двоюродный брат, которому тогда было 89 лет, сломал шейку бедра. Когда попросили помочь, у меня было лишь одно условие: чтобы на переломе поставили фиксацию, иначе хрящевая ткань не сможет перейти в костную, а будет всё время разрушаться. Потребовалось всего 8–10 инъекций нашего препарата – и он встал на ноги.

   – То есть ваши препараты ускоряют процесс восстановления костей?

   – Вообще тканей. Они также обеспечивают активное деление кожных клеток. Поэтому под их воздействием заживают раны, излечиваются ожоги и всякие, к сожалению, весьма распространённые сейчас кожные инфекции. Препараты на основе открытой нами структуры избавляют от многих серьёзных заболеваний. Эти излечения зафиксированы в нашей экспериментальной практике.

   – Почему же столь эффективные препараты не используются широко? Что-то о них не слышно в нашей медицине…

   – Это грустная история. Как только мы убедились, что открылась дорога к быстрому и безопасному сращиванию костей, я собрал научный семинар, пригласил учёных и молодых энтузиастов, готовых работать в этом направлении. Но в это время как раз уничтожили Советский Союз, страна развалилась, в науке наступила крайняя нищета, энтузиасты-аспиранты подались в коммерцию… Поэтому официальная медицина до сих пор не признала эффективность наших препаратов для сращивания костей, хотя у нас ещё ни одной неудачи не было.

   – В прилагаемых к упаковкам современных лекарств инструкциях всегда большой список противопоказаний и побочных явлений. Существуют ли таковые у ваших препаратов?

  – Нет! Даже в гомеопатии, если вам сделали неправильное назначение, будут неприятности. А с нашей структурой этого не бывает, потому что она, как я уже говорил, для организма родная. К тому же, повторюсь, мы вводим сверхмалые концентрации. Я убеждён, что любое лечение должно основываться в первую очередь на сверхмалых концентрациях. Приведу простой пример – гормонотерапию. Если ввести недостаточную дозу, она не сработает, а передозировка повлечёт побочные эффекты в виде, например, вторичных половых признаков противоположного пола или сбоя обмена веществ в организме. Идеальная доза для каждого пациента индивидуальна и подобрать её очень трудно. А в случае лечения сверхмалыми концент­рациями вы избежите этих неприятностей.

Вообще, по моему глубокому убеждению, будущее медицины за терапией нетоксичной, терапией сверхмалых концентраций. Это особенно важно при онкологических заболеваниях. Ведь ещё в прошлом веке два выдающихся физиолога Николай Введенский и его ученик Алексей Ухтомский доказали, что сильное нежелательное воздействие можно снять только сверхслабым противодействием. Увы, осмыслить это врачи не могут и по сей день. Или просто не хотят – ведь в этом случае лечение тяжёлых заболеваний будет стоить совсем недорого для пациента. Так или иначе, нам пока удалось зарегистрировать свои лекарственные средства только как средства народной медицины…

   – Могут ли злокачественные опухоли рассасываться под воздействием препаратов на основе открытой вами структуры?

  – Это тема крайне непростая… Было у нас несколько случаев излечения доброкачественных опухолей, типичных для многих женщин. В случае злокачественных люди обычно к нам обращаются после химиотерапии и тому подобных ужасов. Иммунная система сильно подорвана, организм отравлен токсичными веществами, в этих случаях наше лечение не всегда может помочь. Но бывало, бывало… Наши препараты, например, спасли женщину, которой врачи определили жить две–три недели. Прошло уже 12 лет, она жива и здорова, кости и лёгкие чистые. Но такое редко бывает. В общем, если бы не подорванный иммунитет, наши вещества справлялись бы весьма эффективно. Хотя должен отметить, что в лечении онкологических заболеваний и у официальной медицины есть ряд достижений.

   – Изучен ли механизм воздействия ваших препаратов, есть ли объяснение того, каким образом эти вещества нормализуют межклеточное управление и устраняют различные нарушения?

   – Как уже было сказано, с возрастом у человека система управления межклеточными контактами в организме нарушается, от этого и возникают различные отклонения. А наша МГТБ-структура возобновляет нормальное функционирование, положительно влияя на все основные процессы, происходящие в ткани живого органа. И сверхмалой концентрации для этого достаточно, потому что управление осуществляется не только на физическом уровне, но и на уровне поля, то есть возникает волновой эффект. И это легко доказать. Вот, например, добавляем в воду микродозу одного из наших биорегуляторов. Чтобы было понятно – такую дозу даже инфракрасная спектроскопия не чувствует, невозможно обнаружить, что это вещество добавлено. Тем не менее оно прекрасно работает! А именно – изменяется состояние воды, даже её плотность, правда, в небольшой степени. Причём если мы будем ещё уменьшать концентрацию нашего вещества, то будет наблюдаться периодическое изменение свойств воды. Если отображать этот процесс на графике, получится искажённая синусоида. Это лишний раз подтверждает, что управление нашим организмом сопряжено с некими космическими факторами, прежде всего с магнитным полем Земли. Человек более тесно связан с космосом, чем принято думать, постоянно происходит обмен информацией и энергией.

   – Вы полагаете, что часто встречающееся в литературе понятие «информационное поле» обозначает некую реальность?

  – Безусловно, оно существует, и некоторые учёные это доказали. Есть, кстати, и доказательства того, что скорость распространения информации превышает даже скорость света. Однако природа информационного поля остаётся науке неведома.

   – Есть мнение, его высказывают и авторитетные учёные, что вода способна хранить и передавать информацию. Какую роль играет это её свойство в различных нарушениях организма, в том числе и в системе управления на межклеточном уровне?

   – Разумеется, если физику сказать, что у воды есть память, он вас высмеет, ведь вода – субстанция очень изменчивая. И всё же я уверен, что память у воды есть, ведь как бы вы её ни чистили, всегда остаются примеси. А вокруг примеси вода организована несколько иначе. Потому-то воду с добавлением наших веществ можно спокойно на два года поставить в холодильник – и все её свойства останутся неизменными.

   – Каковы критерии качественной воды и сколько её нужно употреблять ежедневно?

   – Не меньше литра, хотя, строго говоря, это количество зависит от веса человека. Чем больше масса тела, тем больше воды требуется, а при ожирении надо пить литра три–четыре в день. Для повышения качества воды специалисты рекомендуют пропускать её через минерал шунгит. И это правильно, потому что в нём есть фуллерен, контактируя с которым вода приобретает полезные свойства. Очень важен также ионный состав воды. Поэтому наиболее полезна вода родниковая, с содержанием минералов. Вода – это первый фактор комфортной жизни, за ним следуют воздух и, конечно, питание.

  – Кстати, что вы думаете о генномодифицированных продуктах и какие ваши рекомендации относительно правильного питания?

   – Начну с рекомендаций. К сожалению, современные продукты питания стремительно теряют свои полезные свойства. Сельское хозяйство за рубежом развивается на интенсивной основе, с одного участка земли снимают по несколько урожаев. Почва истощается – и всё выращиваемое на ней уже не получает от неё того, что люди давно привыкли получать в продуктах. Раньше одно яблоко съел – дефицит биологического железа восполнен. Сейчас для этого надо их съесть килограмм. Поэтому сегодня уже требуются витамины и качественные биологические добавки. Правильное питание, правильные продукты – это тоже лекарство. Например, организму необходим селен, в особенности двухвалентный. Он предотвращает и онкологию, и сердечно-сосудистые заболевания. Обычно мы его получаем из пшеницы.

   Вопрос о генномодифицированных продуктах непростой. Если, например, мы вводим ген устойчивости к вредителям в яблоко, то хорошо ли для человека, что червяк больше это яблоко не ест? Не уверен. К тому же генная инженерия нарушает микробный гомеостаз. А ведь наш организм сосуществует с огромным количеством микроорганизмов, которые его защищают и вырабатывают много полезных веществ, которые сам организм синтезировать не может. Кроме того, после применения генной инженерии активность введённых генов в значительной степени сохраняется, а значит, необходимо отслеживать отдалённые последствия этого вмешательства. Я осторожно отношусь к данной технологии, хотя в науке она сейчас широко применяется, да и способности человека адаптироваться к новым условиям жизни невероятно велики.

   – Если медицина пойдёт по пути сверхмалых концентраций, будет ли организм человека адаптироваться к меняющимся условиям ещё быстрее?

  – Уверен, что методы профилактики сверхмалыми концентрациями помогут людям не только комфортно себя чувствовать, но и сохранить здоровье в нашем быст­ро меняющемся (увы, не в лучшую сторону) мире.
Беседовали Марианна Марговская
и Эдуард Геворкян.
Источник:http://dm.ucoz.net/index/doktor_i_a_jamskov_razrabotki_i_intervju/0-24