Кажется, что она поёт о каждом, кто сидит в зрительном зале. Но порой и сама Тамара Гвердцители не может сдержать слёз, ведь ради возможности петь ей пришлось многим пожертвовать в своей жизни. Она знает, что такое боль и потери, но снова и снова выходит на сцену, чтобы радовать своих слушателей. И всё же иногда её сердце сжимается от тоски по тому человеку, которого она потеряла навсегда. Но ей есть ради кого жить и кому дарить свою бесконечную любовь и свои пронзительные песни.

Читать далее

Западная критика почтительно именовала его «царем Давидом», «королем скрипачей», «первой скрипкой мира»... Давид Ойстрах — это беспрецедентное явление в истории музыкального искусства. Одна из причин его успеха — уникальность метода, разработанного Ойстрахом для самого себя, но ставшего сегодня эталоном игры на скрипке.

«Мне бы больше хотелось иметь безвестность здоровым, чем славу в реанимации"

К чему это я? Нет, дорогие мои, раз вы уж меня нашли в больнице, так вы уж меня дослушайте. Рынка (в кавычках) Захарова, Любимова, Волчек, Фоменко и т. д. сегодня нет. Есть вековые отстраненные структуры так называемого великого русского репертуарного театра, который судорожно кончается под ударами менеджеров и коммерсантов.

И все равно - убить этот театр невозможно. И никогда не надо стесняться почитать кого-нибудь из классиков. Например, ту же чеховскую «Чайку» и понять, что все всегда было - и все тоже самое. «Надо искать новые формы», - кричал Треплев, а Тригорин в моем исполнении, как писали критики, довольно приличном, в постановке Эфроса скептически мудро и вяло говорил: «Все было, было, было». Все было. Только обыватели бухтят и грызутся, а гении уходят с посохами из дому. Лев Толстой на вопрос, по-моему, Суворина: «Как себя чувствуете, Лев Николаевич?» ответил: «Ничего, вот только старость никак не проходит».

И ещё, сидя на карантине и существуя в группе 65+,  поневоле тупо смотришь в «ящик».  В основном смотрю спорт, где армия опытных словоблудов под художественным руководством моего дружбана Димочки Губерниева клянет не добежавших, не дострелявших и не дозабивающих спортсменов - эту горсточку,  случайно не пойманную на допинге. 

Появилась новая интересная рубрика «Жизнь после спорта». Великие спортсмены стыдливо рассказывают о том, какое счастье перестать бегать и прыгать, умирать от нагрузок и осесть в детской спортивной школе в Сызрани. Милое, тихое враньё. Так можно нашинковать ещё рубрик -  «жизнь после театра», «жизнь после балета», «жизнь после секса» и так далее... 

Но, хороня сегодня ближайших друзей, я с каждым разом убеждаюсь в необходимости рубрики «жизнь после жизни». В этой связи очень мне несимпатичны круглосуточные сериалы об ушедших звёздах. Говорю это не понаслышке, ибо со Стрельцовым и Ворониным дружил, будучи упорным болельщиком «Торпедо» с 70-летним стажем. С Людочкой Зыкиной жил в одном дворе, и наши машины стояли в гараже бок о бок. А с Люсенькой Гурченко прошла вся моя жизнь. И так далее....

Все эти сериалы - нищенские потуги, подделки, с псевдодокументальным ореолом. Парадокс в том, что чем талантливее эти поиски и искреннее попытки, тем вторичнее результат. Зачем безмерно и разнообразно талантливой Нонночке Гришаевой играть Гурченко? Ей надо играть Бовари или ибсеновскую Нору. Зачем заклеивать великолепного Маковецкого гуммозом и картоном под Ивана Грозного? Ибо судьба этого талантливого артиста - Бунин и Куприн. Хотя, честно говоря, Грозного я видел меньше, чем Галю Брежневу  - не могу судить. Играть надо Бомарше, а не Смоктуновского. Смоктуновским надо становиться. 

К чему это я? Я не напрашивался - вы сами позвонили. И ты обещала не спрашивать, как я себя чувствую. Вот я тебе и не ответил. Но при этом ты ещё спросила меня,  как я переживаю неожиданно нахлынувшую на меня популярность в связи с заболеванием. Я тебе скажу, что мне бы больше хотелось иметь безвестность здоровым, чем славу в реанимации".

Четыре вечера с ЛЕГЕНДОЙ.

Четыре вечера с ЖЕНЩИНОЙ.

Четыре вечера с ЧЕЛОВЕКОМ.

Четыре вечера с ПЕВИЦЕЙ.

Не хочется верить, что ее нет...
И только безмерная благодарность и низкий поклон за то, что ОНА была...

Нынешнее поколение этого не поймет, и – слава Богу.. Но, к сожалению, это факт для нашей недавней истории. В начале 70-х, исключенный из всех творческих «союзов» и буквально выдавленный из СССР, он написал «Когда я вернусь, засвистят в феврале соловьи…» - песню, ставшую гимном всех изгнанников советской эпохи. Но он не вернулся. 15 декабря 1977 года «вражеские голоса» сообщили о загадочной смерти Галича в Париже. Александр Галич – самый яркий пример. Говорят, его творчество «растопило лед несвободы в СССР». И теперь понятно, что это тоже факт.

О поэте-пророке, прожившем недлинную, но удивительно яркую жизнь мы поговорили с его единственной дочерью -   Аленой Архангельской-Галич.  Читать далее

Известный зодчий немецкого происхождения Фёдор Осипович Шехтель (урожденный Франц-Альберт Шехтель) вписал своё имя в историю русской архитектуры золотыми буквами. Шехтель всем сердцем был влюблён в Москву. Именно поэтому практически все его многочисленные сооружения находятся недалеко от российской столицы. Среди работ Фёдора Осиповича по пять театров и церквей, четыре часовни, две типографии, вокзал, банк, кинотеатр, три усадьбы, шесть дач и 30 особняков - такой плодовитостью и неординарностью идей едва ли может похвастаться любой другой зодчий. Большинство сооружений сохранилось до наших времён, пережило бессчётное количество реставраций, но не утратило былого величия. © Artifex.ru



Пронзительное письмо умирающего в нищете великого русского архитектора Федора Шехтеля

Одно из последних писем Федора Осиповича, адресованное издателю - Ивану Дмитриевичу Сытину.
Дочитайте до конца...

«У меня не хватило благородства и мужества признаться, что это не мое объяснение в любви, а Филатова. В это время Лёня в мужском туалете, как в ожидании приговора, ходил от окна к двери и курил одну сигарету за другой. Не сразу, но тем же вечером, мучаясь совестью, я во всем признался», — рассказывает актер и музыкант, народный артист России Владимир Качан.

Нет, пожалуй, ни одного человека моего поколения, которому бы было неизвестно имя великого баса Большого театра, Мариинского и многих за рубежом Фёдора Шаляпина. 13 февраля как раз был его день рождения в 1883 году и даже не в прошлом веке. Кроме своего знаменитого баса он был известен своими шутками и розыгрышами среди своих коллег. Один из них Василий Петров был тоже очень известен в те времена и между ними часто возникали споры о том, чей голос лучше. НЕ ПЕРЕПЕЛ! Однажды в Большом театре шла опера «Дон Карлос». Партию короля Филиппа пел Шаляпин, великого инквизитора — Василий Петров. Надо сказать, что Петров преклонялся перед гением Шаляпина, а Шаляпин, в свою очередь, высоко ценил голос и талант Петрова. Перед началом третьего действия Петров сказал Шаляпину: — А ведь я тебя сегодня перепою, Федя! — Нет, Вася, не перепоешь! — ответил Шаляпин. — Перепою! — Нет, не перепоешь! Начался акт. Петров, обладавший могучим голосом, завершил фразу громоподобным раскатом, который заглушил оркестр и заполнил весь театр — от партера до галерки. В какие-то доли секунды Шаляпин понял, что это перекрыть уже нельзя. И на слова великого инквизитора король Филипп неожиданно ответил... шепотом. Он прошептал свою реплику в абсолютной тишине, и от этих слов, гениально произнесенных Шаляпиным, в зале буквально повеяло зловещим холодом. Успех был полный, и овация продолжалась несколько минут. Когда закрылся занавес, Шаляпин шутливо подмигнул Петрову: — Вот так-то! А ты орешь во всю глотку!.."Dalee..." geniavegas

Серия сообщений "■ "ДЫМ ОТЕЧЕСТВА"":

Часть 1 - Мои маленькие достижения в сообе 'Дым Отечества"
Часть 2 - Песнь о Буревестнике /новая редакция/
...
Часть 34 - Американские и русско-американские дети
Часть 35 - День Благодарения в США. Моя семья.
Часть 36 - 13 февраля - день рождения Фёдора Шаляпина

Поговаривали, что сын великого композитора Вольфганга Амадея Моцарта Франц был несчастен. На музыкальном поприще он не оправдал ожиданий публики, которая считала, что он должен если не превзойти отца, то хотя бы достичь его уровня. За Францом постоянно тянулся шлейф славы родителя, и это его ужасно раздражало. Да и в личной жизни у него всё шло не так уж гладко. Из-за неразделённой любви от 30 лет провёл во Львове, но так и не добился взаимности…