Проперций Секст.Элегии.

Проперций Секст (Sextus Propertius) (около 50 до н. э., Асизия, ныне Ассизи, - около 15 до н. э., Рим), римский поэт.
Отец его был богат, но рано умер. Имущество семьи частично подверглось конфискации в 41-40 гг. до н. э. в пользу ветеранов Октавиана.

Основная тема любовных элегий П. (всего 92, объединены в 4 книги) - страсть к возлюбленной, полная огорчений и скорби.
В любовную элегию входит мотив супружеской любви и верности.

Для Проперция показательны резкая смена мыслей и настроений, умышленная неясность выражений, обилие мифологических деталей и намёков. У него учились Овидий и многие римские поэты 1 в. н. э. Опубликованная в 28 г. до н. э. первая книга любовных элегий П. привлекла внимание Мецената. Таким образом П. вошел в круг поэтов, собравшихся вокруг этого человека. Он восхищался Вергилием, но не был с ним дружен, никогда не пользовался он и расположением Горация.



До нас дошли четыре книги его «Элегий».


В основном это стихи посвящены любви поэта к красавице Кинфии,которую П. называет Цинтией. Подлинное имя которой, по словам Апулея, было Гостия.
Цинтия тем не менее не является вымышленным лицом, несмотря на то, что в посвященных ей стихах мы находим также множество традиционных образов и мотивов, в основном взятых из греческой эпиграммы. В первых десяти элегиях I книги Проперций пишет о счастье своей любви, а в остальных элегиях этой книги, а также и во II книге он большею частью выражает свою душевную боль от сознания, что Кинфия ему неверна, но поэт все ей прощает.

Проперций — певец страстной любви, видящий цель жизни в любви, поэтому понятны его слова, когда он свою победу над Кинфией ставит выше победы Августа, только что одержанной им над парфянами.

В III книге поэт заявляет, что он освобождается от своей любви и переходит в поэзию к иной тематике: на смерть Пета, друга поэта, и Марцелла, племянника Августа , а также прекрасную песнь, славящую красоты Италии.

В книге IV П. попытался хотя бы частично исполнить пожелание Мецената и прославить прошлое Рима в этиологических элегиях по образцу Каллимаха, то есть такие, которые объясняют происхождение обычаев, названий, памятников и т. д. Из 11 элегий книги 5 носят подобный характер. Они рассказывают о Тарпейской скале, о происхождении прозвища Юпитера «Феретрий», о постройке так называемого forum boarium и алтаря Геркулеса, о статуе бога Вертумна и, наконец, о постройке Августом храма Аполлона на Палатине.

В 11 элегии этой книги Проперций восхваляет Августа и его победу при Акциуме, где принцепсу удалось окончательно сломить его политического противника Антония.

Следуя за александрийскими поэтами, Проперций вносит в стихи мифологические образы, стремясь через них выразить свои чувства. Так, он сравнивает спящую Кинфию с Ариадной, которая уснула на берегу после отплытия Тесея, сравнивает с Андромедой, освобожденной от оков и уснувшей на берегу реки. Страдающую Кинфию он сравнивает с Брисеидой, Андромахой и Ниобой.

Книги замыкает элегия в форме монолога умершей Корнелии. Произведения П. отличает темпераментность, а порой и немалое чувство юмора.

В средние века Проперций был забыт, интерес к нему возродился лишь со времени Ф. Петрарки. В России к творчеству П. обращались К. Н. Батюшков, А. Н. Майков, А. А. Фет.

С институтских далеких занятий по скучной латыни 
Сохранил, к сожаленью, немного я реминисценций. 
Но с той самой поры вспоминается мне и поныне 
Замечательный римский поэт Секст Аврелий Проперций. 

И пускай через двадцать веков для читателя мука 
Этот древний размер, эллинизмы – Юпитер бы с ними! 
Но сквозь бездну времен для славянского чуткого уха 
Будто арфа Эола звучит благородное имя. 

Как патриций, владелец земель и иных привилегий 
Он не должен был в поте лица добывать свой сестерций. 
И, имея немалый досуг, написанью элегий 
Посвятил его полностью весь Секст Аврелий Проперций, 

Ты скажи мне, кто друг твой, и я расскажу тебе, кто ты – 
Вот у многих сейчас – что ни друг, то дебил на дебиле, 
Да и разве друзья это? – Так, сетевая пиздота*, 
А товарищи Секста – Гораций, Овидий, Вергилий... 

И хотя, как мы знаем, Проперций родился богатым, 
Муз служенье, увы, разорительно в эру любую. 
И поэтому Секст хитроумный дружил с Меценатом, 
Что любому художнику слова я рекомендую. 

Но прекрасная Кинфия – та, что назвал он невестой, 
Вероломно разбила поэту ранимое сердце, 
Потому что ей было всегда недостаточно Секста – 
Не устраивал девушку эту один лишь Проперций. 

Уязвленный, он предал проклятию чувств скоротечность, 
А затем приступил к осмысленью глобальных вопросов. 
Так, несчастный в любви, отымел он пространство и вечность 
Как большой эрудит, литератор и тонкий философ. 

В дни, когда от зеленой тоски не найду себе места, 
И вокруг только кризис, бардак, нищета, иноверцы - 
Мне безумно, неистово, яростно хочется Секста, 
И любимая шечнет: «Скорее! Мне нужен Проперций!» 

На постель упадет, изгибая в томлении спину, 
Задрожит и задышит неровно в предчувствии кайфа, 
И не в силах терпеть, я как зверь зарычу и раздвину 
Волосатой рукой створки тесного книжного шкафа. 

В изумленную улицу хлынут из нашего дома 
Децибеллы экстаза, спазмических волн мегагерцы – 
Как тугая струя со страниц пожелтевшего тома... 
И любимая скажет устало: «Подай полотенце». 

Если жизнью духовной супруги живут регулярно, 
Нет измен и скандалов, не ненужно попсы и гламура, 
Муж накормлен лежит, и щебечет жена благодарно, 
Ключ к семейному счастью – хорошая литература. 

В современной поэзии много здоровых тенденций, 
Интересные рифмы, приемы, стилистика текста. 
Но отбрось мишуру и увидишь: в основе - Проперций. 
Словно напоминанье о роли и важности Секста. 

                 Отрывки из элегии Проперция Секст



                   Нет, Кинфия, ложью не силься готовой
                    Свои вероломства прикрыть;
                    Богов не испытывай клятвою новой:
                       Дай прежние им позабыть {1}.
                       О дерзкая, знай, что грозит тебе кара
                       И с нею печаль для меня,
                    Когда рокового ты силу удара
                       Почуешь средь ясного дня.
                    Ведь раньше речные покатятся воды
                       Назад от пучины морской,
                    И прежде в годичном порядке природы
                       Обратный окажется строй,
                    Чем будет на миг мое сердце свободно
                       От страстной заботы о том,
                    Чтоб ты, если хочешь, жила, как угодно,
                       Лишь мне не чужою во всем,
                    И чем хоть на каплю потерпят утраты
                       В любви моей глазки твои,
                    Которыми часто, когда мне лгала ты,
                       Сомненья смирялись мои...
                    И кто заставлял тебя щек твоих розы
                       На бледность менять столько раз,
                    И кто выжимать принуждал тебя слезы
                       Из холодно блещущих глаз?
                    От этих уловок и гибну я ныне,
                       И вот мой влюбленным совет:
                    "Не верьте вы нежного чувства личине:
                       В ней правды ни на волос нет".

                    Перевод Ф.Е. Корша

                 Кто бы впервые ни дал Амуру образ ребенка,
                  Можешь ли ты не назвать дивным его мастерство? {1}
               Первый ведь он увидал, что влюбленный живет безрассудно,
                  Ради пустейших забот блага большие губя.
               Он не напрасно снабдил его крыльями, ветра быстрее,
                  И с человечьей душой бога заставил летать;
               Право же, носимся мы всю жизнь по изменчивым волнам,
                  Завтра, сегодня, вчера - вечно бушуют ветра.
               Он по заслугам вложил заостренные стрелы в ручонки
                  И за плечами стрелка критский колчан привязал;
               Мальчик нас ранит в тот миг, как не видим беспечно врага мы.
                  Из-под ударов его цел не уходит никто.
               Стрелы сидят уж во мне, во мне и ребяческий образ,
                  Только сдается, что он крылья свои потерял, -
               Так как из груди моей, увы, никогда не умчится
                  И бесконечно ведет войны в крови у меня.
               Молви, какая корысть селиться в сердцах иссушенных?
                  Стрелы в другого мечи, если ты стыд не забыл.
               Яд этот лучше испытать тебе над новичками:
            20    Муки терплю ведь не я - жалкая тень лишь моя.
               Если погубишь ее, кто сложит такие напевы
                  (Резвою музой моей слава велика твоя),
               Кто так прославит чело, и пальцы, и черные очи
                  Девушки, кто воспоет мягкую поступь ее?

               Перевод Н.И. Шатерникова

     1 В стихах 1-12 дается образ Амура, каким он сложился в эллинистическом
и, позднее, в римском искусстве.

                       II, 26 [СОН ПОЭТА]

             Видел во сне я тебя, что корабль, моя жизнь, потопило...
                Над ионийской волной руки устало трясешь
             И сознаешься во всем, что раньше обманно скрывала,
                Косы не в силах поднять - от пропитавшей воды.
             Так по пурпурным волнам уносилась когда-то и Гелла:
                Вез золотистый баран Геллу на мягкой спине...
             Как я дрожал, что имя твое передастся и морю {1}.
                Слезно зальется моряк, в волнах качаясь твоих...
             Сколько обетов давал Нептуну и Поллуксу с братом {2},
                И Левкотее {3} самой (стала богиня она)...
             Ты ж поднимала из волн одни лишь кончики пальцев;
                Гибнуть готова, звала имя все время мое.
             Если б случайно тогда сам Главк {4} увидал твои глазки,
                Волн ионийских красой сделаться ты бы могла.
             В зависти как бы тебя тогда нереиды {5} бранили:
                Неса, блестя серебром, и Кимотоя - лазурь.
             Помощь неся, вдруг вижу - дельфин подплывает на помощь:
                Спасся - так мнится - на нем с лирой своей Арион {6}...
             С верхней бросаться скалы к тебе уж намеренье было,
                Тут-то виденья мой страх за тебя оборвал.

             Перевод Н.И. Шатерникова

p
     1  Описывая  свой  сон  о  гибели  милой,  поэт  по  своему обыкновению
обращается  к  сравнению из мифологии: дочь орхоменского царя Гелла вместе с
братом  Фриксом,  спасаясь  от  преследования  мачехи, плыла на золоторунном
баране  по  морю  и  утонула;  отсюда  море получило название "Геллеспонт" -
море Геллы.
     2 Братья-близнецы Кастор и Поллукс - покровители моряков.
     3 Дочь Кадма Ино, обращенная в морскую нимфу Левкотею.
     4 Морское божество.
     5 Морские нимфы.
     6  Греческий  поэт-лирик  VII  в. до н. э. Как рассказывает Геродот, он
плыл  из  Италии  с  большим богатством; матросы намеревались его ограбить и
выбросить  в  море, но его пение на корабле очаровало даже Дельфина, который
спас его от матросов и доставил на берег.

              III, 16 [ДЛЯ ВЛЮБЛЕННЫХ НЕТ ОПАСНОСТЕЙ]

             Полночи час... От моей госпожи письмо получаю:
                В Тибур {1}, не медля, она мне приказала спешить,
             Где с белоснежных вершин два высоких смотрятся зданья,
                Падают в шири озер Анио воды с высот.
             Как поступить? Доверяться ли мне загустевшему мраку,
                Чтобы бояться потом - чьей-нибудь дерзкой руки?
             Если ж из страха теперь поручений ее не исполню,
                Злее ночного врага плач ожидает меня.
             Раз провинился я там, - на год на целый был изгнан.
                Да, для меня у нее будет ли кроткой рука.
             Нет, не найдется таких, кто б обидел священных влюбленных:
                Нам и Скирона {2} путем можно свободно идти.
             Тот, кто будет влюблен, - проходи по берегу скифов:
                Кто же найдется, дикарь, чтоб повредить захотел.
             В путь направит луна, и кочки укажут созвездья,
                Факелом будет трясти сам впереди бог Амур,
             Дикая ярость собак отвратит открытые пасти:
                Этому роду людей - путь безопасен всегда.
             Кто же, бесчестный, желал бы хоть капелькой крови
                                                     влюбленных
                Брызгать себя... На пути - спутник Венера сама.
             Если уж день похорон непременно теперь мне назначен,
                Нужно бы деньги платить мне за подобную смерть...
             Мазей она принесет и могилу венками украсит,
                Сторожем будет сидеть с холмиком рядом моим.
             Боги, молю, чтобы кости мои погребла не на людном
                Месте, где валит толпа, плотно дорогу умяв...
             Так-то бесчестят потом, по смерти, могилы влюбленных.
                Пусть же глухой уголок скроет в деревьях меня,
             Или песок защитит, неизвестный, где-нибудь тело:
                Нехорошо на пути имя свое выставлять.

             Перевод Н.И. Шатерникова

     1 Город в Лациуме.
     2 Имя мифического разбойника.

                 III, 1 [ПОЭЗИЯ БЕССМЕРТНА]

             Тень Каллимаха {1}, и ты, святыня косца Филета {2}!
                О дозвольте, молю, в рощу мне вашу вступить.
             Чистых источников жрец, я первый здесь выступаю -
                Танец Италии внесть в эллинский ваш хоровод.
             Где же, в пещере какой вы песню свою изощрили?
                Как вступили туда, пили источник какой?
             Тот - прощай, кто песнью войны Аполлона задержит.
                Пусть мой выступит стих, тонкой отделкой блестя.
             Им-то слава меня вознесет над землей, и триумф свой
                Муза, рожденная мной, справит, коней увенчав.
             Вместе поедут со мной в колеснице малютки Амуры,
                А за колесами вслед пишущих хлынет толпа.
             Вам же, дав волю коням, напрасно со мной состязаться.
                Нет, не широкая нас к Музам дорога ведет.
             Многими слава твоя, о Рим, занесется в Анналы:
                Бактры {3} - грядущий рубеж власти - они воспоют.
             В мирное ж время читать Муз горных это творенье
                Новой дорогой тебя книжка моя принесла.
             Вашему свейте певцу вы нежный венок, Пегасиды {4}.
                Жесткий венец не по мне, не для моей головы...
             В чем поэту при жизни народная зависть откажет,
                То вдвойне возместит после посмертный почет,
             Большим по смерти людей становится все у потомства.
                Более громким в уста имя войдет с похорон.
             Кто ж о твердынях бы знал, деревянным конем сокрушенных,
                Знал, как Гемонский герой {5} бился с владыкою рек, -
             Враг его был Симоэнт со Скамандром, Зевесовым сыном {6}, -
                Кто бы о Гекторе знал, трижды влаченном в крови?..
             И Дейфоб, и Елена, Полидам и Парис неотважный
                Вряд ли известны в своем были бы даже краю,
             Кто поминал бы тебя, Илион, поминал бы и Трою,
                Дважды взятую в плен богом Этейской горы {7}.
             Что ж! Ведь и славный Гомер, несчастий Трои рассказчик,
                Слышит: в потомстве растет слава созданий его.
             Вот и меня вознесет наш Рим в позднейшем потомстве...
                День этот после костра - сам я пророчу себе.
             Надпись на камне моем не презренными кости оставит:
                К этому сделано все - Ликии бог {8} подтвердил.

             Перевод Н.И. Шатерникова


1 Греческий александрийский поэт III в. до н. э. (см. "Хрестоматию", т.
I),
     2 Александрийский поэт IV-III вв. до н. э.
     3 Город на далеком востоке, в Средней Азии.
     4  Музы:  крылатый  конь  Пегас,  по мифу, своим копытом вызвал к жизни
посвященный  музам  источник  Гиппокрену;  отсюда  музы  -  как  бы  потомки
Пегаса.
     5 Греческий александрийский поэт III в. до н. э. (см. "Хрестоматию", т.
I),
     6 Александрийский поэт IV-III вв. до н. э.
     7 Город на далеком востоке, в Средней Азии.
     8  Музы:  крылатый  конь  Пегас,  по мифу, своим копытом вызвал к жизни
посвященный  музам  источник  Гиппокрену;  отсюда  музы  -  как  бы  потомки
Пегаса.