Код

Если тебе к человеку хочется подойти со спины и обнимать долго-долго, то ты можешь смело с ним жить.
Нежность - вот что самое главное в любви.
Зачем ему нужна будет твоя внешность и твои модные одёжки, если он тебя на ощупь помнит?
Это как со своим ребёнком - один раз к груди прижмёшь, и уже ни с кем не спутаешь.
И плевать тебе на его глаза, руки и ноги Читать далее





(с)

 

Щенок чует весну и не слушается на прогулке. Зову его и чувствую, что хочется как-то погрубее крикнуть его кличку, чтобы было обиднее. Все не могу понять, что-то крутится на языке и не говорится. Потом понимаю - я хочу позвать его по фамилии.
*
У девушки на месте задних карманов джинсов нарисованы крылья. По-моему, у нее больше нет ангела-хранителя. Она не рассчитала вес, когда садилась ему на шею.
*
Встретила щенка дога. Он был такой серо-мраморно-стальной, что напоминал морской камушек, уже омытый волной. Пока не высох, хочется запихать в рот.
*
Сережа увидел на столе книжку А.Милна "Двое".
- А, Пятак и Винни онли?
*
Полная крупногубая брюнетка с очень короткой стрижкой с подвизгиванием вырывает из рук приятеля мотоциклетный шлем. Примеряет - и ее голова выравнивается по степени округлости с ее бедрами. Когда снимает – головы резко становится мало.
*
Определить «еще гости» или «уже близкие» те люди, прихода которых ты ждешь к себе домой, легко по порыву "протереть полочку в ванной". Если гости – стараешься протереть. Если свои – не волнуешься, потому что впечатление о тебе уже не изъесть никакой грязью на полочке. А "гости" - это хрупкое, его и полочка может пустить по неверному направлению роста. Вырастет потом большое чувство, а у самого корня изъян.
*
Я сделала в кафе заказ "чай, два пирожных". Пока я читала, неожиданно пришел Сережа и официантка оперативно принесла заказ так - две чашки, две ложки, два пирожных - каждое на своей тарелке. Сережа через минуту так же неожиданно ушел, а я осталась сидеть как Алиса у глупого шляпника с сервированной пустотой напротив. Мне очень хотелось попить из обеих чашек, поесть обеими ложками. Но я не стала, а вместо этого просто несколько раз мысленно сменила воображаемого собеседника. Чудесно провела время, многих повидала.
*
Граждане автомобилисты, отвыкшие от метрополитена, и вдруг вынужденные совершить поездку с его использованием, ведут себя достойно. Из всех сил они пытаются не забыть правила дорожного движения, быть уважительными и внимательными к партнерам на пешеходной дороге. И их ужасно злит, что пассажиропоток, двигаясь плотными рядами по переходам и лестницам, не сигналит поворотниками при перестроении из ряда в ряд, совершенно не держит дистанцию и ползет в крайнем левом, задумчиво и неспешно, будто в каком-то крайнем правом, как поливальные машины и трактора. Но главное, совершенно некуда жать, чтоб выразить свое нетерпение.
*
Владельцы охотничьих собак удивительны. Огромная мансарда, человек двадцать собрались возле камина. Щебет, смех, рукопожатия. Вместо фотокарточек по кругу пускают недавно подбитую птицу с длинным клювом. Перебирают перья, гладят клюв, головку, приговаривают "красавец". Я пропускаю очередь, а моя соседка, взяв ножницы, твердым, уверенным движением отрезает птице крыло. Заворачивает в тряпочку, улыбается: "коллекция растет".
*
Сейчас вернулась мода на аккуратные женские сапожки. Черные, высотой до уровня чуть выше щиколотки, в меру острый нос, тонкий каблучок, гимназистки, облучок. Ножек, обутых в такие сапожки, много и они (сапожки) настолько одинаковые, что кажется, будто это такие зверьки. Где-то мужчины ходят на охоту, добывают их, ловко подстреливая, и приносят, усталые, домой. Женщины добычу освежовывают, проверяя цельность застежек-молний, нежно смазывают жиром для блеска. Потом носят.
*
Я считаю оскорбительным тот факт, что диетический 1%-ый кефир называется "Коровушка". Что за намеки, я же купила уже этот пакет, продемонстрировав, что моя фигура меня устраивает не вполне. Зачем же добивать?!
*
Борьба с собой, со своими желаниями и порывами к глупостям очень напоминает силовое состязание с сильным, крепким противником. Так и чувствуешь под пальцами упругие напряженные мышцы и все время пытаешься поудобнее перехватить то, за что удалось уцепиться. Но соперник все время выкручивается и выскальзывает, будто он – огромный пружинящий масляный блин.
*
Не знаю, как насчет часа волка, а в офисе в районе четырех часов начинается оживление на лестнице. Стольких сотрудников за раз в другое время увидеть невозможно. У каждого в руках чашка для чая или кофе, и это очень похоже на ярмарку - цветные, разномастные, они выдающие владельцев с головой. Вот белая с именем, вот пестрая с пухлой ручкой, чистые, грязные, с ложками и без, с уже насыпанным растворимым кофе или повесившимся пакетиком чая. Будто на прогулку выводят питомцев. К поилке.
*
Как у людей получается друг друга понимать? Любое слово имеет миллионы оттенков, порядок этих слов – еще дополнительный миллиард, а интонации, контекст и прочее - вообще запредельные числа. Человек все понимает только так, как захочет сам. Более того, сам говорящий не всегда способен выразить свою мысль, так как собирался. Тем, кто смог это сделать ставят памятники, издают их мысли в красивых обложках и проходят в школах. Но это всегда монологи.
*
Затыкать рот женщине - все равно, что замуровывать дверь туалета в пивной.
 *
А хорошо бы, когда мы все умрем, устроить разбор полетов. Такой, как делают в театре после спектакля. Собраться всем за столом с пирогами и самоваром и обсуждать, что да как. И вот баранку за щекой не дожевав, кричать, смехом захлебываясь, на ту сторону стола кому-то, - "Ну а ты вообще тогда дал нам жизни! Представить себе не могла!". Или кто-то тебе, лихо под бок пихнув, - "А в девяносто втором тебе же просто надо было позвонить. "И только и слышалось бы, - "А Васька-то, Васька!", "Зря бабулю тогда не уберегли ...", "И тогда выхожу я и говорю им…", "И разревелась, как дура...".
Пироги, конечно, были бы с яблоками.
*
Отсохшие от сердца люди все же остаются какими-то пустяками. Нет уже ни лица, ни голоса, ни слов, ни запаха, ни даже трепыхания знакомого имени, а все равно запоминается что-то неожиданное в своей ненужности. Родинка над губой, сгиб локтя, уголок глаза с морщинами или смешной звук невыговариваемой буквы.

 

Стареть приятно. Люди, за которыми раньше гнался, стареют тоже. Ты на них смотришь в телевизор – а у них уже два подбородка и пузо еле влезает в пиджак.
За молодыми гнаться не тянет, молодые - не наша школа. Новодел, кому он вообще интересен. А ровесники вот они, поседели. Уже не хозяева жизни, а если еще и да, сколько им там уже осталось. Столько же, сколько тебе. Вот и догнал.

Стареть приятно. Чего в жизни не сделал, того и не сможешь. Не «лодырь», не «сам себе виноват», не «если бы ты постарался» и даже не «бездарь». Просто уже не можешь, состарился, отыграл. Хоть подпрыгни – не сможешь уже. Свободен, значит.
Одно раздражает: на кухне капает кран. Кричу туда: «Грета! Грета, кран!», а она мне из кухни – «Я не кран!». И смеется. Лень ей, что ли? Я тоже смеюсь. «Грета, - кричу, - вода!» А она мне – «Я не вода!». «Грета, - кричу, - подойди ко мне». Подходит, смеется. «Чего тебе сделать?». А я и не знаю, чего мне сделать. Целую ей руку. «Кран, - прошу, - закрути покрепче».

читать дальше