Как я люблю свои березы,
Свои леса, свои луга,
И ночи летние, и грозы,
И зиму с стужей, и снега!

Люблю я речки серебристой
Хрустально-нежный разговор,
И травки бархатный, душистый,
С цветами скромными ковер.

Люблю я мирные картины
Своих полей, своих лесов,
Люблю мычание скотины
И звуки птичьих голосов.

Я не расстанусь с этим раем,
Люблю я эту красоту
И город с пылью и трамваем
Им ни за что не предпочту.

(М.Чехов 1913)

На окне, серебряном от инея, 
За ночь хризантемы расцвели. 
В верхних стёклах - небо ярко-синее 
И застреха в снеговой пыли. 

Всходит солнце, бодрое от холода, 
Золотится отблеском окно. 
Утро тихо, радостно и молодо. 
Белым снегом всё запушено. 

И всё утро яркие и чистые 
Буду видеть краски в вышине, 
И до полдня будут серебристые 
Хризантемы на моём окне. 

(Иван Бунин 1903)

Постой! здесь хорошо! зубчатой и широкой
Каймою тень легла от сосен в лунный свет...
Какая тишина! Из-за горы высокой
Сюда и доступа мятежным звукам нет.

Я не пойду туда, где камень вероломный,
Скользя из-под пяты с отвесных берегов,
Летит на хрящ морской; где в море вал огромный
Придет - и убежит в объятия валов.

Одна передо мной, под мирными звездами,
Ты здесь, царица чувств, властительница дум...
А там придет волна - и грянет между нами...
Я не пойду туда: там вечный плеск и шум!

(А.Фет 1847)

Опять осенний блеск денницы
Дрожит обманчивым огнем,
И уговор заводят птицы
Умчаться стаей за теплом.

И болью сладостно-суровой
Так радо сердце вновь заныть,
И в ночь краснеет лист кленовый,
Что, жизнь любя, не в силах жить.

(А.Фет 1891)

О, как ты рвешься в путь крылатый,
безумная душа моя,
из самой солнечной палаты
в больнице светлой бытия!

И, бредя о крутом полете,
как топчешься, как бьешься ты
в горячечной рубашке плоти,
в тоске телесной тесноты!

Иль, тихая, в безумье тонком
гудишь-звенишь сама с собой,
вообразив себя ребенком,
сосною, соловьем, совой.

Поверь же соловьям и совам,
терпи, самообман любя,-
смерть громыхнет тугим засовом
и в вечность выпустит тебя.

(Владимир Набоков 1923)

 Правда в красивых одеждах ходила,

 Принарядившись для сирых, блаженных, калек,
- Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.
 И легковерная Правда спокойно уснула,
Слюни пустила и разулыбалась во сне,
- Грубая Ложь на себя одеяло стянула,
В Правду впилась - и осталась довольна вполне.
 И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:
 Баба как баба, и что ее ради радеть?!
 - Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть. 
Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды, примерив на глаз;
Деньги взяла, и часы, и еще документы,
- Сплюнула, грязно ругнулась - и вон подалась. 
Только к утру обнаружила Правда пропажу
- И подивилась, себя оглядев делово:
Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,
Вымазал чистую Правду, а так - ничего. 
Правда смеялась, когда в нее камни бросали:
 "Ложь это все, и на Лжи одеянье мое..."
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами ее. 
Стервой ругали ее, и похуже чем стервой,
Мазали глиной, спускали дворового пса...
 "Духу чтоб не было, - на километр сто первый
 Выселить, выслать за двадцать четыре часа!" 
Тот протокол заключался обидной тирадой
(Кстати, навесили Правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется Правдой,
 Ну а сама - пропилась, проспалась догола. 
Чистая Правда божилась, клялась и рыдала,
Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах,
- Грязная Ложь чистокровную лошадь украла
- И ускакала на длинных и тонких ногах. 
Некий чудак и поныне за Правду воюет,
- Правда, в речах его правды - на ломаный грош:
 "Чистая Правда со временем восторжествует,
- Если проделает то же, что явная Ложь!" 
Часто разлив по сто семьдесят граммов на брата,
 Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.
Могут раздеть, - это чистая правда, ребята,
- Глядь - а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь - на часы твои смотрит коварная Ложь.
 Глядь - а конем твоим правит коварная Ложь.

Я человек, я посредине мира,
За мною мириады инфузорий,
Передо мною мириады звезд.
Я между ними лег во весь свой рост -
Два берега связующее море,
Два космоса соединивший мост.

Я Нестор, летописец мезозоя,
Времен грядущих я Иеремия.
Держа в руках часы и календарь,
Я в будущее втянут, как Россия,
И прошлое кляну, как нищий царь.

Я больше мертвецов о смерти знаю,
Я из живого самое живое.
И - боже мой! - какой-то мотылек,
Как девочка, смеется надо мною,
Как золотого шелка лоскуток.

(Арсений Тарковский)

 Михаил Лермонтов

Не легли еще тени вечерние,
А луна уж блестит на воде.
Всё туманнее, всё суевернее
На душе и на сердце – везде…
Суеверье рождает желания,
И в туманном и чистом везде
Чует сердце блаженство свидания,
Бледный месяц блестит на воде…
Кто-то шепчет, поет и любуется,
Я дыханье мое затаил,-
В этом блеске великое чуется,
Но великое я пережил…
И теперь лишь, как тени вечерние
Начинают ложиться смелей,
Возникают на миг суевернее
Вдохновенья обманутых дней…

(А.Блок 1899) 

Кто поет, мечта ль, природа ль,
Небо — нежный сон свирели?
Каждый листик вылит в трели,
Свет и тень звенят в апреле,—
Ветр, лишь ты, всех неумелей,
В медь трубы дудишь поодаль.

Давний гимн! Припев всемирный!
В дни, где мамонт высил бивни,
В первом громе, в вешнем ливне,
Выл ли тот же зов призывней?
Жди весны, ей верь, лови в ней
Флейты ропот, голос лирный.

Песнь вливаешь в струны ль, в слово ль,
Все ж в ней отзвук вечной воли.
С ланью лань спозналась в поле,
Змей с змеей сплелись до боли,
Лоб твой влажен вкусом соли,
Всех мелодий — вдоволь, вдоволь!

(В.Брюсов)

 Тиха украинская ночь.

Прозрачно небо. Звезды блещут.

Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух. Чуть трепещут
Сребристых тополей листы.
Луна спокойно с высоты
Над Белой Церковью сияет
И пышных гетманов сады
И старый замок озаряет.
И тихо, тихо всё кругом...

(А.Пушкин 1829)

Колодец вырыт был давно.
Все камнем выложено дно,
А по бокам, пахуч и груб,
                           Сработан плотниками сруб.

ДАЛЕЕ..

Ни вдохновенья, ни любви,
Но глубже черпай и живи!

(Владимир Солоухин)

Когда-то в юности крылатой,
Которой сердцу не избыть,
Через восходы и закаты
С веретена бежала нить.

Прошли года, и на страницы
Ложится солнце в поздний час...
Коль есть в них золота крупицы,
Пускай сверкнут они для вас.

Здесь сердце билось и сгорело,
Стремя в грядущее полет.
Все, что от книги,- потускнело,
Все, что от жизни,- то живет!

(Всеволод Рождественский 1938)

Пряно дышит резеда,
Огибая клумбы круг.
Набежал на гладь пруда
Чей-то радостный испуг.

Набежал и - присмирел...
И по стеблям тростника
Слабый отзвук долетел,
Испугавши мотылька.

Пахнет лип пьянящий цвет
В хороводах жадных пчёл.
Передвинул ветер свет,
Как страницу перечёл.

Ходят тени по песку
От кивающих ветвей.
Чью-то тихую тоску
Утешает соловей.

Солнце сходит на покой,
Зажигая тополя...
Кто-то истовой рукой
Крестит мглистые поля.

(Лев Зилов 1908)

  Евстигнеева Наталья

На весенний праздник света

Я зову родную тень.

Приходи, не жди рассвета,

Приноси с собою день!

Новый день - не тот, что бьется

С ветром в окна по весне!

Пусть без умолку смеется

Небывалый день в окне!

Мы тогда откроем двери,

И заплачем, и вздохнем,

Наши зимние потери

С легким сердцем понесем...

(Александр Блок)

Я шел по выжженому краю

Каких-то сказочных дорог.

Я что-то думал, что - не знаю,

Но что не думать - я не мог.

И полумертвые руины

Полузабытых городов

Безмолвны были, как картины, 

Как голос памятных годов.

Я вспоминал, я уклонялся, 

Я изменялся каждый миг, 

Но ближе-ближе наклонялся 

Ко мне мой собственный двойник.

И утомительно мелькали 

С полуослепшей высоты, 

Из тьмы руин, из яркой дали, 

Неговорящие цветы.

Но на крутом внезапном склоне, 

Среди камней, я понял вновь, 

Что дышит жизнь в немом затоне, 

Что есть бессмертная любовь.

 

Уж верба вся пушистая
Раскинулась кругом;
Опять весна душистая
Повеяла крылом.

Станицей тучки носятся,
Тепло озарены,
И в душу снова просятся
Пленительные сны.

Везде разнообразною
Картиной занят взгляд,
Шумит толпою праздною
Народ, чему-то рад...

Какой-то тайной жаждою
Мечта распалена —
И над душою каждою
Проносится весна.

(А.Фет)

Благодатное забвенье
Отлетело с томных вежд;
И в груди моей мученье
Всех разрушенных надежд.

Что несешь мне, день грядущий?
Отцвели мои цветы;
Слышу голос, вас зовущий,
Вас, души моей мечты!

И взвились они толпою
И уносят за собой
Юных дней моих с весною
Жизнь и радость и покой.

Но не ты ль, Любовь святая,
Мне хранителем дана!
Так лети ж, мечта златая,
Увядай, моя весна! 

Я так хочу весну! Она мне снится по ночам,
Она похожа на печаль и на веселье.
Я так хочу весну, чтобы себя умчать
Надежд ручьями в океан везенья.

Лай собаки -
В тетерку стреляю,
И когда вдруг промажу -
Мне жаль.
С озлоблением ветки ломаю -
Холоднее становится даль.

Оттого-то и жуткое снится
И свинцовая тяжесть в ногах.
И подранок, взлетевшая птица,
Бьется трепетно с криком в кустах.

Отчего-то становится жутко:
В лес вхожу с топором я в руках -
Бьет щепа, словно крыльями утка:
"Будешь каяться после в грехах..."

А быть может, уже начинаю
Потихонечку каяться я?
Может быть, да и сам я не знаю, -
Только в лес я иду без ружья.

Почему тогда певчие птицы
Вдруг притихли, замолкли в кустах?..
Вправе вы на меня обозлиться.
Только каяться где мне в грехах?!.

(Михаил Катков)

О, весна без конца и без краю -
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!

Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха - позорного нет!

Принимаю бессоные споры,
Утро в завесах темных окна,
Чтоб мои воспаленные взоры
Раздражала, пьянила весна!

Принимаю пустынные веси!
И колодцы земных городов!
Осветленный простор поднебесий
И томления рабьих трудов!

И встречаю тебя у порога -
С буйным ветром в змеиных кудрях,
С неразгаданным именем бога
На холодных и сжатых губах...

Перед этой враждующей встречей
Никогда я не брошу щита...
Никогда не откроешь ты плечи...
Но над нами - хмельная мечта!

И смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель - я знаю -
Все равно: принимаю тебя!

(А. Блок 1907)

А вот мораль у этой сказки  У ВСЕХ БЫ БАБ ЗАБРАТЬ ПРАВА! 

Севера звезда

Позволь мечтать...
Ты первое страданье
и счастие последнее мое,
я чувствую движенье
и дыханье
твоей души... 
Я чувствую ее,
как дальнее и трепетное пенье...
Позволь мечтать,
о, чистая струна,
позволь рыдать 
и верить в упоенье,
что жизнь, как ты, 
лишь музыки полна. 


Набоков

Мы рядом шли, но на меня

Считается, что самые древние стихи-гимны были созданы в 23 веке до нашей эры.

Автор стихов — поэтесса-жрица Эн-хеду-ана (En-hedu-ana), про которую известно лишь то, что она была дочерью аккадского царя Саргона, завоевавшего Ур (территория Ирана). Эн-хеду-ана писала о лунном боге Нанне и его дочери, богине утренней звезды Инанне.

В звездном сумраке ночи рифмы в небесах летают
И тихонечко мечтают в книге жизнь свою найти.
И выводишь ты сонеты, фразы складывая вновь,
Чтоб была в них и надежда, и отрада, и любовь.

Пусть сияет вдохновенье даже в самый хмурый день,
Разгоняя своим светом непонятной грусти тень.
Пусть ложатся хороводом на бумагу сотни слов,
И живет с тобою муза в благосклонности богов.

"Мысль тянется к перу, перо - к бумаге. 
                          Минута - и стихи свободно потекут!"