Есть два известных, про которых известно, что один из них, играючи, замочил в сортире ни в чём не повинного паренька. В шутку или ради бравады, но имеется жертва и преступник, ведь один виновен — вот в том то и беда, что один, а кто — не ясно: показания противоречивы, улики неочевидны и доказательства расплывчаты. Преступника надо предать суду. Кого из двух?

Не доверяя решению чужих дознавателей, корейский следователь пытается разобраться сам, переводя взгляд с недалёкого соотечественника на полукровку — американца, выданного ему начальством военной базы, не захотевшей скрывать своего. Беря на себя ответственность, прокурор оказывается на перепутье, гадая, где скрыта правда, и кто из двух лжёт.

Можно обвинить одновременно обоих. Но ведь один, точно, не убивал. Занимая позицию, следователь взвалил на себя бремя убедить остальных в том, что она верна, обрекая защитника отстоять обратное, показывая в ней за изъяном изъян, выводя из-под удара виновного или спасая убийцу, ведь правды и ему не найти.

Состоящее из следственных действий, кино обнажает чудовищную игру судебных процедур, отчаянное соревнование сторон, лишённых полной уверенности, но обязанных стоять на своём, борясь за успех и не оставляя колебаний между сомнениями в одном и недоверием другому: каждый опасен, а, может, хитёр.

Совершенно ровное течение картины не оставляет никаких намёков на истину, разрывая прокурорский мозг и дразня адвокатскую совесть, ставя перед каждым неразрешимую дилемму, имеющую для них фатальный исход. Соперничество сторон сеет взаимные сомнения, но никто не может сдаться, как и никто не может победить — вот он, венец правосудия, когда победа не лучше поражения, обрекая всех на муки, что ты сделал, что натворил, что не смог.

У фильма, пожалуй, идеальная сюжетная конструкция, точно отражающая достоверность реального случая, взятого отправной точкой, чтобы перейти к явлению, даже не к судебной ошибке, а к субъективности судебных процедур, к игре правил и норм, когда ничья становится попранием справедливости, оправданием безнаказанности, уложенной в регламент протокольных форм.

И, насколько оказался точен сценарий, настолько был слажен актёрский состав, в котором кошмарное смятение прокурора (оторопевший от напряжения Джин-Янг Жонг) уравновешивает потрясение защитника (обескураженный собственной прытью Гван-рок О), понимающих безвыходность положения и безысходность своей вины, которую не спишешь на предприимчивую жилку состоятельного папаши (лукавый Чан-сок Ко) и не сослаться на упорство наглых парней глядя на которых, не угадаешь, кто режет правду, а кто воду льёт.

Нет проколов в ответах, как нет света в глазах. Капризный барчук перед надменным раздолбаем, один показывает на другого, оба знают, знают только они, оставляя своих спасителей с благодарностью за избавление, отворачиваясь в сторону с непроницаемым взглядом невероятно харизматичного молодого актёра Чжан Гын Сок, сыгравшего того самого повесу с блуждающей улыбкой Джоконды, спокойной, тихой, загадочной, как и сам фильм.

http://drugoe-kino.livejournal.com/2400185.html