«Я умру в крещенские морозы, я умру, когда трещат березы...» Угадано день в день. И даже состояние природы предсказано...
Портрет Рубцова по известной фотографии 1970 года.
В белой рубашке в осоке лежу,
Катится древняя Шуя.
Каждым неярким лучом дорожу,
Каждым цветком дорожу я.
То потуманнее, то посветлей,
Тихо, немного уныло
Та же звезда, что над жизнью моей,
Будет гореть над могилой…

С. Никольское, река Толшма, храм Николая Угодника (ныне пекарня)
По воспоминаниям современников, Рубцов часто приходил к полуразрушенному храму и там подолгу о чем-то думал. У него есть такие строки: «С моста идет дорога в гору, а на горе — какая грусть — лежат развалины собора, как будто спит былая Русь».

— Это стихотворение не поэтический вымысел, а абсолютно точная фотографическая картина того, что видишь, въезжая в Николу (место, где жил Рубцов в детстве). Во всяком случае, еще 5 лет назад это было так. Действительно, там на горе стояла арка, оставшаяся от купольной части храма, который в советские времена был превращен в пекарню. Такая «церквопекарня» получилась. Впечатление не просто ужасающее, оно душераздирающее! Большее глумление над Россией трудно придумать! Поэзия Рубцова — попытка возродить тот разрушенный храм. Когда открываешь книгу его стихов, выстраиваются стены, возносятся купола. Тема храма так или иначе присутствует почти в каждом стихотворении поэта.
(Из интервью с писателем Н.М.Коняевым)

С. Никольское, храм Николая Угодника (ныне пекарня)

Дом в Емецке, где родился Николай Рубцов
Николай Рубцов родился 3 января 1936 года в селе Емецке Холмогорского района Северного края (ныне Архангельской области)

Комната - музей Н.М. Рубцова в с.Емецк.
Из автобиографии:
«Я, Рубцов Н. М. родился в 1936 году в Архангельской области в с. Емецке. В 1940 г. переехал вместе с семьей в Вологду, где нас и застала война. Отец ушел на фронт и погиб в том же 1941 году. Вскоре умерла мать, и я был направлен в Никольский детдом Тотемского района Вологодской области, где кончил 7 классов Никольской НСШ в 1950г."

Село Никольское. Дома на улице Н.М.Рубцова. Слева направо:
1.Дом-музей Н.Рубцова (филиал Тотемского музейного объединения)
2.Пустующее здание. Бывший Клуб. Предлагается передать под КПЦ «Никольское»
3.Постройка, возведенная на месте утраченного здания начальной школы.
Первый из рубцовских музеев открыт в 1996 году к 60-летию со дня рождения поэта. Экспозиция музея знакомит с военным детством Рубцова, людьми, которые его окружали, историей Никольской земли.

Дом-музей Н.М. Рубцова в селе Никольском Тотемского района Вологодской области.
В этом доме прежде располагался административный корпус детского дома, где с октября 1943 года и до июня 1950 года Николай жил и учился после гибели родителей.

группа воспитанников детского дома в селе Никольском. Обратите внимание на трёх детей, стоящих отдельно от основной группы, особенно на среднего мальчика.

При увеличении контуры его лица расплываются, но видно, что это Коля Рубцов. В такой же ветхой фуфаечке и шапке как он сфотографирован на другой фотографии той поры.
Из воспоминаний А. Веронского о Есенине: «Есенин был в цилиндре и пушкинской крылатке.
— Сергей, зачем такой маскарад?
— Хочу походить на Пушкина, лучшего поэта в мире...»
А вот вспоминает Е. Брагина, бывшая пионервожатая Никольского детского дома: «Готовили мы сцены о Пушкине-лицеисте к юбилею поэта. Все ломали головы над костюмами, и Коля очень переживал, желая хоть немножко походить на юного поэта. И попросил он завить ему волосы, чтобы стать кучерявым...» Первое стихотворение он написал в 6 лет (1942), после смерти матери.

1950—1952 — студент лесотехнического техникума (г. Тотьма Вологодской области).
1952—1953 — кочегар тралового флота (Трест «Сев-рыба», г. Архангельск).
1953—1955 — студент горно-химического техникума (г. Кировск Мурманской области).
В 1955 г. работал слесарем-сборщиком на военно-испытательном полигоне в г. Ленинграде. В этом же году был призван на военную службу, на Северный флот. Закончил службу в звании старшего матроса.
1959—62 гг. — рабочий Кировского завода в г. Ленинграде.
В 1962 г. сдал экзамены экстерном за десять классов и поступил в Литературный институт им. Горького.
В тотемском музее хранится удостоверение: «Матрос Рубцов Н.М. действительно является классным дальномерщиком Военно-Морского флота. Подпись: командир в/ч, номер такой-то, капитан третьего ранга Гринчук».
Мурманский боцман пишет в газету: «Это же с легкой руки Рубцова до сих пор шутят в Мурманске: «Я весь в мазуте, весь в тавоте — зато работаю в тралфлоте!..».



Но Рубцов далеко видел не только в море. Не только на корабле. Он далеко и глубоко видел в истории, в жизни. Такое «удостоверение» подписали ему наши лучшие писатели и миллионы российских читателей.

История не терпит недосказанности, тем более, когда события достаточно близки во времени и можно услышать рассказы их современников. Например на одной из литературных встреч, посвященных памяти Рубцова, рассматривая старую фотографию из 60-х некто заявил:
- А я ведь со всеми знаком, — сказал собеседник, показывая на фотографию Здесь же авторы указывают фамилии, но не всех. Да, и в этом деревянном доме на углу Советского проспекта и Зосимовской (бывшей Калинина) бывал – там жил Клавдий Захаров, инженер – конструктор. Кстати, у него не было одной руки – на фото заметен пустой рукав. Справа – Алексей Шилов, экономист и самодеятельный композитор, к слову, без знания нотной грамоты, но музыкально оформивший стихи Рубцова. Он всегда на такие встречи приходил с гитарой, просил: «Коля, прочитай что-нибудь из нового…» Потом пощипывал струны, «набивая» мелодию простым подбором аккордов – что-то получалось. Часто в этом составе выходили в парк Мира, устраивались на скамеечке и снова: стихи, аккорды. Без ложного ханжества скажу: был и «стол» — газетка, вино (водка считалась напитком «протокольным» — для торжеств с соответствующим антуражем), кабачковая икра и … разговоры, разговоры. Нет, это был не литературный кружок, где «препарировалось» высказанное Рубцовым или исполненное Шиловым, в компании тридцатилетних мужиков был и просто треп, анекдоты, и, тем не менее, «вектор интереса» каждого участника имел одну направленность – Рубцов: «Как у тебя, Коля: пишется? Что опубликовано?..»
(Некто представился - Вячеслав Михайлович Сыроежкин, 74 года, в 68-м – корреспондент вологодского радио, экс-заместитель директора ВГТРК, заслуженный работник культуры)


- Вспоминается случай. Как-то знакомый писатель, обозрев скудную обстановку квартирки Николая Михайловича, попенял ему, что-де хозяин недостаточно радиво относится к устройству собственного быта; и пора бы обзавестись платяным шкафом, а не развешивать на гвоздиках по углам рубашки и пиджаки; да и сервант не мешало бы водрузить на положенное место, поскольку чашкам и ложкам не место на подоконниках и письменном столе...
— Меня не интересуют ваши шкафы и хрустали,— почти кипятился он.— Если они нужны вам, вы и заводите. Только не убеждайте меня, что без этого мир теряет смысл и красоту!


А жил он действительно, как птица. Засыпал там, где заставала ночь. Просыпался от случайного шороха или дуновения ветра; легок был на подъем и неутомим в бесконечных перелетах с места на место. И питался, как птица. Бывало, в нередких гостях стол ломится от яств, а он тюкнет зернышко-другое — и в сторону. И берет в руки гармонь или гитару. Словно боится набить зоб втугую, чтоб не стесняло дыхания при пении.( из воспоминаний Виктора Коротаева)

Памятник Николаю Рубцову в Вологде.
Один из руководителей Вологодской области как-то сказал: все у нас хорошо тут с писателями и художниками, вот только завелся один сорняк, проглядели, — Николай Рубцов. Портит нам показатели, так сказать...
Рубцов не был членом партии и членом профсоюза. Книжечка члена Союза писателей тоже ехала к нему очень долго. Поэт не был членом оргкомитетов и просто комитетов, членом комиссий и подкомиссий, редколлегий, бюро и советов.
Однажды в Грязовце читатели рассказали такой случай. Рубцов приехал в этот районный городок и, отыскивая кого-то из своих друзей, зашел в Дом культуры. Там шла репетиция народного театра, поэтому в зале было темно, небольшая подсветка была только на сцене. Но когда со сцены посмотрели в зал, то увидели идущего поэта — лицо его как бы светилось...
Это вспомнилось не случайно, разговор как раз зашёл о вере Рубцова. О том, кто же он был — святой, юродивый, блаженный?

Биограф Рубцова Вячеслав Белков: На встречах с читателями, когда я рассказываю о Рубцове, естественно задают много вопросов. Вот некоторые из них и мои ответы
— Знал ли Николай Рубцов, что он гениален?
— Конечно, знал. Гений знает все, в том числе и то, что он гений.
— Был ли Рубцов верующим человеком?
— Да. Об этом говорят не только иконы в квартире, но его стихи. Едва ли поэт регулярно ходил в церковь. В 50—60-е годы это было не принято. Рубцов верил по-своему, и, конечно, он менялся в течение жизни.
Свечи были на столе, здесь же стояли три иконы. Ближняя — икона «Неопалимой купины». Однажды, вернувшись домой, Рубцов обнаружил, что в комнате только что был небольшой пожар: вокруг стоял дым, было угарно. Видимо, от свечи загорелась клеенка и бумаги, почти все на столе выгорело. Черное пятно пожара остановилось у самой «Неопалимой купины». Огонь погас сам... Загадка состоит еще в том, что, по словам поэта, когда он уходил из дому, все свечи были погашены.
Песни на стихи Николая Рубцова






БУКЕТ
Я буду долго
Гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Нарву цветов.
И подарю букет
Той девушке, которую люблю.
Я ей скажу:
— С другим наедине
О наших встречах позабыла ты,
И потому на память обо мне
Возьми вот эти
Скромные цветы! —
Она возьмет.
Но снова в поздний час,
Когда туман сгущается и грусть,
Она пройдет,
Не поднимая глаз,
Не улыбнувшись даже...
Ну и пусть.
Я буду долго
Гнать велосипед,
В глухих лугах его остановлю.
Я лишь хочу,
Чтобы взяла букет
Та девушка, которую люблю...



ЖУРАВЛИ
Меж болотных стволов красовался восток огнеликий...
Вот наступит октябрь - и покажутся вдруг журавли!
И разбудят меня, позовут журавлиные клики
Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали...
Широко по Руси предназначенный срок увяданья
Возвещают они, как сказание древних страниц.
Всё, что есть на душе, до конца выражает рыданье
И высокий полёт этих гордых прославленных птиц.
Широко на Руси машут птицам согласные руки.
И забытость болот, и утраты знобящих полей -
Это выразят всё, как сказанье, небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий плач журавлей...
Вот летят, вот летят... Отворите скорее ворота!
Выходите скорей, чтоб взглянуть на любимцев своих!
Вот замолкли - и вновь сиротеет душа и природа
Оттого, что - молчи! - так никто уж не выразит их...



УЛЕТЕЛИ ЛИСТЬЯ
Улетели листья
с тополей —
Повторилась в мире неизбежность.
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность!
Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты шумные метели!
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья
улетели?



Отцветет да поспеет
На болоте морошка, -
Вот и кончилось лето, мой друг!
И опять он мелькает,
Листопад за окошком,
Тучи темные вьются вокруг...
Заскрипели ворота,
Потемнели избушки,
Закачалась над омутом ель,
Слышен жалобный голос
Одинокой кукушки,
И не спит по ночам коростель.
Над притихшей деревней
Скоро, скоро подружки
В облаках полетят с ветерком,
Выходя на дорогу,
Будут плакать старушки
И махать самолету платком.
Ах, я тоже желаю
На просторы вселенной!
Ах, я тоже на небо хочу!
Но в краю незнакомом
Будет грусть неизменной
По родному в окошке лучу.
Жаль мне доброе поле,
Жаль простую избушку,
Жаль над омутом старую ель...
Что ж так жалобно плачет
На болоте кукушка?
Что ж не спит по ночам коростель?



В МИНУТЫ МУЗЫКИ
В минуты музыки печальной
Я представляю желтый плес,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берез,
И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей...
Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю.
Но все равно в жилищах зыбких —
Попробуй их останови!—
Перекликаясь, плачут скрипки
О желтом плесе, о любви.
И все равно под небом низким
Я вижу явственно, до слез,
И желтый плес, и голос близкий,
И шум порывистых берез.
Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чем...
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чем.



Николай Рубцов - Я умру в крещенские морозы. Эпизод из х/ф «Облепиховое лето»
Я умру в крещенские морозы
Я умру, когда трещат березы
А весною ужас будет полный:
На погост речные хлынут волны!
Из моей затопленной могилы
Гроб всплывет, забытый и унылый
Разобьется с треском,
и в потемки
Уплывут ужасные обломки
Сам не знаю, что это такое...
Я не верю вечности покоя!
Николай Рубцов
(1936 - 1971)
Говорят, что многие чувствовали, что Рубцов приближается к трагедии. Накануне 1971 года поэт получил от близкого человека такую открытку: «Поздравляю с Новым годом! Желаю... Береги голову, пока не поздно!..».
Николай Рубцов трагически погиб в ночь на 19 января 1971 года, на 36-м году жизни, в своей квартире, в результате бытовой ссоры с начинающей поэтессой Людмилой Дербиной (Грановской) (род. 1938), на которой собирался жениться (8 января они подали документы в ЗАГС). Судебным следствием установлено, что смерть имела насильственный характер, наступила в результате удушения — механической асфиксии от сдавливания органов шеи руками, хотя Дербина утверждала, что у него случился сердечный приступ. Нелепый случай...
Фото похорон Н.М.Рубцова. У гроба поэт А.А.Романов и художник В.Н.Корбаков. Портрет Рубцова работы Малыгина за траурными венками.

Памятник поэту в Тотьме
При жизни Николай Рубцов издал только четыре тоненьких книжечки общим тиражом сорок три тысячи. После его смерти вышло около двадцати изданий, тираж давно перевалил за пять миллионов, и снова ощущается недостаток в этих книгах: на прилавках магазинов их словно и не бывало...
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы.
Они несут на флагах чёрный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов в окрестностях России…
« Россия, Русь! Храни себя, храни». - выбито на надгробном камне Николая Рубцова
Рубцов никогда не был никаким лауреатом, не получал премий и наград. Он похоронен на обычном кладбище, среди обычных людей, как и жил — среди людей.
в свой черед
Надо мною смерть нависнет, –
Голова, как спелый плод,
Отлетит от веток жизни?
Все умрём.
Но есть резон
В том, что ты рождён поэтом.
А другой – жнецом рождён...
Все уйдем.
Но суть не в этом...