Иван Андреевич Крылов (13 февраля 1769, Москва — 21 ноября 1844, Санкт-Петербург) — русский публицист, поэт, баснописец, издатель сатирико-просветительских журналов. Более всего известен как автор 236 басен, собранных в девять прижизненных сборников. Сюжеты ряда басен Крылова восходят к басням Лафонтена (который, в свою очередь, заимствовал их у Эзопа, Федра и Бабрия), хотя немало и оригинальных сюжетов. Многие выражения из басен Крылова стали крылатыми. Отец, Андрей Прохорович Крылов, умел читать и писать, но «наукам не учился», служил в драгунском полку, в 1772 году отличился при защите Яицкого городка от пугачёвцев, затем был председателем магистрата в Твери. Умер в капитанском звании в бедности. Мать, Мария Алексеевна  после смерти мужа осталась вдовой.

Иван Крылов первые годы детства провёл в разъездах с семьёй. Грамоте выучился дома (отец его был большой любитель чтения, после него к сыну перешёл целый сундук книг); французским языком занимался в семействе состоятельных соседей. В 1777 г. он был записан в гражданскую службу подканцеляристом Калязинского нижнего земского суда, а затем Тверского магистрата. Эта служба была, по-видимому, только номинальной, и Крылов считался, вероятно, в отпуске до окончания ученья.

Учился Крылов мало, но читал довольно много. По словам современника, он «посещал с особенным удовольствием народные сборища, торговые площади, качели и кулачные бои, где толкался между пестрой толпой, с жадностью прислушиваясь к речам простолюдинов». С 1780 года начал служить подканцеляристом за копейки. В 1782 г. Крылов ещё числился подканцеляристом, но «у оного Крылова на руках никаких дел не имелось».

В это время он увлёкся уличными боями, стенка на стенку. А так как он был физически очень крепким, то выходил зачастую победителем над взрослыми мужиками.
В конце 1782 г. Крылов поехал в Санкт-Петербург с матерью, намеревавшейся хлопотать о пенсии и о лучшем устройстве судьбы сына. Крыловы остались в Санкт-Петербурге до августа 1783 г. По возвращении, несмотря на долговременное незаконное отсутствие, Крылов уволился из магистрата с награждением чином канцеляриста и поступил на службу в петербургскую казённую палату.
В это время большой славой пользовался «Мельник» Аблесимова, под влиянием которого Крылов написал, в 1784 г., оперное либретто «Кофейница»; сюжет он взял из «Живописца» Новикова, но значительно изменил его и закончил счастливой развязкой. Крылов отнёс свою книгу Брейткопфу, который дал за неё автору книги на 60 рублей (Расина, Мольера и Буало), но не напечатал. «Кофейница» увидела свет только в 1868 г. и считается произведением крайне юным и несовершенным. Однако, по удалении многих недосмотров издателя и явных описок юного поэта, стихи «Кофейницы» едва ли могут назваться неуклюжими.
В казённой палате Крылов получал тогда 80-90 рублей в год, но положением своим не был доволен и перешёл в Кабинет Её Величества. В 1788 г. Крылов лишился матери, и на руках его остался малолетний брат Лев, о котором он всю жизнь заботился как отец о сыне (тот в письмах и называл его обыкновенно «тятенькой»). В 1787—1788 гг. Крылов написал комедию «Проказники», где вывел на сцену и жестоко осмеял первого драматурга того времени Я. Б. Княжнина. «Проказники» не только поссорили Крылова с Княжниным, но и навлекли на него неудовольствие театральной дирекции.
В 1789 г., в типографии И. Г. Рахманинова, образованного и преданного литературному делу человека, Крылов печатает ежемесячный сатирический журнал «Почта духов». 
Его журнальное дело вызвало неудовольствие властей, и императрица предложила Крылову на пять лет за счёт правительства уехать попутешествовать за границу, однако тот отказался.
 7 декабря того же года Крылов вышел в отставку; в следующем году он стал владельцем типографии и с января 1792 г. начинает печатать в ней журнал «Зритель», с очень широкой программой, но всё же с явной наклонностью к сатире, в особенности в статьях редактора. 
По его статьям  видно, как расширяется миросозерцание Крылова и как зреет его художественный талант.

В 1797 году он встретился в Москве с князем С. Ф. Голицыным и уехал к нему в имение Зубриловка, в качестве учителя детей, секретаря и т. п., во всяком случае не в роли дармоеда-приживальщика. В это время Крылов обладал уже широким и разносторонним образованием (он хорошо играл на скрипке, знал по-итальянски и т. д.), и хотя по-прежнему был слаб в орфографии, оказался способным и полезным преподавателем языка и словесности. Для домашнего спектакля в доме Голицына он написал шуто-трагедию «Трумф» или «Подщипа», грубоватую, но не лишённую соли и жизненности пародию на классическую драму.
В 1801 году князь Голицын был назначен рижским генерал-губернатором, и Крылов определился к нему секретарём. В том же или в следующем году он написал пьесу «Пирог», лёгкую комедию интриги, в которой, в лице Ужимы, мимоходом задевает антипатичный ему сентиментализм. Несмотря на дружеские отношения со своим начальником, Крылов 26 сентября 1803 г. вновь вышел в отставку. Что делал он следующие 2 года, мы не знаем; рассказывают, что он вёл большую игру в карты, выиграл один раз очень крупную сумму, разъезжал по ярмаркам и пр. За игру в карты ему одно время было запрещено появляться в обеих столицах.

В 1805 г. Крылов был в Москве и показал И. И. Дмитриеву свой перевод (с французского языка) двух басен Лафонтена: «Дуб и Трость» и «Разборчивая невеста». По словам Лобанова, Дмитриев, прочитав их, сказал Крылову: «это истинный ваш род; наконец, вы нашли его». Крылов всегда любил Лафонтена и, по преданию, уже в ранней юности испытывал свои силы в переводах басен, а позднее, может быть, и в переделках их; басни и «пословицы» были в то время в моде. Прекрасный знаток и художник простого языка, всегда любивший облекать свою мысль в пластическую форму аполога, к тому же сильно склонный к насмешке и пессимизму, Крылов, действительно, был как бы создан для басни, но всё же не сразу остановился он на этой форме творчества: в 1806 г. он напечатал только 3 басни, а в 1807 г. появляются три его пьесы, из которых две, соответствующие сатирическому направлению таланта Крылова, имели большой успех и на сцене: это «Модная лавка» и «Урок дочкам» Объект сатиры в обеих один и тот же, в 1807 г. вполне современный — страсть российского общества ко всему французскому; в первой комедии французомания связана с распутством, во второй доведена до геркулесовых столпов глупости; по живости и силе диалога обе комедии представляют значительный шаг вперёд, но характеров нет по-прежнему. 

Успех его пьес был большой; в 1807 г. современники считали его известным драматургом. пьесы его повторялись очень часто; «Модная Лавка» шла и во дворце, на половине императрицы Марии Феодоровны. Несмотря на это, Крылов решился покинуть театр и последовать совету И. И. Дмитриева. В 1808 г. Крылов, снова поступивший на службу, печатает в «Драматическом Вестнике» 17 басен и между ними несколько, вполне оригинальных. В 1809 г. он выпускает первое отдельное издание своих басен, в количестве 23, и этой книжечкой завоёвывает себе видное и почётное место в русской литературе, а благодаря последующим изданиям басен он становится писателем в такой степени национальным, каким до тех пор не был никто другой. С этого времени жизнь его — ряд непрерывных успехов и почестей, по мнению огромного большинства его современников — вполне заслуженных. В 1810 г. он вступает помощником библиотекаря в Императорскую публичную библиотеку, под начальство своего прежнего начальника и покровителя А. Н. Оленина; тогда же ему назначается пенсия в 1500 рублей в год, которая впоследствии, «во уважение отличных дарований в российской словесности», удваивается, а ещё позднее увеличивается вчетверо, при чём он возвышается в чинах и в должности (с 23 марта 1816 г. он назначен библиотекарем); при выходе в отставку ему, «не в пример другим», назначается в пенсию полное его содержание по библиотеке, так что всего он получает 11700 руб. асс. в год. Уважаемым членом «Беседы любителей русской словесности» Крылов является с самого её основания. 16 декабря 1811 года он избран членом Российской Академии, 14 января 1823 года получил от неё золотую медаль за литературные заслуги, а при преобразовании Российской Академии в отделение русского языка и словесности академии наук был утверждён ординарным академиком. 2 февраля 1838 года в Петербурге праздновался 50-летний юбилей его литературной деятельности с такою торжественностью и вместе с тем с такою теплотой и задушевностью, что подобного литературного торжества нельзя указать раньше так называемого Пушкинского праздника в Москве.

Скончался Иван Андреевич Крылов 9 ноября 1844 года. Похоронен 13 ноября 1844 года на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. В день похорон друзья и знакомые И. А. Крылова вместе с приглашением получили по экземпляру изданных им басен, на заглавном листе которых под траурною каймою было напечатано: «Приношение на память об Иване Андреевиче, по его желанию».

 https://ru.wikipedia.org/wiki/Крылов,_Иван_Андреевич

Котел и Горшок 

Горшок с Котлом большую дружбу свел;

Хотя и познатней породою Котел, Но в дружбе что за счет?

Котел горой за свата: Горшок с Котлом за панибрата;

Друг б_е_з друга они не могут быть никак;

С утра до вечера друг с другом неразлучно;

И у огня им порознь скучно; И, словом, вместе всякий шаг,

И с очага и на очаг. Вот вздумалось Котлу по свету прокатиться,

И друга он с собой зовет; Горшок наш от Котла никак не отстает

И вместе на одну телегу с ним садится.

Пустилися друзья по тряской мостовой,

Толкаются в телеге меж собой. Где горки, рытвины, ухабы - Котлу безделица;

Горшки натурой слабы: От каждого толчка Горшку большой наклад;

Однако ж он не думает назад, И глиняный Горшок тому лишь рад,

Что он с Котлом чугунным так сдружился.

К_а_к странствия их были далеки, Не знаю; но о том я точно известился,

Что цел домой Котел с дороги воротился, А от Горшка одни остались черепки.

Читатель, басни сей мысль самая простая: Что равенство в любви и дружбе вещь святая.

 Свинья под дубом

Свинья под Дубом вековым

Наелась желудей досыта, до отвала; Наевшись, выспалась под ним;

Потом, глаза продравши, встала И рылом подрывать у Дуба корни стала.

"Ведь это дереву вредит, - Ей с Дубу Ворон говорит,

- Коль корни обнажишь, оно засохнуть может".

"Пусть сохнет, - говорит Свинья, - Ничуть меня то не тревожит,

В нем проку мало вижу я; Хоть век его не будь, ничуть не пожалею;

Лишь были б желуди: ведь я от них жирею".

"Неблагодарная! - примолвил Дуб ей тут,

- Когда бы вверх могла поднять ты рыло, Тебе бы видно было,

Что эти желуди на мне растут".

Невежда так же в ослепленье Бранит науку и ученье И все ученые труды, Не чувствуя, что он вкушает их плоды.

Осел и соловей.

Осел увидел Соловья И говорит ему: "Послушай-ка, дружище!

Ты, сказывают, петь великий мастерище.

Хотел бы очень я Сам посудить, твое услышав пенье,

Велико ль подлинно твое уменье?" Тут Соловей являть свое искусство стал:

Защелкал, засвистал На тысячу ладов, тянул, переливался;

То нежно он ослабевал И томной вдалеке свирелью отдавался,

То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался.

Внимало все тогда Любимцу и певцу Авроры:

Затихли ветерки, замолкли птичек хоры, И прилегли стада.

Чуть-чуть дыша, пастух им любовался И только иногда,

Внимая Соловью, пастушке улыбался Скончал певец.

Осел, уставясь в землю лбом; "Изрядно, — говорит, — сказать неложно,

Тебя без скуки слушать можно; А жаль, что незнаком Ты с нашим петухом;

Еще б ты боле навострился, Когда бы у него немножко поучился".

Услыша суд такой, мой бедный Соловей Вспорхнул и — полетел за тридевять полей.

Избави, Бог, и нас от этаких судей.

БЕЛКА

В деревне, в праздник, под окном Помещичьих хором, Народ толпился.

На Белку в колесе зевал он и дивился. Вблизи с березы ей дивился тоже Дрозд:

Так бегала она, что лапки лишь мелькали И раздувался пышный хвост.

"Землячка старая, - спросил тут Дрозд, - нельзя ли Сказать, что делаешь ты здесь?"

- "Ох, милый друг! тружусь день весь: Я по делам гонцом у барина большого;

Ну, некогда ни пить, ни есть, Ни даже духу перевесть".

И Белка в колесе бежать пустилась снова.

"Да, - улетая, Дрозд сказал: - то ясно мне, Что ты бежишь, а все на том же ты окне".

Посмотришь на дельца иного: Хлопочет, мечется, ему дивятся все:

Он, кажется, из кожи рвется, Да только все вперед не подается, Как Белка в колесе.

 

Две Бочки

Две бочки ехали; одна с вином, Другая Пустая.

Вот первая - себе без шуму и шажком Плетется, Другая вскачь несется;

От ней по мостовой и стукотня, и гром, И пыль столбом;

Прохожий к стороне скорей от страху жмется, Ее заслышавши издалека.

Но как та Бочка ни громка, А польза в ней не так, как в первой, велика.

Кто про свои дела кричит всем без умолку, В том, верно, мало толку,

Кто делов истинно, тих часто на словах.     *( Делов - деловой, трудолю6ивый.)

Великий человек лишь громок на делах, И думает свою он крепко думу Без шуму. 

 

 Мартышка и очки.

Мартышка к старости слаба глазами стала; А у людей она слыхала,

Что это зло еще не так большой руки: Лишь стоит завести Очки.

Очков с полдюжины себе она достала; Вертит Очками так и сяк:

То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет, То их понюхает, то их полижет;

Очки не действуют никак. "Тьфу пропасть! — говорит она, — и тот дурак,

Кто слушает людских всех врак: Всё про Очки лишь мне налгали;

А проку на-волос нет в них". Мартышка тут с досады и с печали

О камень так хватила их, Что только брызги засверкали.

К несчастью, то ж бывает у людей: Как ни полезна вещь, — цены не зная ей,

Невежда про нее свой толк все к худу клонит;

А ежели невежда познатней, Так он ее еще и гонит.