А какие же тропы привели Александра Ивановича в Алушту? Что связывало этих людей? Почти ровесники, Александр Иванович был всего на пять лет старше Сергея Николаевича, к началу ХХ века уже имели свой круг читателей. У обоих был опыт армейской жизни, так или иначе отразившийся в их произведениях. Критики прошлого века время от времени любили порассуждать о том, кто первым взялся за отражение армейской темы: Сергеев-Ценский в «Бабаеве» или Куприн в «Поединке»? Самые скрупулезные хорошо знали, что главы из «Бабаева» были напечатаны раньше — в журнальном варианте, хотя отдельной книгой он вышел лишь в 1909 г. Да и само сравнение этих двух произведений по творческой манере вряд ли может иметь общую точку отсчета: отчетливый реализм Куприна и пробы Сергеева-Ценского-модерниста...
Судьба распорядилась так, что и Сергеев-Ценский, и Куприн в бурном октябре 1905 г. оказались в Крыму на гребне волн политических событий, хотя по своей натуре ни один, ни другой людьми, причастными к политике, не были. Пожалуй, их объединяло одно — возмущение несправедливостью и сочувствие безвинно пострадавшим.
Историкам хорошо известно, что за первомайскими политическими демонстрациями с лозунгами «За свободу!», «Слава труду!» в октябре 1905 года последовали черносотенные погромы. Единственный из всех офицеров
31-го Литовского полка, расквартированного в Симферополе, С. Н. Сергеев-Ценский выступил с официальным протестом против убийства и арестов ни в чем не повинных людей. Газета «Крымский вестник» 8 ноября писала:
Офицер Литовского полка Сергеев представил заседающей в Симферопольской городской управе комиссии юристов пространное письменное показание по делу о погроме...
Позже показания были использованы на суде над погромщиками (газета «Южные ведомости», 25 июня 1907 г.). Непокорного прапорщика армейские власти наказали, заключив под домашний арест, а в декабре и вовсе уволили из армии.
Местом, которое выбрал Сергей Николаевич для дальнейшего проживания, стала Алушта, где он купил 700 кв. саженей «пустопорожней земли», как сказано в нотариальном акте алуштинского нотариуса Е. Е. Вознесенского. Здесь он заложил сад, а за весну и лето 1906 г. построил небольшой дом.
А. И. Куприн впервые побывал в Крыму в 1900 г. В тот год он повстречался в Ялте с Горьким, Чеховым, Елпатьевским, Буниным. Интеллигентность и редкий дар рассказчика Чехова очаровали Куприна. Он очень тяжело переживал смерть Антона Павловича, написал воспоминания «Памяти Чехова» в уже полюбившейся ему Балаклаве в октябре 1904 года.
Летом и осенью 1905 г. Куприн живет сначала в Севастополе, потом в Ялте, а с августа — в Балаклаве:
...Чтобы отправляться в море с рыбаками не в качестве пассажира, желающего совершить морскую прогулку, а равного с ними в труде товарища, я вступил в рыболовецкую артель... Предварительно жюри, состоящее из старосты и нескольких выборных, испытало мою сноровку в работе и мускульную силу, а уже затем меня приняли
, — рассказывал он Д. С. Мамину-Сибиряку.
По воспоминаниям его жены Марии Карловны, отцы города, рыбаки и почтенные владельцы домов и виноградников нашли, что для процветания Балаклавы было бы важно заполучить Куприна в постоянные жители. Поэтому они обратились к нему с предложением приобрести участок земли, расположенной против Генуэзской башни в балке Кефало-Вриси. Цена назначена низкая, но, по правде сказать, земли там было чрезвычайно мало — только узкая полоска вдоль дороги, остальное же — голая скала. Александр Иванович увлекся идеей посадить свой сад на бесплодном каменистом участке.
Он завел переписку с садоводами Массандры относительно посадки декоративных и фруктовых деревьев, покупал саженцы у местных садоводов, составил план дома, дорожек, сада и сразу же договорился с артелью рабочих, которые начали взрывать скалу и ставить подпорные стенки для дома
(М. К. Куприна-Иорданская. «Годы молодости», 1966 год)
С начала октября в Севастополе устраивались благотворительные вечера, сборы от которых шли на нужды революционных организаций. На одном из таких вечеров А. И. Куприн выступал с чтением монолога Назанского («Поединок»). Одна часть из собравшихся офицеров приветствовала, а другая осуждала свободолюбивые речи автора. Разгорался скандал. Внести успокоение в аудиторию удалось одному морскому офицеру, который убедил собравшихся прекратить споры и разойтись. Присутствующий на вечере знакомый Александра Ивановича медик Е. М. Аспиз позже вспоминал:
Александр Иванович, проводив этого офицера, долго смотрел ему вслед, а потом обратился к нам со словами: «Какой-то удивительный, чудесный офицер»
А через месяц писатель стал свидетелем расправы над моряками восставшего крейсера «Очаков» и узнал в руководителе восстания того самого офицера — П. П. Шмидта. 15 ноября лейтенант Шмидт был арестован. Через несколько дней А. И. Куприн написал о происходящем очень эмоциональный, потрясающий высоким гражданским звучанием очерк «События в Севастополе», опубликованный в газете «Наша жизнь» 1 декабря. А. И. Куприн принял активное участие в спасении нескольких моряков, укрывавшихся от расправы в Балаклаве.
После появления газеты с очерком разъяренный адмирал Чухин приказал выслать писателя в течение суток «из пределов Севастопольского градоначальства». Для дальнейшего проживания была выбрана Алушта. Остановились на даче Е. Н. Юрковской (урожденной Бекетовой). Как-то Мария Карловна решила навестить свою родственницу, которая жила на берегу моря, у подножия горы Кастель. По дороге к ней вспомнила, что где-то в Алуште поселился и писатель С. Н. Сергеев-Ценский (он печатался в журнале «Мир божий», к изданию которого она имела непосредственное отношение). Мария Карловна написала Сергею Николаевичу записку и подозвала посыльного мальчика. Тот взял записку, а потом сказал: «Тетя, вот он сам идет!». Навстречу шел человек высокого роста, в белой блузе с расстегнутым воротом и копной черных волос.
Сергеев-Ценский проводил Марию Карловну до Профессорского уголка и просил на следующий день зайти к нему с Александром Ивановичем. Позже она вспоминала:
Сергеев-Ценский холост, жил в недостроенном одноэтажном доме из трех комнат. Две были светлы, а третья, между ними, темная. Здесь висел на всю стену его портрет, написанный маслом... (очевидно, работа М. И. Сапожникова. — прим. авт.). После осмотра дома он повел нас в сад. Террасы еще не было, и мы вышли прямо на дорожку, посыпанную гравием. Сад был совсем молодой, и угостить нас фруктами из собственного сада хозяин не мог.
В саду за столом Александр Иванович рассказывал о литературных и издательских делах, а Мария Карловна пообещала Ценскому издать его рассказы. Потом они «ежедневно встречались на алуштинской набережной». Но личные отношения между Сергеевым-Ценским и Куприным «не заладились». Причин было несколько. Надо сказать, Александр Иванович очень нервничал из-за невозможности жить в любимой Балаклаве. Алушта же ему не понравилась. Хотя и работал понемногу над рассказом «На глухарей», где-то здесь обдумывал «Вид с высоты Ай-Петри», «Восточную легенду», «Ялтинский жанр». А Мария Карловна нервничала из-за частых встреч мужа с поэтом Рославлевым, «здоровенным верзилой, пьяницей и хулиганом». Семейная жизнь Куприных «трещала по швам», оторвать Александра Ивановича от чрезмерных бурных застолий в кабачках Марии Карловне было непросто и в Крыму, и в Петербурге. Сергееву-Ценскому скандальные выходки Куприна тоже не нравились: он очень симпатизировал Марии Карловне, одной из самых умных и красивых женщин своего времени. И надо сказать, что эта симпатия была взаимной. Позже, когда семья Куприных все-таки распалась, Мария Карловна и Сергеев-Ценский были связаны многолетней дружбой
Но первая встреча в Алуште стала прологом для многих встреч Куприных с Сергеевым-Ценским в Петербурге. Балаклавский доктор Е. М. Аспиз писал:
Когда через некоторое время я приехал к Куприным в гости на день, то нашел сидевшего у них Сергеева-Ценского... У меня тогда, после его ухода, рассказа о нем, оценки его таланта, сложилось впечатление, что Куприны поселились в Алуште отчасти для того, чтобы приблизить к себе Ценского... В 1907 г. Сергеева-Ценского я видел в Петербурге у Куприных, жил он у них тогда на квартире...
Н. Онищенко, «Крымские известия»
Посетителям, которые приходят в музей русского писателя С. Н. Сергеева-Ценского на Орлиную гору, экскурсовод обязательно рассказывает: «Эту светлую, обращенную к морю и солнцу веранду один из первых гостей этого дома — писатель А. И. Куприн — назвал «шагальней»... Сто лет прошло с тех пор, как закрепилось оброненное невзначай меткое слово, отразившее привычку С. Н. Сергеева-Ценского расхаживать по веранде, заложив руки за спину, во время работы над своими произведениями.
