Кузьменко Василий Михайлович (1880—1964). ОЧЕРКИ ЮЖНОГО БЕРЕГА И ГОРНОЙ ЧАСТИ КРЫМА. 1915

Читать книгу http://www.krimoved.crimea.ua/kuzmenko.html

Василий Михайлович Кузьменко - уроженец Симферополя, управляющий на Московско-Киевско-Воронежской железной дороге. В 1905 году прогневил императора, посочувствовав бастующим в революции 1905 года, был разжалован и отправлен к себе на родину в Крым. Для постройки дачи выбрал полюбившийся ему и набирающий популярность курортный городок Симеиз. Здесь он приобретает у Мальцовых два участка и по собственным проектам строит себе две прекрасные виллы: небольшую дачу «Сакля Сабурова» (в западной части поселка, по соседству с виллой «Нора») по эскизам художника В. Д. Субботина, и более основательное здание вилла «Нюкта», посвященное римской богине ночи, фигура которой красуется на одном из карнизов здания. Проживал на своей даче до 40-х годов ХХ века.

Василий Михайлович был неординарным человеком: он любил эту землю, он вырос на ней, он хотел оставить память об этой удивительной земле последующим поколениям.

Он посвятил книги Крыму и Симеизу, в частности, это «Очерки Южного берега и горной части Крыма» (1915), а чуть ранее, в 1913 г., - «Новый Симеиз и его окрестности на Южном Берегу». В этой книге опубликованы: подробный план поселка с нумерацией участков, фотографии дач с описанием количества комнат, сводный список владельцев дач, авторов проекта и подрядчиков. Несмотря на то, что автор книги признается в том, что он «только лишь желал поведать о том, что есть в Симеизе и его окрестностях, имея ввиду, что может быть найдутся затем люди, которые поставят себе задачею подробное исследование по тому или другому вопросу, который возбудит интерес», — книга обеспечила необходимый рекламный эффект и, вероятно, привлекла дополнительно заказчиков-застройщиков. В настоящее время эта книга и сохранившийся архитектурно-градостроительный дачный ансамбль свидетельствуют, что в начале ХХ века на Южном берегу Крыма возникли социально-экономические предпосылки к продуманной, планомерной, последовательной, комплексной застройке, выразившейся в создании неповторимых по красоте и самобытности особняков Нового Симеиза.https://lavanda.life/starye-putevoditeli-po-krymu/...oj-chasti-kryma.html?showall=1
Еще о Кузьменко:
Дача "Дива", ул. Советская, 76 http://симеиз.net/old_villas/8.php
Дача Нюкта (бывшее имение В.М.Кузьменко) в Симеизе http://ai-petri.com/crimean-history/crimean-palace...enie-vmkuzmenko-v-simeize.html
Кузьменко Василий Михайлович (1880—1964) — российский инженер-железнодорожник[14], исследователь Крыма. Руководил Московско-Киевско-Воронежской железной дорогой, но за поддержку забастовщиков в 1905 году был разжалован и отправлен в отставку. После отставки отправился в Крым, где ещё несколько лет проработал на железной дороге в Симферополе, а затем переселился в Симеиз. Построив одним из первых собственную виллу, был зачинателем и вдохновителем дальнейшего развития курорта Симеиз. Популяризировал Крым, в частности Симеиз, издав две книги-путеводители «Новый Симеиз и его окрестности на Южном Берегу» (1913) и «Очерки Южного берега и горной части Крыма» (1915). Перед войной вновь вернулся на железную дорогу и дослужился до первого заместителя начальника Южной железной дороги, с присвоением статуса советника. За немалые выслуги выходца из крестьянской семьи, удостоен дворянского чина[15]. Поскольку Кузьменко выходец из крестьянской семьи и специалист-железнодорожник, большевики не сразу лишились его, подтверждением тому является пребывание его семьи на вилле «Нюкта» (хотя и неизвестно в каких условиях). Очевидно, Василий Кузьменко налаживал железнодорожный транспорт в СССР://ru.wikipedia.org/wiki/Нюкта_(вилла)

ОЧЕРК VIII
По окрестностям Бахчисарая.

В горной области Крыма, параллельно главному хребту верстах в двадцати от него, расположена вторая гряда. Так же как и главный хребет, она обрывается почти отвесно в сторону юго-востока и спускается пологим склоном к северо-западу. Высота гребня ее над уровнем моря в среднем около 200 саж. с отдельными вершинами, возвышающимися до 270 саж. (Мангуп-Кале). Более точно обрыв второй гряды от Симферополя до Инкермана имеет такой характер: от гребня вниз стоить почти вертикальная стена высотою 20 — 30 и более саженей, а от подошвы этой стоны ниже спускается крутой склон до уровня долины под углом около 30° к горизонту; высота этого склона около ста саж. по вертикали.


Вторая гряда слагается вверху в пределах вертикального обрыва из напластований известняков, а внизу, в пределах склона, — из легко расслаивающегося на мелкие, осыпающиеся вниз пластинки мягкого мергеля. Уже с первого взгляда на эту гряду гор совершенно ясно видно, что она в первое время после появления своего на дневную поверхность из пучины вод представляла собою сверху сплошную целинную поверхность, которая, вероятно, простиралась несколько далее на юго-восток и покрывала, может быть, своими пластами большую часть пониженной теперь местности между обоими хребтами. На вновь народившуюся землю выпадали атмосферные осадки и потоки воды от них начали свою разрушительную работу.

Таврический главный хребет был значительно выше, чем теперь. Предположить, что он был выше нынешнего уровня вечных снегов в этой широте, едва ли возможно, но в ледниковую эпоху, когда половина России была покрыта льдом, несомненно, и в Крыму было холоднее, чем сейчас; весьма вероятно, что и на Крымском главном хребте был тогда вечный снег и что с него спускались ледники. Настал послеледниковый период; началось таяние снега и льда, порождавшее, в особенности в связи с чрезвычайными ливнями, такие могучие водные потоки, размеры и силу которых трудно представить. Следы деятельности этих потоков видны повсюду во всей области Крымских гор, и весь нынешний рельеф ее представляет собою конечный результат их работы.

Постепенно образовались многочисленные ущелья и овраги, создались долины рек Альмы, Качи, Бельбека, выросли столовые горы (Мангуб-Кале, Тепе-Кермен, Эски-Кермен), сложенные из более твердых пород, чем окружавшие их равнины, и устоявшие, таким образом, от размывания.

Со временем сила потоков постепенно падала и, наконец, не знавшие никаких преград и разрушавшие на своем пути горы, они превратились в скромный речки, теряюшиеся в грандиозных долинах.

По этим-то долинам и. горам в один из Июльских дней мы, четверо, тронулись в путь со станции Бахчисарай чёрез город Бахчисарай, его предместье Салачик, Успенский Скит, Чуфут-Кале, “пещерный город” Тепе-Кермен и, наконец, через другое предместье Бахчисарая, Азис, обратно на станцию.

Проехав только что пробуждавшийся от сна город до единственной, бесконечно длинной улице, мимо пресловутого ханского дворца с его минаретами и тополями, мы попали в предместье “Салачик”, ныне цыганская слободка, а прежде загородная резиденция ханов с бывшим здесь дворцом “Ашлама”. Отсюда дальнейший путь решили совершить пешком до долины р. Качи, фаэтон же должен был проехать туда из Салачика вокруг скалистого утеса, на котором расположен Чуфут-Кале.

В Салачике мы свернули в узенький переулок, перешагнув через протекающую здесь речку, и попали в уголок, где невольно остановились пораженные представшими нашему взору стонами древних сооружений ханских времен. С южной стороны переулка высился среди сада, под тенью пирамидальных тополей, мавзолей (“тюрбе”), воздвигнутый ханом Менгли-Гиреем в 1501 году нашей эры над прахом его отца, Хаджи-Гирея; там же покоятся останки и самого Менгли-Гирея.

Напротив мавзолея, с северной стороны переулка, возвышается глухая, высокая, сплошная стена с одною лишь дверью в ней. Дверь немного выше человеческого роста, с полукруглою аркою вверху. Над верхнею частью двери висит тяжелая кованая железная цепь, подвешенная к стене в трех точках — сверху, над аркою и по бокам. А еще выше над цепью в стену вделана высеченная на камне таблица, представляющая какую-то арабскую надпись.

По объяснению председателя архивной комиссии в Симферополе г. Марковича, цепь должна была побуждать каждого входящего или выходящего через дверь правоверного оказывать должное почтение сему месту невольным наклонением головы, надпись же гласила следующее:

Повелел построение этого медрессе

Божиею милостью Менгли-Гирей Хан

сын Аджи-Гирея Хана, пусть хранить

существование его государства до конца века!

1501 г.

Из Салачика мы повернули несколько назад до ворот Успенского монастыря, устроенных в высокой стоне, замыкающей глубокий овраг, который впадает здесь в Бахчисарайскую котловину, беря начало в верховьях второй Крымской гряды двумя ответвлениями — Иосафатовой долиной и ущельем Майрем (Мария).

Характер этого оврага — общий для всех ущелий во второй Крымской гряде: верхняя часть боков, в пределах толщи известняка, обрывиста с вертикальными стенами, а ниже от подошвы обрыва спускается склон до дна оврага.

Недалеко от ворот находится Успенский монастырь, устроенный, главным образом, в пещерах (криптах) в высоком вертикальном обрыве скалы и частью в зданиях на склоне и на дне оврага.

С другой стороны оврага на узком и продолговатом плато, ограниченном с северо-востока обрывом второй гряды Крымских гор, расположено городище с развалинами, ближайшая цель нашего путешествия.

Плато это высотою 262 саж. над уровнем моря, длиною около 11/2 верст и шириною около 1/4 версты, заканчивается с северо-запада острым обрывистым мысом и доступно только с юго-востока, со стороны верховьев второй гряды. Городище это ныне носит название “Чуфут-Кале” и представляет собою остатки древнего города Кырк-Ера.

Начало возникновения этого города сокрыто от нас в глубине времен, и следует полагать, что служил он ареною жизни разных народов, следовавших один за другим, как поколение за поколением.

Неприступность места, расположение его над плодородными и обильно орошаемыми водою долинами, наличность источника питьевой воды у юго-западного обрыва плато, все это, несомненно, привлекли к нему человека в самое раннее время пребывания его в Крыму, но какой именно народ устраивал здесь город, кто тут жил до Р. X. и в первые века после Р. Х.” теперь совершенно неизвестно.

Поздно начавшаяся история Крыма и заселявших его народов застает в Кырк-Ере караимов, которые заняли его задолго до завоевания горной части Крыма турками в 1475 году. Некоторые сведения о времени пребывания караимов в Кырк-Ере дает кладбище их в Иосафатовой долине с десятками тысяч могильных памятников, большею частью в виде иссеченных из камня призм с возвышениями в концах их. На всех памятниках вырезаны надписи на библейском языке с указанием имени и года смерти погребенного и часто с приличествующими эпитафиями.

Живший в Кырк-Ере до самой смерти своей в 1874 г. известный археолог и гебраист Авр. Фиркович на одном из древнейших надгробных памятников в Иосафатовой долине рассмотрел в надписи 6-й год по Р. X. Здесь также производил два раза (в 1878 и 1881 г.) исследования проф. Хвольсон, по определению которого некоторые памятники относятся к 240, 289, 330 г.г. по Р. X. 1).


1) Заимствовано из брошюры “Караимы и Чуфут-Кале в Крыму” С. Шапшала. 1896 г.

Однако, на основании этих данных отнюдь нельзя сделать вывода, что основали город Кырк-Ер караимы или что они в эти отдаленные времена были владельцами города, так как они могли быть приняты в свою среду в глубокой древности каким-либо другим господствовавшим в то время здесь племенем. Последнее предположение находит подтверждение в том, что по окраинам городища имеются сооружения или остатки сооружений, несвойственные караимам и их обычаям, это — крипты или пещеры, выбитые в скале, о чем будет дальше.

Караимы исповедывают Закон Моисеев, но вместе с тем они не принадлежат к Иудейскому племени. Хотя нельзя считать вопрос о происхождении караимов вполне выясненным, но с вероятностью можно предполагать, что они произошли от пришедших сюда из средней Азии тюрков, от которых у них остался разговорный язык, ассимилировавшийся впоследствии с родственным ему языком татарским. На тюркское происхождение караимов, помимо типических черт лица, резко отличных от еврейских, указывают также некоторые надписи на надгробных памятниках в Иосафатовой долине, относящихся ко времени задолго до татарского владычества, с чисто тюркскими именами, погребенных в 413, 635, 720, 820, 821, 829 г.г. по P. X., как: Бахши, Тохтамыш, Бакече (ж.), Мамук (ж.), Айтолы (ж.) и др.

Кырк-Ер или, как называют его обыкновенно, Чуфут-Кале, является для караимов тем же, чем Иерусалим для Иудеев, и хотя с 1853 года город этот совершенно опустел, тем не менее многие правоверные библейцы и теперь завещают быть погребенными в Иосафатовой долине, а если это состояться не может, их близкие воздвигают здесь памятник с подобающею надписью и с указанием времени и места упокоения.

Городище Кырк-Ера окаймлено со всех сторон вертикальным обрывом, совершенно неприступным, и только с юго-востока плато его сливается с местностью верховьев второй гряды. Для охраны города с этой стороны была возведена высокая каменная стона с единственными воротами для сообщения с миром; стена эта очень древняя и, вероятно, была построена одновременно с зарождением города для необходимой в то время защиты от возможных нападений; она сложена из больших, тщательно отесанных, камней и поражает мощностью и чистотою работы.

В жизни города настало время, когда он уже не мог вместить в себе всего населения; пришлесь расширить его площадь и для этого устроить вторую стену далее на юго-восток, поперек плато, вдоль дороги, иссеченной в скале и спускающейся в долину с северо-восточного обрыва плато. Постройку эту относят к концу XIV или началу XV в. по Р. X. Сложена вторая стона из неправильного вида камней и далеко не так прочна и красива, как первая. В ней тоже имеются ворота, в отверстии которых и ныне висят массивные дубовые полотнища, обитые снаружи толстыми проржавевшими полосами железа, и ныне, как 500 лет назад, с наступлением сумерек они запираются до утра тяжелым замком. К этим воротам подходит проезжая дорога из Бахчисарая.

Еще в одном месте доступен Кырк-Ер; это — в маленьком и очень крутом ущельице между двух утесов юго-западного обрыва. Теснина эта заграждена небольшою, но высокою стеною с узкою калиткою для пешеходов и вьючных лошадей; за стеною со стороны городища в боковых скалах ущельица выбиты первобытными обитателями города крипты или пещеры.

Калитка удовлетворяла во все времена, с самой глубокой древности до последнего времени, насущнейшей потребности жителей Кырк-Ера — потребности в воде, так как немного ниже, в Иосафатовой долине, расположен источник, из которого разносили и развозили воду по всему городу прежде вьючными осликами, а впоследствии лошадьми, через спину которых перекидывался вьюк с двумя плоскими бочонками по бокам, скрепленными между собою под брюхом животного.

Ныне к калитке подходит тропа от Успенского скита, по которой обыкновенно все желающие осмотреть Кырк-Ер и подходят к нему, оставив экипаж у монастыря.

Все городище Кырк-Ера покрыто довольно хорошо сохранившимися остатками домиков; они тесно прижались один к другому и расположились по сторонам единственной улицы, проложенной от ворот во второй наружной защитной стоне по направлению к конечному мысу на северо-запад. Все домики построены в два этажа, из которых верхний служил для жилья, а нижний для помещения домашних животных и хозяйственных принадлежностей. Дворов при домиках почти не было и поэтому для склада и хранения, главным образом, припасов и продуктов в каждой усадьбе выделывались в камне пещеры. Остатки жилищ в Кырк-Ере в высшей степени однообразны.

Приблизительно в центре городища расположен мавзолей или тюрбе, красивое здание в мавританском стило, оставшееся от времен владычества татар и довольно хорошо сохранившееся до нашего времени. Оно состоит из двух частей — собственно мавзолея и притвора к нему. На старинных гравюрах с видом этого тюрбе притвор не имел сверху покрытия ни в виде кровли, ни в виде свода, в последнее же время, в целях предохранить тюрбе от разрушения, притвор покрыли каменною аркою с черепичною кровлею над нею. К сожалению, надстройка эта совершенно не соответствует цельности сооружения и его стилю, и по грубости и небрежности выполнения представляет прямую противоположность прекрасной и тщательно выполненной каменной кладке самого мавзолея и сохранившейся части стен притвора.

Внутри мавзолея на гробнице высечена на камне надпись: “Эта гробница знаменитой государыни Ненекеджан-ханым, дочери Тохтамыш-хана; скончалась месяца Рамазана, 841 г.”, что соответствует 1437 г. по Р. X.

Вокруг входа в тюрбе имеются следующие две надписи: “Мухамед (да будет с ним мир!) сказал: этот мир есть жилище суеты, будущая же жизнь вечна”, и другая: “Мухамед (да будет с ним миры) сказал: эта жизнь есть нива для будущей жизни. Еще он сказал: настоящая жизнь есть час; употребляйте его на служение Богу. Еще он сказал: спешите молиться и покаяться прежде смерти”.

В этих изречениях — вся философия Ислама.

Плато Кырк-Ера, кроме развалин и остатков городища, представляет интерес еще своими пещерами, выбитыми в стоне обрыва, преимущественно вверху у гребня плато. Мы их уже видели над малою стеною с калиткою. Кроме того имеется несколько очень интересных пещер по гребню северо-восточного обрыва и в стоне выемки в камне по спуску дороги вдоль наружной защитной стены на северо-восток. Важнейшая из них — “Чаушным-Кобасы”, о которой в упомянутой выше брошюре ученого гебраиста С. Шапшала (1896 г.) сказано: “Как известно, в отдаленные времена эта пещера служила темницею и местом казни преступников, которых приковывали к подземным стенам и столбам. Пещеры эти, без всякого сомнения, служили жилищами доисторическому человеку и составляли так называемые пещерные города” Проводник при этом покажет вам особое углубление в полу вдоль стены правильной, продолговатой, четырехгранной формы, в которое проливалась кровь и бросались головы казненных; покажет вам и те выдолбленные в камне, нужно сказать, довольно ножной и непрочной конструкции, проушины, к которым приковывались цепями подлежавшие казни преступники, расскажет заученною на память плавною и быстрою речью много ужасов из былого времени.

Несколько ниже я выскажу свой взгляд о значении вообще Крымских пещер, пока же соглашусь с автором брошюры, что эти пещеры выдолблены в камне не караимами, а их далекими по времени предшественниками по пребывание на Кырк-Ерском плато.

Кроме описанных остатков от прежней жизни Кырк-Ера, в городище его имеются два караимские храма или кенассы, хотя и древней постройки, но вполне сохранившиеся и поддерживаемые усердными библейцами и ныне, а также почитаемый ими дом, в котором жил и умер в прошлом веке посвятивший почти всю свою жизнь разработке истории Кырк-Ера ученый гебраист Фиркович.

Уже упомянуто выше, что Кырк-Ер представляет для всех караимов такую же святыню, как Иерусалим для Иудеев. Эта крошечная нация, едва насчитывающая около полутора десятков тысяч душ, проявляет трогательную заботливость относительно охраны и содержания в неприкосновенности своего родного многовекового гнезда и места вечного упокоения предков, для чего и содержит в Кырк-Ере на общественный средства одну караимскую семью, свято выполняющую возложенные на нее обществом обязанности с запиранием и открытием ворот в защитных стенах вечером и утром в установленное традицией время.

Простившись с Кырк-Ером, мы направились по гребню второй Крымской гряды к югу для того, чтобы спуститься затем по овражку на долину, за которою еще южное высится конусообразная гора “Тепе-Кермен” с так называемым “пещерным городом”.

По этому пути нам открылся достойный внимания вид: с левой стороны на гору Тепе-Кермен и с правой — на безымянную гору на запад от первой. Поразительно сходство обеих гор: одна и та же высота и ширина, те же обрывы вверху и те же скалы внизу; в полном смысле слова двойники, причем разобщенность горы Тепе-Кермен от массива второй гряды скрадывалась перспективою.

Сходство это многозначительно; оно ясно указывает на однородность происхождения обеих гор. Было время, когда нынешний Тепе-Кермен представлял собою конечность непрерывного горного отрога от массива второй гряды, как и западный ее собрать, а затем отрог этот был размыть посредине и остался конец его в виде отдельного конуса, как свидетель того, что было раньше.

Сходство обеих гор столь же велико и с южной стороны, и путник, давно миновав Тепе-Кермен по направлению к западу, по Качинской долине, невольно останавливается с удивлением перед выросшим как бы из земли новым Тепе-Керменом в версте от первого.

Итак, мы спустились с гребня второй гряды в долину или седловину по овражку между отрогами-близнецами. Несмотря на разгар самого жгучего лета, когда в степи уже все было выжжено знойными лучами южного солнца, там мы очутились совсем неожиданно чуть не по колено в густой сочной траве.

Здесь же, на склонах седловины, мы видели следы, в форме колодцев, выработки местными татарами так называемого “кила” или горного мыла, представляющего собою осадок древнего моря. Это глинообразное вещество, жирное на ощупь, зеленовато-серого цвета, способно поглощать жиры и образует с водою пластичную, легко взмыливающуюся массу. Этим свойством кила издавна пользуются в Крыму татары и местные жители для мытья, особенно в морской воде, а также для лечебных целей, в качестве пластыря. Кил употребляется также при обработке шерсти для извлечения жира из нее. В ханские времена кил имел несравненно большее употребление в Крыму, чем теперь. (Заимствовано из книги П. Двойченко “Минералы Крыма”. Изд. 1914 г.).

С этой седловины открывается доступный подъем на плато Тепе-Кермена, столовую гору, обрамленную сверху вертикальными стонами обрывов в толще известняка, а внизу крутыми склонами в мергеле; склоны покрыты только с севера и запада лесною растительностью, с востока же и юга большею частью обнажены и на них сверкает своею белизною мергель между редкими группами низкорослого и жидкого кустарника.

Не без некоторого волнения предприняли мы восхождение на этот давно прославленный “пещерный город”, в котором, по исчислению разных путеводителей, насчитываются тысячи пещер, и по сравнительно пологой расщелине в верхнем обрыве скалы взобрались на плато.

Вся поверхность оказалась покрытою растительностью, сверкавшею девственною чистотою и обилием, так как здесь пока нет выпаса скота, относительно чего Тепе-Кермен, кажется, представляет собою, вследствие своей недоступности, единственное исключение из всех других подобных гор и урочищ.

Виды отсюда во все стороны незабываемы. Вот — вид на северо-восток, на главный хребет с величавым Чатыр-дагом, красующимся на горизонте своими лиловыми очертаниями в свито других возвышенностей Яйлы; направо от него, за пониженною частью Яйлы, вздымает вверх свои вершины Бабуган; на переднем плане расстилается низменность между первою и второю грядами, изборожденная в разных направлениях оврагами, большею частью поросшими лесом, и небольшими между ними гребнями мергеля с разбросанными группами кустарников и деревьев.

В длину Тепе-Кермен имеет около 35 саж. и около 20 саж. в ширину; высота над уровн. моря 254 саж. и около 110 саж. над соседнею долиною р. Качи.

Пещеры на Тепе-Кермене выделаны в верхней части его, в толще известняка и, главным образом, по гребню плато и у подножия вертикального обрыва; только в юго-восточной части, где обрыв делится на два яруса, из коих нижний выступает далеко вперед, образуя над собою промежуточную площадку, пещеры расположены в три рядя: по гребню плато, у подножия верхнего яруса и у подножия нижнего яруса обрыва.

Все пещеры Тепе-Кермена, по поручению Крымского Общества Естествоиспытателей и любителей природы, были исследованы четырьмя членами его в 1912 году и затем описаны в Записках этого Общества за 1913 г. в статье Н. А. Боровко. По приведенному в этой статье подсчету оказалось пещер вовсе не так много, как указывали прежде (до 10000), всего лишь до 235, из которых в двух больших были устроены церкви.

Был ли Тепе-Кермен на самом деле пещерным городом”, то есть жили ли в пещерах его люди, или же пещеры его имели какое-либо другое назначение и какое именно?

Чтобы ответить на этот вопрос, следует принять в соображение, что прежде всего человеку нужна пища и вода. На Тепе-Кермене нет ни того, ни другого, и пожелавший поселиться здесь должен доставлять себе и пропитание, и воду снизу, с окружающих гору долин, что нельзя признать удобным при большой высоте горы и трудности восхождения на нее. Далее, если можно не без некоторого колебания примириться с пещерою, как жильем, у подножия скалы наверху мергелевого склона, то нельзя и представить себе, чтобы пещеры на гребне плато могли бы, быть использованы в качестве жилищ, в семейном быту в особенности: ведь все они имеют выход в сторону обрыва непосредственно над пропастью в 20 — 30 саж. глубиною, и жить постоянно на краю зияющей бездны невозможно. Кроме того, ни для отопления, ни для удовлетворения других хозяйственных нужд ни в одной пещере не обнаруживается и следов каких-либо приспособлений.

Все эти обстоятельства говорят против того, что пещеры на Тепе-Кермене были человеческими жилищами, и поэтому присвоение ему названия “пещерного города” должно отпасть.

Какое же назначение имели пещеры Тепе-Кермена, а вместе с тем и других подобных ему урочищ в Крыму? Из книги Бытия мы знаем, что “Авраам похоронил Сарру, жену свою, в пещере поля в Махпеле, против Мамре, что ныне Хеврон, в земле Ханаанской”, а затем и самого Авраама “погребли Исаак и Измаил, сыновья его, в пещере Махпеле, на поле Ефрона, сына Цехара, которое против Мамре”.

Евангелие Матвея так описывает погребение Христа “И взяв Тело, Иосиф (Аринофейский) обвил его чистою плащаницею и положил его в новом своем гробе, который высек он в скале, и приложив большой камень к двери гроба, удалился”.

В Бени-Хасане (в Египте) есть много пещер-гробниц. сооруженных в XXVIII — XXVI в. в. до Р. X.

Вот, мне кажется, самое правдоподобное объяснение назначения наших пещер на Тепе-Кермене: они не что иное, как гробницы.

В Крыму, по-видимому, жил народ, в обычае которого было хоронить своих покойников в искусственно сделанных в камне гробах или пещерах.

Обычай этот был весьма распространен на земле и основанием для него служили те же побудительные причины, которые заставляют и ныне изготовлять для погребения мавзолеи и склепы с расчетом, что впоследствии там же найдут для себя место останки и устроителя, и других близких ему людей. В том же Крыму, веков за 6 до Р. Х” Херсонесцы устраивали для своих покойников тоже выбитые в скале пещеры в особом “Некрополе” вблизи города. Прошли века, и другие уже Херсонесцы времен христианского периода выбросили из пещер Некрополя останки язычников и стали хоронить в них своих покойников, а вместе с тем в бывшем языческом Некрополе появилась кладбищенская церковь.

Так и в нашем Тепе-Кермене какой-то народ устроил в глубине времен Некрополь для вечного упокоения дорогих ему останков на вершине горы. Наступило другое время; того народа не стало; пришли иные люди выбросили из горных пещер истлевшие кости и стали хоронить в них своих близких; и может быть, то были уже христиане, соорудившие в двух пещерах кладбищенские церкви.

Пещера-гробница была подразделена на 3 части: более почетная, отделенная от остального помещения перегородкою или заставкою каменною или деревянною, затем две боковые части одного общего притвора. В одной из последних устроено углубление, обыкновенно называемое “яслями”. В полу мелкие углубления неизвестного назначения. В потолке сделано круглое отверстие, выходящее на поверхность плато; может быть, это отверстие прикрывалось камнем, который иногда снимался для проветривания пещеры. На некоторой высоте от пола в стоне выдолблены проушины, как бы для привязывания к ним кого-либо или чего-либо. Принято объяснять, что эти проушины назначались для привязывания либо домашнего скота, либо преступников, заточавшихся в пещеры, как в темницы. Указывают, что встречаемые иногда выдолбленные в камне углубления в виде ящиков были яслями для корма скота. На это можно возразить, что такие пещеры с проушинами и яслями обыкновенно почти неприступны для домашнего скота, что проушины встречаются в пещерных храмах, где не могло быть скота, а тем более заточения преступников, и наконец, проушины эти слабы и хрупки для привязывания крупного скота и преступников. На вопрос о назначении проушин я совсем не умею ответить: может быть, в них вкладывались свитки пергамента с описаниями деяний погребенного, а может быть, пучки растений или букеты цветов.

Относительно выдолбленных в камне углублений в полу или над полом в виде ящика, низведенных до прозаических скотских ясель, считаю несомненным, что углубления эти имели более почетное назначение — служить местом вечного упокоения человека. Часто встречаемые в пещерах, как и “ясли”, особые выделанные из камня и возвышающиеся над полом выступы, обыкновенно называемые “завалинками”, были назначаемы для установки на них больших или малых гробов.

Устроитель пещеры весьма предусмотрительно сверху в каменной поверхности плато выдолбил канавку-желобок для стока воды с целью устранения заливания водою входа в пещеру.

Возможно, что для погребения служили и пещеры в пределах самого Кырк-Ера; может быть, и пещера с противоположной стороны плато, называемая теперь темницею, тоже служила фамильною гробницей какого-либо знатного рода, а углубление в полу, над которым, по словам проводников усекали головы преступников, было гробом какого-либо героя или вельможи.

Итак, я прихожу к заключению, что так называемые “пещерные города” были некрополями или просто кладбищами, а отдельные пещеры — гробницами.

Правда, в Библии есть место, дающее основание для иного предположения относительно назначения пещер: “И сказал Господь Иисусу (Навину), говоря: скажи сынам Израилевым: сделайте у себя города-убежища, о которых я говорил вам через Моисея… И отделили Кедес в Галилее на горе Нефеалимовой, Сихем на горе Ефремовой и Кириаф-Арбы, иначе Хевром, на горе Иудиной”. Такие убежища-города могли оказать услугу во время нападения врага. И в Крыму горы в роде Тепе-Кермен, доступные только в каком-либо одном узком, легко преграждаемом проходе, могли служить убежищами для окрестного населения, и для этой цели там могли быть устраиваемы какие-либо временные помещения. Может-быть, в этом кроется основание для названия наших столовых гор общим названием “Кермен”, что означает крепость.

Еще одно место есть в Библии: “И вышел Лот из Сигора и стал жить в горе, и с ним две дочери его, ибо он боялся жить в Сигоре. И жил в пещере, и с ним две дочери его”. Из дальнейшего рассказа о Лоте явствует, что Лот с дочерьми поселился в пещере временно, и когда миновала опасность, он покинул пещеру.

Наряду с пещерами-гробницами уже в глубокой древности у человека был обычай хоронить своих покойников и в могилах, вырытых в земле, и следует полагать, что этот обычай древнее и распространеннее первого по той простой причине, что первобытный человек едва ли и умел делать пещеры, а кроме того на большей части поверхности земной и скал вовсе нет; но и в позднейшие времена, и в местностях горных, как в нашем Крыму, некоторые племена погребали умерших исключительно в земле, как бы не доверяя пещерам. Таковы караимы, оставившие нам свои заботливо и интересно устроенные кладбища с десятками тысяч могил в Иосафатовой долине при Кырк-Ере и в долине упокоения при Мангуб-Кале.

И нужно сказать, что тогда как все пещеры теперь открыты и из всех их выброшены кости некогда погребенных в них, кладбища с могилами в земле остались нетронутыми и истлевшие останки в них сохранились до сего времени не посрамленными лопатою исследователя или просто грабителя.

На плато Тепе-Кермена, в нескольких саженях от его южного конца, стоят остатки стен какой-то надземной постройки из довольно аккуратно вытесанных громадного размера камней. В плане эта постройка образует продолговатый четырехугольник по направлению меридиана и имеет размеры в ширину аршина четыре и в длину вдвое больше. Стоны ее сложены из поставленных стоймя монолитных камней высотою около двух и толщиною около 3/4 арш. Некоторые из этих камней теперь надбиты и выворочены из своего первоначального положения, но тем не менее совершенно ясно виден план постройки и имеются некоторые указания о конструкции ее, в виде гнезд в камнях, как бы для вложения в них концов балок. По этим гнездам можно заключить, что постройка в высоту ограничивалась нынешним верхом стен. Вероятно, внутреннее помещение было выше, чем теперь, что могло быть достигнуто соответственным углублением ее в толщу скалы плато; конечно, это легко можно было бы исследовать с помощью кирки и лопаты.

Южная оконечность плато имеет вид острого носа или мыса. За несколько саженей до конца его в плато выдолблено углубление аршина в четыре по сторонам и в глубину со спуском в него в виде лестницы, выделанной в толще скалы; углубление это служить как бы притвором для пещеры, расположенной налево, с дверным отверстием в нее в восточной стоне притвора; в южной стоне также устроено дверное отверстие, которое ведет на открытую площадку треугольной формы, заканчивающуюся мысом; часть этой площадки, прилегающая к притвору, прикрыта сверху, как навесом, плитою, составляющею одно целое с толщею плато. Прежде, следует полагать, плита эта была больше и прикрывала собою всю или почти всю площадку, но затем она обломилась и осталась только часть столба, поддерживавшего ее до обвала. На поверхности площадки в толще камня выделаны конические углубления неизвестного назначения, а на самом конце мыса стоить довольно правильной формы огромный камень.

На боках дверного отверстия в пещеру выбиты в. камне короткие надписи на библейском языке, в которых, по толкованию академика Коковцова и местного гебраиста, д-ра А. Я. Гидалевича, можно разобрать слова: “Мардохей, сын Буты”, “Сара” и год 5288 от сотвор. мира, соответствующий 1527 по Р. X. (из статьи Н. А. Боровко “Тепе-Кермен” изд. 1913 г. Кр. Общ. естествоисп. и люб. прир.).

К глубокому сожалению, мы должны были покинуть Тепе-Кермен, не успев осмотреть значительную часть его очень интересных пещер.

Спустились мы с вершины Тепе-Кермена, конечно, так же, как и поднялись на нее, и утолив голод и жажду под тенью одного из растущих в долине дубов, тронулись в дальнейший путь. Экипаж свой послали вперед в сторону долины р. Качи, а сами отправились к замеченному нами раньше месту у подошвы юго-западного склона Тепе-Кермена, где копошилась и что-то делала группа татар. Там оказалась довольно глубокая ложбина, на склоне которой была разостлана под солнечным припеком масса ветвей с листьями какого-то растения, издававшая сильный пряный запах, а в стороне от нее в тени дуба отдыхали, лежа на траве, человек пять татар, от которых нам удалось узнать, что заготовляемое ими растение (су-мах) употребляется для выделки высокосортных кож.

Наконец, мы сели в экипаж и начали свою поездку вниз по долине р. Качи, мимо другого “пещерного города”, Качи-Калена.;

На протяжении около пяти верст от Тепе-Кермена до Качи-Калена дорога была проложена через фруктовые сады вдоль р. Качи. Я говорю — была проложена, так как теперь, во время нашего проезда, дороги не было, и не только дороги, но не было и половины садов. Накануне случилось небывалое наводнение от выпавшего в верховьях реки сильнейшего ливня; вода повырывала с корнем фруктовые деревья, разрушила на своем пути все плетни и заборы, уничтожила пролегавшую вдоль реки дорогу. Нам пришлось ехать по руслу частью в воде, частью по свежим отложениям гальки. Ехали все время шагом с риском опрокинуться в воду или зачерпнуть ее в кузов экипажа. Наконец, мы выбрались на настоящую дорогу вдоль левого берега речки, откуда вскоре открылся величественный Качи-Кален, расположенный на противоположном берегу.

На всем протяжении обрыва известняка бросается в глаза, между прочим, ряд громадных ниш, образовавшихся вследствие выпадения из них соответственной величины глыб камня, свалившихся затем на откос. Конечно, ниши эти образовались давно, и уже в глубокой древности человек приспособил их для своих нужд, превратив в пещеры, частью сохранившиеся и до сего времени, а частью разрушившийся настолько, что остались только их следы.

За Качи-Каленом дорога переходить через речку на правый берег, затем проходить мимо очень красивого поперечного ущельица, впадающего здесь в долину р. Качи. Русло ущельица загромождено в самом живописном беспорядке громадными глыбами камня, между которыми ярко зеленеют вьющиеся растения и лесные деревья. У подошвы скалы, недалеко от устья, вытекает ключ чистой и прохладной воды, утолившей нашу жажду. Обрыв известняка постепенно сокращается и переходить в склон, на котором, как свидетели прежнего рельефа, сохранились местами отдельные утесы, один из которых напоминает своим видом сидящую женщину и называется “Хорхма-балам”, что означает — “не бойся, дитя”; это ответ матери на возглас испуга ее дочери, олицетворяемой другим кам-нем, стоящим, в виде столба высотою около 5 саж., несколько далее на откосе склона; камень этот называется — “Вай-вай, анам” — “ай-ай, мама”.

Вскоре за камнем дорога поворачивает вправо по довольно ровной и пустынной местности и, наконец, подходить к предместью Бахчисарая “Азис” (святой) с его двумя мавзолеями, старинным татарским кладбищем и мечетью ханских времен. Время сооружения большого мавзолея неизвестно, но следует полагать, что он никак не моложе 400 лет; несмотря на свой почтенный возраст и возмутительно-неряшливое содержание его, все же он сохранил свои красивые угловые пилястры, обрамление стен вырезанною в камне рамкою, наличники вокруг окон) карниз и, наконец, каменный купол весь проросший сорною травою и даже кустарником, корни которых совершают, хотя и медленно, разрушительную работу в швах между отдельными камнями. В этом мавзолее внутри свалены в беспорядке надмогильные памятники.
Другой, меньший мавзолей служит для татарского населения помещением для скота и осквернен накопившимся в нем толстым слоем навоза.

Нужно ли говорить, что помимо уважения к старине, которое должно быть свойственно каждому человеку, эти чудные мавзолеи в мавританском стиле, как высоко художественные памятники древнего искусства, заслуживают внимания и заботливого отношения к себе и со стороны татар, предками которых они сооружены, и во всяком случае, со стороны господствующего населения, во владение которого волею судеб перешел этот край.

У Азиса находится вокзал, и скоро поезд умчал нас далеко — на север.