Рассказывают, что некогда у одного царя родился сын, похожий на молоденький месяц, такой от него изливался нежный свет. У всех, кто на него смотрел, становилось светло на сердце. Так и назвали царевича Сутасомой, что значит: изливающий лунный свет.
Царевич подрастал. И как месяц достигает полнолуния, так его красота, доброта и мудрость достигли своего совершенства. Царь-отец ещё при жизни возвёл сына на престол, а сам жил рядом с ним, радуясь и дивясь его мудрости, справедливости и умению править страной.
Молва об удивительном царевиче разнеслась по всему свету, и многие знаменитые мудрецы приезжали посмотреть на царевича и побеседовать с ним. Приехал однажды один замечательный старец. Чтобы послушать изречения этого старца, люди проделывали далёкие путешествия. Сутасома принял его в своём саду.
Кругом разносились тонкие ароматы, нежная музыка вторила птичьему пению; деревья свешивали усыпанные цветами ветви. Беседа ещё не началась, как вдруг за стеной сада раздались крики ужаса и отчаяния. А затем в сад вбежали слуги царевича со словами: "Спасайся, о Сутасома! К нам ворвался людоед Калмашапада. Наше войско рассеяно."
Про этого Калмашападу говорили, что он был рождён от человека и львицы, его сравнивали с самой смертью. Он поклялся злым ракшасам, что во славу их поймает и сожрёт сто царевичей. Девяносто девять царевичей он уже набрал, а сотым должен был стать Сутасома. "Спасайся, о Сутасома, спасайся," - кричали ему слуги.
Но Сутасома не выказал ни малейшей тревоги. Он сказал: "Если Калмашапада пришёл к нам в гости, нам следует почтить гостя". И он вышел навстречу пришельцу и увидел человека, подобного громадному зверю, который преследовал бежавшее войско. Грязные одежды людоеда развевались во все стороны, на голове была повязка из мочалы, глаза его вращались свирепо и яростно.
"Послушай, вот я , - сказал Сутасома, - к чему заниматься избиением неповинных?" Он стоял один, безоружный. "Это ты - Сутасома?! - воскликнул Калмашапада. - Тебя-то я и ищу," - и, перекинув царевича через плечо, побежал в своё царство.
Там он бросил его в темницу и сказал:
- Теперь все в сборе. Хороший будет костёр! Ну, может, вы хотите попросить меня о чём-нибудь?
Тут все девяносто девять царевичей упали на колени и стали молить, чтобы он сжалился над ними и отпустил их. Людоед взглянул на Сутасому, стоящего молча.
- А тебе что, жить не хочется? Почему ты не просишь о помиловании?
- Милости я от тебя не прошу. Но если бы ты поверил мне в долг, я был бы тебе благодарен и долг вернул бы.
- Какой долг? - удивился людоед.
- Отпусти меня на три дня, чтобы я мог побеседовать со своим знаменитым гостем. Я послушаю его изречения и через три дня вернусь.
Людоед расхохотался. "Эти хоть не хитрят, - сказал он, - людишки как людишки. Нет такого существа, которое не дрожало бы, когда его убивают. Но о тебе слава идёт, что ты особенный, не такой, как все. Вот и видно, что не такой!"
- Я вернусь, - сказал Сутасома, - я буду у тебя в долгу. А долги я отдаю.
"Бахвал и лжец, - подумал Калмашапада. - Что ж, пускай удирает. Я поймаю ещё не одного царевича, зато все увидят, чего стоит этот хвалёный праведник. Да, все люди одной породы". Вслух же он сказал: "Иди, да возвращайся поскорее. А я тем временем приготовлю костёр".
Сутасома ушёл. Но каково было изумление людоеда, когда ровно через три дня он вернулся.
- Почему ты вернулся? - мрачно спросил сын львицы.
- Потому что обещал. Это был мой долг, - сказал Сутасома. - Теперь можешь меня съесть.
- Костёр ещё окутан дымом, а мясо вкусно только без дыма, - проворчал Калмашапада. - Побеседуем сначала. Ты всё-таки ответь: почему ты вернулся?
- Я же тебе ответил, почему.
- О тебе идёт молва, что ты правдивый и мудрый. Ну, правдивый, это, кажется, так. Но мудрости в тебе ни капли. Отпущенный, чтобы жить, ты возвращаешься, чтобы умереть?!
- Есть две мудрости, - ответил Сутасома, - звериная и человеческая. Я живу по-человеческой, и тебе её не понять.
- Не понять? Это почему же?! - сын львицы был задет. - Я доблестней и сильнее тебя, а ты со мной разговариваешь, как с низшим. В любую минуту я могу тебя съесть.
- Я знаю. С тем и пришёл. Ешь.
- Ешь... Ешь... Я хочу сперва понять тебя. Расскажи, о чём вы говорили с тем мудрецом. Что за мудрость у него такая особенная?
- Нет, этого я тебе не скажу, ты этого не поймёшь.
- Но я ведь... - Калмашапада хотел опять пригрозить, но спохватился, что Сутасома угроз не боится. Тогда он сказал:
- А если я отпущу тебя, тогда скажешь?
- Нет. Таких бесед не ведут с людоедами.
- Ты не можешь за свою жизнь заплатить какими-то словами?!
- Эти слова стоят целой жизни, они не для того, чтобы утолять любопытство людоеда.
- Послушай, странный человек, - сказал удивлённый Калмашапада. - А если я отпущу всех моих пленных, девяносто девять царевичей?
- Очень бы я хотел видеть пленных на свободе. Но понять мудрость этих слов ты всё равно не сможешь. Они тебе покажутся пустыми, и со злости ты снова изловишь всех и ещё сотню других. Ничего я тебе не скажу. Делай со мной, что хочешь.
- Да как ты смеешь?! Я хочу! Я приказываю! - закричал Калмашапада, а Сутасома сказал:
- Послушай, кто у кого в плену? Я в твоей власти - и спокоен. А ты мой властелин - и выходишь из себя.
Калмашапада замолчал. Долго сидел он молча, а потом спросил:
- Неужели ты не знаешь страха? Неужели тебе не жалко царского сана и самой жизни?
- Жалко, но я знаю то, без чего и жизнь, и царский сан не имеют смысла. Вот этим я и дорожу. Но этого я никогда не потеряю, и потому мне нечего бояться.
- Да что ж это такое?!
- Я сказал: тебе этого не понять.
Тогда Калмашапада провёл Сутасому в свой дворец, велел слугам принимать его, как гостя, а сам ушёл. Три дня не приходил он, и слуги говорили Сутасоме, что их царь не ест и не пьёт, мечется, как зверь в клетке, а потом вдруг затихнет и задумается. Такого с ним никогда не бывало. И вот к исходу третьего дня Калмашапада вернулся.
- Возьми ключи, - сказал он, - открой темницу и выпусти пленных.
- И ты ничего не потребуешь от меня взамен?
- Нет, не потребую.
Сутасома взял ключи и выпустил всех пленных, а потом вернулся к сыну львицы и сказал:
- Теперь выслушай первое изречение моего друга мудреца: только тот, кто делает добро бескорыстно, может почувствовать себя человеком.
- Да, я жил до сих пор, как живут львы, тигры, не задумывался и не мучился. А чувствовать себя человеком - это такая мука!
- Может, лучше вернуться к прежнему?
- Нет. Это уже невозможно. Меня ужас охватывает от всего, что я творил до сего дня.
- Тогда слушай второе изречение мудреца: только тот постигнет слова мудрости, кто полюбил мудреца, говорящего их. Если нет любви к мудрецу, слова его покажутся пустыми и мудрость представится мусором.
- Так ты уже понял, Сутасома, что я полюбил тебя? - спросил Калмашапада. - Но как мне жить теперь? Послушай, возьми меня в своё войско, сделай военачальником, тебе пригодятся мои сила и свирепость. А я буду счастлив отдать за тебя мою жизнь, потому что она мне стала тяжела.
- Нет, друг мой, - ответил Сутасома. - Если прежняя твоя жизнь тебя ужасает, то тебе следует выбрать самое трудное. Если хочешь узнать, что это такое, то послушай третье изречение мудреца:
по-настоящему любит только тот, кто отдаёт жизнь любимому не один раз, а сто тысяч раз.
- Как это возможно?
- А вот как: легче однажды совершить геройский подвиг и пасть, чем каждый день и час жить тем, чтобы не стыдиться ни одного своего поступка, ни одной мысли.
- Но это невозможно, - поник сын Судасы. - Ведь я не ты. Во мне течёт звериная кровь. Могу ли я поручиться, что никогда не рассвирепею и не разорву на куски какого-нибудь злодея, особенно если он причинит зло тебе, о звезда среди царей!
- Ты правдив, - сказал Сутасома, - так выслушай последнее изречение: побеждать других - это доблесть звериная; побеждать самого себя - вот доблесть человека. Ты уже понял человеческую мудрость. Отважишься ли на человеческую доблесть?
Калмашапада молчал. Он понял: прежде чем обещать, он должен быть уверен, что выполнит обещание. Рассказывают, что он долго жил после этого: даже пережил Сутасому. Но до конца своих дней он каждый вечер и каждое утро спрашивал: "Ты доволен мною, Сутасома? Так ли я поступил, как ты хотел?"
(З.А.Миркина. По мотивам ДЖАТАКИ)