Теория борьбы СМИ против криминала часть 3 по материалам диссертации Антонины Роговой
 

Непростая социально-политическая обстановка в стране, подогретая свободой печати, вызвали всплеск в журналистике. Общество всячески пыталось использовать СМИ для решения острых социальных проблем, в том числе таких, как судебный и полицейский произвол. Так, в газете «Слово ремесленника» (1907 г.) как «крик души» звучали строки: «Мы будем писать грубую, неприкрашенную правду о притеснениях, обидах, гнёте и бесправии, которые достаются на долю рабочего человека»3. Однако участь борцов за «свободу и справедливость» была предопределена. Власть принимала жесткие меры для того, чтобы не допустить проникновения антиправительственных настроений через периодическую печать в массы. Было принято ряд законов, ограничивающих свободу печати, в первую очередь это – Закон «О временных правилах о повременных изданиях» от 24 ноября 1905 года и Закон «Об изменении и дополнении временных правил о периодической печати» от 18 марта 1906 года.

Приведем один из ранее описанных нами1 примеров того, как быстро государство расправлялось с теми, кто писал на неугодные темы. Мы взяли его из опубликованного в Нижегородском листке случая на Острожной площади2. Как пишет корреспондент, супруги Т-вь шли по тротуару на Острожной площади в поисках квартиры. По дороге их догнали двое городовых, которые грубо схватили г. Т.-а и закричали: «А, попался, пойдем в часть!». Г. Т-вь пытался спросить, в чем дело, но городовые «грубо толкали его руками, шашкой требуя, что бы он шел в часть». При этом случае присутствовала одна посторонняя женщина, к которой г. Т-вь обратился с просьбой идти с ним, как свидетельнице. Однако городовой крикнул ей: «Смотри, если пойдешь, то и тебе достанется» и женщина не решилась идти. Как пишет корреспондент по дороге в часть городовые все время обращались очень грубо с супругами: «на ты». В части был составлен протокол о том, что г. Т-вь «будто бы делал какие-то таинственные знаки» и «сопротивлялся» при аресте (сопротивление выразилось в том, что он упирался идти в часть, требуя сказать, за что)». К этому рассказу автор статьи добавляет, что в тот день через Острожную площадь (незадолго перед г. Т-ми) проходил один господин и был удивлен тем, что от стены тюрьмы к нему быстро направился городовой, но нерешительно постояв перед ним, отошел. Господин этот был уже не молодой, с проседью, в золотых очках. Далее следует сатирический вопрос от автора: «Не охранила ли только наружность этого человека от такой истории, какой случилась с г. Т-ым?». В конце повествования автор статьи делает вывод о том, что «к сожалению, подобные недоразумения, при данной охране тюрьмы неизбежны, если публика будет продолжать ходить через площадь».1 При этом сложилось такое впечатление, что автор статьи не надеется на реакцию со стороны власти на такое «недоразумение» в действиях сотрудников тюрьмы.

Реакция все же последовала. Однако совершенно не та, которую хотелось ожидать: буквально через день данная газета закрылась на основании постановления нижегородского губернатора «в виду вредного направления Нижегородского Листка, обнаружившегося в № 97 в тенденциозной и извращающей факты статьи под заглавием «Случай на Острожной площади»2.

Законным основанием для этого служила ст. 9 Закона «О временных правилах о повременных изданиях» от 24 ноября 1905 года, в соответствии с которой «на отдельные номера повременных изданий может быть наложен арест по распоряжению установления или должностного лица по делам печати с одновременным возбуждением судебного преследования против виновных, когда в содержании таковых номеров заключаются признаки преступного деяния, уголовным законом предусмотренным, за исключением преследуемых в порядки частного обвинения или не иначе, как по жалобам, сообщениям или объявлениям потерпевшего»3.

Устав уголовного судопроизводства отдельно не содержал такого повода для возбуждения уголовного дела, как «сообщения, полученные из газет». В ст. 297 Устава поводами для начала уголовного преследования служили:

1) объявления и жалобы частных лиц; 2) сообщения полиции, присутственных

мест и должностных лиц; 3) явка с повинной; 4) возбуждение дела прокурором и

5) возбуждение дела по непосредственному усмотрению судебного следователя4.

В соответствии со ст. 311 Устава прокурор и его товарищи имели право возбуждать дела как по доходящим до них сведениям, так и по непосредственно ими усмотренным преступлениям или признакам преступных деяний. Однако в Уставе не уточнялся источник получения сведений о преступлении. Вместе с тем в Нижегородской газете, прокурор окружного суда по поводу одной из критических статей дал следующий комментарий: «статья не является законным поводом для возбуждения уголовного дела»1.

Б.И. Королев, анализируя взаимоотношения власти и СМИ в 1905-1917 гг.,

пишет, что «для избавления от неугодной прессы «указывалось на неверные

сведения, появляющиеся в периодической печати, которые тенденциозны и

искажают действительность и в случае разоблачения и доказательства клеветы на

действия власти или полиции требовалось привлечь подозреваемого по закону»2.

Таким образом, анализируя данный небольшой по времени, но насыщенный по

событиям промежуток времени, можно сделать вывод о том, что, несмотря на

провозглашение в 1905 году свободы слова и печати, периодическая печать

продолжала находиться в серьезной зависимости от воли властей. Попытки

журналистов писать в прессе о нарушениях прав граждан всячески пресекались. В

истории есть лишь несколько примеров, когда журналисты реально

воздействовали на правоохранительные органы, «и чем ярче и талантливее был

журналист, тем больший эффект они имели»3.

Тем не менее, полностью запретить писать на неугодные темы, власть не

могла. Как пишет Е.В. Курбакова: «Хаос «свободных» мнений со страниц

печатных «однодневок» 1906-1917 гг. обеспечил победу октябрьскому перевороту.

 А с 1917 года началась новая эпоха в истории русской газеты – эпоха социализма2.

Как пишет Д.Л. Стровский, отечественные СМИ после 1917 года впитали в себя духовные и политические традиции, присущему нашему обществу на протяжении длительного исторического времени, но при этом развили их в соответствии с политическим требованиями дня3. Дореволюционная газета рассматривалась как враждебная интересам новой власти, поэтому все усилия большевиков были направлены на ликвидацию оппозиционной журналистики.

Для большевиков печать имела исключительную значимость, в ней они видели огромный потенциал для реализации своих революционных планов. Советская власть рассматривала прессу в качестве властного ресурса и стремилась забрать в свои руки это «могущественное оружие»4.

Как пишет О.Л. Митволь, «взвешенный поход в отношении к своим политическим оппонентам оказался невозможным, поскольку тогда было необходимо в кратчайшие сроки нейтрализовать различные «антиобщественные проявления» антисоветских сил5. Так, показателен тот факт, что уже через два дня после победы пролетарской революции 27 октября 1917 года председатель СНК В.И. Ленин подписал Декрет о печати, ставший первым законодательным актом нового правительства. Основными принципами функционирования большевистских СМИ стали принципы классовости, контролируемости содержания, партийности, идейности. Вся печатная продукция, включая прессу, были поставлены под строгий политический контроль со стороны партийных комитетов.

В феврале 1918 года Совнарком принял декрет «О революционном трибунале печати». Трибунал выносил вердикт относительно преступлений, к которым относились «всякие сообщения ложных и извращенных сведений о явлениях общественной жизни, поскольку они являются посягательством на права и интересы трудового народа»1, также революционный трибунал наделялся правом к неугодным газетам или газетам с ложной информацией применять различные виды наказания.

В.П. Шашков пишет, что в период с 1917 года пресса сообщала читателям

лишь ту информацию, которую ей давали правоохранительные органы,

комментарии же к событиям, также критика допускаемых нарушений находилась

строго в рамках закона2. Так, ставшая символом эпохи фраза, произнесенная в

1935 году И.В. Сталиным о том, что «жить стало лучше, жить стало веселее»,

имела решающее значение на содержание прессы: теперь она не имела права

создавать пессимистическую картину действительности, вследствие чего в газете

невозможно было встретить информацию о социальных недовольствах или каких-

либо формах протеста3.

Таким образом, жесткая цензура, существовавшая в советское время,

пресекала любые «вольнодумства» в прессе. Вместе с тем, как пишет

Д.Л. Стровский, следует считаться с тем что, цензура, является неотъемлемой

частью любого государственного механизма, поэтому было бы неверным ее

отрицать даже в самых демократических условиях4. Проблема для нашего

общества, по мнению ученого, заключалась в том, что такие понятия, как

«государственный интерес», «свобода слова, печати» с самого начала

воспринимались сквозь призму заданной идеологии, поэтому носили ярко

выраженный ограничительный характер. При этом сама цензура определялась не

какими-либо законными или подзаконными актами, а субъективным восприятием

этого процесса со стороны представителей власти. Поэтому развитие цензуры в

советском государстве сочеталось с постоянными волюнтаристскими решениями,

принимавшимися в разрез с интересами общества.

В середине 20-х годов взаимоотношения государства и СМИ в большей

части носили неформальный характер. Как пишет О.Л. Митволь, отсутствие

правового регулирования удобно для «декретного законодательства», когда

руководствуются, прежде всего, революционной целесообразностью1. В целом

Н.С. Малушкина, исследуя нормативные акты советского периода, отмечает, что в

условиях господства командно-административной системы право лишь в

незначительной степени регламентировало взаимоотношения СМИ и ОВД2. Это

связано с тем, что хотя формально многие печатные издания принадлежали

печатным организациям, фактически они находились в полной зависимости от

партийно-государственного аппарата. В этих условиях их отношения носили

неправовой характер и не нуждались в нормативно-правовом закреплении. На

основании этого автор делает вывод о том, что опыт правового регулирования и

существующие организационные формы взаимодействия того времени лишь в

незначительной степени могут быть использованы сейчас3.

В истории взаимодействия СМИ и правоохранительных органов

существенное значение имеет период времени с 1958 по 1961 гг. В результате

масштабной реформы 25 декабря 1958 года были приняты Основы уголовного

судопроизводства СССР, а 27 октября 1960 года – УПК РСФСР. В новом

уголовно-процессуальном законодательстве появились нормы,

предусматривающие широкое участие общественности в отправлении

правосудия. Это институты товарищеских судов, общественных обвинителей и

общественных защитников, народных заседателей и др. Как пишет И.М. Гуткин,

законодателем была предусмотрена возможность участия общественности, начиная с момента возбуждения уголовного дела и заканчивая исполнением приговора1.

С принятием УПК РСФСР 1960 года открылась новая страница в истории

взаимодействия СМИ и правоохранительных органов. Так, в соответствии с п. 4

ч. 3 ст. 108 УПК РСФСР статьи, заметки письма, опубликованные в печати, стали

признаваться самостоятельный поводом для возбуждения уголовного дела. До

принятия УПК РСФСР 1960 года вопрос об использовании прессы в качестве

отдельного повода к возбуждению уголовного дела регулировался локальными

приказами и указаниями Генерального Прокурора СССР2. «Однако вследствие

возрастания роли печати в коммунистическом строительстве, в идеологической

работе партии, в борьбе с пережитками прошлого, назрела необходимость

закрепить публикации в печати в качестве самостоятельного повода для

возбуждения уголовного дела»3.

Более того, в советской процессуальной литературе отмечается, что на

практике норма, сформулированная в п. 3 ч. 4 ст. 108 УПК РСФСР, толковалась

шире, чем она была сформулирована в законе. Кроме указанных в статье

источников публикаций самостоятельным поводом для возбуждения уголовного

дела могли служить сообщения о преступлении, содержащиеся в фельетоне,

очерке, репортаже, карикатурной зарисовке и т.д. Как отмечает А.Р. Михайленко,

была важна «не форма корреспонденции, а сам факт опубликования»4 Таким

образом, при решении вопроса о возбуждении уголовного дела по п. 3 ч. 4 ст.

108 УПК РСФСР органы уголовного преследования не находились в зависимости

от вида источника публикации.

В.Н. Ростов на этот счет пишет, что в силу действия ст. 108 УПК РСФСР любая критическая публикация подвергалась обязательной проверке, контролировалось каждое критическое выступление в СМИ1. Ход и результаты проверки по данным материалам контролировались местными партийными комитетами, а о принятых по ним мерах обязательно сообщалось общественности. Письменные обращения граждан в редакции, носившие спорный, скандальный характер, направлялись непосредственно в контролирующие органы или в милицию и передавались огласке только после проверки изложенных в них фактов2. В.Н. Ростов отмечает что, как правило, публикации не стремились к сенсационности, основанной на фантазии авторов, а чаще всего преследовали цель повышения правового сознания граждан, правильного отношения к органам расследования, оказания помощи им в розыске определенных лиц3.

К сожалению, подобного нельзя сказать о современной периодике. Сейчас СМИ, как правило, преследуют коммерческий интерес. Процитируем одно из высказываний, обнаруженных нами в газете «Нижегородские новости»: «СМИ – это, прежде всего бизнес, где информация является товаром, который хочется продать подороже. Чем интереснее, скандальнее материал, тем естественно, он дороже»4. В погоне за сенсацией, некоторые журналисты идут в обход достоверному и объективному изложению материала, в результате чего уровень доверия к современным СМИ невысок. А учитывая то обстоятельство, что материалы на криминальные темы пользуются особым интересом у населения, то зачастую СМИ используют непроверенную, а иногда и сфальсифицированную информацию. Думается, что именно это обстоятельство препятствует эффективному сотрудничеству правоохранительных органов со СМИ.

Примечательно, что неопубликованные материалы в рассматриваемый период времени также не оставались без соответствующей реакции со стороны правоохранительных органов. Так, если в статье, заметке или письме, которые не были опубликованы и пересланы в прокуратуру или следственные органы, содержались признаки преступления, то они могли служить поводом для возбуждения уголовного дела, предусмотренным п. 3 ст. 108 УПК РСФСР в качестве заявлений общественных организаций или государственных учреждений или заявлений и писем граждан1.

Вместе с тем в научной литературе отмечается, что на практике анализируемый повод не получил широкого применения: лишь 0,6% уголовных дел возбуждались по сообщениям, опубликованным в печати2. Однако эффективность данного повода вряд ли следует оценивать только на основании статистических данных. Указанный повод играл важную роль в реализации идеиучастия общественности в уголовном судопроизводстве. По мысли советских процессуалистов учет общественного мнения в уголовном процессе «имеет положительное значение для повышения эффективности уголовной юстиции, так как активизирует ее, предостерегает против отрыва от жизни, от интересов населения». Правда, у этой позиции были и свои оппоненты, полагающие, что судьи не должны быть зависимы от «общественного мнения», которое зачастую отражает лишь «общественные страсти» и рекомендовали «ограничить выступления печати по уголовным делам, допускать такие публикации лишь после выступления приговора в законную силу»3.

Сторонники ограничения вмешательства общественности в уголовное судопроизводство исходили из необходимости сохранять независимость органов правосудия и предварительного расследования. С одной стороны, данная позиция, описании тех или иных криминальных событий, гиперболизируют обстоятельства происшествия, используют не всегда этичные методы для создания ярко выраженного негативного образа какого-либо криминального явления. Однако с другой стороны, игнорировать общественное мнение недопустимо. Осуществление уголовного судопроизводства вразрез с общественным мнением, провоцирует социальное недовольство деятельностью правоохранительных органов1. Это недовольство следует признать справедливым, поскольку правоохранительные органы, пренебрегающие обратной связью с общественностью, фактически отстраняются от выполнения своей основной задачи – охраны прав и свобод граждан. Нормативное закрепление так называемого «газетного» повода для возбуждения уголовного дела само по себе не гарантировало того, что у правоприменителя не будет проблем в реализации данного повода в практической деятельности. Причины возникновения этих проблем были различны. Свою роль сыграли, в том числе, и определенные стереотипы о границах допустимости общественной оценки освещаемого в прессе деяния криминального характера2. 

В.Т. Томин в своем исследовании о влиянии СМИ на производство расследования, выявил следующую закономерность: около 70% опрошенных следователей и 85% прокуроров ответили, что «выступление СМИ до возбуждения уголовного дела с указанием на виновность конкретных лиц не допустимо». Среди журналистов с данной позицией согласилось лишь 35% опрошенных. По понятным причинам ученый не мог скрыть своего удивления: на момент проведения исследования уголовно-процессуальный закон предусматривал норму, допускающую к использованию в качестве повода для возбуждения уголовного дела публикации в печати. Размышляя о причинах такого массового отрицания возможности выступлений СМИ до возбуждения уголовного дела, В.Т. Томин сделал следующее предположение: «сработал характерный для правоохранительной системы стереотип отчуждения от СМИ», их «стремление уйти от социального контроля»3.

С развитием демократии в нашем обществе, изменилось и отношение к уголовно-процессуальному потенциалу материалов СМИ. По правильному замечанию Е.С. Кузьменко, «появление обилия СМИ и широкое внедрение принципа свободы слова привлекло к снижению доверия к публикуемым материалам, поэтому «такой повод, как сообщения, опубликованные в СМИ, из разряда обязывающих переквалифицировался в разряд управомачивающих», причем в рамках других юридических технологий: административной,

оперативно-разыскной, и прочей законной деятельности»1.

Увеличившийся риск столкнуться с недостоверной информацией, публикуемой в СМИ, вызвал отторжение у правоохранительных органов к совместной работе со СМИ. Информация, распространенная в СМИ в большинстве случаев стала использоваться лишь как ориентирующая, поэтому многие материалы, содержащие криминальную информацию, остаются без необходимого реагирования со стороны правоохранительных органов.

В начале 80-х гг. были предприняты первые шаги по созданию специализированных подразделений по связям СМИ с общественностью. В 1983 году было утверждено положение о пресс-бюро МВД СССР, а в 1989 году создано самостоятельное подразделение в аппарате МВД – Центр общественных связей, а в некоторых УВД были созданы пресс-службы2. В данный период времени взаимодействие СМИ и правоохранительных органов переходит из разряда неформального в разряд урегулированного правом. На это повлияло постепенное изменение политических ориентиров действующей власти в сторону демократизации, установление принципов свободы слова и гласности.

Как отмечает О.Л. Митволь, на протяжении всего периода существования советской власти с 1917 по 1991 гг. пресса в СССР воспринималась, прежде всего, как один из инструментов власти, интересы которого учитывались в меньшей степени, определяясь насущными целями власти1. С.А. Мищенко также отмечает, что после прихода к власти большевиков практически прекратила свое существование расследовательская журналистика2. Жесткая цензура не позволяла журналистам в полной мере исследовать негативные стороны окружающей действительности. К исключениям ученые относят ежемесячный сатирический журнал «Фитиль», выходивший в 1962 году, и «Литературную газету», публикуемую в конце 70-х – начале 90-х годов, в которой печатались расследовательские материалы Аркадия Ваксбера и Юрия Щекочихина.

Только в период перестройки, провозгласившей гласность СМИ, появилась возможность выйти за рамки, очерченные идеологическими соображениями предшествующими периодами. Как пишет О.Л. Митволь, в период перестройки интересы той части политической элиты, которая оказалась у власти и СМИ совпали. Это время журнального и газетного бума, когда пресса была наиболее популярна и интересна. «Это был небольшой период, когда цели и задачи государства были в русле стремления СМИ к свободе слова»3. Именно поэтому данный период времени вошел в историю журналистики как «золотой век гласности».

Однако у событий 90-х гг. есть и другая сторона медали: после 1991 года в условиях «перестройки» большая часть СМИ была вынуждена для привлечения читателя и, соответственно, для увеличения рентабельности печатного дела полностью или частично переходить к методам «желтой прессы», основной целью которых стала погоня за «жареными», т.е. непроверенными фактами. При помощи подобных публикаций журналисты нередко добивались «развала» уголовных дел, создания отрицательного имиджа органов предварительного расследования4.

4 См.: Шашков В.П. Актуальные проблемы использования материалов журналистского расследования следователем в ходе производства по уголовным делам:  Калининград, 2008. С.31

В этой связи в настоящее время представляется актуальным вопрос нахождения компромисса между интересами правоохранительных органов и интересами СМИ. Как правило, СМИ и правоохранительные органы преследуют разные цели в своей деятельности. Если журналистами движет коммерческий интерес, то деятельность правоохранительных органов направлена на борьбу с преступностью. Однако юридическая наука не оставляет попыток выявить сходство в целях деятельности СМИ и ОВД. Так, В.Т. Томин отмечает, что на «достаточно низких уровнях рассмотрения цели органов внутренних дел и средств МК (массовых коммуникаций – прим. А.Р.) различны, как различны и обусловленные ими функции задач этих органов», однако «по мере восхождения по ступеням иерархической лестницы целей и функций задач в последних последнихначинает прослеживаться совпадение отдельных элементов или даже целых блоков»1.

В.Т. Томин разглядел, что на достаточно высоком уровне существует возможность совпадения целей, поскольку все нижележащие цели и задачи выступают в конечном итоге средством достижения основной цели. Однако конкретные выводы ученого следует воспринимать с поправкой на советский исторический период, в котором они были сформулированы: совпадение целей В.Т. Томин видел в построении коммунизма2.

А можно ли столь однозначно говорить о совпадении целей СМИ и правоохранительных органов в современных условиях, если основные мотивы их деятельности лежат в противоположных плоскостях, и в определенном смысле являются оппозиционными по отношению друг к другу?

Ниже мы приведем несколько примеров совпадения целей правоохранительных органов с целями СМИ. Причем это совпадение есть ни что иное, как целевая установка на достижение истины. Так, согласно конвенциональной теории истины, истина – это результат соглашения. Таким образом, для достижения истины необходимо правоохранительным органам и СМИ прийти к соглашению, компромиссу.

В качестве примера приведем трагическое событие 2006 года, связанное с убийством обозревателя «Новой газеты» Анны Политковской. Редакция «Новой газеты» инициировала свое собственное расследование (журналистское расследование), предложив, таким образом, помощь органам официального расследования в установлении всех обстоятельств совершенного преступления.

На страницах «Новой» по этому поводу писали: «Мы много раз повторяли, что претензий к тем, кто раскрывает убийство журналиста «Новой», у нас нет. Мы сотрудничаем, и весьма плодотворно. Хочется быть уверенным: ничто не повлияет на итог этой совместной работы. Итог –очевидный: и реальные исполнители, и их пособники, и настоящие заказчики должны быть установлены, осуждены и полностью отбыть свой срок»1. Еще одна цитата из другого номера той же газеты2 «…мы заинтересованы не просто в судебном процессе, а в установлении истины, и поскольку данная публикация была не попыткой доказать чью-либо вину или невиновность, а лишь необходимым ответом на громкие и безответственные заявления официальных лиц, оказывающих давление на следствие»3. Более того, после того, как только присяжные заседатели в первый раз оправдали подсудимых, редакция газеты продолжила проводить расследование: «Да, мы уважаем вердикт присяжных. Остальное – достойно сожаления… Однако сожаление не помешает нам продолжить расследование»4.

Существует немало примеров того, как результаты журналистского расследования оказывали благотворное воздействие на ход расследования. Так большую известность имеет Агентство Журналистских Расследований (далее –АЖУР). Наиболее резонансными делами, раскрытыми с помощью Агентства можно назвать «дело Телепата» (2001 год), а также раскрытие убийства вице-спикера Законодательного Собрания Виктора Новоселова (1999 год). Несмотря на то, что прошло более 10 лет со дня провозглашения приговора в отношении подсудимых, отданных в руки правосудия благодаря журналистам, их заслуги помнят до сих пор.

Изучение архивов Вашего Тайного Советника, в котором велась хроника расследования, проводимого сотрудниками АЖУРА, позволяет сделать вывод о том, что поисковая деятельность журналистов часто пересекалась с расследованием, проводимым правоохранительными органами. Создается такое впечатление, что журналисты и представители ОВД работали по принципу «кто быстрее» и, как результат, «победителя не судят», что пагубно отражалось на ходе и оперативности расследования.

Похожие выводы следуют и из анализа взаимодействия СМИ и органов предварительного расследования по делу А. Политковской. В СМИ много писали об утечке информации, причем исходившей не от журналистов, а от самих правоохранительных органов. Журналисты «Новой» данную ситуацию комментировали следующим образом: «… мы пытаемся предпринимать все от нас зависящее. В частности, в отличие от руководства прокуратуры и ФСБ, – молчим о множестве известных нам обстоятельств: слишком много уголовных дел раскрыто на страницах газет, слишком мало – доведено до приговора»1.

Для того чтобы взаимодействие между СМИ и правоохранительными органами при расследовании преступлений было эффективным, необходимо обеспечить согласованность их действий. Поэтому для защиты граждан от противоправных посягательств и борьбы с преступностью, нужно исходить не из противоречий средств данных субъектов, а из единства их цели – служение обществу и истине, путем перехода «от взаимного непонимания, недоверия и дисфункциональности –к сотрудничеству»2.

В настоящее время взаимодействие СМИ и правоохранительных органов регулируется рядом правовых актов, к числу которых относится приказ Генпрокуратуры РФ от 23 октября 2009 г. № 341 «О взаимодействии органов прокуратуры со средствами массовой информации», приказ Следственного комитета РФ от 11 августа 2011 г. № 127 «Об организации взаимодействия Следственного комитета Российской Федерации со средствами массовой информации и общественностью». Кроме этого немаловажное значение имеет принятый в 1991 году Закон РФ «О средствах массовой информации» (далее – Закон «О СМИ»), определяющий правовой статус СМИ, права и обязанности журналистов. Более подробно современное состояние взаимодействия СМИ и правоохранительных органов будет проанализировано в следующих параграфах нашего исследования.

https://на.мвд.рф/upload/site128/document_file/dissertaciya_Rogova_A.A._okonchatelnyy_variant.pdf 

Серия сообщений "Диссертация о роли СМИ в криминале":

Диссертация о роли СМИ в криминале

Часть 1 - Теория борьбы СМИ против криминала часть 1
Часть 2 - Теория борьбы СМИ против криминала часть 2 по материалам диссертации Антонины Роговой
Часть 3 - Теория борьбы СМИ против криминала часть 3 по материалам диссертации Антонины Роговой