Русский поэт и эссеист Дмитрий Воденников раскрывает причину бессонницы.

Бессонница неприятна не тем, что потом весь день, как снулая рыба. Не тем, что ты себе не принадлежишь. А тем, что ты неуместен.

Ты – обезьяна, ночью ты должен спать. Изредка вскрикнуть, если услышал треск под мягкими лапами тигра. Или встрепенуться от крика соседа: «А! А! Где? Что случилось?»  «Ничего не случилось, спи, мне приснилось!» Половить блох, почесать за ухом, может быть, пнуть соседа-истерика. И опять. Нежные, путаные сны примата.

Но вот ты не спишь. Тьма веков, толстый слой тысячелетий, миллионы лет отделяют тебя от твоего пугливого пращура,  и он спит (в древней известковой могиле, в ядовитых испарениях когда-то бывшего озера  без названия), а ты нет.

Потом его найдут, этого твоего предка (кости странного существа давно уже были обнаружены на дне древнего озера в провинции Хэбэй неподалеку от русла современной реки Янцзы), пронумеруют, припишут ему древний возраст (аж целых 7 миллионов лет),  а ты не древний (тебе нет еще и пятидесяти), но ты потерялся в ночи, в семнадцатом году двадцать первого века. И всё, что тебе хочется, это есть. Но кто же будет есть ночью? Ты же не врач на дежурстве

Дмитрий Воденников. Фото: Ольга Паволга

Кстати, о врачах.

У Чехова есть замечательный поздний рассказ «Скучная история». Он о профессоре медицины, старом уже человеке, который вот, как я сейчас,  мучается,  бессонницей. С этого рассказ и начинается: профессор не спит, думает о том, что жизнь прошла, что близкие в семье давно не близкие, а просто соседи по дому, и есть лишь одно существо, которое он любит. Это Катя, дочь покойного товарища-окулиста, выросшая в семье Николая Степановича (его зовут Николай Степанович, да-да прям, как Гумилева).

Катя – неудавшаяся актриса.   Она еще молода и красива, но уже утратила интерес к театру, пережила несчастную любовь, покушалась на самоубийство и похоронила своего ребёнка. И всё это опять-таки, как ни странно (о, эти оценщики со стороны! – в данном случае я),  совершенно неважно.

Важно, что в самом конце рассказа на мучительный вопрос Кати к Николаю Степановичу: «Ради истинного Бога скажите скорее, сию минуту: что мне делать? …Ведь вы мой отец, мой единственный друг!.. Вы были учителем! Говорите же, что мне делать?» тот отвечает растерянное: «По совести, Катя, не знаю… Давай, Катя, завтракать».

Мне очень нравится это «давай завтракать».

Оно как будто готовит то известное, уже набившее оскомину (как от слишком кислых яблок), розановское:

  «  – "Что делать?" – спросил нетерпеливый петербургский юноша. – Как что делать: если это лето – чистить ягоды и варить варенье; если зима – пить с эти вареньем чай».

Вот и всё. Ответ найден. Ты просто пращур, общий предок человека и долгопята, живший 55 млн лет назад. Не ищи никакого смысла в своей жизни. Единственный (надо сказать, мало утешающий) смысл твоей жизни в том, что однажды ты глотнешь ядовитый пар из древнего озера, упадешь на дно и тебя замуруют там на долгие миллионы лет какие-то неведомые твоему обезьяньему уму химические процессы.

Ни любовь, ни долг, ни крики в ночи, ни дружба с таким же верткий собратом, как ты, ни его вопрос спросонья «Чего не спишь?» – ничто не спасет, не утешит, не укроет плащом от неинтересной бессонницы.

Впрочем, вру.

Кое-что интересное тут все-таки есть. Между «Скучной историей»  (1889) и этой розановской фразой  в «Опавших листьях»(1918) –  29 лет.

В этот промежуток поместились серебряный век, первая мировая, революция, разруха.

А жить все так же скучно.

И спать хочется.

http://millionaire.ru/life_style/%D0%BA%D1%80%D0%B...0%B2-%D0%BD%D0%BE%D1%87%D0%B8/