...Для русского человека, к сожалению, нужен сюжет. Это беда русского сознания. Ему обязательно нужно все объяснить: «А что ты хочешь сказать этим?» А ничего не хочу! У меня книга - это просто книга, бутылка - это просто бутылка. И не потому что она бутылка, а потому что она по цвету мне понравилась! Пустое место здесь было, вот и поставил туда... А потом начинают придумывать темы какие-то... Я думаю, человек начинает рисовать от избытка энергии.

– Родился в Алма-Ате, еще до войны. Жили в крохотном домике, который успел построить отец, словно предчувствуя, что уйдет на фронт. Мать осталась одна с двумя детьми на руках, в полной нищете, потому что получала зарплату учительницы, равную одной буханке хлеба на рынке. Причем нас все время обкрадывали, воровали, в основном, хлебные карточки. Дома было абсолютно пусто. Но поскольку я не знал другой жизни, то был счастлив тем, что имею: приходила зима, и я накручивал на валенки старые коньки. Но, думая о матери, с ужасом вспоминаю те безумные годы:

Я детство прожил в нищете войны,
Хотя наш город и не знал бомбежки.
Все зимы – с осени и до весны,
Давились мы гнилой картошкой.
Зато весной такая благодать –
Крапива, лебеда, лучок-голубчик,
Колдует ночью у костра с кастрюлькой мать,
Слезами заправляя жидкий супчик...

Стихи начал писать недавно. Словно какую-то плотину прорвало: за четыре месяца собрал книгу...

Натюрморт с гравюрой и лампами.
Холст, масло; 60Х80 см., 1989, (частная коллекция, Лондон)
 

– Ваши родители тоже родом из Алма-Аты?

– Мама родилась в Сибири и со своими сестрами сбежала из дома сначала в Ташкент, а потом уже в Алма-Ату. Дело в том, что она была дочкой священника, четырнадцатой по счету. Ее отца, а моего деда, в 1919 году таскали по всему селу за волосы, хотели расстрелять. Его отбила паства. Но через три дня дед умер, не выдержав побоев и издевательств.  – Чем занимался ваш отец?
– Он вернулся после войны только в 1946-м. Был биологом, бредил этой профессией, сразу начал таскать меня в горы. Он и погиб в горах. Но за четыре года успел привить любовь к биологии. Я стал орнитологом, ловил птиц, делал замечательные чучела. До сих пор могу сделать хорошее чучело любой птицы. В горах получил потрясающий запас энергии на всю жизнь. 

Тихая жизнь. Холст, масло; 80Х110 см., 1994, (частная коллекция, Лондон)
 

– Как случилось, что живопись вошла в вашу жизнь? Вы ведь – Телец, а значит, человек «земной»?
– Мне безумно повезло с друзьями. Дружил с Иосифом Бродским и со всей его поздней компанией. Моим другом с 1965 года стал талантливейший поэт Евгений Рейн. С той же поры дружу с гениальным саксофонистом, философом, музыкантом Алексеем Козловым. Кроме того, в 1964-м в мою жизнь вошли потрясающие русские художники Олег Целков, Александр Харитонов, Эдик Штейнберг, Эдуард Зеленин, Анатолий Брусиловский. Я бывал в гостях у Яковлева, пил со Зверевым. Это все мои товарищи. Каждый из них, так или иначе, повлиял на мою жизнь.

Сад Тюильри, Париж. (Холст, масло; 40Х60 см., 1995, (частная коллекция, Париж)
 

Большая бутыль в большом кресле. 88х100 см., 1995г.

Натюрморт с черным квадратом. -Холст, масло; 98Х146 см., 1989, (частная коллекция, Париж)

Крапива

Пустая клетка

Натюрморт с гранатом. -1994г., холст, масло.

Натюрморт с красной бутылкой. Холст, масло; 40Х60 см., (частная коллекция, Париж)

Васильки. -Холст масло; 1985
 

Портрет жены художника

Живопись для меня – реализм или абстракционизм – самая что ни на есть подлинная реальность. Краски, они ведь тоже делаются из глины, из земных материалов. Но меня зачастую тошнит от бездарности современных художников, мучает их чудовищный вкус. Пост-постмодернизм сегодня настолько оторвался от корней искусства, что становится страшно.Многие современные художники, работающие в этом направлении, воруют у известных и великих чуть ли не напрямую. Когда я листаю журналы пятидесятых, шестидесятых, семидесятых годов, которые у меня хранятся в библиотеке, то вижу, как из них современные художники заимствуют целые сюжеты. Это напоминает ситуацию, когда мы берем из Европы или Америки ядерные отходы. И точно так же берем отходы от искусства. Вся Европа от этого давно отказалась. Мы – нет. Это катастрофа и трагедия. Помните, как Внешторг в свое время скупал югославские и австрийские туфли за копейки, освобождая чужие склады и делая здесь, в СССР, на этой продукции баснословные деньги? Так вот сегодня Европа отказывается от своего псевдохудожественного хлама. А мы этот хлам тащим в Россию.

– Что в нашей жизни вас – актера, художника, поэта – сегодня волнует по «гамбургскому счету»?

– Отвечу своими стихами:
Странник, путь, очарованье,
И Вселенная без дна.
Духа вечного дыханье
Неразгаданность одна
В каждой крохотной былинке,
В каждом жирном червяке,
В нарисованной картинке,
В недописанной строке
Все пронизано любовью.
Все пропитано насквозь
Искупительною кровью,
Благодатью чистых слез.
Кто мы? Где мы? И откуда?
И зачем летим, куда?
И какое ждет нас чудо?
И какая ждет беда?
Не страшись дороги, странник,
И пытаться не спеши
Разгадать загадок странных
Путешествия души.
 

http://www.spruden.narod.ru/galleri-dir/pregunov.html

http://www.moskv.ru/articles/fulltext/show/id/7760/