Ей было двенадцать, тринадцать - ему. Им бы дружить всегда. Но люди понять не могли: почему Такая у них вражда?! Он звал ее Бомбою и весной Обстреливал снегом талым. Она в ответ его Сатаной, Скелетом и Зубоскалом. Когда он стекло мячом разбивал, Она его уличала. А он ей на косы жуков сажал, Совал ей лягушек и хохотал, Когда она верещала. Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему, Но он не менялся никак. И все уже знали давно, почему Он ей не сосед, а враг. Он Бомбой ее по-прежнему звал, Вгонял насмешками в дрожь. И только снегом уже не швырял И диких не корчил рож. Выйдет порой из подъезда она, Привычно глянет на крышу, Где свист, где турманов кружит волна, И даже сморщится:- У, Сатана! Как я тебя ненавижу! А если праздник приходит в дом, Она нет-нет и шепнет за столом: - Ах, как это славно, право, что он К нам в гости не приглашен! И мама, ставя на стол пироги, Скажет дочке своей: - Конечно! Ведь мы приглашаем друзей, Зачем нам твои враги?! Ей девятнадцать. Двадцать - ему. Они студенты уже. Но тот же холод на их этаже, Недругам мир ни к чему. Теперь он Бомбой ее не звал, Не корчил, как в детстве, рожи, А тетей Химией величал, И тетей Колбою тоже. Она же, гневом своим полна, Привычкам не изменяла: И так же сердилась:- У, Сатана! - И так же его презирала. Был вечер, и пахло в садах весной. Дрожала звезда, мигая... Шел паренек с девчонкой одной, Домой ее провожая. Он не был с ней даже знаком почти, Просто шумел карнавал, Просто было им по пути, Девчонка боялась домой идти, И он ее провожал. Потом, когда в полночь взошла луна, Свистя, возвращался назад. И вдруг возле дома:- Стой, Сатана! Стой, тебе говорят! Все ясно, все ясно! Так вот ты какой? Значит, встречаешься с ней?! С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной! Не смей! Ты слышишь? Не смей! Даже не спрашивай почему! - Сердито шагнула ближе И вдруг, заплакав, прижалась к нему: - Мой! Не отдам, не отдам никому! Как я тебя ненавижу! Эдуард Асадов
