Уже больше трех лет я не пишу в этом журнале, по разным причинам. Лет 6 назад я решила перейти на другую платформу и тогда же открыла свою страничку в ЖЖ.

Поскольку до сих пор я получаю отсюда какие-то сообщения с комментариями, а кто-то записывается ко мне в друзья, то я хочу поставить здесь, наконец, жирную точку и распрощаться с этим милым и добрым сайтом, которому я очень благодарна за многое.

Ну а тех, кому интересно было меня читать, я хочу пригласить на другую мою страничку: жемчужИна — ЖЖ (livejournal.com)

Всех вас поздравляю с Новым годом! Счастья вам, здоровья и только хороших новостей!

Топ в «Яндексе»

драма в стихах


Действующие лица:

Шульгин, гендиректор
Алиса, поисковик №1
Владимир, силовик №1

Сцена изображает офис «Яндекса»

 

фрагмент программы ОДИН от 20 мая 2016 года:

<...> Слишком всё во мне протестует против того, чтобы сейчас туда поехать, потому что это тот Крым, где мой портрет висел среди врагов народа на Симферопольском вокзале — на моём Симферопольском родном вокзале, куда я приезжал каждый год с шести лет! Поэтому не могу я сейчас туда поехать. <...>

НА ТРЁХЛЕТИЕ

Три года как никакого Крыма, и скал его, и медуз. Боюсь, что это необратимо, — хотя почему боюсь? Своих любимых в чужих объятьях я видел не раз, не пять и твердо знаю, что дар терять их — важнее, чем возвращать.

Что берег отнят — не в том досада, потерпим, не в первый раз; досада в том, что его не надо отнявшим его у нас.
В Гурзуф ли едут они на отдых? В Артеке ли их сыны? На склонах Альп, на карлсбадских водах их виллы размещены. Они же Крыма не знали сроду, на раз доказать могу: ни эти горы, ни эту воду… Им важно накласть врагу! Мы ясно помним весь этот скрежет, не дети, в конце концов: приедет Ярош и всех зарежет! Придет и взорвет Сенцов! Американский авианосец на Ялту уже залез, спешит к Тавриде и скоро скосит сакральный наш Херсонес… Еще припомнят все эти бредни и пламенный абордаж, и то, как сами они намедни кричали, что Крым не наш, — что им до моря? Что им до Крыма? На что им страна моя? Им надо больше огня и дыма, и гордости, и вранья, и чтобы больше диванных воинств, и прочий кипящий квас… Им вряд ли важно себе присвоить. Им важно отнять у нас.

А как любил я свеченье моря, соленый гнилой лиман, толкучку набережных и мола, огни кораблей, туман, досмотры вечные на границе, ДАИ и ее рвачей… Он был, конечно, не украинский. По сути, он был ничей. Он был моим, и уже не будет, и надо учиться жить в стране, где каждый любого судит и каждый каждому жид. Нас всех накрыло одной рогожей, притом до скончанья лет. Тут был один полуостров Божий, но Бога там больше нет.

Я в год бывал там четыре раза, и летом, и в холода — порой посредством седьмого ВАЗа, на поезде иногда; на том вокзале в четыре года сошел я, где мой портрет сегодня с надписью «Враг народа» висит еще… или нет? Сюда с Олимпа укрылись боги — от них ли я отрекусь?! Я знал тут каждый изгиб дороги, и каждый камень, и куст. Без этих вылазок, слишком частых, боялся я умереть; нигде на свете я не был счастлив, как здесь, — и не буду впредь, — нигде не пишется так, как в Ялте, и замыслов большинство мне там явилось… но вот пожалте. Все предало, все мертво.

Предатель-море, предатель-небо, я сбросил бы вашу власть, мне не допрыгнуть до вас, и недо- забыть, и недо- проклясть. Вот так же, верно, лишившись корня, барчук, эмигрант, атлет, прокляв отчизну и только помня свои девятнадцать лет, считал предателями и Выру, и Батово, и Москву. Как те изгои, я тоже вымру. Я точно не доживу до возвращенья из полуада. На юге души — пятно. Я с этим свыкся, и мне не надо туда, где осквернено. Ведь есть и Вырица, и Кампанья, и кстати, — на том стою, — все это полезное привыканье к посмертному бытию. Мы все однажды уйдем от мира, мы все обратимся в прах, нам будет больно все то, что мило, увидеть в чужих руках — в последний раз, пролетая мимо. Так нас тренирует Бог.

Хотя что это начнется с Крыма — он сам угадать не мог.

НЕ СДАТЬ

Теперь моя натруженная Родина, всеобщая заслуженная мать, задумала как будто выдать Сноудена. Ребята, как бы нам его не сдать? Кто скажет — ​возмущение наиграно, а я скажу — ​убогих не сдаем! Я человека более наивного не видывал в Отечестве своем. Чуть NBC, сенсации любители, прослышали, что выдан будет он, — ​он тут же отозвался в личном твиттере: теперь я стопроцентно не шпион! Теперь-то, наконец, повсюду поняли, что это главный шаг, бесспорный штрих — ​ведь русские не выдали шпиона бы, сдавать своих не принято у них! Ахти, идеалист, наивный Сноуден, воистину чудак из чудаков! Добро б наш лидер был горяч иль холоден, он не жесток, не мил — он «никаков». Прагматика у нас настолько адова! Им кажется — ​цинизм непобедим, и мы сдадим любого, если надобно (хотя, пока не надо, не сдадим). Обама — ​чмо, и власть его бессовестна, он русофоб и виноват во всем, а если Трамп у нас попросит Сноудена, то мы его на блюдце принесем. Ведь это ж Трамп, глаза его пацанские, в них наши же дворы и пустыри, — ​и если он за это снимет санкции, то на тебе, пожалуйста, бери! Ведь все переменилось. Столько пройдено. Мы сами откровенно говорим, что времена, когда мы взяли Сноудена, — ​совсем не те, когда мы взяли Крым. Тогда бы кто сказал бы нам, что скоро-де мы будем вдруг такие молодцы! Тогда казалось: взят хотя бы Сноуден. Хоть клок с паршивой, так сказать, овцы. Теперь, когда мы действуем раскованно и власть берет прорусский шоумен, — ​уже, конечно, можно сдать и Сноудена. Особо если Крым простят взамен. И главное — ​Сурковы и Володины нам объяснят: спокойно, молодежь! Ведь он, в конце концов, предатель Родины. Пускай не лучшей Родины — ​ну что ж. Спросите у любого аналитика, который глотку рвал у Соловья, — ​нет принципов, а есть геополитика. Всеобщей правды нет, а есть своя. Скажи спасибо, что в годину трудную, пойдя отважно против всей земли, твою мы личность, всячески подсудную, от ваших произволов сберегли.

В политике я шарю не особенно (а в гео вообще, и черт бы с ним), но я был за, когда мы брали Сноудена (и не был за, когда мы брали Крым). Пусть у него отчасти пробки вышибло, пускай над ним смеются дураки — ​он все-таки борец за нечто высшее, хотя патриотизму вопреки. Пускай он не дождется благодарности от всякого литого большинства — ​на свете вещи есть важней, чем данности, и Родина бывает неправа. Я русский мир считаю страшной сказкою, безжалостной, бессовестной игрой. Кому герои — ​лидеры донбасские, и пусть, а у меня такой герой. Подумать страшно, с кем водил приятельство. Всех разделил четырнадцатый год. По-вашему, Донбасс сдавать — ​предательство, а Сноудена сдать — ​нормальный ход? Конечно, нам и так хлебать несолоно, но я не верю наглым козырям, и если мы сдадим сегодня Сноудена — ​я б нас на месте Трампа презирал. Чего уж там, давно живу на свете я, привычна мне российская стезя, я знаю, что за два десятилетия мы сдали все, что можно и нельзя, не стану никого ловить на слове я, в истории мы будем заодно: у нас для счастья были все условия. Нам было все дано — ​и все сдано. Сегодня оппозиция рассорена, ей никогда не выйти на майдан, — ​и лозунг прост: не сдать хотя бы Сноудена, раз все равно уже Исакий сдан. Уверен — ​демонстрациею мирною мы поборем и люмпенов, и знать.

Свое-то мы сдаем за душу милую.

А вот чужого — ​можем и не сдать.

ПЕРИОДИЧЕСКАЯ БАЛЛАДА

© Stan Raucher

На курсах мышления одно из заданий для студентов – написать короткий рассказ о человеке, полностью противоположном себе. Интересно, что большинство в описании своего «анти-я» используют слова: скучный, старый, толстый, некрасивый, злобный, хитрый, тщеславный, брезгливый, неинтересный, нелюбопытный, раздражительный и т.д.

Поразительно, насколько глубоко сидит в нас мысль, что, на самом деле, внутри мы – хорошие. Мы можем быть ленивыми прокрастинаторами, забывшими про своих пожилых родителей, можем приворовывать с работы то, что там плохо лежит, можем втихаря радоваться чужим неудачам... но возможность того, что наш антипод может быть гораздо лучше нас во всех отношениях, кажется нам невыносимой.

Взято у Дмитрий Чернышев (mi3ch)  

***

Растут два тополя. Они
Живут, как добрые соседи.
Проходят ветреные дни
В неумолкаемой беседе...

Идут минуты, дни, года:
С годами все труднее гнуться.
Растут деревья. Никогда
Они друг друга не коснутся.

Но там, в подземной глубине,
Где не тревожат дровосеки, —
В глубокой тайне, в тишине.
Их корни сплетены навеки.

Тамара Величковская

***
Время было к вечерне. Огнями заката
Догорали поля. По дороге небес
Табуны облаков - золотые телята
Промелькнули домой за коричневый лес.

Тихо ныл коростель; а во ржи перепелка
Отвечала ему. Задремали цветы.
Серебрилась роса. Из туманного шелка
В молодых камышах холодели пруды.

Плыл сиреневый звон. Аромат на поляне,
Тяжелея, дрожал. Возвращались стада.
Торопливо, без слов проходили крестьяне.
Где-то плакал ребенок. Блеснула звезда.

Кто-то песней смеялся. Позвали кого-то.
Шла слепая старуха в избушку свою.
И покой, и отрада. И грусть, и забота. -
Это было в России… Быть может, - в Раю…

Илья Британ

(Любопытно, что эти стихи были положены на музыку (не знаю кем), а спела этот романс Евгения Смольянинова. Несмотря на ее чудесный хрустальный голос, песня меня не впечатлила, а сами стихи понравились очень!)

Трамп позвонил Путину:
— Владимир, как дела?
— Отмечаем крещение Господня!
— О, ноу, ноу, это уже чересчур, обычная инаугурация.

Читаю сейчас интересный поэтический сборник под названием "Вернуться в Россию - стихами... Двести поэтов эмиграции".

Все эти двести поэтов принадлежат не менее чем к пяти поколениям, расселившимся на пяти континентах.

По ходу чтения и отбора того, что нравится, буду выкладывать вот такие подборки по 3 стихотворения в каждой.

********************************************************************

НЕВЕСТА

Ты в памяти живешь не в красном сарафане,
Не в ситцевом платке, надвинутом на лоб;
Не строгою послушницей на черном покаяньи,
Ушедшей от греха и от житейских злоб.

И в думах, и в мечтах, на стороне варяжьей.
Ловлю черты Твои в туманной вышине.
Но Ты идешь ко мне не поступью лебяжьей.
Не как боярышня в парчевом шушуне.

Я вижу образ Твой, волос густые пряди,
Как будто в раме из серебряных берез.
Ты хороша, как степь в своем простом наряде, —
И этот облик Твой мне крепко в сердце врос.

В весельи праздных дней иль в тягости великой
Я вижу тот же блеск Твоих дремотных глаз.
Ты выглядишь земной, простой, но многоликой, —
Такой писал Тебя подвижник-богомаз.

Мне часто видится волнующийся рынок.
И там, среди толпы. слепой старик гусляр.
Певец седых былин, извечный русский инок.
Слагающий свой сказ про смердов и бояр.

А иногда в тиши заморской темной ночи
Мне снится, что вдали, во всю степную длинь,
Несется песнь земли, немолчный гам стрекочий,
И всюду — васильки, ромашка да полЫнь.

Чрез пелену веков и сквозь туман столетий
Ты гордо пронесла свой вековечный крест,
И для меня, как встарь. на этом белом сеете
Ты краше всех земных любовниц и невест.

Николай Алл