Другая жизнь началась у С.Судейкина в в другой стране и даже странах. Но путь туда, в безвременье, бесславие, безнадежье и безденежье и еще много без..., был не прост. Вся Россия, словно взбесившаяся кобыла, куда-то мчалась: кто-то бежал ОТ ... голода, разрухи, непонятности происходящего, смерти или страха перед ней да и перед жизнью, от красных или, наоборот, от белых к новой России,еще пусть и непонятно какой, но новой, очищенной от буржуазной пошлости, обывательской рутины, и, казалось, справедливой. "Мы наш, мы новый мир построим", - блажен, кто верует! Кто-то надеялся пережить хаос в какой-нибудь тихой гавани, где можно просто жить своим мирком, своим творчеством, со своими, любимыми, людьми. К таким, скорее всего, можно отнести и Сергея Судейкина. Но в путь он отправился не один: с 1915 года и по 1921 год все тяготы, невзгоды, маленькие радости, победы разделила с ним Вера. Женщина, которую сам С.Судейкин неоднократно называл своей Музой. Кто она - любимая женщина художника? Что может рассказать нам о нем, какую завесу его исканий или бытия приоткрыть?
ВЕРА - Муза муз

Судейкин С. Портрет Веры Судейкиной

Вера Артуровна Судейкина - урожденная де Боссе,
она же в первом замужестве - Люри,
во втором - Шиллинг, в третьем - Судейкина,
а после Судейкина - Стравинская; ( 1889, Санкт-Петербург — 17 сентября 1982, Нью-Йорк).

Родилась в Санкт-Петербурге в семье шведки Генриетты Федоровны и петербуржца с бельгийским именем Артура Гаральда Боссе. По семейному преданию, отец дал девочке имя, в честь героини романа Ивана Гончарова «Обрыв». Получила музыкальное и театральное образование, училась в Берлине, занималась, как многие тогда, подражая Дункан, в балетной школе, мечтала о сцене. Эффектная, статная шатенка,обладавшая артистическим талантом, к тому же целеустремленная и энергичная, она очень быстро стала востребованной в зарождавшемся тогда российском кинематографе.
За два года она сыграла пять ролей в фильмах, поставленных режиссерами Я.Протазановым («Русская золотая серия») и А.Андреевым.
О своем поступлении в труппу Камерного театра она рассказывала, как А.Таиров, узнав о том, что она хочет играть и что ее отец богат, пришел к ней — его молодому театру нужны были средства: «У нас не было ни гроша, да вдруг “Шиллинг”».
Трудно установить дату ее первого знакомства с Судейкиным, но, кажется, их роковая встреча произошла в 1913 году (когда Судейкин был сентиментально близок и к Глебовой и к Кузмину), они тайно убежали в Париж на несколько дней и с 1915 года они уже не скрывали своих отношений и вместе выступали в таировской "Женитьбе Фигаро" (Вера как испанская танцовщица, Сергей как театральный художник).


Женитьба Фигаро
В том же году Вера сыграла роль Элен в экранизации "Войны и мира"; и оба начали работать (она как актриса, он как художник) в пронинском "Привале комедиантов" в Петрограде.


Вера Шиллинг в роли Элен Безуховой в фильме "Война и мир", 1915

В то время художник был на вершине славы, много работал для театра и выставлялся, его работы раскупались.
БЫТЬ ЖЕНОЙ ХУДОЖНИКА
Их роману Михаил Кузмин посвятил свою «Чужую поэму», автограф которой сохранился в альбоме Веры. В начале 1916 г. она уходит от Шиллинга и 16 марта приезжает в Петроград. Ради Судейкина Вера оставляет свою мечту быть актрисой, перестает сниматься в кино и становится «женой художника».
Среди сохранившихся бумаг короткого периода их петроградской жизни есть тетрадные листы с аккуратно выписанными «Обязанностями жены художника», которым Вера старалась следовать и в Крыму, когда условия жизни усложнились, и ей чаще приходилось быть не музой, а кухаркой, посудомойкой, добытчицей:
«1. Заставлять работать художника хотя бы палкой.
2. Любить его работы не меньше самого художника.
3. Каждому порыву работы идти навстречу, зажигаться его новыми замыслами.
4. Держать в порядке работы, рисунки, наброски, карикатуры. Знать каждую работу, ее замысел, значение.
5. Относиться к новым работам как к неожиданным подаркам.
6. Уметь смотреть картину часами.
7. Быть физически идеалом, а потому быть его вечной моделью».
В мемуарах современников о Вере нет ни слова, как будто ее и не было в жизни С.Судейкина. Возможно, это связано с тем, что художник был призван в армию, и хотя и находился на особом положении, но все же не мог по-прежнему активно участвовать в жизни столичной богемы, а вскоре — через год — у всех началась «другая жизнь». Но есть и другая причина — современники негативно отнеслись к Вере, оттеснившей на второй план в жизни Судейкина «всеобщую любимицу» Ольгу, и окрестили ее «Бякой».
Ученица Судейкина Ольга Морозова вспоминала о приходе в мастерскую художника двух красавиц, его жен — бывшей и настоящей, но трудно догадаться, кто из них «статная сероглазая красавица» — Ольга или Вера. Вместе они на многих рисунках Судейкина, в его картинах на тему «Моя жизнь»; на вечере моды в мае 1916 г. они, среди других известных петербурженок, демонстрируют платья, созданные по его рисункам.
Как и Ольга, которую современники называли созданием ее мужа, Вера впитывает в себя все, что может дать ей художник. Она становится не только его музой, но и помощницей. Свой союз с Судейкиным Вера понимает как служение и, отводя упреки окружающих в том, что она забывает себя и не имеет самостоятельности, пророчит: «Я <...> приобретаю большее тем, что позирую ему, тем, что вместе с ним создаю произведения искусства, и, кроме того, что бы ни случилось <...> я так знаю и понимаю теперь искусство, что этого богатства ничто и никто у меня не отнимет». Благодаря Судейкину она не только оставила сцену, но и сама стала художницей.
Возможно, единственное сохранившееся описание их жилья, увиденного посторонними и внимательными глазами, — в дневнике Александра Бенуа. В этой же записи художник описывает и «новую жену» Судейкина: «Очень красивая, полногрудая, статная, лупоглазая. Ein ausgesprцchen russischer Typus <ярко выраженный русский тип>. ( о "ярко выраженном русском типе" Веры говорил впоследствии и Томас Манн, боготворивший ее, хотя, как мы знаем русской крови в ней не было). Судейкин, видимо, по уши влюблен — и, не стесняясь ее присутствием, воздает ей неистовые хвалы. Уверяет, что она его спасает, отучила от пьянства, от “дурной жизни”».

ДНЕВНИК ВЛЮБЛЕННОЙ ЖЕНЩИНЫ



Для нас, живущих в 21 веке и интересующихся судьбой, творчеством художников, поэтов, русской интеллигенции первой половины 20 века, бесценными представляются дневники Веры Судейкиной (Стравинской), опубликованные в 2006г. В альбоме Веры Судейкиной есть посвящения (рисунки,стихи, ноты) – сделанные в разных странах и городах – Бориса Григорьева,Михаила Кузмина, Осипа Мандельштама, Игоря Стравинского, Максимилиана Волошина,Константина Бальмонта, Михаила Струве, Рюрика Ивнева, Александра Черепнина идругих представителей русской культуры XX века. В альбоме много оригинальных рисунков и художественных композиций и самих Судейкиных.




1


2


3


4


Судейкина 1919

Собранные вместе на страницах, все эти свидетельства эпохи воплотили беспокойный и парадоксальный дух того времени.
Первая часть Вериного дневника-триптиха, петроградская, рассказывает о жизни в этой квартире в первые два месяца нового, 1917 года: о встречах с друзьями, поездке в Москву на выставку «Мира искусства». Неспешное течение петербургского дневника прерывается в феврале.
В феврале 1917 С.Судейкин приветствовал революцию и откликнулся на нее плакатом-карикатурой на Николая II:
«Слетайтесь, вольные птахи / На красные рубахи /
Долго ты нас мучило / Огородно чучело» (июль 1917; издательство «Парус»).
Вероятно, в марте 1917 г. Судейкин был послан на фронт, а Вера, заболев, в апреле уезжает от революционных событий и одиночества к матери в Москву. Вера почти ничего не знает о Судейкине до тех пор, пока он внезапно не появляется на пороге ее московского жилья. По словам Николая Евреинова, от гибели на фронте художника «спасла болезнь», но его душевное состояние было тяжелым.


С.Судейкин автопортрет рисунок
Летом 1917 года Вера Артуровна с Судейкиным сбежали из Петрограда в Алушту. Здесь же оказался и Осип Мандельштам, обессмертивший её в стихотворении, начинающимся очень похожим портретом Веры:
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
— Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, — и через плечо поглядела.

(Кстати, это было одно из любимых стихотворений Иосифа Бродского). Рукопись этого стихотворения Вера Артуровна бережно сохранила, пронеся через всю свою бурную жизнь. И в Париже, и в Лос-Анджелесе, и в Нью-Йорке любила вынимать и перечитывать. Но это будет позже.
К осени они перебрались сначала в Ялту, а потом в Мисхор, где и прожили до апреля 1919-го.
О жизни «в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла» рассказывает большая часть ее дневника.
Невозможно удержаться и не привести хотя бы некоторые выдержки из ее дневника:
" 24 февраля 1917 год
...А в городе беспорядки..
7 ноября 1917 г. Крым
Мы так перевернуты тем, что делается в Москве и Петрограде, что не находим себе места. Скифы, разрушающие свои собственные храмы!
19 декабря 1917 год Крым

...В Крыму началась борьба с большевиками. Под Симферополем бой, в Севастополе расстреляны сто пятьдесят человек офицеров. В Ялте был митинг с угрожающей резолюцией против буржуев, и поэтому все в паническом состоянии... "
"
19 июля. пятница 1918 г.

Сережу выводит все из терпения, он плохо работает и начинает меня упрекать в моих постоянных болезнях. Он садится перед моей постелью и начинает серьезно говорить со мной. Я урегулировала его половую жизнь, я должна урегулировать его рабочую жизнь. У него таланта пропасть, так же, как и полового чувства. Прежде он дня не проводил, не употребив две-три женщины, - это шло в ущерб его работе. Теперь он должен был бы писать одну меня – он повторяет это уже в сотый раз, и я слышу точно голос со стороны: « ну какая же ты дура – не меняешь кухню и хозяйство на роль музы – на божественное времяпрепровождение – участвовать в создании талантливейших вещей талантливейшего из художников, не нашедшего еще своего пути – и, благодаря тебе, его нашедшего». «Если ты тщеславна, - говорит Сережа, - если ты иной раз высказываешь желание одеться и пофигурять – то то, что я тебе могу дать, - ту славу твоим портретам – ничем нельзя заменить. Будет выставка исключительно из твоих портретов, будут говорить: вот истинная муза художника. Неужели ты думаешь, я тебя не сумею написать, тебя, которую я так обожаю, которой каждое движение, каждый кусочек тела я так люблю и так им восхищаюсь».

Я слушаю его и прижимаю к груди голову.: «неужели я не сяду завтра же и не буду позировать – неужели жизнь, обстоятельства, события опять будут мешать». – «Ты знаешь, я был счастлив в Крыму только один раз, когда начал работать над твоим портретом в маленьком домике... по-настоящему счастлив был только за работой с тебя. Неужели это вдохновение, которое я чувствую при мысли о твоем портрете, пропадет? Неужели ты не сумеешь воспользоваться этим?» Я со слезами на глазах думаю о том, что я не достойна быть женой – музой такого художника, и даю себе слово думать и не забывать что я жена С.Судейкина. ...... "


Судейкин Портрет Веры Судейкиной
"2 августа. пятница 1918 г.

Сережа утром говорит мне: «Я решил снова завладеть твоей любовью». Поэтому он моется, чисто одевается и приносит диваны, из которых мы делаем постели. Уж очень мы измучились на твердых, продавленных кроватях. Затем я весело убираю комнаты, стелю новые постели, готовлю. После обеда Сережа не спит, а работает удачно над «Карнавалом» - он тонко расписывает фигурки (с вареным маслом), и колорит средних фигур изумительный, колоритный букет. Я читаю ему из Пушкина, маленькими стихотворениями которого я теперь увлекаюсь, жизненными характеристиками..... "

ТИФЛИС

Покинув Крым в апреле 1919 г., Сергей и Вера Судейкины перебираются в Тифлис.
В апреле 1919 года Тифлис был городом резких контрастов - тончайших поэтов, европейской элегантности и азиатской экзотики, посольств Бельгии, Германии, Франции, Персии, Турции и Швейцарии и густых облаков пыли.
Тут нет места говорить подробно о "тифлисском Парнасе", о группе "Голубые роги", о "Цехе поэтов" Городецкого, о кафе "Химериони" и о "Фантастическом кабачке". Достаточно сказать, что в Тифлисе Судейкины сразу вошли в эту культурную смесь, общаясь с Крученых, Валишевским, Николаем Чернявским, Гудиашвили, Робакидзе, братьями Зданевичами и Игорем Терентьевым. Эти - и другие - писатели и художники оставили стихи, картинки, карикатуры, романтические высказывания в семейном альбоме Веры Артуровны.
Среди них и Сергей Городецкий, который посвятил им свое стихотворение:

А. И С. Ю. СУДЕЙКИНЫМ
Кузмин нежнейший, камень-Мандельштам
Благословили ваш уют укромный.
И я, войдя в подвал, как в тихий храм,
Подъемлю колокола голос громный:
Звените сердцем, взорами звучите,
Венера – Вера -
дева трех полотен,
И ты, Сергей, кто зорок и дремотен,
У радуги самой в волшебной свите.
Вы ангелами были в белом мире,
Вас Шуман видел в блеске карнавала,
Москва над вами росный звон качала,
У четырех поэтов вы промчались в лире,
И вот: светлей не знаю interieur’a:
Старинных чашек блещет позолота,
Скрежещет кисть, и рдеет земляника,
Со стен глядят три лучезарных лика,
И радуется им незримый кто-то
Из непостижного небесного простора.
С. Городецкий
Тифлис, 23.5.1919

В стихотворении, посвященном супругам,Городецкий упоминает имена Кузмина и Мандельштама, предпославших отдельные стихотворные строки Судейкиным. Они звучали «в уюте укромном» – в подвале тифлисской квартиры журналиста Я. Львова, где какое-то время жили Судейкины. В стихотворении имеются в виду портреты Веры Артуровны, которую Судейкин изображал в образе Венеры. В художественно-иносказательной форме Городецкий указывает и на картину Судейкина «Карнавал», которая, по словам поэта, была живописной иллюстрацией к одноименному сочинению Шумана.


Карнавал сцена (не берусь утверждать, что это именно та картина или ее фрагмент; во всяком случае это единственное, что я смогла найти с таким названием.)
Картине С.Судейкина "Карнавал" посвятил свое стихотворение и М.Кузмин:

Кем воспета радость лета:
Роща, радуга, ракета,
На лужайке смех и крик?
В пестроте огней и света
Под мотивы менуэта
Стройный фавн главой поник.
Что белеет у фонтана
В серой нежности тумана?
Чей там шепот, чей там вздох?
Сердца раны лишь обманы,
Лишь на вечер те тюрбаны -
И искусствен в гроте мох.
Запах грядок прян и сладок,
Арлекин на ласки падок,
Коломбина не строга.
Пусть минутны краски радуг,
Милый, хрупкий мир загадок,
Мне горит твоя дуга!

Картина экспонировалась на выставке «Малый круг» в Тифлисе в мае 1919 г. В настоящее
время она находится в Государственном Музее искусств Грузии в Тбилиси. В авторской сноске Городецкого дан вариант имени Вера: «донной Анной» называл С.Судейкин свою будущую жену.

Первыми друзьями Судейкиных в Тифлисе стали Т. Табидзе и его жена Нина Макашвили, которую он называл своей музой.
На одной из стен «Химериони» Судейкин поместил изображение своего грузинского друга в костюме Пьеро, свою жену в белых одеяниях Мадонны, а Нину Макашвили — в образе Коломбины. Рядом с ними художник изобразил П.Яшвили в образе поэта в испанском плаще и шляпе и с голубым рогом . Совместно с С.Судейкиным над росписью работали Сигизмунд Валишевский (по-тбилисски Зига), Давид Какабадзе и Ладо Гудиашвили. Роспись сохранилась до наших дней и находится ныне в фойе Тбилисского академического драматического театра им. Ш.Руставели. Как бы хотелось увидеть!


Грузинское кабаре. Тифлис

А свой «Автопортрет» (в зеркальном отображении и с игральными картами в руке), написанный в 1920 г., художник подарил Т. Табидзе (в числе нескольких других картин) с надписью: «Одному из трех грузинских братьев. Судейкин. 1920 г.» (картина хранится в Доме-музее Т. Табидзе в Тбилиси).


Арлекин и Пьеро двойной портрет
Так друзья обменялись своими творениями – живописным и поэтическим воплощением (Т.Табидзе написал в альбом Веры Судейкиной свое юношеское стихотворение "Автопортрет") своих автопортретов, в то время как Вера Судейкина в дар Нине Макашвили преподнесла фотографию с ее портрета, написанного Судейкиным. Вера так подписала его: «Муза – музе».



Несомненной ценностью альбома являются зарисовки Ладо Гудиашвили из жизни «Химериони», творчество которого Судейкин считал высшей точкой проявления грузинского духа. «Гудиашвили волнует так, как лучшие современники Бодлера. Все, что делает этот художник, наполнено той национальной мощью, которой не хватает Западу.» В контексте подобной оценки становится понятно присутствие в альбоме репродукции Гудиашвили картины «Кристинэ» (1919 г.).

Заброшенные на тифлисский Парнас волею судеб, поэты и художники сотрудничали и дружили, несмотря на разность творческих устремлений. На страницах альбома они еще вместе под гостеприимным
небом Грузии. Вскоре судьба разъединит их. Но Тифлис останется для всех дорогим
сердцу воспоминанием, и, вслед за О. Мандельштамом, они могли повторить: «Мне Тифлис горбатый снится...»

БАКУ

Шла гражданская война, и даже Грузия еще пользовалась независимостью. Будущее было очень темным. Судейкины покинули Тифлис в декабре 1919 года - а попали не в Париж, а в Баку. Опять выставки, старые знакомства (Крученых, Городецкий, Рюрик Ивнев, Зданевичи, Робакидзе), кабаре ("Веселый арлекин") - и новые посвящения в альбом.
Cергей Городецкий
ДЕНЬ ПРИЕЗДА
Как приехали супруги
Из Тифлиса да в Баку.
От хором своих в испуге,
Вздели брови к потолку.

С подобающим почетом
Их встречает Шушаник.
Весь облит холодным потом
Зудейкин в тоске поник.

Сделал, крякнув, стул треногий
В честь туристов реверанс.
Вера думает в тревоге:
Где ж раскладывать пасьянс?
Баку. 1920. 12 – III


День приезда. День отъезда

НОЧЬ ОТЪЕЗДА
Пачки связаны. Осталось
Их еще пересчитать.
Сколько будет – ах, усталость! –
Двадцать пять да двадцать пять.

Боны липнут, словно медом
Их намазал Нассим-бек.
Не один, а всем народом
Не сочтешь их в целый век.

Только сложишь – снова спутал!
И считай сначала их!
Ох, пришлись Сереже круто
Двести тысяч трудовых!
/Баку. 1920/

К сожалению, бакинская часть дневников Веры Артуровны не дошла до нас и мы почти ничего не знаем об их ежедневной жизни в этом городе и не знаем, при каких обстоятельствах они приехали туда в декабре 1919 года и уехали оттуда 12 марта 1920 года. Известно лишь, что после вторичного пребывания в Тифлисе Судейкины в 1920-ом году , продав Верины драгоценности, с помощью Зиновия Пешкова вместе с их верным спутником Сориным сели на пароход «Souirah», 18 мая достигли Марселя, а 20 мая наконец прибыли в Париж.

ПАРИЖ


Париж 1921 фото П.Шумова

К тому времени уже многие художники, поэты и писатели покинули Россию и рьяно принялись к самоутверждению. А завоевать французов, Европу и, может быть, мир, можно было только участвуя в выставках Салона.Выставка осеннего Салона, открывшаяся в Гранд-Пале 31 октября 1921 года, сразу же стала причиной паломничества посетителей и предметом жарких дискуссий. Много спорили не только о членах объединения «Мир Искусства», выставивших вместе свои работы, но и о путях русского искусства в целом, представленном десятками имен художников разных направлений. Одна из статей образно нарекла выставку «салоном изгнанников», что по существу объяснило тяготение мастеров искусства друг к другу в непривычном для них, зависимом положении: «Так в чем же ключ к их тесной солидарности? В том, что они эмигранты, обломки русского крушения, вынесенные на берега Сены. Недаром их глубочайшая потребность, их высшее честолюбие — утвердить перед лицом парижан свою русскую сущность, отгородить для себя в Салоне… хоть несколько пядей русской территории».
Интригой вернисажа в галерее Боэси стало и то, что, стремясь выделиться на общем фоне, несколько художников — Б. Григорьев, В. Шухаев, А. Яковлев, С. Судейкин — помимо многих работ, исполненных в присущей им манере, представили свои полотна и рисунки, которые позволили говорить о новых, порой неожиданных, гранях их таланта.

Насколько «музейные» полотна Б. Григорьева, настолько раскрепощенно легки и зрелищны картины и эскизы С. Судейкина. На суд зрителя он вынес пять произведений, отражающих глубоко прочувствованную им эпоху Гоголя и Островского, одновременно и романтическую для русского сердца, но и болезненную до гротеска. Лишь кукольная условность, некая потешная театральность в изображении героев «Масленичных катаний» и «Петрушки» не позволяли принять увиденное на полотнах за реальную действительность, а лишь за цветной сон. Привнесенные мистика и чудачество сделали картины не менее характерными для ушедшей эпохи, чем «лики» Григорьева.


Смотрины в купеческом доме


Масленичные катания
А там – гляди! – широко и вольготно
Москва на Масляной разгул справляет свой
Разбрызгал воздух иглы острых хвой
И мне от них морозно и щекотно.

Живых полотен пышный карнавал,
Живая радость стилей и столетий
Взрывают будни праздником соцветий.

Несется красок солнечный обвал
И мечутся, кружась в безумной пляске,
Как взрыв ракет волнующие краски!..
С[урен] Зазарьян


Масленица


Провинциальная сцена (Бульварчик) 1921




Масленичный Петрушка

Художник сотрудничал с Н. Ф. Балиевым в его возрожденном на французской земле кабаре "Летучая мышь", с "Русской оперой" М. Н. Кузнецовой, с театром "Аполло"; для балетной труппы А. П. Павловой оформил "Спящую красавицу" П. И. Чайковского и "Фею кукол" И. Байера.


Кукла


Декорации к "Лебединому озеру" Чайковского


Эскиз декорации к балету Щелкунчик

Практически все постановки Балиева посвящены России — ее истории, ее фольклору, ее быту и сказкам. На сцене оживали картины, лубки, статуи, артисты превращались в кукол, а куклы в артистов, но все это был мир русской ярмарки, балагана, веселья.


Эскиз костюма танцующего старика


Эскиз костюма Барабанщика


Эскиз костюма эфиопа

Но вскоре произошло то, что они,Вера и Сергей, кажется, предчувствовали: 19 февраля 1921 г. Дягилев знакомит Веру с Игорем Стравинским, в ноябре она нарушает обещание и вновь выходит на сцену — в небольшой роли Королевы в балете «Спящая красавица», а в конце мая 1922 г. уходит от Судейкина.

АМЕРИКА
Меньше чем через два года после их приезда в Париж, в августе 1922-го, Судейкин уезжает в Америку — один. Разрыв с Верой до конца жизни был для него страшным потрясением. Нет, он не опустился, не сдался, по-прежнему много работал и даже женился .В жизни Судейкина получилось так, что всех своих жен он встретил благодаря театру: в петербургском Театре Комиссаржевской — Ольгу, в московском Камерном — Веру, в нью-йоркском Метрополитен-опера — Джин..., о которой никаких сведений, кроме этого портрета, не осталось, да и его на сайтах аукционов представляют как портрет Веры Судейкиной.


1930 Джин

«Не понимаю, как ты, с твоим талантом, твоей культурой решил вдруг уехать в Америку – страну бескультурья, наконец, страну без истории?», - спрашивал у него Дягилев.
«Мы соединимся и будем делать историю», - уверенно отвечал Судейкин. Соединиться - не получилось...Второго Серебряного века в эмиграции быть не могло.. И историю каждый делал свою, собственную историю своей жизни...

Некоторые русские художники-эмигранты примыкали к западным художественным течениям, и это позволяло им держаться на плаву. Те же, кто не захотел приспосабливаться, так и остались мастерами дореволюционной России. Как и Кустодиев в советской России, Судейкин в 1920-30 –е годы в эмиграции продолжает писать старый, утраченный мир родины, придавая ему все более гротескные черты.


Жена кузнеца


На пляже


Баня


Материнство

Немногие смогли искренне заинтересоваться культурой других стран, сделать ее источником вдохновения, не отрекаясь при этом от впитанных в юности традиций. Французский историк искусства Дени Рош писал: «Судейкин является настоящим, чисто русским, целиком русским художником. Он прекрасно знает Москву и старую московскую Русь. Судейкин также прекрасно понимает все восточные мотивы в русской жизни: Персию, Грузию, Армению и цыган. Он впитал в себя все райские сладостные блаженства Востока. Даже в раю Магомета он не мог бы узнать что-либо новое».

Переезд в США не изменил направленности интересов Судейкина: вместе со своим другом, композитором С.Корона,он организовал кабаре «Подвал падших ангелов», в котором ставились остросовременные спектакли, такие как «Да-да» - «ядовитый бурлеск», представлявший направление дадаизм; «Мадонна» - по мотивам творчества Ш.Бодлера. Его приглашали для сотрудничества крупнейшие американские театры. В 1924-31 работал в «Metropolitan Opera», оформив около десятка постановок, в том числе оперы В.А.Моцарта («Волшебная флейта», 1926), А.Тома, Р.Вагнера («Летучий голландец», 1930), М.Мусоргского («Сорочинская ярмарка», 1931), Н.Римского-.Корсакова («Садко», 1929), И.Стравинского («Свадебка», 1929; «Соловей», 1925-26); но наиболее удачная и любимая работа - балет «Петрушка», в котором, по словам С., «жизнь должна быть сказкой, а сказка жизнью. Я думаю, что в моих декорациях я в этом успел» (1924-25).


костюм Смерти к опере "Соловей" 1926


Костюм Няни к балету "Петрушка" Стравинского


костюм к балету Стравинского "Петрушка" 1925








Эскизы костюмов к 6 картине "Подводное царство" к опере Римского-Корсакова Н.А. "Садко"
Метрополитен - опера. Нью-Йорк; 1928-1930гг
В Лондонском театре «Covent Garden» оформил балет С.Рахманинова «Паганини» (1939-40), В балетных постановках сотрудничал с Дж.Баланчиным, Б.Нижинской, М.Мордкиным, М.Фокиным


Эскиз для балета Паганини






серия Ангелы и демоны


Ангелы


костюм к балету "Вальпургиева ночь"

В 1934-35 С.Судейкина привлекли в Голливуд для работы над постановкой фильма «Воскресенье» по роману Л.Толстого.
В эмиграции он был известен прежде всего как театральный художник, но продолжал заниматься станковой живописью. Станковые произведения, созданные в эмиграции, свидетельствуют о малоуспешном стремлении Судейкина обогатить язык своего искусства
Персональные выставки Судейкина прошли в Чикаго и Питсбурге (1929), в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Чаттануге (1934-39).


Зимние фантазии 1925

Опрокинутые цветы 1941

Натюрморт День войны


В опере


Певица


Портрет Нины Шик


портрет актрисы из " Порги и Бесс" 1935


Портрет Комиссаржевской


портрет юноши 1932


натюрморт со статуэтками 1927


Последние годы жизни тяжело больной художник провел в нужде. Его творческие силы были исчерпаны.
В августе 1945 г. вместе с подругой Елизаветой Соколовой Вера, уже Стравинская, открывает в Беверли Хиллс художественную галерею «La Boutique», в которой прошли выставки Павла Челищева, Марка Шагала, Пабло Пикассо, Сальвадора Дали. И вот тогда-то, скорее всего по просьбе самого Сергея Судейкина, состоялась их последняя встреча, прощание: меньше, чем через год, в августе 1946 года Сергея Судейкина не стало.


Автопортрет 1946
Кто проводил в последний путь этого некогда жизнелюбивого человека, неизвестно. В ежедневнике Веры упоминания о его смерти нет...
Жизнь Веры сложилась вполне счастливо: она прожила со Стравинским 50 лет, в 1962 году посетила Советский Союз, умерла в полном разуме в возрасте 94 лет. Когда ее просили рассказать о великих людях, с которыми она встречалась в своей жизни, она говорила:"Я знаю только одного великого человека, и это - Стравинский". Но была ли она чистосердечна? Стравинский, действительно, великий человек, но дневников о нем она не оставила.
Похоронен С.Судейкин на Бруклинском кладбище. Мемориальная выставка состоялась в Нью-Йорке в 1964. Д.Бурлюк отмечал, что среди русских художников в Америке Судейкин был «наружно самым русским».


Дом на вершине холма

Смущенною душой взираю на полотна
И звуки мощные вздымаются волной
И чую: притаясь за темною листвой
Дух Шумана присутствует бесплотно.

	- Ашкенази - Шуман - Карнавал, ор.9	03:46

	Шуман - «Карнавал» – 4. Благородный вальс	01:02