Преп.муч. Елисавета(Великая княгиня Елизавета Федоровна)

Через сутки после расстрела Царской Семьи, 5/18 июля была убита Великая Княгиня Елизавета Феодоровна вместе с несколькими своими царственными родственниками и с послушницей, всюду последовавшей за ней. Старшая, родная сестра Императрицы, женщина смелая и великодушная, начала свою карьеру в период полного расцвета величия Русской Империи и закончила ее в мрачных недрах одной Пермской угольной копи, куда она была ввергнута своими палачами в итоге продолжительных скорбей и страданий.


Будучи на восемь лет старше своей сестры Императрицы, она с раннего детства получила от своей матери воспитание, подготовившее ее к духовной деятельности. Эта мудрая и нежная мать сумела внушить своим детям с их малых лет главный принцип христианства любовь к ближнему.
Замечательно, что вскоре после рождения Великой Княгини ее мать Принцесса Алиса, женщина высокого и кроткого духа, по поводу данного ею дочери имени, писала Королеве Виктории: «Мы любили Елизавету, потому что святая Елизавета была прабабкой Гессенского Дома также, как и Саксонского». Великая Княгиня сохранила это имя и после принятия православия, избрав своею небесною покровительницею св. и прав. Елизавету (5 сентября).
Будучи избрана в супруги Великому Князю Сергею Александровичу, молодая Великая Княгиня с любознательностью и чуткостью стала изучать черты русского народа и особенно его веру, положившую глубокий отпечаток на наш народный характер и всю нашу культуру. Вскоре, православие покорило ее своею красотою и богатством внутреннего содержания, которое она не редко противопоставляла духовной бедности опустошенного протестантства («и при всем том они так самодовольны», говорила она).
И Великая Княгиня по собственному внутреннему побуждению решила присоединиться к Православной Церкви. Когда она сообщила о своем намерении своему супругу, «у него, - по словам одного из бывших придворных, - слезы невольно брызнули из глаз». Глубоко тронут был ее решением и сам Император Александр III, благословивший свою невестку после св. миропомазания драгоценной иконой Нерукотворенного Спаса (копия чудотворной иконы в часовне Св. Спаса), которую Великая Княгиня свято чтила в течение всей последующей жизни. Приобщившись, таким образом, к нашей вере и чрез нее ко всему, что составляло душу русского человека, Великая Княгиня могла с полным правом сказать теперь своему супругу словами моавитянки Руфи: «твой народ стал моим народом, твой Бог моим Богом». (Руф. I 16).
В Москве все очень быстро усвоили навык ставить ее во главе новых организаций, выбирать в патронессы всех благотворительных учреждений, и к началу Японской Войны она же была хорошо подготовлена для того, чтобы сыграть главную роль в великом патриотическом движении, в котором приняло участие все русское общество, постоянно заботясь о раненых солдатах, как в госпиталях, так и на фронте, вдали от их домашних очагов. Великая Княгиня была вполне поглощена этой работой, она всюду успевала, заботилась обо всем том, что могло восстановить силы и предоставить всякие удобства солдатам. Не забывала она и духовные нужды русских людей, посылала им походные церкви, снабжала всем необходимым для совершения богослужений. Но самым замечательным ее достижением, и только ее одной, была организация женского труда, в состав которой входили женщины всех слоев общества, с высшего до низшего, объединенный ею в Кремлевском дворце, где были устроены надлежащая мастерские.


Великая книга с племянниками 1913
Однажды, 4-го февраля 1905 г., в тот момент, когда Великая Княгиня собиралась в свои мастерские, она была встревожена сильным взрывом бомбы, и бросившись к месту его, она увидела, как один солдат расстилал свою военную шинель над растерзанным телом ее мужа, желая скрыть его от взоров несчастной супруги.
Величие духа, с каким она перенесла постигшее ее испытание, вызвало удивление у всех: она нашла в себе нравственную силу посетить даже убийцу своего мужа, Каляева, в надежде смягчить его сердце своею кротостью и всепрощением. Она навестила преступника в тюрьме. Ей открыли его двери и она одна вошла в камеру. Когда он увидел ее стоящую перед ним, он спросил:

«Кто вы?» «Я его вдова - ответила она - почему вы его убили?» «Я не хотел убить вас - сказал он, - я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним и я не решился его тронуть». «И вы не сообразили того, что вы меня убили вместе с ним, - ответила она. Тогда она заговорила об ужасе самого преступления пред Господом Богом. Евангелие было в ее руках, и она умоляла преступника его прочесть. Она надеялась, что заблудшая душа его покается до своего явления пред Господом. Ей, при ее необычайной доброте, казалось невыносимым, чтобы даже тот, который лишил ее счастья, скончался нераскаянным.
«Я прочту их, - сказал он, - если вы обещаете мне прочесть описание моей жизни, тогда вы поймете почему я задался целью уничтожить всех тех, которые мешают нам привести в исполнение наши анархические принципы». Евангелие было оставлено на столе в камере. Выходя оттуда, Великая Княгиня с грустью заявила ожидавшим ее: «Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно что в последнюю минуту он сознает свой грех и раскается в нем».
Тотчас после смерти Вел. Князя, тогда как она еще не вполне отдавала себе отчета в своей потере, она начала думать о второй жертве того же преступления, о преданном кучере ее мужа умиравшем в госпитале, тело которого было пробито гвоздями и обломками дерева от кареты. Как только кучер ее увидел, он сразу спросил: «Как здравствует Его Императорское Высочество?» Чтобы скрыть правду, которая его огорчила бы, она произнесла эти простые и прекрасные слова: «Он направил меня к вам».

Высокие христианские чувства она выразила и от лица Великого Князя, написав на крест-памятник, воздвигнутом по проекту Васнецова на месте его кончины, трогательные евангельские слова: «Отче, отпусти им: не ведят бо, что творят».
Мученическая смерть Великого Князя Сергее Александровича произвела переворот в душе его супруги, заставив ее навсегда отойти от прежней жизни. Пережитый ужас оставил в ее душе глубокую рану, которая зажила лишь тогда, когда она устремила свои глаза на созерцание того, что не от мира сего.
Она старалась ничего не предпринимать без указаний опытных в духовной жизни старцев, в особенности старцев Зосимовой пустыни, которым отдала себя в полное послушание. Небесными своими наставниками и покровителями она избрала Преп. Сергия и Святит. Алексия (Высоко чтила она и Преподобного Серафима, на прославлении которого она присутствовала вместе с другими членами Императорской Фамилии.
Отныне ее главною заботою стало устройство общины, в которой внутреннее духовное служение Богу органически соединено было бы с деятельным служением ближним во имя Христово. Это был совершенно новый для нас тип организованной церковной благотворительности: в основу его положена была та глубокая и непреложная мысль, что мы все почерпаем от Бога, а потому и в Нем только можем любить своих ближних и что тот, кто живет во Христе, способен подниматься на высоту полного самоотречения и полагать душу свою за други своя. Великая Княгиня хотела одушевить нашу благотворительность духом Евангелия и поставить ее под покров Церкви, и через то приблизить к последней постепенно самое наше общество, в значительной своей части остававшееся равнодушным к вере.

Очень знаменательно самое наименование, какое Великая Княгиня дала созданному ей учреждению - Марфо-Мариинская обитель: она предназначалась быть как бы домом Лазаря, в котором так часто пребывал Христос Спаситель. Сестры обители призваны были соединить и высокий жребий Марии, внемлющей вечным глаголам жизни, и служение Марфы, поскольку они опекали у себя Христа, в лице Его меньших братий. Оправдывая и поясняя свою мысль, приснопамятная основательница обители говорила, что Христос Спаситель не мог осудить Марфу за оказанное Ему гостеприимство, ибо последнее было проявлением ее любви к Нему: Он предостерегал только Марфу и в лице ее женщину вообще, от излишней хлопотливости и суетности, способной отвлекать ее от высших запросов духа.

Быть не от Mиpa сего и однако жить, и действовать среди Mиpa, чтобы преображать его вот основание, на котором она хотела утвердить свою обитель.

Особенно внимание Великая Княгиня обратила на несчастных Детей Хитрова рынка, сирот и бесприютных, несших на себе печать проклятия за грехи своих отцов, детей рождавшихся на этом мутном «дне» Москвы, чтобы поблекнуть прежде, чем они успели расцвести. Многие из них были взяты в устроенное для них общежитие для мальчиков, где они быстро возрождались физически и духовно; за другими было установлено постоянное наблюдение на местах их жительства. Силою любви и христианского воспитания недавние бродяги улицы превратились в честных и исполнительных юношей, составивших всем известную в Москве артель посыльных.
Ею организованы: бесплатная лечебница, амбулатория, курсы сестер милосердия, бесплатная столовая, в Мировую войну лазарет тяжело раненых. Не все из этих учреждений были непосредственно связаны с Марфо-Мариинской обителью, но все они как лучи в центре, объединялись в лице ее настоятельницы, обнимавшей их своими заботами и покровительством. Она твердо верила в то, что работа является основой религиозной жизни, а молитва ее отдыхом, и потому монахини призывались ею на деятельность и вне стен монастыря. Сестры Марфы и Марии навещали бедных и больных, оказывали им всевозможную помощь, заботились об их детях, убирали их помещения и всюду вносили с собой радость и мир. Но самые трудные должности всегда выполнялись Настоятельницей монастыря, которая чувствовала в самой себе мощь, необходимую для достижения ее цели.
Душа Велик. Княгини росла и одухотворялась при ее образе жизни, полной всевозможных лишений. Постоянно спокойная и уравновешенная, она находила достаточно времени и сил для выполнения своей неустанной деятельности. Она занимала три крошечные комнаты, белые и чистые, отделенные от госпиталя церковью. Единственная находящаяся в них мебель были плетенные стулья, а на стенах висели лишь одни иконы, дарованные ей теми которые любили ее и ценили. Спала она на деревянной кровати, без тюфяка и на жесткой подушке, но, изнуренная после тяжелых дневных забот, она быстро засыпала. Зачастую сон ее продолжался не более 2-3 часов в сутки, но бывало что и часть этого времени посвящалась друзьям, умолявшим ее не отказать принять их в поздний час. В полночь она вставала на молитву в своей церкви, а затем обходила всю больницу. В тех случаях, когда кто-либо из больных давал ей повод для серьезных опасений, она сидела у его изголовья вплоть до рассвета, стараясь облегчить его страданья. С присущей ей интуицией ума и сердца, она всегда находила слова утешения, и больные сами свидетельствовали о том, что одно ее присутствие оказывало на них благотворное влияние и значительно облегчало их страдания. Они чувствовали, что от нее исходила целебная сила, дававшая им возможность терпеливо и безропотно переносить мучения, и нервные пациенты, ободренные ею, храбро шли на операцию.
По смерти своего мужа, она разделила все свои драгоценности на три части: одна из них была возвращена казне, другая часть была распределена между ближайшими ее родственниками, и третья, самая обильная часть, пошла на пользу благотворительной деятельности. Великая Княгиня ровно ничего себе не оставила, не исключая и своего обручального кольца; единственное украшение, которое она носила, был деревянный крест, висевший на белой ленте вокруг ее шеи. Одета она была зачастую в серое или белое ситцевое платье, храня белые шерстяные для более важных событий. Когда она хотела незаметной пройти по городу, она одевалась в черный цвет, с черной косынкой на голове, но иногда носила серое платье и косынку, и тогда ее узнавали, и с благоговением приветствовали.

Особенным вниманием и поддержкой с ее стороны пользовались все учреждения церковного, благотворительного или научно-художественного характера. Горячо ратовала она также за сохранение наиболее ценных бытовых обычаев и преданий, которыми так богата была жизнь старой любимой ею Москвы.

Все храмы, созданные ею, особенно главный храм обители, построенный по новгородско-псковским образцам известным архитектором Щусевым и расписанный кистью Нестерова, отличались выдержанностью стиля и художественною законченностью внешней и внутренней отделки. Церковь-усыпальница, помещенная ею под сводами этого последнего храма, также вызывала общее восхищение своею умиротворяющею теплотою.
2 апреля 1910 г., она заменила светские одежды на монашеские в церкви св. сестер Марфы и Марии, одновременно с 30 другими женщинами, жаждущими оказаться ей полезными в ее борьбе с людскими страданиями.

То была удивительная служба, запечатлевшаяся в памяти всех, принявших в ней участие. Велик. Княгиня покинула мир, в котором она сыграла яркую роль, чтобы войти, по ее же собственным словам, в более великий мир, в мир бедных и страдающих. Епископ Трифон, в Mиpe известный как князь Туркестанов, дал ей эту одежду с пророческими словами: «эта одежда скроет Вас от Mиpa, и мир будет скрыт от Вас, но она в то же время будет свидетельницей Вашей благотворной деятельности, которая воссияет пред Господом во славу Его».

Его слова оправдались. Сквозь серую одежду сестричества деятельность Велик. Княгини блестела божественным лучом и в конечном итоге привела ее к мученическому концу.
Революционную бурю она встретила с замечательным самообладанием и спокойствием.

В первый день революции, 1-го марта 1917 г., взбунтовавшаяся толпа окружила ее дом, к которому также подъехал экипаж, полный людей, большею частью из выпущенных на волю арестантов, пришедших за ней, чтобы доставить ее в зал городской думы в качеств германской шпионки. Она услала всех испуганных женщин в заднюю часть дома и вышла к пришедшим за ней людям. «Что вам от меня нужно» - спросила она.

«Мы пришли за вами, чтобы предать вас суду. У вас спрятано оружие и германские князья скрываются в вашем доме».

«Войдите, - сказала она- ищите везде, но пусть лишь пятеро из вас войдут».

«Оденьтесь, чтобы идти с нами» - заявили они. «Я настоятельница монастыря, - сказала она - и должна сделать кое-какие распоряжения и проститься с моими сестрами». Она собрала сестер в церкви для пения молебна. Затем, обращаясь к революционерам, сказала: «Войдите в церковь, но оставьте ваше оружие у входа». Они последовали за нею. После молебна она подошла ко кресту, приглашая революционеров следовать за нею. Под влиянием ее необычайного спокойствия, они пошли за нею и приложились ко кресту. «Теперь идите за поисками того, что вы думаете у меня найти».

Священник о. Митрофан Серебрянский пошел с ними, и они вскоре вернулись к шумящей вне монастыря толпе, со словами: «это монастырь, и ничто больше». «Очевидно, мы недостойны еще мученического венца»,- ответила Настоятельница сестрам, поздравлявшим ее с столь благополучным исходом первого знакомства с большевиками. Но этот венец уже недалек был от нее...
На Пасху Великая Княгиня внезапно была арестована и отправлена в Екатеринбург.

Но наступившие страдания могли бы быть избегнуты, если бы она этого пожелала, но Великая Княгиня пошла на сей путь добровольно. Весною или летом 1917 г. шведский министр приехал в Москву по особому поручению Германского Императора, чтобы посоветовать Велик. Княгине покинуть Poccию, где ужасающие происшествия должны были неминуемо свершиться. Шведский министр, будучи представителем нейтральной державы был принят Велик. Княгиней, и он настаивал на ее последовании совету Германского Императора. Она внимательно выслушала его и ответила, что ей тоже казалось, что ужасающая времена не за горами, но что она решила разделить судьбу той страны, которую она считала за свою, и не может оставить на произвол судьбы сестер своей Общины. После этого она встала и прием был таким образом закончен. Так Великая Княгиня собственноручно подписала свой смертный приговор.

В первые дни революции даже большевики не решились сразу покуситься на Высокую Настоятельницу Общины. Немецкое командование в лице графа Мирбаха добилось согласия большевицкой власти на вывоз заграницу Великой Княгини. Но сама Великая Княгиня категорически отказалась покинуть пределы России. Мирбах после Брест-Литовского мира два раза просил Великую Княгиню принять его и оба раза получил отказ. Она отказалась от каких либо сношений с представителями вражеской державы. Русским же Великая Княгиня говорила: «я никому ничего дурного не сделала: буди воля Господня!»
Наконец большевики послали ей распоряжение покинуть Москву и присоединиться к Государю и его семье в Екатеринбурге.
Она просила дать ей два часа, чтобы сделать необходимые приготовления для дальнейшего пути, но ей в этом было отказано.
Выехала она под конвоем латышской гвардии и в сопровождении преданной ей послушницы сестры Варвары.

В конце мая Великую Княгиню и всех ее родственников перевезли в Алопаевск по близости от Екатеринбурга и поместили в «Напольной школе» на краю города под охраной караула. Великая Княгиня с разрешения властей сначала ходила в церковь, много работала в огороде, своими руками полола грядки и устраивала цветочные клумбы, рисовала и много молилась. Завтраки и обеды ей подавались в комнату; остальные заключенные кушали вместе.

Было какое то общение с населением, потому что к здравствующим членам царственного дома из вещей Великой Княгини попало полотенце деревенского грубого полотна с вышитыми голубыми цветами и надписью, орфографию которой сохраняем: «Матушка Великая Княгиня Елисавета Феодоровна не откажись принять по старому русскому обычаю хлеб-соль от верных слуг царя и отечества, крестьян Нейво-Алопаевской волости, Верхотурского уезда».

Великая Княгиня по временам еще посылала слова ободрения и утешения глубоко скорбевшим об ней сестрам ее обители.

Так продолжалось до роковой ночи 5/18 июля. В эту ночь она внезапно была вывезена вместе с прочими царственными узниками. Убийство произошло в 12 верстах от Алопаевска по Верхотурскому тракту в шахте под названием «Нижняя Селимская».

Застрелен был только Вел. Князь Сергей Михайлович. Остальные брошены в шахту живыми, с завязанными глазами.

Бросив в шахту людей, палачи бросали туда ручные гранаты, а затем разный хлам. Шахта была глубиною 28 саженей, но трупы Великой Княгини и князя Иоанна Константиновича были найдены на одной глубине в 7 с половиной сажень, на выступе шахты. Великая Княгиня была жива довольно долго. Возле шахты слышалось церковное пение, которое продолжалось весь следующий день. Проезжавший мимо крестьянин услышав это пение, в страхе погнал лошадей в сторону фронта белых, которые были по близости, и сообщил им об этом. Те упрекнули его за то, что он не бросил в шахту хотя бы хлеба. Прибывшие затем белые извлекли трупы убитых.

Расследование показало, что Великая Княгиня сделала перевязку Князю Иоанну Константиновичу будучи сама тяжело ушиблена. Вскрытие ее трупа показало, следующее: в головной полости, по вскрытии кожных покровов, обнаружены кровоподтеки - на лобной части величиною в детскую ладонь и в области теменной кости - величиною в ладонь взрослого человека, кровоподтеки в подкожной клетчатке, в мышцах и на поверхности черепного свода. Кости черепа целы. Около тела Великой Княгини - две неразорвавшиеся гранаты, а на груди - икона Спасителя. Великая страстотерпица пела себе и другим надгробные или благодарственные и хвалебные Богу песни до тех пор, пока для нее не зазвучали уже райские напевы. Так вожделенный для нее мученический венец увенчал ее главу и приобщил ее к сонму святых.
В конце мая Великую Княгиню и всех ее родственников перевезли в Алопаевск по близости от Екатеринбурга и поместили в «Напольной школе» на краю города под охраной караула. Великая Княгиня с разрешения властей сначала ходила в церковь, много работала в огороде, своими руками полола грядки и устраивала цветочные клумбы, рисовала и много молилась. Завтраки и обеды ей подавались в комнату; остальные заключенные кушали вместе.

Было какое то общение с населением, потому что к здравствующим членам царственного дома из вещей Великой Княгини попало полотенце деревенского грубого полотна с вышитыми голубыми цветами и надписью, орфографию которой сохраняем: «Матушка Великая Княгиня Елисавета Феодоровна не откажись принять по старому русскому обычаю хлеб-соль от верных слуг царя и отечества, крестьян Нейво-Алопаевской волости, Верхотурского уезда».

Великая Княгиня по временам еще посылала слова ободрения и утешения глубоко скорбевшим об ней сестрам ее обители.

Так продолжалось до роковой ночи 5/18 июля. В эту ночь она внезапно была вывезена вместе с прочими царственными узниками. Убийство произошло в 12 верстах от Алопаевска по Верхотурскому тракту в шахте под названием «Нижняя Селимская».

Застрелен был только Вел. Князь Сергей Михайлович. Остальные брошены в шахту живыми, с завязанными глазами.

Бросив в шахту людей, палачи бросали туда ручные гранаты, а затем разный хлам. Шахта была глубиною 28 саженей, но трупы Великой Княгини и князя Иоанна Константиновича были найдены на одной глубине в 7 с половиной сажень, на выступе шахты. Великая Княгиня была жива довольно долго. Возле шахты слышалось церковное пение, которое продолжалось весь следующий день. Проезжавший мимо крестьянин услышав это пение, в страхе погнал лошадей в сторону фронта белых, которые были по близости, и сообщил им об этом. Те упрекнули его за то, что он не бросил в шахту хотя бы хлеба. Прибывшие затем белые извлекли трупы убитых.

Расследование показало, что Великая Княгиня сделала перевязку Князю Иоанну Константиновичу будучи сама тяжело ушиблена. Вскрытие ее трупа показало, следующее: в головной полости, по вскрытии кожных покровов, обнаружены кровоподтеки - на лобной части величиною в детскую ладонь и в области теменной кости - величиною в ладонь взрослого человека, кровоподтеки в подкожной клетчатке, в мышцах и на поверхности черепного свода. Кости черепа целы. Около тела Великой Княгини - две неразорвавшиеся гранаты, а на груди - икона Спасителя. Великая страстотерпица пела себе и другим надгробные или благодарственные и хвалебные Богу песни до тех пор, пока для нее не зазвучали уже райские напевы. Так вожделенный для нее мученический венец увенчал ее главу и приобщил ее к сонму святых.


«Какое чудное видение прошла она по земле, оставив после себя сияющий след, - пишет составитель очерка ее жизни, Высокопреосвященный Митрополит Анастасий. - Вместе со всеми другими страдальцами за русскую землю она явилась одновременно и искуплением прежней России, и основанием грядущей, которая воздвигнется на костях новых мучеников. Такие образы имеют непреходящее значение: их удел вечная память и на земле и на небе. Не напрасно народный голос еще при жизни нарек ее святой. Как бы в награду за ее земной подвиг и особенно за ее любовь к св. Земле, ее мученическим останкам (найденным в шахте, по словам очевидцев, совершенно нетронутыми тлением) суждено почивать у самого места страданий и воскресения Спасителя».

Серия сообщений "Проповедники, подвижники, святители":
Часть 1 - Амвросий Оптинский
Часть 2 - Святой мученик Трифон
...
Часть 8 - Святитель Иоанн Златоуст
Часть 9 - Святая равноапостальная Ольга
Часть 10 - Преп.муч.Елисавета (Великая княгиня Елизавета Федоровна)
Часть 11 - Святой преп. Максим Исповедник
Часть 12 - Преподобный Сергий Радонежский
Часть 13 - Святитель Николай-угодник и чудотворец