Мария Николаевна Волконская

В сентябре 1827 года декабристов переводят из Благодатского рудника в Читу, где не было шахт, только каторжная тюрьма.Условия жизни стали легче. Женщины, естественно, переезжают тоже, здесь и другие декабристки (позднее в Чите появилась даже Дамская улица).


Дамская улица в Чите

Как переносит жизнь здесь Мария Николаевна? А.Е.Розен вспоминал: «Она никогда не выказывала грусти, была любезна с товарищами мужа, но горда и взыскательна с комендантом и начальником острога». Ещё в Благодатском руднике она показывает характер. Вспомните ее столкновение с начальником рудника по поводу полуголых ссыльных уголовников, для которых она купила холст на рубашки.

«Не выказывала грусти…» А поводов для неё было предостаточно! Немногие письма родных не приносят радости. Отец продолжает считать, что она просто поддалась «влиянию Волконских баб, которые похвалами её геройству уверили её, что она героиня, – и поехала, как дурочка», а незадолго до смерти напишет: «Машенька здорова, влюблена в своего мужа, видит и рассуждает по мнению Волконских и Раевского уже ничего не имеет, в подробности всего войти не могу и сил не станет».


Николай Николаевич и Софья Алексеевна Раевские

Их дети: Александр, Николай Раевские, Екатерина Орлова (слева направо)

Ни братья, ни мать так и не простили Марии Николаевне ее «проступок», считая именно ее виновницей смерти шестидесятилетнего отца. После этой семейной утраты Александр, Николай и Софья Алексеевна Раевские не отвечали на письма своей сестры и дочери. Лишь одно послание, полное упреков, получила Мария Николаевна от матери: «Вы говорите в письмах к сестрам, что я как будто умерла для Вас… А чья вина? Вашего обожаемого мужа… Немного добродетели нужно было, чтобы не жениться, когда человек принадлежит к этому проклятому заговору. Не отвечайте мне, я Вам приказываю!» Она, сама бывшая, как говорили, «более женой, чем матерью», не поняла и не приняла этого в дочери. И только сестра Екатерина, жена Михаила Орлова, чудом избежавшего Сибири, понимает: «Он [Волконский] в её глазах то самое, что Михаил в моих, и не делает ли его для неё ещё более дорогим его покорность и страдания? Машенька сможет ещё найти счастье в своей преданности к мужу, в выполнении своих обязанностей по отношению к нему».



Судьба не баловала Марию Николаевну. Самыми тяжелыми были семь месяцев в Благодатском руднике, затем – три года в Читинском остроге.

Волконский в Чите понемногу приходит в себя: «На здоровье его я не могу жаловаться... Что же касается его настроения, то трудно, можно сказать - почти невозможно встретить в ком-либо такую ясность духа, как у него», - сообщает Мария Николаевна его родным. Здесь у него появляется новое увлечение – «огородничество». «Здоровье вашего сына очень хорошо, он много занимается своим садиком… У нас есть цветная капуста, артишоки, прекрасные дыни и арбузы и запас хороших овощей на всю зиму… Сергей сделал опыт разводки табака из семян, по размеру листья так же хороши, как и на американских плантациях» (это в Чите-то!) А табак был для каторжан необходим – не только для курения, но и для уничтожения вшей и блох.


Сергей Григорьевич Волконский

1 августа 1828 года – огромная радость: разрешено снять кандалы с заключённых! «Мы так привыкли к звуку цепей, что я даже с некоторым удовольствием прислушивалась к нему: он меня уведомлял о приближении Сергея при наших встречах». И, как память об оковах, – сделанные из них кольца и браслеты. Их будут свято хранить декабристы и их жёны.


Кольца М.Н. и С.Г.Волконских, сделанные из кандалов

Весной 1828 года придёт в Читинский острог страшное известие о смерти оставшегося в России Николеньки. 6 мая Мария Николаевна напишет В.А.Муравьёвой: «Смерть бедного моего ребёнка отняла у меня будущее. А если и меня не будет, что останется чудному и несчастному моему Сергею! …После смерти моего Николино я более, чем когда-либо, хочу полностью разделить судьбу мужа. Видеть его лишь два раза в неделю — свыше моих сил. Я чувствую, что не выдержу этого; душе моей нужен покой, и я могу его найти лишь рядом с Сергеем».

А в сентябре 1829-го умирает отец, генерал Раевский, простивший Марию Николаевну перед смертью («Мне показалось, что небо на меня обрушилось»). По рассказам близких, перед смертью генерал Раевский, глядя на портрет дочери, сказал: «Voilа́ la plus admirable femme que j’aie connue». Эти слова передают и как «Это самая удивительная женщина, которую я знал», и как «самая замечательная». Прилагательное admirable имеет много значений: «чудесный, чудный, дивный, замечательный, восхитительный, удивительный, великолепный, прекрасный, изумительный, поразительный». И мне кажется, что к ней в равной степени подходят все эти определения.


Супруги Волконские

И снова – об отношениях с мужем: «Я чувствую себя намного лучше, с тех пор как у меня душа спокойна. Заботы обожаемого моего Сергея возвращают меня к жизни. Мои боли в груди — нервного происхождения, а Вы знаете, как моральное состояние влияет на эти болезни, они проходят и вновь наступают с одинаковой легкостью» (письмо ей же от 9 ноября 1829 года). «Чудный», «обожаемый» - что-то не похоже на отзывы о нелюбимом муже, хотя...

Несмотря на искреннее желание супругов начать свою совместную жизнь"с чистого листа", и их обоюдное стремление как-то притереться друг к другу, из этой попытки так ничего и не получилось – они были слишком разными людьми.

Мария Николаевна, судя по всему, поняла это вскоре (или одновременно) с двумя самыми страшными для неё утратами – смертью двухлетнего сына в далёком С.-Петербурге и кончиной любимого отца.


Кадры из к/ф "Звезда пленительного счастья". В ролях: Наталья Бондарчук - Мария Волконская, Олег Стриженов - Сергей Волконский

И тогда же она решилась заполнить образовавшуюся после них страшную пустоту чисто женским способом – рождением детей. С этой целью Волконская стала добиваться разрешения «разделить заключение» с мужем – через свою свекровь (которая всегда и во всём её поддерживала, в отличие от родной матери). Она попросила её похлопотать о том, чтобы жены декабристов могли жить вместе со своими мужьями в их камерах.

Об этой, интимной, стороне жизни декабристок не принято упоминать – и так понятно, что "свидания" мужей со своими жёнами два раза в неделю в течение часа, да ещё и в присутствии постороннего человека, делали невозможными их сексуальные отношения.

К тому же, кандалы с декабристов сняли только в августе 1828 года (хотя и это обстоятельство дворян, которые, в первую очередь, были молодыми мужчинами и женщинами с естественными потребностями, всё равно не остановило – что легко высчитывается по датам рождения первенцев, например, Трубецких, Давыдовых, Муравьёвых и Волконских в Сибири). Николай I, которому мать Волконского прочитала письмо его жены, просьбу Марии Николаевны вскоре удовлетворил: жены поселились вместе с мужьями в новой тюрьме, в Петровском заводе (Нерчинский горный округ), в конце сентября 1830 года (у Волконских была камера №54).


Н.Бестужев. С.Г.Волконский с женой в камере в Петровской тюрьме. 1830 г.

Однако своего первого в Сибири ребёнка декабристка родила за два месяца до этого, ещё в Читинском остроге. Дочь Волконских Софья родилась 1-го июля 1830 года и умерла в тот же день. Мария Николаевна будет писать родным: «Во всей окружающей меня природе одно только мне родное – трава на могиле моего ребёнка».


Могила Сонечки Волконской в Чите

Вскоре начинается переход на новое место – в тюрьму, выстроенную в Петровском заводе.

Громадная тюрьма была построена без окон. Женщинам разрешили жить в ней вместе с мужьями. «Я купила крестьянскую избушку для моей девушки и для человека; я ходила туда переодеваться и брать ванну, и доставляла себе удовольствие проводить ночь за тюремными затворами». «Каждая из нас устроила свою тюрьму, по возможности, лучше; в нашем номере я обтянула стены шёлковой материей (мои бывшие занавеси, присланные из Петербурга). У меня было пианино, шкаф с книгами, два диванчика, словом, было почти что нарядно».


Музей Петровского завода

Тяжело было жить без света, хотя и шутил Трубецкой, что солнца-женщины заменяют его. Благодаря письмам жён декабристов, в том числе и Волконской, окна в камерах прорубили. В камере Волконских собираются декабристы, Мария Николаевна играет на фортепиано и поёт…

А еще через некоторое время всем семейным декабристам разрешили поселиться вне тюрьмы, и жизнь их постепенно стала налаживаться. У них рождаются дети: Михаил и Елена (Нелли как зовет ее мать). «Ты явился на свет, мой обожаемый Миша, на радость, и счастье твоих родителей. Я была твоей кормилицей, твоей нянькой и, частью, твоей учительницей, и, когда несколько лет спустя, Бог даровал нам Нелли, твою сестру, моё счастье было полное. Я жила только для вас, я почти не ходила к своим подругам. Моя любовь к вам обоим была безумная, ежеминутная».


Нелли и Миша Волконские

Именно в этой «безумной, ежеминутной» любви к детям (может быть, ещё более подпитываемой печальными воспоминаниями о двоих умерших), думается мне, нужно искать ключ ко всему дальнейшему поведению Волконской. Она сама писала: «Первое время нашего изгнания я думала, что оно, наверное, кончится через 5 лет, затем я себе говорила, что будет через 10, потом через 15 лет, но после 25 лет я перестала ждать. Я просила у Бога только одного: чтобы он вывел из Сибири моих детей».

Стремление спасти, защитить детей… Внук Волконской писал: «Когда заходила речь о родине, княгиня Мария Николаевна с покорностью и разумной ясностью говорила: "Моя родина там, где мои дети"».


Мария Николаевна Волконская

И тем не менее, когда в связи с бракосочетанием наследника император разрешил детей декабристов принять в государственные учебные заведения, но с фамилиями по отчеству отцов, Мария Николаевна отказалась от царской милости.

В своих мемуарах она напишет: «Я вас схватила и стала душить в своих объятьях, покрывая вас поцелуями и говоря вам: "Нет, вы меня не оставите, вы не отречётесь от имени вашего отца"» А Серей Григорьевич писал: «Должны ли дети мои вступить в свет с горькой уверенностью, что отец их купил им житейские выгоды новыми страданиями и самою жизнью их матери?.. Испрашиваю милости не лишать детей моих имени, переданного им святостью брака родителей, имени, которое изгладить в их памяти можно только с уничтожением сыновней в них любви».

Благородство декабристов понято не было. Сибирский генерал-губернатор В.Я.Руперт снабдил их ответы отзывом: «К крайнему огорчению и прискорбию, не мог не заметить, что настоящая милость и сострадание его величества не нашли ни малейшего отголоска в сердцах этих холодных, закоренелых эгоистов»,- и утверждал, что тем самым ссыльные лишили себя «всякого права на какое бы то ни было снисхождение правительства».


Александра Николаевна Волконская, мать Сергея Григорьевича

После смерти в 1834 году матери С.Г.Волконского в её бумагах нашли письмо с просьбой к императору - простить сына. И последовал царский указ от 24 июня 1835 года об освобождении Волконского от каторжных работ. Но ещё два года Волконские жили в Петровском Заводе в доме Марии Николаевны: они добивались возможности поселиться в селе Урике, Иркутской области, рядом с другим декабристом, доктором Ф.Б.Вольфом, (этого требовали слабое здоровье детей и сердечные приступы Марии Николаевны), тогда как власти намеревались поселить их в полной изоляции от остальных ссыльных. Наконец это право было получено, и начались годы поселения…

Продолжение следует...

Источники:
https://dzen.ru/media/arhkot/jizn-tvoia-ne-est-li-...ast-5-5d5695d104af1f00ae66bbdd
https://zhiznteatr.mirtesen.ru/blog/43043558045/Ve...dekabristka-Mariya-Volkonskaya
Иллюстрации взяты из доступных источников сети интернет