А богиня с дочурой учит стихи о глубинах руд,
после варит до ночи на завтра крутые щи,
а в кармане богини денег -- ищи-свищи,
муж богини, понятно, бывший -- предатель-Брут.

Это прозвище, ясно, зовут-то... Да ну его!
Звать его ни к чему -- каждый вечер приходит сам,
носит дочке конфеты и гладит по волосам
(он надеется склеить поломанное родство),
и садится под тусклой лампой -- чего-то ждёт,
смотрит сумрачно прямо в душу, всё ищет нить,
а богине хочется тупо его прибить.

Ему часто гадит в ботинки богинин кот.

А богине завтра вставать ровно в пять утра,
она служит кассиром в банке и знает счёт,
а тут этот расселся, ебенин аристократ,
хоть почти не приносит денег, но много жрёт.

И богиня, вздыхая, опять разжигает огонь,
варит гречку погуще и тушит в томате лук,
поминает брутову маму и течных сук,
и, лупя по рукам, жарко шепчет: "Уйди... не тронь..."

А богиня устала очень и хочет спать,
а богине наутро снова вставать чуть свет,
а он ей прозрачно -- на ласку да на минет,
а он лезет, скотина, буром в её кровать.

А богиня думает:"Сволочь... И чёрт с тобой",
и танцует на "автомате" ему стриптиз.
Родилась бы пораньше -- с неё бы писал Матисс,
но вот вышло, что вышло -- лишь этот с его алчбой.

А богиня проснётся разбитой -- такая жесть,
полежит две минуты, подумает ни о чём,
отопрёт свод небесный своим разводным ключом
и взойдёт по-над миром привычно -- примерно в шесть...


© Copyright: Уже Другая, 2011
Свидетельство о публикации №11101253751 

Мне хочется: 
солнца, раскрытых тюльпанов 
и беспредельности замшевой мини,
новой помады оттенка кораллов,
сорвать с тормозов одного мужчину,
прочих слегка зацепить по касательной,
(пленных - не брать, это в плане разминки),
стать безалаберной и необязательной,
обдумать крамольную тему о свинге,
стучать каблуками в звенящее завтра
и, щурясь, ловить золотые веснушки,
и, подчиняясь хмельному азарту,
улыбкой прохожего 
обезоружить.