Галина Уланова: "Самое комфортное для меня состояние – одиночество"

 

В детстве она мечтала стать моряком, но родители были убеждены, что девочка создана для сцены. Она никогда не стремилась к славе, расценивая восторженные отзывы лишь как дополнительный повод к еще более усердной работе. Она так и не научилась водить машину – до последнего ее возил личный шофер, но не потому что это был ее каприз – просто в общественном транспорте она боялась повредить ноги. И в начале своей карьеры самым трудным для нее были выступления на публике… 

О недоступности и немногословности Галины Сергеевны написано не меньше, чем о природе ее таланта. Кто знал ее лично, отмечал, что она очень мало говорила и была скупа на рассказы. В компании никогда не была ее душой, но всегда - ее центром. Внешне производила впечатление человека совершенно закрытого. Умела держать людей на приличной дистанции - особенно малознакомых. Журналисты, которым удавалось взять у нее интервью, начинали свои материалы с описания того, как во время беседы она сосредоточенно зашивала балетную туфельку, подчеркивая сугубо деловой характер разговора. А в последние годы жизни и вовсе решительно пресекала любые попытки объяснить гармонию танца словами: "Жизнь моей души принадлежит только мне. О чем рассказывать? О том, как создается то или иное движение, как готовится та или иная роль? Смешно. Говорить, откуда черпают вдохновение? Странно".

 Она не держала в жизни себя королевой, но она была ею - в душе, в своей природе. И это чувствовал каждый, кого она удостаивала взглядом, когда отрывала глаза от пола и смотрела на человека так внимательно - глаза в душу, - как способны только особы королевского звания. 

"В танце, в жизни она как будто ни на что не претендовала, но именно эта застенчивая замкнутость, сосредоточенность заставили всех признать исключительность ее индивидуальности, - писал о Галине Улановой Борис Львов-Анохин. - Она умела так взглянуть, так решительно отвернуться и внутренне отстраниться, что вы не могли не почувствовать силу ее отпора, бесповоротность отказа. В ней ощущалась полная независимость от чужой, враждебной воли, спокойное пренебрежение к любому приказу, угрозе или мольбе. Ей ничего нельзя было навязать, невозможно заставить. Она замыкалась "за семью печатями", становилась непроницаемой и недостижимой для того, кому не хотела открывать свое сердце... Вы все время чувствовали, что у нее есть "святая святых", куда она никого не допустит".

От одиночества, как другие, Уланова не бежала - напротив, стремилась к нему и любила подолгу бывать одна, мастерски владея тайной "публичного одиночества". Говорила, что не любит ходить на концерты - там ей мешает свет, и она неловко себя чувствует оттого, что рядом люди, - "я лучше, глубже воспринимаю музыку, когда одна дома слушаю пластинки или записи по радио". Даже маме в своем детстве признавалась, что она "по горло сыта обществом чужих". И в старости не стеснялась своей нелюдимости: "Раньше в Петербурге ходили конки. На лошадей одевали шоры, чтобы ничто их не отвлекало. Вот в таких "шорахшорах" я и проходила почти всю свою жизнь. Чтобы ничто не мешало работать, думать о своей профессии. Самое комфортное для меня состояние - одиночество. Обычно я не подхожу ни к кому. Если подходят ко мне, начинают говорить о театре - тогда я испытываю ощущение, как от инъекций".

Из воспоминаний Александра Вертинского:

"Больше чем что бы то ни было другое, меня завораживала откровенная и искренняя человечность, сияющая в глазах Улановой. Я был тронут человеческим существом – прекрасной женщиной, так великолепно передающей в танце правдоподобные человеческие ситуации.

Она никогда не была просто балериной, поражающей Вас своей виртуозностью.

Именно этот незабываемый образ женщины, прозрачный в ее осязаемой духовности, вдохновил и направил меня на мой собственный творческий поиск.

С глубоким уважением и величайшим восхищением я буду помнить балерину Уланову, а в душе мне всегда будет не хватать этой женщины."

 

Владимир Васильев:

"Образ Улановой – нежный, хрупкий и мудрый – подарен мне в ранней юности и храним в сердце и памяти вечно. Каждая встреча с Улановой и ее искусством, воспоминание о ней – всегда великое потрясение и счастье. Спасибо ей и благодарность за нее Судьбе."

  

Евгений Мравинский:

"Уланова- несличима и несравнима с другими танцовщиками. По признаку самого сокровенного. По природе тайны… Она принадлежит другому другому измерению."

Сергей Эйзенштейн:

"Я ничего подобного в жизни не видел! Боже, каких вершин и высот может достигнуть творчество! Это точно дух Божий! Я сидел и ревел от восторга перед этим страшным искусством. Так потрясать мог только Шаляпин! Это был даже не танец, а пенье! За много лет я первый раз был потрясен. Почему я ее не видел раньше? Нельзя передать словами это впечатление. Тысячи мыслей были у меня в голове. Как удержать, сохранить на земле это чудо? Как оставить потомкам это Евангелие для грядущих веков, чтобы учились у нее этому высочайшему, божественному искусству?"

 

"Родители Галины Улановой - балетный актер и режиссер С. Н. Уланов и М. Ф. Романова, классическая танцовщица и выдающийся педагог. Естественно, что Галина с детских лет начала понимать, как трудна жизнь артиста балета, тем более что росла она в тяжелые послереволюционные годы. Отец и мать подрабатывали за пайку хлеба - танцевали в кинотеатрах перед сеансами. Через весь Петербург, пешком, в дождь и снег, они, подхватив под руки маленькую дочку, тащились в холодные кинотеатры, где Мария Федоровна, стуча зубами от холода, стаскивала валенки и ныряла в атласные туфельки. "Они танцевали с огромным увлечением, - писала Уланова в воспоминаниях, - танцевали так, что люди, сидевшие в нетопленом зале… улыбались, счастливые тем, что они видят красивый и легкий танец, полный радости, света и поэзии".

Пока шел сеанс, актеры отдыхали, отогреваясь в каморке киномеханика и готовясь к следующему выступлению, а Галя смотрела фильм, неизменно - с обратной стороны экрана, засыпая за этим "интересным" занятием. Ночью отец через весь замерзший город нес девочку домой на руках. Первые балетные занятия Галины Улановой также были связаны с холодными залами, голодными обмороками, потому неудивительно, что нашей героине балет никогда, даже в "розовом" детстве, не казался чем-то похожим на сказку. "Нет, я не хотела танцевать. Непросто полюбить то, что трудно. А трудно было всегда, это у всех в нашей профессии: то болит нога, то что-то не получается в танце…"

В балетной школе маленькая Галина Уланова часто плакала и требовала, чтобы ее взяли домой. Она ненавидела занятия, каждодневную балетную муштру. Думала ли тогда маленькая Галя, что нудный тренинг станет привычкой, без которой она не сможет прожить и дня? Тогда она просто страшилась той маминой суровости, с которой Мария Федоровна внушала девочке мысль: "Если ты не станешь заниматься, то будешь ничем, у тебя не будет даже профессии, ты будешь никчемной балериной… Надо, надо работать!" Остаться без профессии казалось самой страшной карой в семье Улановых, а в качестве профессии воспринимался лишь балет". 100 великих женщин.( Автор-составитель И.И. Семашко. - М.: Вече, 2000, с. 480.)

 "Нужно иметь внутри заветную шкатулочкуи опускать в нее все - впечатления жизни, природы, все, - делилась со своими учениками Галина Уланова. - Хранить это, не расплескивать, не разбазаривать. Чем больше у актера накоплено в этой шкатулочке, тем скорее он найдет в ней что-то для своих ролей, тем интереснее будет он зрителю, который почувствует, что у него внутри есть свое, никому не ведомое и не доступное богатство..."

Ее мужьями были интереснейшие, блестящие люди - дирижер Кировского театра Евгений Дубовской, режиссер Юрий Завадский (с ним, кстати, единственным, она была официально расписана и до конца его жизни не разведена), актер Иван Берсенев, главный художник ГАБТа Вадим Рындин (ему после расставания Уланова отдала все книги из своей библиотеки, связанные с изобразительным искусством, - королевский по тем временам подарок). Со всеми Уланова сохраняла хорошие, добрые отношения. Но все они были намного старше ее. И все ближайшее окружение Улановой ушло из жизни раньше... Однако многие стремились ей помочь. Другое дело, что она с трудом принимала помощь - не любила никого обременять. Одиночество ее было одиночеством любого большого художника...

 

Рудольф Нуреев:

Мои воспоминания об Улановой для меня есть часть самой жизни, обогащающая ее опыт. Для меня она – не театральное чудо, а триумф человеческого духа. В то время как Павлова владела своей аудиторией и могла играть на ее эмоциях, как на музыкальном инструменте, Уланова существует в отдалении в своем собственном мире, проникать в который есть привилегия. Она настолько полностью отождествляется со своей героиней, что не существует ничего вне этого.

Она многого не понимала в современной жизни. Перестала смотреть телевизор, редко читала газеты. Нелюдимая и скрытная, допустила в свою жизнь лишь журналистку из «Комсомольской правды» Татьяну Агафонову, поселившуюся в квартире Галины Сергеевны.

«Когда у меня сложились интересные отношения с Таней, – признавалась Уланова, – она настояла, чтобы мама ее была под боком. У нее было два близких человека: я и мама».

В последние годы жизни балерина шагу не ступала без разрешения своей, как она ее называла, приемной дочери. Татьяна Агафонова, женщина с пробивным характером, взяла под жесткий контроль общение Галины Сергеевны с представителями СМИ, оттеснила от нее близких друзей. Ее присутствие рядом с великой балериной неизменно вызывало недоумение, пересуды и грязные сплетни.

После безвременной кончины в 1994 году Агафоновой Галина Сергеевна сильно переживала и заметно сдала. Она сама одевала покойницу, сама украшала гроб... Целый год провела в больнице, затем вернулась в пустую квартиру. Ее стала тяготить большая площадь, которую надо содержать и хотя бы изредка освобождать от пыли. Великая балерина, несмотря на больной желудок, питалась одними бутербродами – единственным, что умела делать сама...

Как-то, уже незадолго перед своей кончиной, она, разговаривая с молодым танцовщиком, простодушно спросила его: «Коля, вы умеете готовить яичницу? Нет?.. Я тоже». Судя по всему, диалог происходил с популярным ныне Николаем Цискаридзе.

«Дачи, автомобиля у меня никогда не было, зато есть ученики, некоторые сами вполне заслужили самые звонкие титулы», – говорила Г.Уланова.

Владимир Васильев и Екатерина Максимова, Нина Тимофеева и Нина Семизорова, Людмила Семеняка и Малика Сабирова – блестящая плеяда учеников!

 

«Обыкновенная богиня», – сказал об Улановой Алексей Толстой.

«Человеком другого измерения» называл ее Сергей Эйзенштейн.

«Гением русского балета» – Сергей Прокофьев.

«Я из другого века», – обронила как-то Уланова печально и с легким недоумением.

Она покинула этот мир на 89-м году жизни 21 марта 1998 года. По свидетельству нескольких близких ей людей, незадолго до смерти Уланова уничтожила все бумаги, из которых можно было что-то узнать о ее частной жизни…

Заслуги Галины Улановой.

Дважды Герой Социалистического Труда (1974, 1980).

Государственная премия СССР (1941, 1946, 1947, 1950).

Ленинская премия (1957). Премия «Золотая маска» в номинации «За честь и достоинство» (1995).

Награждена международными наградами:

премия Анны Павловой Парижской Академии танца (1958),

премия Оскара Парселли «Жизнь ради танца» (1988, Милан),

Командорский орден за заслуги в области искусства и литературы (Франция, 1992)

Почетный член Американской Академии искусств и наук.

Мир воспринимал Галину Уланову как возвышенный идеал, как прекрасную мечту о совершенстве и оказывал ей свои почести. Единственной балерине — ей при жизни были установлены памятники в Санкт-Петербурге (1984, скульптор М. К. Аникушин) и Стокгольме (1984, скульптор Е. А. Янсон-Манизер). В Голландии был выведен сорт тюльпанов «Уланова». Во Франции знаменитый зал «Плейель» после реконструкции открывался представлением в ее честь.

 

В мае 1984 года на аллее Героев парка Победы в Петербурге был открыт бронзовый бюст Улановой в образе шекспировской героини. Его создал скульптор Михаил Аникушин, а мраморный постамент к нему - архитектор В. Бухаев.

В 1990-е годы в Стокгольме проходило торжественное открытие монумента в честь Улановой. Это был первый и единственный памятник русскому человеку за границей, поставленный при жизни. «Почему Уланова?» – спросили журналисты у президента комиссии международного танца ЮНЕСКО Бенгдта Хеггера.

 «Галина Уланова – это самая высокая высота в искусстве, – ответил он. – Она не просто блестящая балерина – в мире много блестящих. Ее величие в том, что она в наш очень жестокий век, как никто другой, показала нам, как прекрасны простые естественные человеческие чувства – добро, правда, красота».

(Фото Памятника в Стокгольме в Инете не найдено).

Образ великой балерины остался запечатленным и в скульптурах.

  

   

 

Память о ней осталась и там,где жила Галина Уланова: 

 

   

Великая балерина Галина Уланова похоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.

 

    

 

 

 

Источник

Источник

Источник