Задушевные русские народные песни. Видео.

Народная мудрость гласит – «В русской песне живёт душа русского народа». Русская песня – это уникальный самобытный памятник культуры. Основа народной песни – это, прежде всего её высокая духовная направленность, которая вместила в себя природное богатство Русской земли, характерные черты, традиции русского быта.


Художник Татьяна Юшманова
Русская песня является источником, носителем культуры, основой всех музыкальных жанров. Не случайно русский композитор, основоположник русской музыкальной классики Ф.И. Глинка подчеркнул, что «Музыку создает народ, а мы её только аранжируем».

"Ой, то не вечер", русская народная песня.

Хулиганская классика музыкального жанра ☺

Бесаме мучо Спагетти Семь сорок Кукарача Ода к радости Говорящая котлета Моцарта Коралловое ожерелье Мурка Неаполитанская песня кота Очи черные (Эфиопка)

Всё! Смеяться больше не могу, уползла под стол... Слушайте...

Субботина Инна - Забытые песни НЭПа

Трошка.

Турок-Разрешите,мадам

>>>

> Владимир ХАНЕЛИС «ОКНА"приложение Песни «мезозойской культуры»

Есть грех. Маленький. Люблю блатные, студенческие, дворовые, туристские песни. Даже собирал их когда-то. Любил телепередачу из России «В нашу гавань заходили корабли». Напоминала она двор, инвалидов-нищих, студенческие посиделки в колхозах, туристские походы... Авторы большинства этих песен неизвестны и никогда уже не станут известны. Но несколько имен сохранились в «анналах», и, признаться, они для меня оказались неожиданными. Вот, например...

> «ДЕВУШКА ИЗ НАГАСАКИ»
>
> Девушка родилась не в Нагасаки, а в Одессе, в приличной еврейской семье. Отец, Моисей Филиппович Шпенцер, владел типографией, был одним из руководителей научного издательства «Матезис». Мать, Фанни Соломоновна, преподавала русский язык и заведовала казенным еврейским женским училищем. Их дочь, Вера (1890-1972), еще в гимназии начала писать стихи (первый сборник вышел в Париже в 1914 году), затем жила в Москве, стала поэтом, журналистом. Написала известное стихотворение о двоюродном брате своего отца — Льве Давидовиче Троцком (во время учебы в Одессе он жил в их доме):
>
> Ни колебаний. Ни уклона.
> Одна лишь дума на челе,
> Четыре грозных телефона
> Пред ним сияли на столе...
>
> В 1920-е годы баловалась и «экзотическими» стихотворениями:
>
> Как объяснить сей парадокс?
> Сам черт тут сломит ножку:
> Случилось так, что некий фокс,
> Что фокстерьер влюбился в кошку.
> И нежно приторен стал фокс,
> Он пел, рыдал румынской скрипкой,
> Он говорил: «У ваших ног'с
> Готов я умереть с улыбкой...
>
> Закончился этот роман так:
>
> И ровно, ровно через год
> У них родился фоксокот.
>
> Вот еще одно из ранних стихотворений Веры, приводивших в восторг поклонников ее таланта.
>
> Милый, милый Вилли!
> Милый Вилли!
> Расскажите мне без долгих дум —
> вы кого-нибудь любили,
> Вилли-Грумм?!
> Вилли бросил вожжи...
> Кочки...
> Кручи...
> Кэб перевернулся... сделал бум!
> Ах, какой вы скверный,
> скверный кучер,
> Вилли-Грумм!
>
> В эти же 1920-е годы Вера написала стихи, ставшие популярной по сей день песней, — «Девушка из Нагасаки». Кстати, посвящена она оставшемуся неизвестным Александру Михайлову. Ее пели и поют известные и не очень исполнители. Ее пел, поет и еще долго будет петь народ. Вот ее оригинальный текст:
>
> Он юнга, его родина — Марсель,
> Он обожает пьянку, шум и драки.
> Он курит трубку, пьет английский эль
> И любит девушку из Нагасаки.
>
> У ней прекрасные зеленые глаза
> И шелковая юбка цвета хаки.
> И огненную джигу в кабаках
> Танцует девушка из Нагасаки.
>
> Янтарь, кораллы, алые как кровь,
> И шелковую юбку цвета хаки,
> И пылкую горячую любовь
> Везет он девушке из Нагасаки.
>
> Приехав, он спешит к ней, чуть дыша,
> И узнает, что господин во фраке
> Сегодня ночью, накурившись гашиша,
> Зарезал девушку из Нагасаки.
>
> ...Это уже потом юнгу превратили в капитана, господина в джентльмена, у девушки из Нагасаки появились «следы проказы на руках», а «на спине татуированные знаки» и т. д.
>
> А девушка из Одессы превратилась в маститого, скучноватого советского поэта, орденоносца, лауреата Сталинской премии второй степени Веру Инбер.
>
> Сегодня тридцать сборников ее стихотворений не переиздаются, забыта ее проза, забыты переводы — осталась «Девушка из Нагасаки».
>
> У немногих из подобных песен есть «мама» — автор слов, а уж «папа» — автор музыки — вообще редчайшее дело. У «Девушки из Нагасаки» полноценная «семья». Биография «мамы» хорошо известна, а вот на биографии «папы» стоит остановиться поподробнее.
> У него, как и у юнги из песни, родина — Марсель. Марсель и часть его имени: Поль Марсель Русаков. Родился в 1908 году. Родители его, российские евреи, приехали во Францию из Ростова. Отец был анархо-коммунистом, участвовал в демонстрации протеста против интервенции в Советскую Россию, за что его и выслали — обменяли на французских офицеров, находившихся в плену в Советской России.
>
> В Петрограде Поль Марсель стал Павлом Александровичем, окончил консерваторию по классу фортепиано и теории композиции. Он сочинил музыку к знаменитому шлягеру «Дружба» («Веселья час и боль разлуки...»), к романсу на стихи С. Есенина «Отговорила роща золотая...», к светловской «Гренаде». Поль Марсель Русаков писал романсы на стихи Блока, Пастернака.
>
> Второго июня 1937 года его арестовали. Получил 10 лет. Отбывал срок в Вятлаге, где работал в образцовом музыкально-драматическом театре Вятлага НКВД. «За высокие производственные показатели» композитору сократили срок на одиннадцать месяцев. В январе 1947 года освободили. Реабилитировали в 1956-м. По ходатайству Д. Шостаковича Полю Марселю Русакову разрешили вернуться в Ленинград. Он служил музыкальным руководителем и дирижером Ленинградского цирка.
>
> Репрессированы были и почти все члены его семьи. Сестра Эстер | (жена писателя Д. Хармса) погибла в лагере на Колыме. Брат Жо-зеф сидел три года, сестра Анита — пять. Поль Марсель (Павел Александрович) скончался в 1973 году в Ленинграде.
>
> «МАРСЕЛЬ»
>
> («Стою я раз на стреме
> Держу в руке наган...»)
>
> ...Снова их Марсель. Снова наша Одесса. Ну что ж поделаешь... Так песня, вернее, песни складываются. У этой знаменитой песни «мама» был не блатарь, как многие считали и считают, а очень даже рафинированный интеллигент. Звали его... Ахилл (согласитесь, необычное имя для еврея). Ахилл Григорьевич Левинтон (25.04.1913-26.10.1971). И посвятил он «Марсель», назвав ее, кстати, «Жемчуга стакан», не оставшемуся неизвестным человеку, а вполне конкретной молодой женщине.
>
> Но не будем ставить телегу впереди лошади, расскажем все по порядку.
>
> Он родился в Одессе, в семье директора банка (а я-то вначале, судя по имени, был уверен, что у преподавателя древней истории). После революции Ахилл много где жил. Учился, работал на разных работах. В 1935 году приехал в Ленинград. Поступил на германское отделение филологического факультета ЛГУ. Затем аспирантура, кандидатская диссертация, должность доцента, научная работа (исследование немецкой романтики), переводы...
>
> 16 февраля 1949 года литературоведа Левинтона арестовали. Приговорили к 10 годам. Но властям этого показалось мало — добавили еще 15. Ахилл Григорьевич отбывал срок в Свердловской области. И вероятно, там — по одним сведениям, в 1947-м, по другим в 1948-м — написал «Марсель». Написал не просто так, под настроение, а ко дню рождения своей знакомой — писателя, переводчика, одесситки, участницы войны в Испании Руфи Александровны Зерновой (Зевиной). Как и Левинтон, она окончила филфак ЛГУ. Он в 1940 году, Руфь Александровна в 1947-м. Обоих «замели» в один год, по одному сфабрикованному делу. И освободили их по амнистии в один год — в 1954-м.
>
> Историю песни «Марсель» Руфь Александровна описала в своих воспоминаниях. Выйдя на свободу, они с друзьями часто пели ее во всех вариантах. А вариантов было очень много. Приведу более или менее канонический, авторский текст:
>
> Стою я раз на стреме,
> Держу в руке наган,
> И вдруг ко мне подходит
> Неизвестный мне граждан.
>
> Он говорит: «
> В Марселе Такие кабаки!
> Такие там мамзели,
> Такие бардаки!
>
> Там девочки танцуют голые,
> Там дамы в соболях,
> Лакеи носят вина,
> А воры носят фрак!»
>
> Вытаскивает ключик,
> Открыл свой чемодан.
> Там были деньги-франки
> И жемчуга стакан.
>
> «Бери, — говорит, —
> деньги-франки,
> Бери весь чемодан,
> А мне за это советского
> Завода нужен план».
>
> Советская малина
> Собралась на совет.
> Советская малина
> Врагу сказала нет: «Нет!»
>
> Мы сдали того суку
> Войскам НКВД.
> С тех пор его по тюрьмам
> Я не встречал нигде.
>
> Нам власти руку жали,
> Жал руку прокурор,
> И сразу всех забрали
> Под усиленный надзор.
>
> И вместо благодарности
> Не дале как вчера
> Последнюю малину
> Прикрыли мусора.
>
> С тех пор имею, братцы,
> Одну лишь в жизни цель:
> Ах, как бы мне добраться
> В ту самую Марсель,
>
> Где девочки танцуют голые,
> Где дамы в соболях,
> Лакеи носят вина,
> А воры носят фрак!
>
> Автор этих слов Ахилл Григорьевич Левинтон умер в 1971 году. Похоронен в поселке Комарово под Ленинградом.
>
> Руфь Александровна Зернова — многие читатели «Окон» ее знали и помнят — вместе с мужем, литературоведом, историком литературы Ильей Серманом, сыном и дочерью в 1976 году приехала в Израиль. Умерла в Иерусалиме в 2004 году.
>
> «НЕОЛИТИЧЕСКАЯ»
> («Ты помнишь мезозойскую культуру?»)
>
> Эту песню я впервые услышал пятьдесят лет назад. Нас, студентов-первокурсников, отправили в колхоз села Ястребиново Вознесенского района Николаевской области. Меня и еще одного студента, Вадика Махно, разместили на постой в хате бабы Вили. С хозяйкой договорились быстро — мы ей каждый вечер привозим с поля мешок кукурузы, ящик помидоров, ящик баклажан, перца и т. д. (Тогда еще не знали исторической фразы Михаила Жванецкого: «Что охраняешь, то имеешь» и жили по принципу: «Что собираешь, то имеешь».) А она нам каждый вечер в летней кухне во дворе ставила литр самогона и закуску. Пир горой с песнями под гитару шел до глубокой ночи...
>
> Баба Виля была человеком строгих моральных правил и наши посиделки однажды прокомментировала так: «Шо воны пьють, оци дивчата, шо до вас ходют — так уси пьють, шо воны тут сплять — то цэ дило молодое, но воны курять — то цэ воны бляди...»
>
> Привожу текст песни в том виде, в каком слышал и пел пятьдесят лет назад.
>
> Ты помнишь мезозойскую культуру?
> Как у костра сидели мы с тобой?
> И ты мою изодранную шкуру
> Зашивала каменной иглой.
>
> Я сидел, нечесаный, небритый,
> Нечленораздельно бормотал.
> В эти дни топор из неолита
> Я на хобот мамонта сменял.
>
> Припев:
> Есть хочешь — приди,
> У костра посиди,
> Хобот мамонта вместе сжуем.
> Наши зубы остры,
> Не погаснут костры,
> Эту ночь у костра проведем.
>
> Ты иглой орудовала рьяно,
> Не сводя с меня мохнатых век.
> Ты была уже не обезьяна,
> Но, увы, еще не человек.
>
> И с тех пор я часто вспоминаю
> Холодок базальтовой скамьи,
> Тронутые розовым загаром
> Руки волосатые твои.
>
> Припев.
>
> Автор слов этой во всех смыслах слова доисторической песни — Александр Владимирович Мень (1935 год, Москва — 1990 год, Московская область) — протоирей Русской православной церкви, богослов, проповедник, автор книг по богословию, истории христианства и других религий, основам христианского вероучения, православному богослужению. Его работы переведены на английский, французский, литовский, польский, украинский языки.
>
> Слова «Неолитической» песни Александр Владимирович написал в 1953 году, будучи студентом-первокурсником Московского пушно-мехового института в Балашихе. В марте 1958 года он был из института отчислен за религиозные убеждения, через месяц рукоположен в диаконы. С древними и современными мехами и шкурами было покончено навсегда.
>
> ...В 1989-1990 годах отец Александр был настоятелем Сретенской церкви в Новой Деревне (микрорайон Пушкино). Утром девятого сентября он торопился в церковь. Предположительно, произошло следующее. К нему подбежал какой-то человек и протянул записку. В это время из-за кустов выскочил другой человек и с силой ударил его сзади топором. Не из неолита. Самым обычным, современным.
> Несмотря на личное распоряжение президента России, убийство осталось нераскрытым, мотивы преступления неизвестны.

Серия сообщений "авторская песня":

Часть 1 - Бардовские песни: История песни «Колокола»
Часть 2 - Поёт Сергей Никитин"Раб,который стал царём"Редьярд Киплинг в переводе Блюменфельда
...
Часть 41 - НЕ НОВОСТЬ, НО МОЖЕТ КТО-ТО И НЕ ЧИТАЛ
Часть 42 - Вариант песни Леонарда Коэна"Dance me to the End of Love"
Часть 43 - > Владимир ХАНЕЛИС «ОКНА"приложение Песни «мезозойской культуры»

Любимая, застольная песня "Когда б имел златые горы"

Когда б имел златые горы И реки полные вина, Все отдал бы за ласки, взоры, Чтоб ты владела мной одна". "Не упрекай несправедливо, Скажи всю правду ты отцу – Тогда свободно и счастливо С молитвой мы пойдем к венцу". "Не раз, Мария, твою руку Просил я у отца, не раз. Отец не понял моей муки, Жестокий сердцу дал отказ". Тогда бежать я с ним решилась, Поверив клятве роковой, На божий храм перекрестилась, В слезах взглянув на дом родно Лидия Русланова Русичи Анна Литвиненко Надежда Кадышева М.Г.И.Э.Т Умчались мы в страну чужую, А через год он изменил, Забыл он клятву ту святую, А сам другую полюбил. А мне сказал, стыдясь измены: "Ступай обратно в дом отца. Оставь, Мария, мои стены, Я провожу тебя с крыльца. За речи, ласки огневые Я награжу тебя конем. Уздечку, хлыстик золотые Седельце шито жемчугом". "Не надо мне твоей уздечки, Не надо мне твово коня, Ты пропил горы золотые И реки полные вина".

 

Любимая, застольная песня "Окрасился месяц багрянцем"

Окрасился месяц багрянцем, Где волны шумели у скал. "Поедем, красотка, кататься, Давно я тебя поджидал". "Я еду с тобою охотно, Я волны морские люблю. Дай парусу полную волю, Сама же я сяду к рулю". "Ты правишь в открытое море, Где с бурей не справиться нам. В такую шальную погоду Нельзя доверяться волнам". Л.Русланова Жанна Бичевская В. Гуряшина Н.Кадышева Живая вода "Нельзя? Почему ж, дорогой мой? А в прошлой, минувшей судьбе, Ты помнишь, изменник коварный, Как я доверялась тебе?" И это сказавши, вонзила В грудь ножик булатный ему. Сама с обессиленным сердцем Нырнула в морскую волну. Окрасился месяц багрянцем, Где волны шумели у скал. "Поедем, красотка, кататься, Давно я тебя поджидал!"

 

Любимые, застольные песни из к/ф "Дело было в Пенькове"

От людей на деревне не спрятаться, Нет секретов в деревне у нас. Не сойтись, разойтись, не сосвататься В стороне от придирчивых глаз. Ночью в роще такая акустика, Уж такая у нас тишина: Скажешь слово любимой у кустика - Речь твоя всей округе слышна. Но не бойся, тебя не обидим мы, Не пугайся земляк земляка. Здесь держать можно двери открытыми Что надежней любого замка. За полями, садами, за пасекой Не уйти от придирчивых глаз: Всем, кто держит свой камень за пазухой - Ох и трудно в деревне у нас…                                                             Огней так много золотых На улицах Саратова, Парней так много холостых, А я люблю женатого. Эх, рано он завел семью - Печальная история. Я от себя любовь таю, А от него тем более. Я от него бежать хочу, Лишь только он покажется. А вдруг все то, о чем молчу, Само собою скажется? Его я видеть не должна, Боюсь ему понравиться. С любовью справлюсь я одна, А вместе нам не справиться.

Великая Зыкина пела: "Поклонимся великим тем годам". А я хочу поклониться композиторам и поэтам-песенникам (не путать с авторами текстов), которые написали незабываемые песни. Их поют сегодня и будут петь завтра.
Хотел сделать приблизительный список любимых застольных песен и не смог. Их сотни.  Сотни народных песен и   песен о войне. А сколько прекрасных песен звучало с киноэкрана. Понял моя задача невыполнима.
По-этому размещу последний пост из любимого цикла и поставлю точку (или многоточие???). А может позже продолжу по заявкам?

Любимая застольная песня "На Муромской дороге"

На Муромской дороге Стояли три сосны. Прощался со мной милый До будущей весны. Он клялся и божился Одну меня любить, На дальней на чужбине Одною мною жить. Сел на коня, умчался В широкую он даль, Оставил мне на сердце Тоску лишь да печаль. И вот мне сон приснился, Такой престрашный сон: Мой миленький женился, Нарушил клятву он. И я над сном смеялась При свете ярком дня – Не может это сбыться, Чтоб мог забыть меня. И вот мой сон и сбылся: Той раннею весной Мой милый воротился С красавицей женой. Я у ворот стояла, Когда он проезжал. Меня в толпе народа Он взглядом отыскал. Увидел мои слёзы, Глаза вниз опустил – Наверно, догадался, Что юность погубил. Пойду я в чисто поле, Там реченька течёт. В холодные объятья Она меня возьмёт. Когда меня достанут С того речного дна, Тогда злодей узнает, Что клятве я верна. Лидия Русланова Ольга Воронец Золотое Кольцо и Надежда Кадышева

 

Александр Сидоров «Песнь о моей Мурке» / аудио

-Александр Сидоров-, он же -Фима Жиганец- филологическое исследование, история блатной песни Первое и единственное в своем роде историко-филологическое исследование феномена воровской, арестантской и уличной песни издательства «ПРОЗАиК». Много нового, любопытного, веселого, трагического, страшного, нелепого, героического о, казалось бы, давно знакомых и нехитрых по содержанию образчиках блатной лирики. В книгу вошли одиннадцать очерков о четырнадцати известных песнях, из которых читатель узнает:

Старая, каторжанская песня «Ванинский порт»

Я помню тот Ванинский порт И крик пароходов угрюмый, Как шли мы по трапу на борт В холодные мрачные трюмы. На море спускался туман, Ревела стихия морская. Лежал впереди Магадан, Столица Колымского края. Не песня, а жалобный крик Из каждой груди вырывался. «Прощай навсегда, материк!» — Хрипел пароход, надрывался. От качки стонали з/к, Обнявшись, как родные братья, И только порой с языка Срывались глухие проклятья. Будь проклята ты, Колыма, Что названа чудной планетой. Сойдешь поневоле с ума, Отсюда возврата уж нету. Пятьсот километров — тайга. В тайге этой дикие звери. Машины не ходят туда. Бредут, спотыкаясь, олени. Тут смерть подружилась с цингой, Набиты битком лазареты. Напрасно и этой весной Я жду от любимой ответа. Я знаю: меня ты не ждёшь И писем моих не читаешь, Встречать ты меня не придёшь, А если придёшь — не узнаешь… Прощай, моя мать и жена! Прощайте вы, милые дети. Знать горькую чашу до дна Придется мне выпить на свете! Дина Верни Группа Эшелон Неизвестный Михаил Гулько

 

Старая дворовая песня «Я Мишу встретила на клубной вечериночке»

Я Мишу встретила на клубной вечериночке, Картину ставили тогда «Багдадский вор», Глазенки карие и желтые ботиночки Зажгли в душе моей пылающий костер. Ах, сколько прелести дает своей походочкой, Все говорят, что он бывалый морячок. Когда идет, его качает, словно лодочку, И этим самым он закидывал крючок. Была весна, цвела сирень и пели пташечки. Братишка с Балтики сумел кой-что забыть. Он очень нравился хорошенькой Наташечке, И не хотел такой кусочек упустить. Что вы советы мне даете, словно маленькой, Ведь для меня уже давно решен вопрос! Оставьте, папенька, ведь мы решили с маменькой, Что моим мужем будет с Балтики матрос.   Маргарита Маруна Кира Смирнова Татьяна Абрамова Мезин Элеонора Филина

 

Старая дворовая песня «Как на Дерибасовской»

Как на Дерибасовской, угол Ришельевской, В восемь часов вечера разнеслася весть, Что у нашей бабушки, бабушки-старушки, Шестеро налетчиков отобрали честь. Оц-тоц-перевертоц, Бабушка здорова, Оц-тоц-перевертоц Кушает компот, Оц-тоц-перевертоц  И мечтает снова Оц-тоц-перевертоц.Пережить налет. Бабушка страдает, Бабушка вздыхает, Потеряла бабушка И покой, и сон. Двери все открыты, Но не идут бандиты, Пусть придут не шестеро, - Хотя бы вчетвером! Не выходит бабушка из дому на улицу. Принимает бабушка  на ночь аспирин, А под вечер вынимает жареную курицу. Ей не надо четверо хотя б пришел один. Не гуляют бедные , и не пьют налетчики. Не пугают бабушек, к ним врываясь в дом. Лечатся налетчики в Купальном переулочке Принимает доктор зразу вшестером Как услышал дедушка про бабушкины штучки, Ох, не вынес старенький этакий позор! Взял он нашу бабушку за беленькие ручки, И с седьмого этажа  и выкинул на двор.     Валентин Куба. Добраночь Алик Берисон Братья Жемчужные

 

Старая дворовая песня. "Шут и Королева"

Звени бубенчик мой звени, Гитара пой шута напевы. А я спою вам песнь о том, Как шут влюбился в королеву. В прекрасном замке короля, С его прекрасной королевой. Жил шут весёлые глаза, Король любил его напевы. Раз королева говорит: "Спой милый шут мне серенаду. А коль затронешь в сердце грусть, Мой поцелуй тебе в награду". И шут запел и заиграл, Иполелись его напевы. И в эту ночку шут узнал, Как сладки губы королевы. Но рано утром с палачом Король пришёл в великом гневе. Он что-то прятал под плащом, И грозно молвил королеве: "Шута я вовсе не любил, А лишь любил его напевы". И бросил голову шута, К ногам прекрасной королевы. "О милый, милый, милый шут Тебя я больше не увижу Тебя как прежде я люблю, А вас король я ненавижу" Но девять месяцев прошло, У королевы сын родился. Он был похожим на шута, И также пел и веселился.   В прекрасном замке короля, С его прекрасными садами. Стоит могилка у ручья, И вся усыпана цветами. Туда приходят каждый день, Мать королева и сынишка. Сынишка песенки поёт, А мать рыдает как малышка. Звени бубенчик мой звени, Гитара пой шута напевы. А я вам песню спел о том, Как шут погиб за королеву. Новиков Сергей Юрий Востров Константин Королев неизвестный

 

Пиратская застольная "Когда воротимся мы в Портленд"

В ночь перед бурею на мачте Горят святого Эльма свечки, Отогревают наши души За все минувшие года. Когда воротимся мы в Портленд, Мы будем кротки, как овечки, Да только в Портленд воротиться Нам не придется никогда. Когда воротимся мы в Портленд, Мы будем кротки, как овечки, Да только в Портленд воротиться Нам не придется никогда. Что ж, если в Портленд нет возврата, Пускай несет нас черный парус, Пусть будет сладок ром ямайский, Все остальное ерунда. Когда воротимся мы в Портленд, Ей-богу, я во всем покаюсь, Да только в Портленд воротиться Нам не придется никогда. Когда воротимся мы в Портленд, Ей-богу, я во всем покаюсь, Да только в Портленд воротиться Нам не придется никогда. Что ж, если в Портленд нет возврата, Пускай купец помрет со страху, Ни Бог, ни дьявол не помогут Ему спасти свои суда. Когда воротимся мы в Портленд, Клянусь, я сам взбегу на плаху, Да только в Портленд воротиться Нам не придется никогда. Когда воротимся мы в Портленд, Клянусь, я сам взбегу на плаху, Да только в Портленд воротиться Нам не придется никогда. Что ж, если в Портленд нет возврата, Поделим золото, как братья, Поскольку денежки чужие Не достаются без труда. Когда воротимся мы в Портленд, Нас примет Родина в объятья, Да только в Портленд воротиться Нам не придется никогда. Когда воротимся мы в Портленд, Нас примет Родина в объятья, Да только в Портленд воротиться Не дай нам, Боже, никогда.   Булат  Окуджава Борис Гребенщиков Галина Хомчик Леонид Филатов

 

Старая дворовая песня. "Серая юбка"

Когда в море горит бирюза, Опасайся дурного поступка. У нее голубые глаза И дорожная серая юбка. Припев: Брось, моряк, не грусти, Не зови ты на помощь норд-веста. Эта мисс из богатой семьи, Эта мисс ведь чужая невеста. Увидавши ее на борту, Капитан вылезает из рубки И становится с трубкой во рту Перед девушкой в серенькой юбке. И, наружно владея собой, Капитан к незнакомке подходит, О поэзии грустной морской Разговор оживленный заводит. Говорит про оставшийся путь, Мисс любуется морем и шлюпкой, А он смотрит на девичью грудь И на ножки под серенькой юбкой. А наутро в каюте видна Позабытая верная трубка, И при матовом свете огня Вся измятая серая юбка! А как кончится рейс наконец, Мисс уедет на берег на шлюпке, И другой поведет под венец Эту девушку в серенькой юбке. И опять он стоит на борту, Только нету в зубах верной трубки. А в далёком британском порту Плачет девушка в серенькой юбке! А.Северный Таня Тишинская гр. Американка Владимир Сорокин гр.Первомайка

 

Старые, почти забытые мелодии [Колокола]

А ты опять сегодня не пришла, А я так ждал, надеялся и верил, Что зазвонят опять колокола, И ты войдёшь в распахнутые двери.

 

"Бабочка и мотылек" /история шлягера/

Однажды весной пчела Летала, летала весело Над розой в зарослях цветов, Которые столь сладки и пахнут.