Полуночный и полуденный



Восьмиклассник читает на уроке литературы стихотворение Лермонтова "Ангел": "По небу полуночи ангел летел // И песню прекрасную пел…". По окончании и без того не блестящего выступления учитель спрашивает: "А ты понимаешь, что такое "небо полуночи"?" - "Чего тут понимать!!! Ночью летел - днем ведь его могли заметить. Ну и вылетел в двенадцать ночи"… Возможно, это всего лишь "учительская байка". Но… Мы так часто употребляем слова полуночный и полуденный, что перестали вдумываться в их смысл. Полуденный зной, полуночный бой часов… Чего проще: полночь - середина ночи, время, соответствующее двенадцати часам. Полдень - вершина дня, светлого времени суток. А между тем еще недавно, в девятнадцатом веке, слова эти употреблялись и в совершенно других значениях. Прошло сто лет, и юный град,
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво…



В этих строках А.С. Пушкина из поэмы "Медный всадник" непонятно всего одно словосочетание - "полнощных стран". У того же Пушкина в стихотворении "Погасло дневное светило…": Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края…



Что это за страны и края - полнощные (полуночные) и полуденные? Оказывается, полуночными во времена поэта называли северные страны, а полуденными, по аналогии, - края южные. Например, злодей Черномор, герой пушкинской поэмы "Руслан и Людмила", несмотря на "полуденное" имечко, был "полнощных обитатель гор". Слова эти относятся к традиционно-поэтической лексике и ныне считаются устарелыми. Хотя у В.Г. Короленко в рассказе "Без языка" мы можем встретить такую фразу: "Здесь теплая струя ударяется в мель и идет на полночь, а тут же встречается и холодная струя, с полночных морей". Так что лексемы полночь и полдень в значении север и юг просуществовали довольно долго, аж до начала двадцатого века.
В словарях зафиксировано несколько вариантов этих прилагательных, образованных от слов полночь (и устаревший вариант - полуночь) и полдень (устаревшее - полудень): полночный, полуночный и полуночный; полуденный, и (с пометой "устарелое" и "традиционно-поэтическое") полдневный, полунощный, полнощный, полунощный. Не следует путать полночь (полдень) в их традиционных значениях со словами полночи и полдня. Последние означают ровно половину ночи или дня.
Кстати, и сама история словообразовательного элемента пол- со значением половина или (реже) середина в русском языке довольно витиевата. Он восходит к индоевропейскому *(s)p(h)el- - "раскалывать", "колоть", "отрезать". На славянской почве индоевропейский корень трансформировался в *polъ- (без начального s и придыхания h) - откуда, например, древнерусское полътина 'половина рубля'. Постепенное изменение некогда самостоятельного полнозначного слова пол в словообразовательный элемент пол- (нечто подобное приставке) привело и к орфографическим сложностям. Согласно правилу современной орфографии правописание сложных слов с первым компонентом пол- может быть слитным или дефисным, в зависимости от того, с какой буквы начинается часть слова, следующая за пол-: через дефис пишутся те слова, в которых вторая часть начинается с гласной, с л или с прописной буквы. Это правило пытались "привести к общему знаменателю" все проекты реформы русской орфографии, но, как говорится, "воз и ныне и там".
…Эх, хорошо бы нынче прокатиться в полдневные (или полуденные) страны - там тепло…

гетерограммы (из архива журнала "Наука и жизнь")
Ты грустно восклицаешь:
"Та ли я?"
- В сто сантиметров
моя талия.

Именно так, обыгрывая звуковую и побуквенную точность рифмованных окончаний строчек ("та ли я" - "талия"), писал в прошлом веке известный поэт-сатирик Дмитрий Минаев. Через сто с лишним лет тем же приемом и тем же буквенным составом, но уже в другом контексте, воспользовался автор модного ныне исторического трактата, назвав одну из его глав (посвященную критическому анализу современных представлений о границах древней Италии): "И та ли я, Италия?"

Такие рифмы называются каламбурными (от франц. calembour - игра слов) и давно известны в поэзии. Любая же шутка (не обязательно рифмованная), основанная на подобной игре слов, называется просто каламбуром. Вот пример хорошо известной в прошлом веке остроты: "Когда часовой бывает цветком? - Когда он бывает не за будкою".

История русской литературы дарит нам немало забавных каламбуров, вышедших из-под пера как признанных мастеров слова, так и менее известных авторов. Хрестоматийными стали написанные почти двести лет назад, в самом начале XIX века, строчки Г. Державина, посвященные Багратиону. В них поэт остроумно разлагает на значащие части имена двух великих полководцев:

На Багратиона
О, как велик,
велик На-полеон!
Он хитр, и быстр,
и тверд во брани;
Но дрогнул, как к нему
простер в бой длани
С штыком Бог-рати-он.

В романе Горького "Жизнь Клима Самгина" герой, обращаясь к жестоко высеченному мальчику, протягивает ему на ладони какую-то безобидную букашку и двусмысленно говорит: "Насекомое" , имея в виду: "На, секомое!". Остроумное и многозначительное разъятие слова Азия в заглавии своей, популярной в 70-е годы книги "Аз и я", сделал казахский поэт и писатель Олжас Сулейменов. Шутливые строки, принадлежащие Эмилю Кроткому, вошли даже в поэтические словари как образец каламбурных рифм:

Он скажет "за"
И кается ...
Он постоянно
За-икается!

Итак, при построении каламбуров оба прочтения отличаются лишь расстановкой пробелов между словами. Однако последствия иной расстановки пробелов не всегда бывают забавными и иногда могут приводить к трагическим последствиям. В своем известном послании к Титу апостол Павел писал: "Haereticum devita!", то есть "Еретика избегай!". Но на Трирском синоде эту фразу прочитали так: "Haereticum de vita!", то есть "Еретика лишай жизни!". Вот так игра слов оправдала сожжения еретиков.

Особенно интересно полное - и не обязательно шутливое - переразложение всей строки. Составленные из таких попарно совпадающих по буквенному составу строчек фразы называют равнобуквами или гетерограммами, что в переводе с греческого буквально означает "другая запись". Стихнет орда, // стих-нет, ор-да! Словно ров // слов норов. Музыка - приз, // музы каприз. Небеса ликуют - // не беса ли куют? В огне веры цари, // во гневе рыцари... (С. Ф.)

Приведу виртуозные строки признанного мастера гетерограммы Дмитрия Авалиани:

По этапу тьмой // Поэта путь мой...

Не бомжи, вы // небом живы. В небе тона, и в небе резон, // вне бетона и вне берез он. В ораве не рыцарство - // вора, Венеры царство. Адрес публики - // ад республики. Истиной мыслились // и с тиной мы слились. Все - поза, быть может? // Все позабыть, может? Или меч, ты, гул ли, вера, // или мечты Гулливера? Ножа жду, участи я, // но жажду участия! Сталина летчики // стали налетчики. Игр уды, череп у Шекспира // и груды черепушек с пира...

А вот еще одна гетерограмма, небрежно оброненная В. Набоковым в романе "Лолита": "В первом же мотеле, который я посетил... я нашел, среди дюжины явно человеческих адресов следующую мерзость: Адам Н. Епилинтер, Есноп, Иллиной. Мой острый глаз две хамских фразы, утвердительную и вопросительную". (Адам не пил. Интересно, пил ли Ной? - С. Ф.)

Любопытно, что буквенной основой удачной гетерограммы может стать даже одно слово. Посмотрите, сколько скрытого драматизма заключено в нейтральном слове "международная", рассеченном на осмысленные части: Между нар одна я... (Ел. Орлова). Еще примеры (второе прочтение иногда не записывается, а лишь подразумевается): О, бор! О, тень!.. - Оборотень! Ослабел - осла б ел! Ох, раны охраны! (С. Ф.) Гали мать я! (Г. Лукомников). А вот как многозначительно поэт и критик Т. Михайловская разложила слово "дамы", всего лишь расставляя пробелы: Да, мы - дамы. Да? Мы?

Из таких двузначных слов-гетерограмм можно составлять небольшие стихотворные этюды.

Убогая, у бога я,
Товарищу товар ищу,
Несу разное, несуразное... (С. Ф.)

Азам учили,
а замучили,
Пока лечили -
покалечили. (С. Ф.)

Игру стих, лад
открыл
и грусти хлад
от крыл. (Д. Авалиани)