СЕРИЯ ПЯТАЯ, в которой Соррентино дает ключ к разгадке метафоры с телами младенцев, папа примеряет наряды, а зритель заглядывает в Сикстинскую капеллу.

Серия начинается с очередного видения Ленни о родителях и Венеции. Остановки San Vio, куда молодого папу заносит воображение, на самом деле не существует – ее придумал Соррентино. Зато в Венеции есть одноименная площадь – и специально для съемок неподалеку от нее соорудили пристань с табличкой San Vio, и маршруты речных трамвайчиков N1 и N2 увеличились на одну остановку. Зачем? Это излюбленный прием Соррентино — легкая подтасовка реальности, создание параллельного мира. Из-за трогательного ностальгического начала в пятом эпизоде режиссер укорачивает титры и меняет в них музыку, а также не показывает сбитого метеоритом папу Иоанна Павла II – в контексте тоски по родителям это выглядело бы жестоко и абсурдно.

Ленни снова сидит со своим исповедником, доном Томмасо, на крыше собора Святого Петра и размышляет о том, чем сейчас занят Всевышний.

«Бог злится, — говорит Ленни. — Он переехал на окраину города, в грязную квартирку-студию над шиномонтажной мастерской. Ночами Бог страдает от жары. Не спит ночами с тех пор, как осознал свое бессилие над людьми. Он понял, что потерял контроль».

Тут могла быть чудесная отсылка к фильму «Новейший Завет» – комедии режиссера Жако Ван Дормаля. Одна беда – премьера состоялась 17 мая 2015 года, когда сценарий «Молодого папы» уже был написан. Или к «Антихристу» Ницше. Или – дальним эхом – к стихотворению Бродского «В деревне Бог живет не по углам».

Как вам кажется, откуда эта цитата?

Где-то в глубинах Ватикана Ленни и Гутиеррез рассматривают картины. Правая заслуживает отдельного разговора, но сегодня нас интересует та, что слева. Это «Поклонение Венере» Тициана (1518-1520), которая хранится в музее Прадо в Мадриде.

Ее в свое время заказал Альфонсо I д’Эсте, герцог Феррары, Модены и третий муж Лукреции Борджиа, отец того самого Ипполита Д’Эсте, которому городок Тиволи под Римом обязан виллой, а вся Европа – модой на итальянское парковое искусство.

Причем заказал со строжайшим ТЗ: художник должен был перенести на полотно точный текст главы «Эроты» из книги «Картины» Филострата Старшего – античного писателя, жившего во 2-3 веке н.э. между Афинами и Римом.

Самое интересное, что книга Филострата – это экфрасис, то есть, упражнение в риторике, состоящее из описаний вымышленных картин. Результат забавен: Тициан переносит на холст для заказчика выдуманную двенадцать веков назад картину – слово в слово, по одному лишь описанию.

Вот цитата из нее: «Смотри! Яблоки здесь собирают эроты. Не удивляйся, если видишь их много. Они — дети нимф и управляют всеми делами людей; потому-то их много, что много ведь и того, к чему чувствуют люди любовь, а для богов на небе, говорят, совершает то же небесный Эрот. Разве ты не заметил, как сладко благоухает весь этот сад? Или этого ты еще не почувствовал? Внимательно ж слушай: вместе с моим рассказом уж наверно тебя потянет и на яблоки».

Главный смысл текста и, соответственно, картины — это всеобщее торжество любви и радости от любви. Эроты символизируют все ее виды: любовь чувственную, дружескую и родственную. И любовь же – то самое чувство, которое Ленни незнакомо, которого он был лишен и которое не в состоянии воспроизвести.

И в этом разгадка загадочной сцены из первого эпизода, где молодой папа выбирается из-под груды детских тел, – это те самые эроты, мертвые или спящие, олицетворение чувств, на которые Ленни не способен или способен едва ли.

Ленни вспоминает о детстве, побеге из приюта и о больной матери одноклассника, сидя под изображениями Via Crucis, крестного пути Христа. В католической традиции их четырнадцать.

1. Иисус приговорен к смерти

2. Иисус взваливает на себя крест

3. Иисус падает в первый раз

4. Иисус встречает свою мать Марию

5. Симон Кириниянин помогает Иисусу нести крест

6. Иисусу подает платок святая Вероника

7. Иисус падает во второй раз

8. Иисус утешает плачущих женщин

9. Иисус падает в третьий раз

10. С Христа срывают одежды

11. Иисуса прибивают к кресту

12. Иисус умирает на кресте

13. Иисуса снимают с креста

14. Погребение.

Метафора может быть случайной, но Ленни сидит между четвертой и пятой картинами, – и следующим же кадром Соррентино показывает нам сестру Мэри и самого близкого друга Ленни, рыжего мальчишку, который еще пока не стал кардиналом Дюсоле, но уже в детстве разделял с Ленни тяготы жизни. И позже Дюсоле, пройдя с молодым папой какую-то часть пути, бросит его.

«Рано или поздно все папы хотят вспомнить, что такое свобода. Потом они возвращаются», – говорит кардинал Войелло сестре Мэри, обеспокоенной ночной пропажей Ленни из Ватикана. Это чудесная аллюзия на фильм Нанни Моретти Habemus papam (2011). Сюжет: у свежеизбранного папы начинается паническая атака, он отказывается выйти на балкон собора Святого Петра и показаться верующим. Для папы приглашают лучшего психоаналитика, но не учитывают, что психоаналитик – атеист. Тем временем папа, переодевшись в штатское, сбегает из Ватикана, и несколько дней подряд его не могут найти. В общем, тут Соррентино откровенно проказничает и демонстрирует отличный уровень знакомства с работами режиссеров, уже шутивших на эту тему.

У последних римских пап вообще существует старая добрая традиция побега: например, папа Иоанн XXIII любил оставлять открытой калитку летней резиденции в Кастель-Гандольфо и сбегать, никого не предупредив, просто чтобы покататься на машине по знакомым местам или проведать друга в госпитале. Часто верующие обнаруживали его намного раньше, чем собственная перепуганная жандармерия. Нынешний папа Франциск тоже периодически сбегает из Ватикана по ночам, но увы, по профессиональным причинам – он навещает бездомных, которые ночуют под портиками напротив площади Святого Петра.

Сцена с поиском сигарет в отеле и внезапной ночной встречей с блудницей – не просто понятная всем отсылка к библейскому сюжету, но еще и географический квест: эту сцену снимали в Hotel Mediterraneo на виа Кавур, что в часе бодрой ходьбы от Ватикана. Если посмотреть на карту Рима, то у Ленни и Андрю получилась очень долгая и странная прогулка.

Отдельно надо отметить прекрасную сцену, в которой проститутка пытается заинтересовать клиента тем, что для него важнее всего – в случае с нашим героем это разговор про доказательство бытия Божьего. И в качестве доказательства девушка, как настоящий пророк или сивилла, фотографирует Ленни и предъявляет ему его же снимок. В любой непонятной ситуации говорите метафорами.

Мнимые ворота Ватикана, у которых сестра Мэри ждет на рассвете загулявших отпрысков (и которые довольно часто мелькают в сериале), – это одни из ворот виллы Медичи, в которой сейчас находится Французская Академия Художеств. Обычно они закрыты, но иногда, купив билет, можно увидеть их изнутри.

Все костюмы в сцене с выступлением папы перед кардиналами созданы с максимальной достоверностью. Джуд Лоу рассказывал, что папские облачения были настолько тяжелыми, что ходить в них получалось только очень медленно – мантия блокировала любые движения, актер постоянно потел, словно его завернули сразу в два ковра. Карло Подджолини, костюмер сериала, чуть не упал в обморок, когда узнал о планах Соррентино внести Ленни в капеллу стоящим, чтобы герой, запрокинув голову, рассматривал потолочные росписи. Было вообще непонятно, сможет ли Лоу устоять на ногах.

В фильме о съемках сериала есть очень трогательный момент, когда между дублями Джуду вытирают пот, а у него на лбу остается огромный бордовый отпечаток от бортика тиары. Даже несмотря на то, что головной убор сделали из самых легких заменителей драгоценных металлов, он весил несколько килограммов.

Джуд Лоу потом признавался, что все эти костюмы помогли ему понять, что именно пытается сделать Церковь. «Находиться в реконструированной Сикстинской капелле, надевать праздничные облачения – это не только про достоверные реплики. Это оказалось еще очень полезно для актерской игры – понять, что в церкви тоже есть доля театральности».

Сикстинскую капеллу специально для съемок отстроили по фотографиям, имеющимся в открытом доступе, – начиная от подбора фактур мрамора и позолоты и заканчивая полным воссозданием «Страшного Суда» Микеланджело (и это не считая боковых росписей Ботичелли, Гирландайо и прочих). Это поистине титанический труд десятков людей – капеллу практически не отличить от настоящей. Но, как обычно бывает при перфекционизме, реконструкторы пропустили деталь, которая находится у всех на виду. А именно, забыли отпилить выпирающие зубцы на уровне головы священников, а также добавить внутреннюю часть барельфа.

Для сравнения, ниже фотография из настоящей Сикстинской капеллы. По снимку видно, что в реплике не хватает и верхней перегородки (это явно техническое решение, чтобы камера могла свободно пройти).

Реконструкторы также решили не имитировать разницу в высоте пола, которая сохранилась еще с тех времен, когда ажурная мраморная перегородка стояла ровно посередине капеллы. Она совпадала положением с фресками Микеланджело и делила зал на две части – для мирян и для клира. Все, что относилось к сотворению мира, было над частью для священников, а оставшиеся истории, начиная от изгнания из рая, были уже над мирянами.

Но со временем количество кардиналов так выросло, что они перестали помещаться в свою половину – и перегородку пришлось перенести на несколько метров, чтобы за счет мирян расширить пространство для кардиналов. В настоящей Сикстинской капелле на этом месте ступенька и на полу меняется рисунок.

Папа начинает свою речь для кардиналов. «Тук-тук. Нас нет. Братья-кардиналы, с этого дня нас нет, кто бы к нам не стучался. Мы здесь только для Бога. «Лишь в Церкви есть благодать истины», – сказал святой Игнатий Антиохийский, и он был прав. Нам нет смысла выходить в мир. Вместо этого – оглянитесь. Что вы видите? Дверь. Единственный путь внутрь. Он мал и крайне неудобен. И каждый, кто хочет нас увидеть, должен придумать, как пройти через эту дверь».

Дверь возникает посреди капеллы, камера удаляется и становится видно, что она совсем крошечная. Но самое интересное, что эта игрушечная дверь – копия «Врат Смерти», ведущих в собор Святого Петра. Именно через эти двери выносят умерших пап после отпеваний.

Сама история «Врат Смерти» удивительна. Их в 1964 году сделал на заказ папы Иоанна XXIII известнейший скульптор Джакомо Манцу, который, к слову, был не только коммунистом, но еще и атеистом. Но это не мешало их дружбе, у них было кое-что общее – оба родом из Бергамо и оба из очень бедных семей. Изначально Манцу заказали дверь с житиями мучеников и святых, но он изменил концепцию и выбрал тему смерти. Смерти, как меры человеческого страдания и призыва к милосердию. Папа так и не увидел эти двери – он умер незадолго до окончания работ.

В пасторальной сцене в ватиканских садах Эстер пытается признаться в том, что хотела скомпрометировать папу, но Ленни обрывает ее на полуслове: «Все, что я могу сделать, это простить тебя. Всегда тебя прощать». В этот момент неподалеку распускается белая лилия.

В иконографии Благовещения белая лилия – один из самых значимых и узнаваемых символов непорочности девы Марии. Марии ее приносит архангел Гавриил, но цветок может просто присутствовать в интерьере. Видите девушку, луч света и белую лилию – наверняка это будет Благовещение.

Так и в сцене с Эстер без лишних слов становится понятно, что после прощения папы она вновь обрела чистоту и в это же мгновение почувствовала, что беременна. «Я чувствую это», – восклицает она. Ответ папы невероятно комичен. «Я тоже чувствую это», – говорит Ленни, думая о чем-то своем.

В пятой серии прекрасная хулиганская концовка. В ней псевдопророк Тонино Петтола возвращается в свой дом, обставленный бесчисленными статуями и изображениями отца Пия  , зажигает очередную свечку на домашнем алтаре, наклоняется к макбуку проверить новости и с удивлением обнаруживает у себя в столовой банду, состоящую из папы и четырех кардиналов.

«Синьоры, какая честь. Чем же я обязан вашему визиту?» – заикаясь от удивления, вопрошает Тонино. И кардинал Воелло с совершенно непередаваемой официальной интонацией отвечает, скатываясь к концу фразы на неаполитанский диалект: «Тонино Петтола! Причина нашего визита заключается в том, что ты нас з****л!».