Однажды вечером в кругу одной семьи
Шел разговор сердечный откровенный:
Что каждый подарил бы в знак любви
Спасителю, сошедшему на землю?

Отец сказал: "Нет в мире ничего,
Чего достоин Он любвеобильный!
Я ноги бы в слезах омыл Его,
Уставшие от стезей мира пыльных".
"А я бы ложе лучшей простыней
Усталому Спасителю покрыла,
Чтобы нашел Он отдых и покой",-
С улыбкой нежной мать проговорила.
И только мальчик маленький молчал,
Задумчиво глядя во тьму, в окошко.
"А ты бы что, сынок, Иисусу дал?-
Спросил отец - Скажи нам честно, крошка".
Ответил тихо мальчик: "У меня
Игрушка есть для сердца дорогая
Из плюша, я отдам Христу коня".
И рассмеялась вся семья родная.
Смеялись долго... Вдруг раздался стук.
Дверь отворилась. Все умолкли сразу.
В глазах отца семьи блеснул испуг:
Вошел унылый бомж в одежде грязной.
В опорках ноги, из прорех торчат
Ступни немытые. Небритый, некрасивый.
Униженность в осанке и в очах…
- Что нужно вам? - спросил отец брезгливо.
- Нельзя ли мне в сарае вашем ночь
Поспать? - спросил униженно бездомный.
- Нет, нет! - сказала мать.- Ступайте прочь!
Мы на ночь не пускаем незнакомых.
- Постойте, дядя! - мальчик закричал,
Слезу смахнув ладошкою украдкой,
- Я Богу дать лошадку обещал...
Возьмите, дядя, хоть мою лошадку!..
Калитка тихо скрипнула опять,
Семья сидеть осталась тесным кругом.
Но глаз не смели ни отец, ни мать
на мальчика поднять; ни друг на друга...

Пока живешь – о смерти думай,
Ведь ты же должен умереть,
Чтоб дальше жить по воле Божьей,
Чтоб не пришлось в огне гореть.

Настанет день, и час наступит -
На суд тебя Бог приведет,
И явью станут все поступки,
Ничто, ничто не ускользнет.

Сегодня день спасенья — можно
Прийти к Голгофе и сложить -
Греховное, к Иисусу, бремя,
А дальше — Господу служить.

Почтит того Отец Небесный,
Того, кто стал слугой Христа.
Для слуг на небе дом чудесный,
Где будут песни без конца.

Для тех, кому так не подходит,
Для тех, кто Божьему не рад-
В удел лишь плачь, зубов лишь скрежет,
Им вместо рая — вечный ад.