Когда в январе 1863 года в Варшаве началось Польское восстание, вряд ли жители Беларуси могли предположить, какой трагедией оно обернется. Да, местные поляки устраивали демонстрации. Да, открыто оскорбляли представителей власти, священников. Да, возмущало то, что власть не могла навести порядок. Но никто не ожидал такого масштаба террора со стороны повстанцев.

В феврале 1863 года «Временное провинциальное правительство в Литве и на Беларуси» утвердило инструкцию для повстанческих отрядов. В ней права каждого командира («довудцы») определялись всего двумя пунктами: «1. Отбирать, с выдачей соответствующих квитанций, огнестрельное оружие, которое будет обнаружено у частных лиц, а также косы, коней, продовольствие, одежду, подводы для перевозок. 2. Выносить немедленные приговоры известным предателям и шпионам, а также лицам, оказывающим сопротивление его распоряжениям». Коротко и ясно: «довудца» получал полную индульгенцию на грабеж местного населения и убийства. Для совершения акций устрашения были созданы специальные группы жандармов-вешателей и кинжальщиков.

Казни совершались с изуверской жестокостью. Когда читаешь описания зверств повстанцев в Белоруссии, то не можешь отделаться от мысли, что они ставили своей задачей причинить максимальные физические и моральные страдания не только самим жертвам, но и их родственникам, друзьям, близким. Зачастую убийства производились в присутствии родных, которых заставляли смотреть на страдания умирающих.

Под горячую руку повстанцев попадались самые разные люди, заподозренные ими в нелояльности. Основную часть казненных составляли простые местные крестьяне. Большинство поплатилось жизнью за отказ присоединиться к мятежным отрядам, рыскавшим по лесам.

Калиновскому приписывают знаменитые слова «Топор повстанца не должен останавливаться даже над колыбелью шляхетского младенца». Этот наказ исполнялся неукоснительно. Палачи не разбирали ни звания, ни возраста, ни пола своих жертв.

Установлены многочисленные случаи, когда повстанцы вешали или вырезали белорусских крестьян вместе с женами. В апреле 1863 года каким-то образом в руки восставших в Россиенском уезде попалась крестьянка. Женщина была беременна и в момент повешения родила мертвого ребенка.

На границе Гродненской и Ковенской губерний были схвачены десять местных старообрядцев, которые давно обосновались в Беларуссии. Над ними долго издевались, выкололи глаза, а затем развесили на деревьях для устрашения местных жителей.

Публицист Виктор Хурсик описывает случай, когда «довудца» Миладовский приказал новобранцам своего отряда повесить в лесу под Новогрудком местного крестьянина и его юного сына (парню удалось убежать). Цель – повязать молодых повстанцев кровью.

Нередко палачи совершали надругательства над телами жертв. В самой Варшаве был убит надворный советник Фелькнер. Убийца отрезал у него ухо, чтобы доказать «народному жонду» факт убийства.

На территории Царства Польского под Кельцами в плен к повстанцам попал капитан Никифоров. Поляки восхищались его мужеством и уговаривали перейти на их сторону, обещая сделать генералом. Офицер отказался. Тогда разъяренные мучители стали медленно подвешивать его, наблюдая за предсмертными судорогами своей жертвы.

Не отставали от своих товарищей и повстанцы на территории Беларуси. 8 февраля в имении Невель Пинского уезда был схвачен местный пятисотский Бараневич. Сначала его подвесили на дереве, затем еще живого сняли, посадили на льду и прикончили четырьмя выстрелами.

Палачи запрещали местным жителям хоронить тела жертв. Часто на грудь казненных прикалывался листок с соответствующим предписанием, выставлялась специальная стража, следившая, чтобы трупы не предавались погребению.

Особую ненависть повстанцы питали к православным священникам, духовным пастырям белорусского народа.

23 мая 1863 года польские повстанцы ворвались во двор священника Даниила Конопасевича в местечке Богушевичи Игуменского уезда. Сначала его вместе с супругой избили, а затем повесили на воротах. К месту казни отца Даниила тянули за волосы.

В ночь с 22 на 23 мая в Сураже был замучен священник Константин Прокопович. Невозможно без содрогания читать описание последних минут его земной жизни. Отца Константина жестоко избивали ружьями, кольями, топтали ногами, прострелили ему бок, вырвали волосы на голове. Дубинами и прикладами были избиты его жена, 17-летняя дочь и 16-летний сын. Вся эта экзекуция сопровождалась поруганием православной веры. Священнику запрещали молиться. Отца Константина повесили на дереве. К трупу подвели его сына и сказали: «Теперь у нас не будет схизматиков; теперь у нас настоящая Польша».

В селе Котры Пружанского района мученическую смерть принял священник Роман Рапацкий. Как и Даниила Конопасевича, его предупреждали о грозившей опасности, однако священник продолжал исполнять свой пастырский долг. Трагедия случилась 3 июля. Схватив жертву, каратели издевательски предлагали ему водку и папиросы. А затем вздернули на груше. Рядом повесили и крестьянина Константина Шведа.

Жуткие сцены происходили 1 июня 1863 года в деревне Гать, где был замучен псаломщик Крестовоздвиженской церкви села Святая Воля Пинского уезда Федор Юзефович. В этот раз повстанцы опустились до совсем уж отвратительных гнусностей. Следует только сказать, что Федора Юзефовича повесили на глазах у всей семьи. При этом веревка неплотно сдавила шею, жертва ухватилась за дерево и смогла ослабить петлю. Тогда палачи потянули Юзефовича за ноги и умертвили его.

Даже сами повстанцы часто не могли объяснить, по какой причине убили того или иного человека. Например, в сентябре 1863 года схваченный повстанец Северин Пацевич рассказал, что в Новом Дворе Волковысского уезда была повешена «нищая женщина». Однако он так и не смог вспомнить, в чем же та «провинилась».

И вот ведь что удивительно – и сейчас находятся еще люди, которые готовы оправдать эти изуверские казни. Не так давно в журнале «Беларускі гістарычны часопіс» Виктор (Витовт) Чаропка опубликовал очерк «Выкананы абавязак Антона Трусава». В нем автор, описывая убийство Даниила Конопасевича, оправдывает действия повстанцев следующим образом: «Этот «божий слуга» выделялся особой ненавистью к повстанцам, ездил с казаками и уговаривал их «преследовать шайку». После боя под Юревичами, когда раненый повстанец попросил воды, поп насыпал ему в рот песок. Такого повстанцы не могли простить. Конопасевича повесили на воротах собственного дома». Вот как! Хочется спросить: «Виктор Кузьмич, уважаемый, а окажись Вы в тот майский день в Богушевичах, тоже не смогли бы простить? Рука бы не дрогнула?»

На самом деле эти «обвинения» взяты из оправданий самих повстанцев на следствии. Уже тогда они были подробно изучены. И никаких фактов, подтверждающих издевательства Конопасевича над раненым, не было установлено. Повторно этот вопрос изучал белорусский исследователь Гордей Щеглов, чья книга «Год 1863. Забытые страницы» выдержала уже три издания. И он подтвердил: все наветы повстанцев в адрес отца Даниила беспочвенны. Тот просто исполнял свой пастырский долг, исповедовал и причащал раненых солдат, открыто выражал неприязнь к повстанцам.

Алесь Смоленчук в одной из своих статей написал, имея в виду расправы повстанцев над мирным населением: «Но эти случаи всегда имели определенное конкретное измерение, были направлены против доносчиков, предателей или тех, кто занимался поисками повстанцев для денежной награды. Упомянутые расправы никогда не приобретали массового характера». И сколько, интересно, жертв нужно господину Смоленчуку для массовости? В Виленском Пречистенском соборе сохранились доски с именами 349 жертв террора польских повстанцев. Общее же число убитых так до конца и не известно. Разные исследователи называют цифру от 600 до 2 тысяч человек. И это всего за несколько месяцев!