Ульяна с внуками

Вложение: 3884625_doc1.doc

РОД МИХАЛОВСКИХ. АНАСТАСИЯ
Каждое воскресенье сестра Марина приходила в погостить к своему старшему брату Самошке,моему дедушке.Когдато,давно ещё до войны, они жили по соседски на самом краю села В-Макеевка, теперь живут в центре ,далековато друг от друга По теплу беседуют в саду или в палисаднике под грушой,а по холодах в хате. Дедушка сидит на печи, свесив ноги. Бабушка Марина пристроилась у теплого комена.Я.пацан,сижу за столом ,делаю вид, что делаю уроки, а сам их слушаю .Беседу ведут не спешно сначала о новостях в слободе,хуторах.где живут их родственник или знакомые .а потом вспоминают молодость ,как хорошо жили единолично до колхозов. Сестра обращается к брату вежливо на ВЫ и не иначе, как Самуил Максимович, а он называет её сесрушкой или ласково Маринка. Несмотря на возраст, они обладают феноменальной памятью и сравнительным анализом
Как-то зашёл ко мне мой дружок и одноклассник Коля Кривенко, и они сразу к нему с вопросом:
-Коля, ты не Сергея Кривенко внучок? спросил дедушка.
-Это мой дедушка.
-Оно и видно: лобик,брови,залысины,как у Серёги Крывынка,-сказала бабушка Марина.
-А ушки?
Т -Тут и гадать нечего, сделала свое заключение сестра Марина-от бабки Марфы Сапоговой
И так всегда, кто бы с детей незашёл в хату, они безошибочно определяют, чьей они породы. Однажды моя соклассница Надя зашла ко мне за учебником «Родная речь». Их в те годы не хватало-одна книга на 10 учеников. Я передал ей учебник, и она ушла.
-Надя это дочка Паши Самойловой, она у неё девичья.
-Я знаю, как и твоя Настя, сказала бабушка Марина. Разговор, наверное был-бы продолжен ,они заметили что я насторожился, не стали больше распространятся на эту тему. Оставшись вдвоём с дедушкой Самошкой,я ,всё же, решился спросить, почему он назвал Надю девичьей и причём здесь моя мама Настя. Дедушка немного помолчал и объяснил:
-Паша родила Надю не замужем, молодой девушкой, поэтому и называют ребёночка девичей.В других ,украинских хуторах о таких детках говорят: быстрюча или быстрюк.Твоя бабушка Уля была в работниках у зажиточного мужика, с случилось это по согласию или как ,родилась твоя мама. Парня в1915 году призвали на германскую войну, и он погиб. Мы сошлись, стали жить семьей, Настеньку я удочерил. Кровные её дедушка с бабушкой души нечаяли к Насте, она так похожа на своего отца , напоминает им родного погибшего сыночка и внучка часто жила у них на хуторе Чирипиевка.
В 1924 году моя мама пошла в школу, закончила шесть классов. С учёбой особых проблем небыло, ее любимый предмет была математика, правила грамматики она так не освоила и это передалось, по наследству, её детям и внукам. Продолжить учёбу не было возможности, надо было помогать матери в ведении домашнего хозяйства. Отец инвалид, дедушка с бабушкой часто болели всё на одни руки Ульяны.Её дочка Ганнуша в чужих людях в няньках, с меньшей Паши-какой спрос. НА только образовавшиеся колхозы надежды мало, выжить поможет только подсобное хозяйство. К семнадцати годам Настя стала красивой статной девушкой, от женихов небыло отбоя, а она отдала предпочтение Петру Величко. Сыграли свадьбу, если это можно назвать свадьбой в 1933 голодном году. Через полгода Настя вернулась в родительский дом.
-Зачем мне нужен такой муж, который не может защитить свою жену от нападок свекрухи. Отдыхать от неудачного замужества Насте пришлось не долго, посватался к ней вдовец Квиткин Алексей Иванович. Его жена и сын умерли с голоду в 1933 году. Жилья у него своего небыло, они семьёй жили в коммуне, пришлось идти в зятья
У Насти был взрывной характер и там где нужно перемолчать, она обязательно встрянет ,выскажет своё мнение без никакой дипломатии, тем самым наживала себе недоброжелателей. Она любила Алексея и часто без всякого повода ревновала мужа, устраивала домашние разборки. Дело иногда доходило до рукоприкладства. Дедушка Самошка никогда не вмешивался, зато тёща принимала сторону зятя.
-Настя,что-же ты ревнуешь его к этой старой ,никому не нужной деве. Станет Алексей с ней связываться. Не позорь мужа, ревновать так лучше уж к Дуське Смирновой-баба с кровь с молоком и мужу было бы приятно, а с Санькой стоять гадко не то что обнимать.
В 1936 году Настя родила первенца, назвали в честь деда, по отцу, Ваней, через три года появился на свет божий Николай, а перед самой войной родилась Анна. Алексей Иванович трудился в сельпо ездовым, одно время даже пекарем, правда неудачно, жена – колхозница. Началась война. Осенью Алексея призвали защищать Родину. Настя проводила мужа аж за Кашары(20 км. От В-Макеевки) Дочка была грудной, но Настя не чувствовала болей и только в полночь, придя домой ,взяла зарёванную дочку на руки, почувствовала нетерпимою боль в груди
Письма с фронта от Алексея приходили часто, Настя хранила их, а перед оккупацией, по совету одной бабки, сожгла в огороде, потом здорово жалела об этом. Похоронка не обошла Настину семью-Алексей пропал безвести и теперь на одни женские руки остались пожилые с потрёпанным здоровьем, родители трое малолетних детей. Вот и крутилась она без сна и отдыха все военные и послевоенные голодные годы, старалась накормить стариков и детей и не угодить за решотку.На каких только работах не пришлось трудится: с женщинами выполняла тяжелую мужскую работу, прицепщиком на тракторах, водовозом и куда пошлёт бригадир. На колхозной работе от темна до темна, прибежит домой и здесь её ждут неотложные дела. Только склонит Настя голову к подушке, а мать уже будит_поднимайся заря занимается. Полегчало когда стала работать птичницей, куда помог ей устроится председатель Сельского Совета Кладиев Фёдор Кирилович. Настя приносила домой в карманах горсть зерна, десяток яичек, а иногда и тушку курицы, которую удалось отбить у воровки-лисицы. Птичник размещался в степи у заросшей лозой водотоки. Место идеальное для курочек и для лисы тоже. Поставили капкан-попалась.Настя замахнулась на неё лопатой, смотрит ,а у лисы оттянуты три сосочка.
«-Боже мой, да у неё же щенята, пропадут ведь. Если я куда денусь, что будет с моими детками?» -И она освободила воровку.
1) Время шло, жизнь налаживалась, про голод стали забывать, дети росли, закончили школу. Старший сын поступил в техникум, получил диплом и работал зоотехником в селе Каменка, обзавелся семьей. Николай окончил курсы и организовывал искусственное осеменение коров в колхозе им. Ленина. Через года два решением правления колхоза его назначили заведовать токовым хозяйством. Случилась беда-заболел туберкулёзом (заразился от больных коров). Разгар уборки урожая. За Николаем числятся огромные материальные ценности, и Настя подменяет сына до самого нового года.
Дочь Анну Настя отправила в город Гуково к своей тётушке ,которая помогла устроить её на швейную фабрику. Встретился Нюсе красивый, обходительный парень, случилась любовь, дело шло к свадьбе. Родня и подруги не советовали – наследственность плохая. Мать купила молодожёнам плохенький фигилёк, купить, что нибудь подходящее у неё небыло средств. Отцу Виктора было не до сына, он пил беспробудно. Дом надо было ставить и снова Настя надела на себя хомут: откармливала два три кабанчика, не считанное количество гусей,уток,кур,обрабатывала большой огород с пайком. Построили добротный дом,зять Виктор многое мастерски сделал своими руками. Настя не радуется: у старшего сына новенькая квартира, сват Иван Беседин помог отремонтировать её хату, можно и расслабится. Беда пришла от дочери-Виктор запил в паре со своим отцом. Переживала Настя за дочь, которой пришлось бороться с этой пагубной наследственностью мужа всю свою жизнь. Только, вроде бы притупилась боль в душе, новая беда пришла в её семью-умерла Маланья жена сына Николая. Хоть и натянутые были у Насти отношения с невесткой, ее кончину переживала болезненней чем смерть своих родителей , они ушли из жизни по старости, а тут молодая, только бы жить, женщина
Я, её старший сын ,часто навещал свою матушку Настю ,но был один день в году когда, кровь износа, должен приехать в родительский дом. И каждый РАЗ ожидает меня у калитки. Это святой для неё день-ДЕНЬ ПОДЕДЫ 9 Мая. Работая секретарём парткома, проведя мероприятия, спешу со своей семьёй к маме. Однажды она не встретила нас, я забеспокоился, не случилось ли что. Спешу в хату. Мама сидит за столом и угощает незнакомую женщину оладьями со сметаной. Женщина поблагодарила, поклонилась хлебосольной хозяйке и ушла.
-Кто это?- спросил я.
-Не знаю, попросила женщина водички попить, угостила её с свеженькими оладушками. Помянула погибше

го отца вашего, Маланью и родителей моих-царство им небесное. был ответ и в это была вся моя матушка. Куда бы она не шла хоть в гости, в магазин или в сельский совет поговорить со свахой Нюрой (бессменный секретарь Сельсовета Еретина Анна Ивановна), всегда несёт что-нибудь на гостинчик.
Мама ,как то странно посмотрела на меня и заплакала.
-Ты вспомнил тех девчонок, которым я отказала в куске хлеба, я заметила, как ты поделился с ними своим ужином.
Дело было так. Девочки-шестиклассницы непогоду попросились к нам переночевать. Поужинали все вместе(реденький супчик пшонний ,по две картофелины да кусочек пышки)и мама предложила:
-Девочки, я не против, приходите ночуйте ,но приносите свои продукты, печка топится-готовте себе сами. Нам вашего не надо, да и не привыкли вы так питаться ,как мы.
Девчонки не пришли со своими продуктами, хотя и побывали дома. НА третью ночевку мама не пригласила к столу. Мне было ужасно стыдно и я незаметно (так я думал)отдал им свой ужин.
-У двух этих девочек во время войны отцы по брони работали трактористами, дедушка третей занимал в колхозе должность кладовщика.Марфа,мать одной из них, говорила макеевским бабам,Настя,мол,кормила наших детей такой бурдой, какой мы собак не кормим.Их ,девочек, матери ни дня не работали в колхозе, даже во время войны, пенсию получают побольше чем я, матушка залилась горькими слезами, внучкам с трудом удалось Успокоить бабушку. Подпудрили её, подкрасили, наговорили ей комплементов и мама пригласила нас к праздничному столу.
За последние годы раза два или три лежала в больнице. У мамы стало побаливать сердце ,а так на здоровье не жаловалась, разве что на головные боли. За несколько дней до кончины, приехала ко мне навестить только что родившуюся правнучу.Смотреть ребёнка не стала, побоялась сглазить. По пути домой пожаловалась мне(девочкам не говори)правую ногу плохо чувствует. В больницу наотрез обращаться отказалась. Как я жалею, что не настоял-ночью её парализовало и через сутки мамы не стало.
Тихонько никого не обременяя ушла из жизни женщина труженица выкормившая в трудные военные да после военные годы троих детей, доглядела своих стариков-родителей. Всей семьёй навещаем её могилу,н7аказываю своим детям и внука не забывать где упокоились их предки ,давшие жизнь целому поколению.
ЦАРСТВО ИМ НЕБЕСНОЕ.
Квиткин И А.


,мари

РОД МИХАЛОВСКИХ. АНАСТАСИЯ
Каждое воскресенье сестра Марина приходила в погостить к своему старшему брату Самошке,моему дедушке.Когдато,давно ещё до войны, они жили по соседски на самом краю села В-Макеевка, теперь живут в центре ,далековато друг от друга По теплу беседуют в саду или в палисаднике под грушой,а по холодах в хате. Дедушка сидит на печи, свесив ноги. Бабушка Марина пристроилась у теплого комена.Я.пацан,сижу за столом ,делаю вид, что делаю уроки, а сам их слушаю .Беседу ведут не спешно сначала о новостях в слободе,хуторах.где живут их родственник или знакомые .а потом вспоминают молодость ,как хорошо жили единолично до колхозов. Сестра обращается к брату вежливо на ВЫ и не иначе, как Самуил Максимович, а он называет её сесрушкой или ласково Маринка. Несмотря на возраст, они обладают феноменальной памятью и сравнительным анализом
Как-то зашёл ко мне мой дружок и одноклассник Коля Кривенко, и они сразу к нему с вопросом:
-Коля, ты не Сергея Кривенко внучок? спросил дедушка.
-Это мой дедушка.
-Оно и видно: лобик,брови,залысины,как у Серёги Крывынка,-сказала бабушка Марина.
-А ушки?
Т -Тут и гадать нечего, сделала свое заключение сестра Марина-от бабки Марфы Сапоговой
И так всегда, кто бы с детей незашёл в хату, они безошибочно определяют, чьей они породы. Однажды моя соклассница Надя зашла ко мне за учебником «Родная речь». Их в те годы не хватало-одна книга на 10 учеников. Я передал ей учебник, и она ушла.
-Надя это дочка Паши Самойловой, она у неё девичья.
-Я знаю, как и твоя Настя, сказала бабушка Марина. Разговор, наверное был-бы продолжен ,они заметили что я насторожился, не стали больше распространятся на эту тему. Оставшись вдвоём с дедушкой Самошкой,я ,всё же, решился спросить, почему он назвал Надю девичьей и причём здесь моя мама Настя. Дедушка немного помолчал и объяснил:
-Паша родила Надю не замужем, молодой девушкой, поэтому и называют ребёночка девичей.В других ,украинских хуторах о таких детках говорят: быстрюча или быстрюк.Твоя бабушка Уля была в работниках у зажиточного мужика, с случилось это по согласию или как ,родилась твоя мама. Парня в1915 году призвали на германскую войну, и он погиб. Мы сошлись, стали жить семьей, Настеньку я удочерил. Кровные её дедушка с бабушкой души нечаяли к Насте, она так похожа на своего отца , напоминает им родного погибшего сыночка и внучка часто жила у них на хуторе Чирипиевка.
В 1924 году моя мама пошла в школу, закончила шесть классов. С учёбой особых проблем небыло, ее любимый предмет была математика, правила грамматики она так не освоила и это передалось, по наследству, её детям и внукам. Продолжить учёбу не было возможности, надо было помогать матери в ведении домашнего хозяйства. Отец инвалид, дедушка с бабушкой часто болели всё на одни руки Ульяны.Её дочка Ганнуша в чужих людях в няньках, с меньшей Паши-какой спрос. НА только образовавшиеся колхозы надежды мало, выжить поможет только подсобное хозяйство. К семнадцати годам Настя стала красивой статной девушкой, от женихов небыло отбоя, а она отдала предпочтение Петру Величко. Сыграли свадьбу, если это можно назвать свадьбой в 1933 голодном году. Через полгода Настя вернулась в родительский дом.
-Зачем мне нужен такой муж, который не может защитить свою жену от нападок свекрухи. Отдыхать от неудачного замужества Насте пришлось не долго, посватался к ней вдовец Квиткин Алексей Иванович. Его жена и сын умерли с голоду в 1933 году. Жилья у него своего небыло, они семьёй жили в коммуне, пришлось идти в зятья
У Насти был взрывной характер и там где нужно перемолчать, она обязательно встрянет ,выскажет своё мнение без никакой дипломатии, тем самым наживала себе недоброжелателей. Она любила Алексея и часто без всякого повода ревновала мужа, устраивала домашние разборки. Дело иногда доходило до рукоприкладства. Дедушка Самошка никогда не вмешивался, зато тёща принимала сторону зятя.
-Настя,что-же ты ревнуешь его к этой старой ,никому не нужной деве. Станет Алексей с ней связываться. Не позорь мужа, ревновать так лучше уж к Дуське Смирновой-баба с кровь с молоком и мужу было бы приятно, а с Санькой стоять гадко не то что обнимать.
В 1936 году Настя родила первенца, назвали в честь деда, по отцу, Ваней, через три года появился на свет божий Николай, а перед самой войной родилась Анна. Алексей Иванович трудился в сельпо ездовым, одно время даже пекарем, правда неудачно, жена – колхозница. Началась война. Осенью Алексея призвали защищать Родину. Настя проводила мужа аж за Кашары(20 км. От В-Макеевки) Дочка была грудной, но Настя не чувствовала болей и только в полночь, придя домой ,взяла зарёванную дочку на руки, почувствовала нетерпимою боль в груди
Письма с фронта от Алексея приходили часто, Настя хранила их, а перед оккупацией, по совету одной бабки, сожгла в огороде, потом здорово жалела об этом. Похоронка не обошла Настину семью-Алексей пропал безвести и теперь на одни женские руки остались пожилые с потрёпанным здоровьем, родители трое малолетних детей. Вот и крутилась она без сна и отдыха все военные и послевоенные голодные годы, старалась накормить стариков и детей и не угодить за решотку.На каких только работах не пришлось трудится: с женщинами выполняла тяжелую мужскую работу, прицепщиком на тракторах, водовозом и куда пошлёт бригадир. На колхозной работе от темна до темна, прибежит домой и здесь её ждут неотложные дела. Только склонит Настя голову к подушке, а мать уже будит_поднимайся заря занимается. Полегчало когда стала работать птичницей, куда помог ей устроится председатель Сельского Совета Кладиев Фёдор Кирилович. Настя приносила домой в карманах горсть зерна, десяток яичек, а иногда и тушку курицы, которую удалось отбить у воровки-лисицы. Птичник размещался в степи у заросшей лозой водотоки. Место идеальное для курочек и для лисы тоже. Поставили капкан-попалась.Настя замахнулась на неё лопатой, смотрит ,а у лисы оттянуты три сосочка.
«-Боже мой, да у неё же щенята, пропадут ведь. Если я куда денусь, что будет с моими детками?» -И она освободила воровку.
1) Время шло, жизнь налаживалась, про голод стали забывать, дети росли, закончили школу. Старший сын поступил в техникум, получил диплом и работал зоотехником в селе Каменка, обзавелся семьей. Николай окончил курсы и организовывал искусственное осеменение коров в колхозе им. Ленина. Через года два решением правления колхоза его назначили заведовать токовым хозяйством. Случилась беда-заболел туберкулёзом (заразился от больных коров). Разгар уборки урожая. За Николаем числятся огромные материальные ценности, и Настя подменяет сына до самого нового года.
Дочь Анну Настя отправила в город Гуково к своей тётушке ,которая помогла устроить её на швейную фабрику. Встретился Нюсе красивый, обходительный парень, случилась любовь, дело шло к свадьбе. Родня и подруги не советовали – наследственность плохая. Мать купила молодожёнам плохенький фигилёк, купить, что нибудь подходящее у неё небыло средств. Отцу Виктора было не до сына, он пил беспробудно. Дом надо было ставить и снова Настя надела на себя хомут: откармливала два три кабанчика, не считанное количество гусей,уток,кур,обрабатывала большой огород с пайком. Построили добротный дом,зять Виктор многое мастерски сделал своими руками. Настя не радуется: у старшего сына новенькая квартира, сват Иван Беседин помог отремонтировать её хату, можно и расслабится. Беда пришла от дочери-Виктор запил в паре со своим отцом. Переживала Настя за дочь, которой пришлось бороться с этой пагубной наследственностью мужа всю свою жизнь. Только, вроде бы притупилась боль в душе, новая беда пришла в её семью-умерла Маланья жена сына Николая. Хоть и натянутые были у Насти отношения с невесткой, ее кончину переживала болезненней чем смерть своих родителей , они ушли из жизни по старости, а тут молодая, только бы жить, женщина
Я, её старший сын ,часто навещал свою матушку Настю ,но был один день в году когда, кровь износа, должен приехать в родительский дом. И каждый РАЗ ожидает меня у калитки. Это святой для неё день-ДЕНЬ ПОДЕДЫ 9 Мая. Работая секретарём парткома, проведя мероприятия, спешу со своей семьёй к маме. Однажды она не встретила нас, я забеспокоился, не случилось ли что. Спешу в хату. Мама сидит за столом и угощает незнакомую женщину оладьями со сметаной. Женщина поблагодарила, поклонилась хлебосольной хозяйке и ушла.
-Кто это?- спросил я.
-Не знаю, попросила женщина водички попить, угостила её с свеженькими оладушками. Помянула погибше

го отца вашего, Маланью и родителей моих-царство им небесное. был ответ и в это была вся моя матушка. Куда бы она не шла хоть в гости, в магазин или в сельский совет поговорить со свахой Нюрой (бессменный секретарь Сельсовета Еретина Анна Ивановна), всегда несёт что-нибудь на гостинчик.
Мама ,как то странно посмотрела на меня и заплакала.
-Ты вспомнил тех девчонок, которым я отказала в куске хлеба, я заметила, как ты поделился с ними своим ужином.
Дело было так. Девочки-шестиклассницы непогоду попросились к нам переночевать. Поужинали все вместе(реденький супчик пшонний ,по две картофелины да кусочек пышки)и мама предложила:
-Девочки, я не против, приходите ночуйте ,но приносите свои продукты, печка топится-готовте себе сами. Нам вашего не надо, да и не привыкли вы так питаться ,как мы.
Девчонки не пришли со своими продуктами, хотя и побывали дома. НА третью ночевку мама не пригласила к столу. Мне было ужасно стыдно и я незаметно (так я думал)отдал им свой ужин.
-У двух этих девочек во время войны отцы по брони работали трактористами, дедушка третей занимал в колхозе должность кладовщика.Марфа,мать одной из них, говорила макеевским бабам,Настя,мол,кормила наших детей такой бурдой, какой мы собак не кормим.Их ,девочек, матери ни дня не работали в колхозе, даже во время войны, пенсию получают побольше чем я, матушка залилась горькими слезами, внучкам с трудом удалось Успокоить бабушку. Подпудрили её, подкрасили, наговорили ей комплементов и мама пригласила нас к праздничному столу.
За последние годы раза два или три лежала в больнице. У мамы стало побаливать сердце ,а так на здоровье не жаловалась, разве что на головные боли. За несколько дней до кончины, приехала ко мне навестить только что родившуюся правнучу.Смотреть ребёнка не стала, побоялась сглазить. По пути домой пожаловалась мне(девочкам не говори)правую ногу плохо чувствует. В больницу наотрез обращаться отказалась. Как я жалею, что не настоял-ночью её парализовало и через сутки мамы не стало.
Тихонько никого не обременяя ушла из жизни женщина труженица выкормившая в трудные военные да после военные годы троих детей, доглядела своих стариков-родителей. Всей семьёй навещаем её могилу,н7аказываю своим детям и внука не забывать где упокоились их предки ,давшие жизнь целому поколению.
ЦАРСТВО ИМ НЕБЕСНОЕ.
Квиткин И А.

БАХУРЕВЫ

Они заехали ко мне в гости. Шумно ввалились в ком¬нату, звонко лился голос Валентины, ей вторила дочка Зося, прямо вся под стать матери. Внук Саша и его жена Маша со своей дочкой (правнучка опять-таки копия Валентины) стоят в сторонке, наблюдают за нами, пенсионерами, как мы радуемся встрече.

Маша в положении, она немного сторонится, как бы мы на радостях не навредили ей ненароком. Виктор, муж Ва¬лентины, не спешит заходить в дом, пусть, мол, бабы успо¬коятся, от их трескотни ушам .больно. Успокоились, накрыли стол, выпили за встречу. И Валя запела про то, как де¬вушка любимому "сало носи¬ла, пока оно было". Песню подхватила Аня Большакова, тоже, как и Валя, доярка фермы. Песне стало тесно в доме, и она вырвалась через открытую форточку на прос¬тор. Прохожие, был базарный день, останавливаются, под¬ходят к забору палисадника, слушают песню и любуются цветами. Жена у меня люби¬тельница цветов, летом двор горит от их пламени. Людям в диковину не цветы, а песня. Сейчас ведь редко поют, притом так красиво, как умели девчонки моей юности.
Виктор пробует горькую, за¬кусывает свежими помидо¬рами и огурчиками. Он не лю-бит маринованные огурцы в банках, не любит петь песни. Вот если бы гармошка! Да плясовую! Он бы не усидел на месте. На гулянках, на колхозных собраниях, в клубе на праздники, стоит заиграть гармошке, он тут как тут.
- Давай, москаль, цыганочку с выходом! - кричат, подзадо¬ривая Виктора, мужики и бабы.
Его просить не надо, не в одних туфлях и сапогах по¬дошвы отлетели.
Почти сорок лет новгородс¬кий рожак живет среди нас, хахлов, а выговор все равно московский, почему и кличут его москалем, да он и не обижается.
Отец семейства Бахурев Ни¬колай Иванович ушел воевать в первый день войны. С фрон¬та от него получили всего одно письмо, написанное, видно, в спешке, и не понятно, из какой местности. В нем только поклоны родным и близким, тоска по жене и детям, о себе всего ничего - жив здоров, чего и вам желаю. Потом было казенное - пропал без вести.
-В плену, - сделал вывод сосед дед Герасим.
К концу войны дети выросли, старшей Лизе шел девятнад¬цатый год, Лиде исполнилось семнадцать. А самому мень¬шему, Вите, шел седьмой го¬дик. И хотя он был небольшо¬го росточка, щупленький, ка¬кой-то неприметный, но юр¬кий, смышленый не по годам, смело вступал в разговор со старшими, рассуждал по-взрослому.
Работавший по брони сцеп¬щиком вагонов зять деда Ге¬расима Василий Дубовой по¬мог девочкам через своего двоюродного брата, началь¬ника станции, устроиться про¬водницами пассажирского поезда. Правда, Лида работа¬ла долгое время в вагоне-ресторане официанткой. Было одно неудобство - бригада формировалась в городе Ленинграде, приходилось добираться до узловой стан¬ции, а оттуда к месту работы.

Поездка занимала десять дней, зато выходные больше двух недель.
Матушка Анна Васильевна к концу 1944 года совсем за¬недужила, а в феврале 1945 года ее похоронили, и при¬шлось Витю оставлять одного на хозяйстве, под присмотром соседки бабы Гали и деда Герасима. Во дворе еще жили кот Васька да его злейший враг Тузик, находившийся на беспривязном содержании и собственном обеспечении. Трудновато было зимой, но Витя приловчился, и у него в квартире было тепло, печку топил исправно.
Сестры привезут ему про¬дукты, дадут денежку. Еды и капитала часто не хватало, и Витя шел на вокзал, который был совсем рядом. Каждый день на станцию приходили военные эшелоны, которые иногда по полдня и больше простаивали в тупике. Солдаты веселились, танцевали под двухрядку. Витя подходил к ним, осмелившись, пускался в пляс. Солдатам это нравилось, аплодировали, угощали, кто чем мог.
-Пацан, - спросил как-то усатый старшина, - ты сегодня ел что-нибудь? Больно, вид у тебя неважнецкий...
- И вчера тоже не кушал – ответил с улыбкой Витя.
ответил с улыбкой Витя.
Бойцы хохотали до упаду. Покормили солдатской ка¬шей, из солдатского котелка, алюминиевой ложкой. На прощанье усатый старшина выделил буханку хлеба и две банки тушенки.
-Ты что, попрошайничаешь? - спросил его дед Герасим, когда Витя выложил все на стол.
-Нет, солдаты угостили, я им гопака сплясал.
-Это ничего, однако поби¬раться не смей, - привыкнешь надармака - воровать потянет.
Витя запомнил совет деда Герасима на всю жизнь. Даже в детдоме, где у малышей "старики" отбирали сладости, протестовал и не раз бывал битый до крови главарями. В предпоследний год вместе со своим другом Ваней, крепким и справедливым по натуре пацаном, они искоренили поборы с малышей.
Незадолго до дня Победы возвратился домой младший сын деда Герасима дядя Ле¬ша. Он-то и поведал о послед¬них днях Витиного отца. Они были в плену, держали их в свинарниках в слободе Каша-ры - сейчас там огороды меж¬ду улицами Есенина и Энер¬гетической.
Выдался случай, и они вдво¬ем кинулись в бега. Николаю не повезло, почти у самого леса его настигла полицейс¬кая пуля.
-У меня до сих пор он стоит перед глазами. Через время, когда чуть стихло и погоня скрылась с глаз, я возвратил¬ся к нему, в надежде, что он живой. Но Николай уже не дышал, а его красная яйцеоб¬разная родинка на левой ще¬ке стала черной, и на ней вы¬ступили капельки влаги. По¬лицаи, устроившие засаду,
заметив меня, открыли стрельбу, но я скрылся в лесу. Ночью спустился в хутор, постучал в крайнюю хату и вышедшего мужика-инвалида попросил захоронить твоего отца. А сам начал пробираться к линии фронта, пока опять не угодил в лапы фашистам.
В очередной раз, когда у Вити кончились продукты, а денежку проиграл Ваське Косому, за что ему крепко влетело от деда Герасима, он отправился на железнодо¬рожный вокзал. В тупике стоял военный эшелон с охра¬ной. Бойцы попросили пацана отойти подальше, да он и сам видел, что ловить ему здесь нечего. Из вагона, похожего на пассажирский, выглянула женщина в офицерской фор¬ме.
-Ты что здесь делаешь, хлоп¬чик? - спросила она.
-Да... Вот... - замялся Витя.
-Ты кушать хочешь?
"Ну вот, кажется, здесь да¬дут перекусить", - подумал Витя и вслух, как бы нехотя, сказал:
-Чуть-чуть хочется.
-Заходи в вагон, - пригласила женщина-офицер.
В вагоне мужчина-офицер приветливо улыбнулся маль¬цу. Покормили. Расспросили о родителях, сестрах, о его житье-бытье. Витя, как на духу, все выложил.
-Ох, жизня, жизня! - тяжело вздохнув, по-взрослому за¬кончил он, подражая деду Ге-расиму. - А кому сейчас легко, всем несладко, но жить надо.
-Не хочешь поехать с нами и быть нам за сына? Детей Бог нам не дал. Меня ЗОВУТ ЛИЛИЯ АЛЕКСЕЕВНА, А МОЕГО МУЖА НИКОЛАЕМ ИВАНОВИЧЕМ.

-Моего папу тоже зовут Ни¬колай Иванович, он погиб. Я согласен, - ответил, немного подумав, мальчишка.
Вновь приобретенные роди¬тели, забрав Витины доку¬менты, написали записку сестрам с указанием полевой почты, бросили треугольник в почтовый ящик на станции. И через час были в пути. Ко¬нечный пункт город Влади¬восток. Но дело военное, маршруты и пункты назначе¬ния часто неожиданно ме¬нялись. Высадились они в Но¬восибирске.
Жилья для офицеров не бы¬ло. Нанимали частные квар¬тиры, вернее, комнаты. За год сменили жилье три раза, помехой был ребенок, при¬шлось Виктора определить временно в школу-интернат. Приемные родители приез¬жали к нему каждое воск¬ресенье, относились к нему, как к родному сыну, Витя чувствовал родительское теп¬ло и всем сердцем тянулся к ним.
Николай Иванович с женой больше чем на месяц уехали в командировку, а когда воз-вратились, интернат расфор¬мировали, детей отправили в разные детские дома, и как ни старались они узнать, куда увезли Виктора, определить не удалось.
Группу детей после переб¬роски из одного детского дома в другой определили в Ростовскую область, в детский дом села Каменка. Среди них был и Виктор. Как ему жилось в детском доме, в котором был свой неписаный устав -это уже совсем другая исто¬рия.


Однажды поздравить детей с праздником Дня Победы в детдом приехал сам пер¬вый секретарь райкома комсомола, высокий парень с солдатской выправкой, по всему видно, недавно вернувшийся со службы в Армии. Совсем не похожий на большого начальника, он доброжелательно улыбался, говорил просто и понятно, без лозунгов и призывов. Он поделился с детьми, как будучи пацаном во время войны, они с другом от лагеря военнопленных увели двух рысаков и ускакали в степь. Возле леса в траве увидели убитого пленного красноармейца. Он ему еще запомнился тем, что на левой щеке было большое родимое пятно, величиной с куриное яйцо.

-ЭТО БЫЛ мой отец! - за¬кричал Витя, убежал с по¬строения и принес фотогра¬фию отца, где отчетливо было видно родимое пятно.
-Точно не знаю, но в степи есть отделение совхоза, туда свозили погибших красноар-мейцев, потом поставили па¬мятник.
Директор детдома, бывший военный летчик, пообещал свозить Виктора к братской могиле. Витя припомнил рас¬сказ дяди Леши, без труда на¬шли хутор, где в крайней хате жил тот самый безногий муж¬чина. Отца захоронили около леса, а потом останки пере¬захоронили в братской могиле на степном отделении совхо¬за.
После окончания семи клас¬сов Виктор заявил:
-Здесь могила моего отца, и я хочу жить в этом селе, ра¬ботать в колхозе.
Его определили на квартиру к Василисе Кореневой, к тому времени она осталась одна, похоронив мужа, и была очень рада квартиранту. По соседст¬ву жила одноклассница Вик-тора Валя Сазонова, прием¬ная дочь Марии Ахтенко. Оста¬лись они вдвоем. Других при-емных детей Марина довела до ума - выучила, поженила, поотдавала замуж. Правду сказала ее соседка, сваха Ва¬силиса Коренева, доживать тебе придется с Валентиной, дочкой Андрея Сазонова и казачки Анны Богатыревой.
Валя, после окончания семи классов, пошла работать на ферму телятницей, хотя хо¬телось дояркой на молочный гурт, куда скотником опреде¬лили Виктора. Заведующий фермой решил по-своему, по¬жалел ее, молода, мол, "пупок развяжется". а тебе еше детей рожать. Валя и Виктор дружили уже в школе, теперь вместе ходили в кино, на гулянки в село, где Виктор под гармошку отплясывал барыню, а Валя звонким голосом пела песни с подругами. Потом, чуть не до рассвета, целовались на ла¬вочке под грушей. Прошло два года. Виктора признали не¬годным к службе в Армии, и они с Валентиной решили пожениться.
Приготовление к свадьбе легло на руки одной Марины да еще свахи Василисы Ко-реневой, которая привыкла к Виктору и считала его своим сыном. Марина не жалуется - у нее есть чем накормить и напоить гостей.
Накануне свадьбы пораньше бы лечь и отдохнуть. Но сон не приходил, а поспать надо было, завтра трудный день, она ведь уже не молодая, си¬лы не те., пенсионерка. Лежит Марина, смотрит в темноту, и вся ее жизнь проплывает у нее перед глазами.
Вот она, шестилетняя дев¬чушка, идет со всеми следом за возком с домашними ве-щами. Возок тащит телка-летошница. Ноги Марины кро¬воточат, меньших братьев и сестер несут на руках, а ее только изредка берет на руки дедушка. Шли долго на новое жительство, на хорошие зем¬ли.
Вот она уже восемнадца¬тилетняя девушка, влюбилась на всю жизнь в Андрея Са-зонова, а он оставил ее в по¬ложении. Беда! Она потеря¬ла ребенка. Андрей женился на красавице Ганнушке, при¬жили пятеро детей. В голод¬ном тридцать третьем году умерла его жена, и он в лю¬тый мороз привел детей на хутор к Марине, которая при-няла их как родных. Так по¬лучилось, что к началу войны с фашистами у нее в семье было тринадцать детей. Марина всех воспитала, не хуже
чем в других семьях. Завтра она отдает замуж последнюю свою воспитанницу. Больше всего Марина боялась остать¬ся одна, вдруг молодые не за¬хотят жить на хуторе и уйдут в село! Нет, нет, она их удер¬живать не будет, поможет им обустроиться, как остальным, ставшим ей родными, детям. После такой беспокойной жизни ее пугало одиночество. Дети зовут к себе, знает, что не откажут в куске хлеба, кружке воды и внимании, а ей больше уже ничего и не надо. Но у них своя сложившаяся жизнь, свои правила, и Марина не хочет быть им обузой. Ваня даже выделил в квартире ей комнату, обустроил, поставил телевизор. Дом со всеми удобствами, живи - радуйся. Нет, она не может бросить подруг по хутору, сваху Ва¬силису, дочку Ларису, у кото¬рой не все ладится в семей¬ной жизни. Уехать, а могилы близких и родных ей людей зарастут травой, холмики сравняются с землей. Нет. нет, надо свой век доживать здесь, на хуторе, среди своих хуторян.
...В дверь не стучали, а колотили.
-Сваха, хватит зоревать, поднимайся – звала Василиса Коренева
- Я не спала – оправдывается Марина.
- Оно и видно, еле достучалась...
Подошли соседки и приня¬лись стряпать. Часам к десяти подъехал кучер управляющего отделением Семен Иванович. Фермовские девчата, подруги Валентины, принялись укра-шать лошадей ленточками и самодельными цветами. Ли¬нейку накрыли цветастым по-крывалом, с левой стороны усадили молодых, а рядом с кучером - гармониста Петра. Принаряженные Марина и Василиса, старший дружко, который будет вести свадьбу, Паша Еретин, дружко и дружка молодых поместились на бричке, а на двух других по¬возках доярки и скотники молочного гурта. Заиграла гар¬монь, захухкала молодежь в повозках, и свадебный поезд двинулся из хутора.
Возле сельского Совета со¬бралось чуть не все село. Так повелось - смотреть на мо¬лодых, посудачить о нарядах невесты.
Анна Ивановна Еретина, секретарь Совета, молодая красивая женщина, быстро провела обряд бракосочета¬ния, поздравила молодых, и кучер по собственной ини-циативе обвез молодых три раза вокруг давно закрытой церкви (там разместился школьный спортзал), а к две¬надцати часам дня все были на хуторе.
Молодых усадили во главе стола, гости выпили по три рюмочки водки, плотно под-закусили, и началась самая интересная и веселая цере¬мония - дарение, которая продолжалась больше часа. У молодых стоять заболели ноги, крики горько не стихали: ну, сколько можно целовать¬ся, даже на свиданьях под грушей такого не было!..
Свадьба гремела два дня. Марина беспокоилась, хвати¬ло бы продуктов.
- Не переживай, главное, хватило бы выпить, а закуска!.. Цибулына, кусок хлеба с со-лью - и ладно, - успокаивал Марину Семен Иванович.
Сам он пил мало - двухсот¬граммовый стакан разом опрокинет, закусит и на бо¬ковую, поспит часок и снова, как огурчик, но больше ни-ни, только песни на полный голос. На третий день мужики за¬бегали полечить голову после работы.
Молодым Марина отвела спальню с кроватью и пуховой периной, сама разместилась в передней комнате, закры¬вала двери в красную комна¬ту, чтобы не смущать молодых.
Несколько раз Виктор с же¬ной и тещей побывал на мо¬гиле отца. Марина каждый раз напоминала Виктору, что надо бы найти своих сестер. Но как искать, если они, пожалуй, вышли замуж, поменяли фа¬милии, а может, их и в городе уже нет, живут в другой мест¬ности. Так оно и получилось." Отправленное письмо верну¬лось - такие-то здесь не про¬живают. Помог директор сред¬ней школы, он обратился с этой просьбой в городскую школу. Ответ пришел довольно быстро, а через день и письмо от сестер. Оказывается, их дома давно уже нет, на его месте построили новый – большой и многоэтажный. Сестры живут по разным адресам своими семьями. Старшая, Лиза, тяжело больна и лежит в больнице. Они пригласили Виктора со своей семьей в гости, подробно расписали, как к ним доехать. Даже указали номера поездов, вре¬мя отбытия от станции Мил-лерово и до конечной станции Лычково.
Мечта Виктора и Валентины приобрести тяжелый мото¬цикл, маленький "козелчик" у них был, но хотелось настоя¬щей техники, как у учителя математики и у передового комбайнера Сашки Семенова. Посадить жену, детей, а их уже было двое - мальчик и конопатенькая девочка, тещу и укатить в степь, в лес или село. Денежку уже почти на-копили, теща пообещала по¬мочь из своих сбережений, а самый старший брат Вали по отцу Иван Андреевич Сазонов, который работал на юге об¬ласти большим начальником, приезжая в гости на красивой серебристой "Волге", пообе¬щал похлопотать перед районным руководством о продаже тяжелого мотоцикла вне очереди. Получилось. Помог Секретарь парткома совхоза пригласил Марину и вручил ей, как матери-героине, вос¬питавшей тринадцать детей, ордер на покупку тяжелого мотоцикла в третьем кварта¬ле этого года. Радости - полный дом. Через пару месяцев у них будет своя техника, какой нет ни у кого в хуторе. А тут еще радость - нашлись сестры и приглашают в гости. Ехать не ближний свет! Деньги нужны немалые, а где их взять! По¬мрачнели молодые. Голубая мечта о своей технике уходила на задний план. К сестрам решили ехать, несмотря ни на что. Тем паче, Лиза тяжело больна.
-Не переживайте, берите денежки, отложенные на мо¬тоцикл, и езжайте к сестрам. Приедете, что-нибудь приду¬маем: перехватим у Корене¬вых, продадим пару баранов и телку-летошницу, и покупа¬тели уже есть, не хватит - в совхозе попросите в счет зар-платы.
"Аи да теща, подняла на¬строение детям, нашла выход и сама радуется не меньше нас", - подумал Виктор, а вслух с чувством сказал:
-Спасибо, мама! Что бы мы без вас делали!...
На душе у Марины стало тепло и радостно от этих слов.
... До Москвы доехали благополучно, закомпостировали билеты, устроились поудобней в зале ожидания. До отправления поезда оста¬валось десять часов. Соседка по скамейке, узнав, куда они направляются, посоветовала:
-Через полчаса идет поезд на Ленинград, на станции Бологое сойдете, а там до Лычкова поезда идут через каждый час.
Валентина перекомпости¬ровала билет, несколько раз напомнила молоденькой про-воднице предупредить их, когда будет нужная им стан¬ция. Та даже обиделась, мол, мы знаем свои обязанности. Знала, да, видимо, забыла, и Бахуревы высадились в городе на Неве - Ленинграде. К кому только ни обращалась Вален¬тина, никто не мог, а может, не хотели объяснить, как попасть на станцию Лычково. У Вали сдали нервы. Она обхватила колонну, стоявшую среди зала, и по-бабски заголосила. Но и на это никто не обратил вни¬мания. Мир все же не без до¬брых людей. Подошла молоденькая, в форменной одеж¬де девушка:
-Что случилось, чего вы так горько плачете?
-Ну как же мне не плакать, дорогая моя людына! Занес¬ла нас сюда лихая година, по чужой вине, а как домой по пасть, никто не подскажет. Пропадем мы тут... Боже мой, кто же моих коровушек доить будет?..
Девушка обняла Валю за плечи, успокоила, как смогла, увела к себе в кабинет, уса-дила в кожаное кресло, напо¬ила водой. Валя успокоилась и рассказала, в чем дело.
-Не волнуйтесь, это мы по¬правим. Проводницу накажем.
-Нет, нет! Не надо, не со зла же она. Молоденькая еще, -попросила Валя.
Девушка взяла толстый спра¬вочник, полистала, нашла, что надо. Объяснила, помогла с посадкой в вагон, переговори¬ла с проводником, пожелала им счастливого пути и доброй встречи с сестрами.
На станцию Лычково поезд прибыл ночью, темнота, хоть глаз выколи, только где-то в стороне на столбе мигала красноватым светом электро¬лампочка.
-Идем к свету, может, кого встретим, - предложил Виктор.
Навстречу им от столба с фонарем шла девчонка.
-Вы Бахуревы? - крикнула она.
-Бахуревы мы, Бахуревы! -радостно отозвалась Вален¬тина.
-Тетя Лида, дядя Витя при¬ехал!..
Вот так через много лет Витя встретился со своими сестра¬ми, племянницами и внука¬ми...
...Виктор и Валентина давно пенсионеры, у них растут внуки и правнуки. В хозяйстве до сих служит купленный тогда тяжелый «Урал». Жив и маленький, облезлый, но на ходу «козелчик». Позвонит кум Василий, приезжай, мол, помоги забор починить, запустит Виктор с полуоборота
старого друга "козелчика" и на помощь к куму. Забор тут ни причем, пришлепают с кумом пару штакетин, кума достанет из запасника бутылочку казенки, только усядутся за стол, вот и Валентина.
-Раз дома "козлика" нет, значит у кума забор чинят!
-Садись, подруга, не бурчи, сколько тут жить осталось, -урезонивает Верочка Вален¬тину.
Она тоже чуть не до пенсии коров за сиськи таскала - по¬сидят, вспомнят молодость. Поговорят, попоют песни юно¬сти, отведут душу, хоть на время забудут о своих болячках. Все было бы хорошо, но тяжелый труд доярки не мог не ска¬заться на их здоровье - болят их рученьки и ноженьки, но они не унывают, остались такими же, как и раньше: добрыми, веселыми, хлебосольными.



Иван Алексеевич КВИТКИН. Сл.. Кашары.

«Слава труд

СМЕРТЕЛЬНЫЕ ЗАБАВЫ

Для кого-то война
А ребята игрались
В войну да и после
Победы
От игрушек военных у
Многих остались раны, травмы, увечья
И прочие беды.

Какая хрупкая черта
За нею мрак и пустота
За пустотою ничего
Небытия там торжество.

А.И. Квиткин.


Оставив своего «Москвича» с «шеньёном» на въезде Виктор Илларионович Семенов шагает в центр базара по дороге, по краям которой выстроились продавцы с земли цветами и другими товарами. Выправка солдатская, высоко поднятый подбородок, семеновская улыбка не сходит с лица, здороваясь, бросает шутки, иногда граничащие с неприличными, своим знакомым. Прохожие отвечают ему на приветствие с улыбкой, даже у самых зацикленных на чем-то своем, неприятном, после встречи с Илларионовичем, поднимается настроение. Такой уж человек, сколько я его знаю, с тех давних времен, когда мы были молодыми, неугомонный и веселый. Здороваемся по традиции:
- привет, комиссар, - приветствую я его.
- Привет, комбриг, как обстановка, - интересуется Виктор Илларионович.
Мимо нас проходит мужчина нашего, а может и старше, возраста, вместо правой руки болтается пустой рукав. Семенов здоровается с ним, а мне говорит:
- Без руки, притом правой, сразу видно – жертва послевоенного детства. Сколько пацанов, наших ровесников и старше покалечилось или погибло. Мне тоже чуть череп не снесло. В рубашке родился.
Я вспомнил, как в шестидесятые годы, когда работал в Каменке управляющим (комбригом по определению Семенова) отделения №7 совхоза имени Подтелкова, столкнулся с боеприпасами.
Прошел сильный дождь. Полевые работы приостановились и я попросил механизаторов разобрать фундамент давно развалившегося сарая.
- Я не пойду, - вдруг заупрямился тракторист Виктор Мрыхин. Небывалое дело! Он один из лучших механизаторов, никогда не перебирал работами, выполнял любую, притом с душой. А тут вдруг – нет!
- Нельзя разбирать фундамент,- сказал Семенов Илларион Моисеевич (отец Виктора). Там был немецкий склад боеприпасов, чтобы спрятать от пацанов, мы их там прикопали. Мрыхин получил ранение после войны и теперь панически боится всего, что связано со снарядами.
Прибыли, по моей заявке, саперы из города Каменска, вывезли боеприпасы в степь и прогремел последний безобидный взрыв над селом Каменка.
- Выберу время подъеду, поговорим на эту тему. Твое детство прошло в селе Верхнемакеевка, ты не можешь знать, что творилось в нашем селе. У меня эта беда была на глазах, да и сам я участвовал в смертельно опасном баловстве.
Приехал. Рассказал. Со многими, кто получил увечья, я работал, но как-то было не до того, чтобы интересоваться как да что. Виктор Илларионович говорил и говорил. Я еле успевал за ним записывать, серчал, когда переспрашивал.
- Что ты все пишешь и пишешь, я столько лет прошло, помню, а тебе приходится повторять – возмущался комиссар Усачев…
Лето! Жарища с утра. Пацаны с улиц Петрограда и Попилной ( В Каменке не только каждый житель, но и улицы имеют свои прозвища) собрались у дома Виктора Семенова, чтобы гуртом идти купаться на речку Гненничка. Глубина! Вода чистая, берег песчаный, у самого берега есть пригорок (стремнина) для прыжков в воду. На бедарке подъехала председатель Каменского сельского совета Усачева Анастасия Никаноровна (матушка Виктора)
- Опять что-то затеваете? Вообщем так, пацаны, если узнаю, что будете взрывать снаряды или другое, отправлю всех на хутор Кондринка (12 километров от села Каменка) дед Баклан пристроит вас полоть бахчу и подсолнечник до самой школы или посажу в холодный подвал в детдоме на хлеб и воду.
- Не имеете права, мы еще дети, - отозвался Ваня Ковалев.
-Ишь ты, какой законник, скажу твоему отцу, Андрею Яковлевичу, он тебе ремнем объяснит твои права.
«О! Это хуже, лучше в подвал» - подумал Ваня. Отец недавно вернулся домой с войны, Ваня не то чтобы боялся его, еще не привык к нему и будет стыдно и больно, если он накажет его ремнем.
Андрей Яковлевич Ковалев невысокого роста, коренастый мужичок сам себе на уме, пропартизанил всю войну. Он не прибился к отряду, как многие бойцы попавшие в окружение, а прошел спецподготовку, заброшен был в тыл, прошел путь от Путивля до Карпат. У него есть справка, подписанная красным карандашом самим Петром Вершигорой. Мужики пытались разговорить его, узнать как воевалось в лесах.
- Как на курорте. В землянках летом прохладно, зимой тепло – благодать, - отшучивался Андрей Яковлевич.
- Паровоз хоть один с рельсов сбросил? – допытывались любопытные.
-паровоз большой и железный, я маленький – куда уж мне.
- Темнишь ты, Андрей Яковлевич – сказал Семенов Илларион. С легкой руки, а может и раньше пристало прозвище «Темный» к Ковалеву Андрею Яковлевичу.
Где-то далеко прогремел взрыв.
- Во! Не будь мы здесь, нас бы обвинили – сказал Коля Грамотенко. Заголосила женщина.
- Мрыхина Варвара, - определила Анастасия Никаноровна, разворачивая коня, ребята следом. Во дворе Мрыхиных лежали окровавленные братья Николай и Виктор. Голосили их матушка и подбежавшие соседки. Андрей Яковлевич плоскогубцами вытаскивал застрявшие в животе Николая осколки.
- Смотрите и кайтесь, не прекратите баловство, будете и вы купаться в крови. Доберусь я до тебя, Ванька – пригрозил он сыну – и с тебя, Виктор, шкуру спущу с заднего места, не посмотрю, что сын председательши.
Подъехал председатель колхоза Богуренко Стефан Алексеевич. С фельдшерицей Кравцовой Еленой Пантелеевной, она осмотрела и дала заключение – надо отправлять в районную больницу. Председатель колхоза выделил пару быков, братьев уложили на бричку, накрыли марлей и мать повезла их в Кашары – путь не близкий, больше тридцати километров.
Ребята, понурые, молча шли купаться на Гненничку. Настроение начало поправляться только тогда, когда окунулись в прохладную воду, попрыгали с трамплина с разгона вниз головой, поподныривали под девчат, купавшихся в стороне.
Несколько дней ребячья компания находилась под впечатлением беды с братьями Мрыхиными, постепенно страх утих и кто-то вдруг предложил:
-Там, у хутора Осиповка, в плесе где утонуло орудие в бурьянах валяются снаряды. Рвануть бы. И место там подходящее.
Все чаще и чаще разговор крутился об этой затее и, наконец, решили обследовать место взрыва – глубокая, с обрывистыми краями круча, главное – далеко от дороги. На общем бригадном дворе, где в телятнике был склад боеприпасов, валялось много пороха. Насобирали, обложили снаряд, а сверху навалили сухой коровяк, подожгли и в укрытие. Повалил черный дым, прошло больше часа, дым поредел и скоро еле заметная дымка выплыла из кручи. Из-за бугра показалось стадо коров.
- Надо бы посмотреть, может костер совсем затух, но я боюсь - признался Ваня Ковалев. Желающих не нашлось. И тогда Виктор подполз к краю кручи, приподнял голову – прогремел взрыв, столб пыли накрыл смельчака, фуражка с рассеченным козырьком упала около ребят.
- Убило, - выдавил из себя Ваня Завгородний.
И вдруг, как привидение из тумана пыли вышел, улыбаясь, Семенов. Ребята бросились к нему навстречу, примеряли кепку.
- Подними ты голову чуть выше, снесло бы тебе черепушку – заключил Коля Грамотенко.
Обошлось и ладно! Пацаны бросились встречать стадо коров, и только чуть погодя, Виктор осознал случившееся, холодный пот покатился по спине, в душе поселился страх, но не надолго.
Слухи о ранениях и погибших быстро распространялись по селу. Не каялись пацаны, слишком большой был соблазн и интерес – боеприпасы валялись чуть не на каждом шагу. Ученик 2-го класса Гребенников в траве наступил на мину, парня разорвало на куски, детдомовцы Туловеров и Бородин притащили в сад снаряд, подорвались; под мостом у стояновской начальной школы рванули снаряд и получили увечья Чумаков Ваня с друзьями. Нет, не каялись ребята и постоянно вынашивали планы. Как удачно да погромче бабахнуть.
В хуторе Калиновка (в районе старой ГСМ СПК «Светлый») прогремел взрыв, запричитала женщина. Ребята, как раз были во дворе Завгороднего Ивана Никифоровича, который жил на самом краю улицы Попилной. Спустились по огороду к реке, через брод и прямо к подворью Трущенко. Во дворе лежали окровавленные Трущенко Федя, ему оторвало руку и Устименко Ваня. Взорвалась противотанковая мина. Весь двор и стены хаты забрызганы кровью. На счастье пацаны оказались живы. Сбежались соседи, голосили женщины. В сторонке стоял Ковалев Федор Григорьевич, участник и инвалид Великой Отечественной войны.
- Смотрите, - сказал он, подбежавшим пацанам, - на это горе и кайтесь, не бросите смертельные игры - не миновать и вам этой участи.
Только на днях сына Ступченко Родиона гранатой повредило руки, ноги и живот. На Буцдановке Пузанков Ваня покалечился. Знали об этом и эти хлопцы, не покаялись и вот те на, на горе родителей.
- Давайте бросать это занятие, не миновать и нам такой беды, Усачева уже чуть не уложили – сказал самый сообразительный Коля Грамотенко.
- Может на прощание рванем разок и баста? – предложил Завгородний Ваня.
- Я пас, - отозвался Ковалев Ваня – отец обещал выпороть, да и не хочется оставаться калекой.
- Как все так и я, - сказал Семенов Виктор.
- надо делать самопалы, пороха навалом, будем охотиться в лесу на сорок и грачей. Запал можно добыть из бронебойных пуль – предложил Ваня Орлов из хутора Осиково. На том и порешили.
Пулю ложили в расщелину камня, другим камнем били по ней, пока она не лопалась и оттуда выпадало аманал. Получалось удачно пока не рвануло и не повредило руку и ногу Ване Орлову.
После этого ребята с улиц Петроград и Попилной покаялись, не брались за эти смертельные дела.
В другой половине села Каменка (улицы Бурунча, Горяне и Свинячий край) своя компания. Ватага ребят постарше, которыми верховодил Шурка Беседин (Беседин Александр Федотьевич 1936 года рождения, живет в Миллеровском районе) у тому времени, о котором пойдет речь уже распалась, одни повзрослели, набрались ума, некоторых покалечило или…
Другая дружная команда носилась по селу: Завгородний Алексей, Богунов Николай Федотьевич, Гребенников Николай Анисимович, Балабин Василий Григорьевич и другие.
- Знали мы, что Паршин Иван Игнатьевич, Сылкин Николай остались без рук, - рассказывает мне майор милиции в отставке Балабин Василий Григорьевич, - Гришков Ваня лишился руки и ему повредило глаза, погиб сын директора Каменской семилетней школы Легостаев Стасик, и все это ничему нес не учило, находили снаряды, гранаты, мины, не каялись, авось пронесет, взрывали. Наказывали нас родители, говорили в школе – ничего не помогало – то в одном месте гухнет, то в другом.
В сосне нашли снаряд и тут же решили рвануть и место нашлось подходящее. Большой глубокий овраг спускался к самой водотоке – в вершине – узкий и глубокий, в к водотоке шрокий, заросший сочным травостоем. Корова деда по уличному Свисту (Федоренко Василий) не спешила домой, а отделилась от стала и лакомилась травкой, пока не приходил за ней хозяин.
Встречать стадо пришли часа на два раньше, бросили снаряд в кручу, забросали сушняком, запалили и стали ждать, костер перегорел, взрыва не последовало к приходу коров. Завтра прийдется хвороста набросать побольше…
В этот день в село привезли кинофильм (кино приехало – радость на все село!) Возле нашего двора собрались пацаны и решали, как сей раз обмануть киномеханика Овсянникова Петра Трофимовича и проникнуть бесплатно в клуб. Деньги есть, в лучшем случае, у двоих-троих, а смотреть кино хочется всем. Все наши хитрости он уже разгадал: проникнуть в помещение через вынутую в окне шибку (стекло), через чердак, прошмыгнуть на входе, когда он продает билеты – это уже пройденный путь.
На этот раз Коля Богунов предложил вынуть из фундамента большой камень и через образовавшуюся дыру проникнуть в клуб. На том и порешили. Со двора вышел мой отец Григорий Васильевич.
- Договариваетесь, как рвануть погромче, смотрите, до беды недалеко.
-Ни, дядько Гриша, думаем. Как киномеханика вокруг пальца обвести, - отозвался Богунов Коля.
В это время прогремел взрыв большой силы, даже стекла в окне задребезжали.
- Ваша работа?
- Мы тут, а взрыв около сосны в круче – сказал завгородний Саша. Все засмеялись.
На второй день стало известно 0 дед пришел за своей коровушкой, ждал пока она насытится сочной травкой. Рвануло. Дед с перепугу упал, а корова взревев убежала домой. С тех пор она сюда больше не заходила – спешила домой вместе со стадом. Много и других было забавных, по-пацанячему мнению, случаев. Помню и свой последний взрыв.
С Петром Богуновым нашли уже ржавую гранату – бросить – не взорвется. Договорились взрыв произвести с пользой – поглушить рыбу. Сделали плот, разожгли на нем костер, на веревке оттолкнули от берега, а сами забрались на гору (там сейчас установлены телевышки) и стали ждать. Костер перегорел, начало смеркаться, взрыва не последовало.. Спустились с горы – прогремел взрыв, осколки веером легли у наших ног – подойди ближе к берегу, мало бы не показалось. С тех пор я больше не участвовал в этих опасных делах. Покаялся.- закончил свой рассказ Василий Григорьевич. И пообещал позвонить Белашовой Марии Васильевне, работавшей тогда учителем Каменской семилетней школы порасспросить о ребятах того времени, попавших в беду, которых она помнила, о некоторых из них речь уже шла выше.
Взрывы гремели не один год, одна дружная ребячья компания прекращала опасные игры, на их место подрастало новое поколение. Казалось бы занятия в школе отвлекут ребят, дети будут при деле, получилось наоборот. Пацаны рассказывали о своих похождениях, хвастались, разжигался азарт и в воскресенье по балкам и кручам гремели взрывы.
В сельском совете беспокоились – надо принимать какие-то меры. Запреты, уговоры, ранения и даже гибель на детей не действовали.
-Надо, как сказал Кузьма Прутков, смотреть в корень, - высказался на сессии в сельском совете директор Каменской семилетней школы Легостаев Федор Иванович. – Собрать и захоронить валяющиеся боеприпасы.
Но кто рискнет их собирать? Часть снарядов мужики уже сбросили в колодцы, прикопали в канавах. В Каменке заработал каменный карьер. Солдаты взрывали каменные глыбы для строительства в совхозе «Красная заря» Боковского района. Лейтенант, командир взвода посоветовал председателю сельского совета обратиться в военкомат. Обратились. Приехали саперы из воинской части города Каменска, собрали боеприпасы, вывезли в степь и взорвали.
Взрывы притихли, хотя нет-нет да и гухнет далеко в балке, саперы не могли же полностью очистить всю прилегающую к селу территорию. Даже в наше время, больше чем через шестьдесят лет попадают ржавые снаряды, гранаты, патроны, лучше их не трогать и до сих пор таят в себе смерть.





Июнь 2009 И Квиткин

Фото №1 Виктор Семенов крайний справа с товарищем Живило Александром.

Фоо №2 Слева направо.
Семенов Илларион Моисеевич, Усачева Анастасия Никаноровна: родители В. Семенова, и механизатор Верхнемакеевской МТС житель с Каменка Семенов Егор.


Фото № 3,4,5 Балабин

В степи покрытой пылью бренной
Сидел и плакал человек,
А мимо шел творец Вселенной
Остановившись, он изрек:
«Я друг униженных и бедных,
я всех убогих берегу,
я знаю много слов заветных,
я есть твой бог. Я все могу.
Меня печалит лик твой грустный,
Какой бедою ты тесним?»
И человек ответил: «Я русский.»
И бог заплакал вместе с ним.

Общая, старая тетрадь подоткнута под цепочку двери. На пожелтевших от времени листах, читаю: «Здравствуйте, Иван Алексеевич!. Это пишет вам Рябинская Анна Семеновна (Дрынкина). Не знаю, миленький, с чего и начать». Даже если б она не указала фамилию, по обращению миленький, в которое она всегда вкладывала свою душу, уважение к собеседнику, я бы понял – это тетя Нюся.

Давно это было. Видимо, вскорости после войны, молодая, красивая казачка работала в магазине. Подвезли на лошадях товар, и она раскладывала его по полкам, а мы, пацаны лет 10-12, наблюдаем. Вот тетя Нюся в ящики на самой нижней полки высыпает конфеты-подушечки: красные, темно-коричневые, полосатые, белые, и на каждом из них поблескивают кристалики сахара. Боже мой! Мы не только не пробовали это лакомство, даже не видели в одном месте такое количество сладостей.
- Миленькие галчатки, да, что же за жизнь такая выдалась, дитё и конфету не пробовало, разивайте ротики.
Анна Семеновна двумя пальцами берет за уголочки конфету и осторожно, чтобы не осыпался ни один кристалик сахара, кладет каждому в раскрытый рот. Такое блаженство!
Через рощу бежим купаться на речку у большого моста, разрушенного немцами. Берег песчаный, мелководье постепенно переходит в глубину, кто посмелее и умеет плавать прыгают с моста вниз головой или солдатиком.
На берегу сидит мой младший брат Коля, он привел покупаться четырехлетнюю сестричку Нюсю. Раскусываю конфету, большую часть отдаю Нюсе, поменьше Коле, отколовшиеся осколочки тают у меня во рту.
И всегда встречая Анну Семеновну на ум приходит ее обращение – «миленькие галчаты».
Я считал, что Дрынкина это по уличному. На похоронах моей крестной матери Ганнушки спросил:
- Анна Семеновна, как ваша девичья фамилия?
- Дрынкина. Это моя родная казачья фамилия, обидного для меня ничего нет. Мне даже приятно, что кличут меня в Макеевке по отцовской фамилии. Я тебе, миленький, напишу о своей не легкой жизни, пропечатай, нам всегда приятно почитать в газете «Слава труду» и вспомнить о своей нелегкой жизни.
Написала. Тетрадь у меня. Почерк ровный, красивый, как сама тетечка Нюся Дрынкина, не подвластная времени. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!

Родилась я в 1925 году в большой казачьей семье. Отец мой, Семен Васильевич (1895) женился рано и в 1917 году у него уже было три сына. Дед Василий наплодил 18 детей, двое умерли во младенчестве, революция расколола работящую семью надвое – отец и три брата ушли к белым, другие – моложавее, были комсомольцы, воевали в Красной Армии. Из беляков погибли все, кроме отца, под Новочеркасском. Из комсомольцев вернулись домой двое.
... Я хорошо помню коллективизацию, стон стоял по всему хутору. Силком отбирали трудом нажитое имущество и тягло. Сопротивлявшихся кулачили, ссылали в Сибирь чуть не голиком. Мой отец добровольно, один из первых, передал пару лошадей и быков, инвентарь и подал заявление в колхоз. Трудился на совесть. Зажиточные казаки все трудились на совесть, голытьба отлынивала как и при единоличной жизни, так и в колхозе.
Первые годы было тяжело, сеялок было мало, приходилось колхозникам с сумкой через плечо и руками рассыпать зерно по пахоте, коровами волочить, закрывая семена.
В 1932 году выдалась сильная засуха, в поле все выгорело. Мало что сохранилось в огородах. Начался сплошной голод. К весне не осталось ничего съестного из припасов. Вяжинцы уходили куда глаза глядят. Умирали в пути. Я сама видела трупы по дороге на Вернемакеевку и Донское. Нашей семье повезло. Высокоудойная корова помогла нам выжить.
В 1934 году заболела мама и вскорости умерла. Мы остались втроем: отец, мой брат, работавший в сельском совете секретарем, и я. Старший брат, офицер, служил в городе Минске, погиб в войну под городом Брестом, средний – танкист.
В 1937 году в Вяжинском сельском совете работал председателем Тараненко Андрей Михайлович. Я, в то время училась в пятом классе, и хорошо помню, как он пришел к нам и говорит отцу:
- Уходи из хутора, Семен Васильевич, ты есть в списках и тебя могут этой ночью арестовать.
Отец заплакал.
- Никуда я не пойду, семье покоя не дадут, да и куда бежать? Что бог даст, то и будет.
На заре 8 октября меня разбудил крик бабушки, вскочила, и вижу, отец сидит закованный в наручники, незнакомые люди упаковывают отцову одежду, снимают с иконостаса иконы, тычат отцу в лицо святыми книгами.
- Вот ты чем занимаешься, белогвардейский офицер.
Отца увели, больше мы его не видели. Остались мы вдвоем с братом Алексеем. Снова явились чекисты, увели корову, забрали поросенка, продукты и посуду, приказали убираться из хаты. Брата, как сына врага народа, не допустили к работе секретарем сельского совета. Алексей сильно переживал, упал духом, я боялась, как бы он чего не натворил. Андрей Михайлович помог ему завербоваться на строительные работы в город Куйбышев. Осталась я одна – ни жилья, ни одежды, ни продуктов. Впереди зима. Как жить? Перешла я жить к бабушке (по матери). Дом у нее большой, под ним подвал. Бабушка старенькая, больная и вскорости померла. В тринадцать стала жить самостоятельно. Легко сказать, а как прожить? И опять по совету Тараненко Андрея Михайловича, сдавала комнату то учителю, то бухгалтеру сельпо. Денежку платили и мне было лекше с отоплением дома.
Зимой училась в школе, летом работала в колхозе телятницей. Молодые девушки-доярки надрывались на работе. Почти все лето жили в степи. За каждой было закреплено десять голов коров, доили вручную. Поднимались на заре, после дойки копнили сено, грузили его на арбы, скирдовали и так до вечерней дойки каждый день. Перемоют посуду, повечеряют, что бог послал, поют казачьи песни. Ну а чья очередь выпасать коров ночью, тем отдыхать некогда. Командовала на МТФ старшая доярка Маша Кубанова, молоко учитывал Миша Сетраков.
Пасла я телят босая целое лето, подошвы ног до того загрубели, не боялись ни колючек, ни стерни скошенных трав. Голодала, вместе с телятами щипала и ела не горькую травку, воробьиный и конский щавель. Подгоняла телят ближе к лесу, кушала подоспевшую землянику, лесные кислицы, по осени – поспевший терн. Старшая доярка прознала, чем я питаюсь, поговорила с учетчиком и каждый день выделяла мне поллитра молока. Какая это была радость!
В свободное время я помогала учетчику Мише, почерк у меня ровный, красивый, сильна была в арифметике, сообразительная, быстро научилась не хитрому тогда учету молока.
В 1940 году окончила седьмой класс и по совету Миши Сетракова определили меня учетчиком в тракторный отряд, позже я стала учетчиком на молочной ферме.
Председатель колхоза имени Буденного Хоршев Федор Васильевич и бухгалтер Мрыхин Василий Иванович согласились с Тараненко Андреем Михайловичем (он у меня квартировал) взять меня на работу в бухгалтерию. Выпровожая меня на работу Андрей Михайлович напутствовал:
- Смотри, Нюся, чтобы мне за тебя не было стыдно. Слушайся и понимай старших.
Не подвела я его. Василий Иванович поначалу поручал мне простенькую работу, понял, что схватываю все на лету, доверил мне сложную работу – вести серьезные бухгалтерские счета
Грянула великая Отечественная война. В первый же день началась мобилизация. На фронт ушло все руководство колхоза, многие механизаторы. Дома остались женщины, дети (в каждой семье было по пять-шесть детей) и старики. В магазине пусто, нет даже самого необходимого: соли и спичек. Огонь добывали старым дедовским методом. Умельцы делали кресало, из камня высекали огонь, вата начинала тлеть, ее раздували и запотляли печку. Утром выбежишь на улицу, смотришь где из трубы дым валит, бежишь туда с горшочком за тлеющими угольками. Печку топили бурьяном, камышом и редко кто дровами.
В тракторных отрядах работали оставленные по брони трактористы, а у них в напарниках мальчишки и девчонки по 14-15 лет. Трактора были в основном марки СТЗ или Универсал, у которых даже седушки железные. Осенью, когда заморозки, девчонки примерзали к ним.
В декабре 1941 года всех кому позволило здоровье, в основном молодежь и не обремененные детьми, направили рыть окопы в Чернышевский (Советский) район. Копали какие-то ямы. За старших были пожилые лет до 60-десяти солдаты. Зима выдалась суровая. Многие поумирали от холода и голода. В конце марта вернулись в хутор Вяжа. Контора колхоза была закрыта и стала работать в паре с Хоршевой Анной Александровной (матушка Щербаковой Екатерины Андреевны, главы Кашарского сельского поселения) до мая месяца 1942 года и снова направили нас копать окопы в районе города Каменска.
С Вяжи на двух парах быков и паре лошадей ехало 22 человека. Нам определили место на голом месте, на горе выше города – сарай, где двое стареньких дедушек чинили нам лопаты и кирки и вагончик - медпункт. Копали траншеи для блиндажей, куда будут укрывать танки и самолеты. Лежали горы леса. Земля каменистая, работать было тяжело. Лопаты и кирки часто выходили из строя, мне как самой молодой приходилось бегать в сарай обменивать их на исправные. Познакомилась с дедушками, они меня прилюбили. На четвертый день пришла я за лопатами, встретили приветливо. Им в радость было полюбоваться и пообщаться с молодой, красивой казачкой.
- Беги, внученька, прислухайся и на небо поглядывай, не ровен час опять налетит фашист бомбить и стрелять начнет.
Не успела я добежать до своих, налетел самолет. Низко летел, я разглядела знаки на крыльях.
-Падай, падай на землю – кричали мне, бегу как бешенная, не добежала до вырытой траншеи, бомба угодила в бревна, отлетевшая щепка ударила меня ниже правой щеки, уложили меня на носилки, на которых таскали землю и в медпункт. Оказалось мне щепка перебила нижнюю челюсть и выбила три кутних зуба. Мне дали направление в Кашары и на второй день усадили меня на передок брички и одной лошадью Максим Носов повез в Кашарскую больницу. Господи! Как я только вынесла этот путь. Дорога разбитая, яма на яме, трясет, боль невыносимая. Стало ясно – лучше идти. Придерживаясь за передок брички мы с Максимом брели от села к селу. Жарища неимоверная: кое-как напоит он меня холодной водичкой, чуть полегчает и снова топаем до следующего хутора. Плачем оба. Максим моложе меня на три года – совсем дитё.
- Помрешь, - говорит, – что я с тобой буду делать?
Становилось все хуже и хуже, лицо распухло, глаза заплывают, каждый шаг отдается болью в голове. К ночи добрались до села Тарасовка, добрые люди пустили переночевать, оказали мне посильную помощь, напоили парным молоком. Ночью конь отвязался и убежал в Вяжу.
С большим трудом мы дошли до Гадючей балки, что в 25 километрах от Кашар, спросили у прохожей, где можно переночевать, она направила нас к одинокой пожилой женщине. Нам повезло – она оказалась медицинской сестрой. Оказала мне помощь, сделала все, что было в ее силах. Мне полегчало и я поспала. Царство небесное, доброй души женщине, если б не она, не дошла бы до Кашар.
Максим определил меня в больницу и ушел в Вяжу за конем. Надо было отвезти передок в Каменск и восстановить бричку. В больнице я пролежала десять дней. Лечить было нечем, вместо бинтов – постиранные тряпки, из лекарства – марганцовка. Не кормили, жили впроголодь, делились последним кусочком хлеба с рядом лежащим. Скула быстро срослась, молодая была, организм сильный, несмотря, что плохо питалась.
Не успела переступить порог своего дома, меня тут же назначили приемщиком яйца от вяжинцев в счет налога. В магазине хоть шаром покати, только в ящиках много пуговиц. «К чему их пришивать? у каждого по одной одежонке на праздник и в будень» - подумала я.
В конце июня или в начале июля с совхоза Донской через Вяжу на Поповку отступали наши солдаты. Жарища! Они в кирзовых сапогах, кто в ботинках с обмотками, некоторые босиком, грязные, оборванные, многие раненые, в окровавленных бинтах. Боже мой! На них жалко было смотреть. Позвонил мне председатель Верхнемакеевского сельпо Кравцов Иван Васильевич (по уличному Кульбачёк) оставь магазин открытым и уходи. Нет, не стала я бросать яйцо, его могли растащить, были у нас такие мудрецы, раздала его солдатам, думаю, пускай миленькие, хоть чуть-чуть подкрепятся. Три дня проходили Вяжу солдаты, потом все стихло, не надолго – на мотоциклах въехали итальянцы. Сытые, чисто одетые, наодеколоненые. Смотрим мы, казачки, на них и думаем, куда ж нашим солдатикам справиться с этими холеными чужеземцами.
А ведь справились!!!
Колхозом управлял пожилой немец с переводчиком Сашей Гуровым. Собрали колхозников и приказали убирать хлеба. Я работала в бухгалтерии, вела учет, начисляла трудодни.
Тараненко Андрей Михайлович с каким-то начальником из Кашар попытались перейти фронт, не получилось, вернулись в хутор Вяжа ко мне в подвал, да еще привели шесть солдат, убежавших из лагеря военнопленных. Эти солдаты все-таки сумели перейти фронт и воевали под Сталинградом.
Старостой назначили Безбородова Михаила Глебовича. Он попросил меня, спроси мол, у Михайловича, соглашаться мне или пуститься в бега. Тараненко сказал мне: «Он нам еще пригодится». В подвал приносила продукты, которые мне передавал Михаил Глебович. В августе месяце ушел кашарский незнакомец, Андрей Михайлович остался один, заскучал, стал наведываться к своей жене Носовой Елене Ивановне, совсем осмелел, стал работать кузнецом в колхозе. Ночью приехали из Донского, сделали у меня обыск, Михайлович жил уже с женой, там его и взяли. Многих тогда повесили в Донском, в том числе и Тараненко.
До зимы убрали хлеб и раздали на трудодни. Тогда, при немцах, многие получили по коробу (три-четыре центнера) жита. Неожиданно исчез немецкий комендант и его переводчик Саша Гуров. Началось отступление, немцы удирали на автомашинах, румыны и итальянцы на ослах. Выше Вяжи, на бугре был бой, многих румын там побили, еще долго раздавались стоны, но люди боялись туда подходить.
В хутор вошли наши части, на солдатах все как с иголочки – полушубки, валенки, шапки-ушанки, рукавицы. Установили походную кухню, кормили и солдат и хуторян .
У меня в доме установили рацию, тут же оказался Саша Гуров и один солдат из моего подвала, который рассказал мне как погибли те пятеро в боях в городе Сталинграде.
Трудно было жить после оккупация и после Победы, но это были уже не те невзгоды, что пришлось мне пережить...

... Вышла замуж за хорошего парня и теперь я уже не Нюся Дрынкина, а Анна Семеновна Рябинская, но это уже другая история. Вот съезжу на Украину к доченьке, погостюю до весны, вернусь и продолжу свой рассказ, миленький.

И.А. Квиткин

Я не журналист,я специалист сельского хозяйства(зоотехник),поэтому буду излагать,как умею.ВЫ мои читатели извините меня.Лет десять назад попробовал сотрудничать с районной газетой.Рассказывал о ХАХЛАХ в нашем бывшем ДИКОМ ПОЛЕ-хутора Кашарского и Миллеровского районов.У меня уже более 50 публикаций.Читателям нравится.Предлагаю на ваш суд.

Я пенсионер.Сотрудничаю с районной газетой. Это мне нравится.