Наделенный сверхчеловеческой силой, Самсон в одиночку сражался с врагами евреев – филистимлянами, но делал это, похоже, не ради высокой идеи, а для собственного удовольствия. Его проделки не лишены находчивости и жестокого диковатого юмора. Так, чтобы отомстить жителям филистимского города Фимнафа, он поймал триста лисиц, связал их хвостами, прицепил к хвостами факелы и погнал зверей в сторону города, учинив сильнейший пожар. А однажды, за неимением более подходящего оружия, Самсон поразил тысячу врагов ослиной челюстью. Вот еще одна из характерных самсоновских «шуток». Потеряв голову из-за очередной филистимлянки, Самсон не убоялся переночевать в Газе, в стане врагов. Жители Газы накрепко заперли городские ворота, чтобы не выпустить его живым из города. Самсон же в полночь вышел из дома блудницы, с легкостью вырвал массивные ворота из земли и, пройдя с ними половину Ханаана, водрузил ворота на вершине горы близ Хеврона. Совершая свои небывалые подвиги, Самсон искренне развлекался. Голыми руками он разорвал огромного льва, через несколько дней полакомился медом из сот, которые появились в пасти убитого им хищника, а потом донимал гостей на пиру неразрешимой загадкой: «Из ядущего вышло ядомое, а из сильного вышло сладкое».

Кажется, что Самсон часто вел себя непоследовательно и даже предосудительно. К примеру, он, непримиримый враг филистимлян, к ужасу своих родителей, решил жениться на филистимлянке. Однако во всех его поступках имелся скрытый смысл, ибо Самсон был назореем (так называли израильтяне людей, которые дали пожизненные обеты Богу и находились под его покровительством). До тех пор пока Самсон хранил верность обетам, один из которых – не стричь волос, на него в решающие моменты жизни нисходил «дух Господень» и давал ему чудесную силу. Простоватый рубака Самсон – такой же избранник Всевышнего, как праотцы Авраам и Исаак, как пророк Моисей, как доблестный военачальник Иисус Навин. Самсону предначертано было «спасать Израиля от руки филистимлян» (Судьи,13:5), и он успешно исполнял свою миссию, пока не изменил обету.

Возлюбленная Самсона, коварная филистимлянка Далила, выведала, что источник его чудесной силы – нестриженые волосы. Когда доверчивый богатырь спал у нее на коленях, она приказала остричь Самсона и выдала его своим соплеменникам. Филистимляне ослепили обессилившего врага, заковали его в цепи и заставили вращать мельничные жернова в темнице Газы. Но Бог дал своему оступившемуся чаду возможность искупления. Волосы Самсона снова отросли, а вместе с ними вернулась и сила. Когда Самсона привели на пир в храм языческого бога Дагона, чтобы слепец забавлял гостей, он вознес молитву Богу и с возгласом «умри, душа моя, с филистимлянами!» сдвинул с места колонны храма. Храм рухнул, Самсон погиб под обломками вместе с тысячами филистимлян, «и было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей» (Судьи, 16:30).



Рембрандт Харменс ван Рейн. Предательство Далилы. 1629-30 гг.
Государственные музеи Берлина

Героический финал превращает «остросюжетное» сказание о Самсоне в глубокомысленную притчу, которая в каждую эпоху трактуется по-новому. Как «учебник жизни», как собрание неизменно актуальных рассказов, в которых можно найти ответы на вопросы сегодняшнего дня, читали ветхозаветные тексты голландские кальвинисты 17 столетия (кальвинизм - распространенная в Голландии разновидность протестантского учения). Образ библейского героя-освободителя был особенно близок голландцам: ведь они сражались против своих «филистимлян» - испанцев. В 1609 г., после долгой кровопролитной войны, Испания признала независимость Северных Нидерландов (Голландии), но в 1621 г. война с испанцами началась снова и продолжалась до 1648 г. Библейское сказание давало голландцам надежду, что их родина, подобно поверженному Самсону, вскоре обретет новые силы и сокрушит врагов.

Этот небольшой исторический экскурс поможет нам понять, почему великий голландский художник Рембрандт посвятил сказанию о Самсоне пять картин, написанных с 1629 по 1641 г. Полотна цикла – не самые известные и, в большинстве своем, не самые характерные произведения Рембрандта. Их создал молодой, счастливый, преуспевающий художник, и тщетно будем мы искать в этих работах бездонной рембрандтовской глубины, которая пришла к мастеру с годами, с тяжелым жизненным опытом. Но они открывают нам иного Рембрандта – ищущего свой путь, еще не утвердившегося в своих творческих принципах. Тем и интересны посвященные Самсону картины.

Характерный рембрандтовский почерк угадывается лишь в первой и последней работах цикла – «Предательство Далилы» (1629 г.) и «Жертвоприношение Маноя» (1641 г.). В ранней картине сцена предательства решена лаконично, с затаенным трагизмом. На холсте всего четыре фигуры – Далила, спящий у нее на коленях Самсон, приближающийся с ножницами в руках цирюльник, затаившийся за деревом филистимский воин. Луч света выхватывает из сумрака главное: светлый плащ Самсона, руки Далилы на темных кудрях богатыря, ее обращенное к цирюльнику взволнованное лицо.


Рембрандт Харменс ван Рейн. Жертвоприношение Маноя. 1641 г.
Картинная галерея, Дрезден.

В «Жертвоприношении Маноя» Рембрандт воплотил свой любимый мотив – явление людям ангела. Маною и его жене, тщетно ожидавшим потомства, ангел возвещает рождение первенца, который будет назореем Божьим. Художник запечатлел тот момент, когда родители Самсона, просветленные и сосредоточенные, возносят жертву во славу чудесного гостя.


Рембрандт Харменс ван Рейн. Самсон угрожает тестю. 1635 г.
Государственные музеи Берлина

В трех остальных картинах перед нами предстает непривычный Рембрандт. На полотне «Самсон угрожает тестю» (1635 г.) мы видим разъяренного силача, размахивающего пудовым кулаком перед носом тестя, отца своей новоиспеченной жены-филистимлянки, которую, после целой серии скандальных происшествий, папаша решил выдать за другого. Старик пугливо выглядывает из окошка, и богатырь, сражающийся с таким «комаром», смотрится почти комично.

Работа, согласитесь, не очень рембрандтовская: художник, который тяготел к серьезным емким сценам, которому были интересны переломные моменты судьбы, значительные поступки, сильные сложные чувства, снизошел здесь до сиюминутной бытовой зарисовки. Кажется, что Рембрандт затеял писать эту картину лишь для того, чтобы попробовать свои силы в живописи бытового жанра, расцветшего в Голландии 17 столетия, и навсегда решить: нет, это не мое!


Рембрандт Харменс ван Рейн. Свадьба Самсона. 1638 г.
Картинная галерея, Дрезден

Юмористический жанровый мотив находим мы и в полотне «Свадьба Самсона» (1638 г.). Самсон, который сидит рядом с невестой, ошеломляет гостей неразрешимой загадкой о пчелах и меде в львиной пасти. Рембрандт помещает своих героев в роскошный интерьер, с удовольствием пишет нарядные одежды, ковры, драгоценную посуду, задрапированные дорогими тканями скамьи. Здесь много непринужденной повествовательности, вовсе не свойственной этому мастеру: забытая женихом остолбеневшая невеста, увлеченный загадками Самсон и его озадаченные собеседники, болтающие гости, целующаяся парочка на переднем плане... Если мы не будем обращать внимание на пышность убранства, то явственно увидим сходство сцены с многочисленными застольями в скромных кабачках и на сельских праздниках, которые так любили изображать современники Рембрандта, «малые голландцы».



Рембрандт Харменс ван Рейн. Ослепление Самсона. 1636 г.
Штеделевский художественный институт, Франкфурт на Майне

И наконец, картина «Ослепление Самсона» (1636 г.) знакомит нас с еще одним «не состоявшимся» Рембрандтом, то есть с художником, каким он мог бы, но не пожелал стать. Первое, что поражает в этой работе, - невероятная для Рембрандта жестокость изображаемого. Нигде больше мы не найдем у него сцен насилия, тем более написанных столь подробно. Художник выбрал самый тяжелый эпизод сказания: филистимские воины одолели Самсона и выжигают ему глаза раскаленным железом. На этот фрагмент большого, с фигурами в натуральную величину, полотна невозможно смотреть без содрогания.


Рембрандт Харменс ван Рейн. Ослепление Самсона. Фрагмент. 1636 г.

В этой картине, созданной Рембрандтом на вершине славы, живописец отдает дань вкусам своего времени, выступает как мастер стиля барокко. Внешняя эффектность заменила здесь внутреннюю многозначность, подчеркнутый драматизм ситуации не оставил места душевным драмам. Композиция пронизана сложным вихревым движением: на поверженного Самсона навалились филистимляне, тело богатыря изгибается в мучениях, Далила убегает прочь с ножницами и прядями волос в руках, воин целится копьем Самсону в грудь... Неужели это Рембрандт, который так бережливо, даже скупо компонует свои холсты? Создав «Ослепление Самсона», художник будто утверждает: «Да, я могу работать так, чтобы мои картины нравились заказчикам!» и... идет своим путем, игнорируя стиль эпохи, обрекая себя на одиночество, непонимание, бедность.



Питер Пауль Рубенс. Смерть Самсона.1605 г.
Музей Поля Гетти, Лос-Анджелес

Обратимся теперь к творчеству старшего современника Рембрандта, Питера Пауля Рубенса. Рубенс и Рембрандт – художники-антиподы, противоположности мы находим буквально во всем. Рембрандт – протестант, сын десятилетиями сражающейся за свою независимость Голландской республики; Рубенс – католик, житель Фландрии, южной части Нидерландов, смирившейся с господством испанских монархов. Оба преуспевали в молодости, но зрелый Рембрандт утратил благосклонность публики, а слава Рубенса, «короля живописцев и живописца королей», росла с каждым годом. Рембрандт, как мы уже говорили, остался мастером вне стиля, а Рубенс настолько полно воплотил в своих композициях эстетику барокко, что часто можно услышать: барокко – это Рубенс. И наконец, Рембрандта влекут тончайшие движения души, Рубенс - певец сильной цветущей плоти.
Великолепного фламандца, так же как и Рембрандта, интересовал образ Самсона: он обращался к библейскому сказанию пять раз. Мощный, страстный, полный жизненных соков Самсон - истинно рубенсовский герой. Самого Рубенса можно сравнить с Самсоном: его творческим возможностям, как силам легендарного богатыря, не было предела. «Мой талант таков, что, как бы непомерна ни была работа по количеству и разнообразию сюжетов, она еще ни разу не превысила моего мужества», - с гордостью говорил художник.



Питер Пауль Рубенс. Пленение Самсона. 1612-15гг.
Старая Пинакотека, Мюнхен.

Излюбленные изобразительные мотивы Рубенса – схватка, борьба, охота. Не трудно догадаться, какие именно фрагменты сказания привлекли темпераментного живописца. Ранний холст «Гибель Самсона» (1605 г.), два варианта картины «Пленение Самсона» (1609-10 и 1612-15 гг.) и полотно «Самсон, разрывающий пасть льва» (1615-16 гг.) – динамичные, типично рубенсовские вещи.



Питер Пауль Рубенс. Самсон, разрывающий пасть льва.1615-16 гг.
Собрание Виллар-Мир, Мадрид.

Лишь одна из работ выделяется из общего ряда и заставляет нас по-новому взглянуть на творчество прославленного мастера барокко: картина «Самсон и Далила» (ок.1609 г.). На коленях Дадилы спит полуобнаженный Самсон. Над ним осторожно склонился цирюльник с ножницами, а из-за плеча Далилы выглядывает старуха-сводня со свечой в руке. В дверях замерли вооруженные филистимляне, готовые по первому знаку наброситься на героя.


Питер Пауль Рубенс. Самсон и Далила.  Ок. 1609 г.
Национальная галерея, Лондон.

Живописец, который так блистательно умел запечатлеть на холсте стремительные резкие движения, создал работу абсолютно статичную. Неподвижен спящий богатырь, боятся шелохнуться его недруги. Осторожно двигаются лишь гибкие, изящно вылепленные руки цирюльника. Художник, полотна которого, кажется, полны звуков, – топота, криков, лошадиного ржания, рычания зверей, журчания струй, - написал картину совершенно «беззвучную». Зритель явственно ощущает эту напряженную зловещую тишину. Разве что чуть скрипнут ножницы или вздохнет во сне ничего не подозревающий Самсон.

Рубенс в этой работе не ошеломляет барочной пышностью, несколько тяжеловесным великолепием, изобилием деталей. Он дорожит каждым штрихом и создает поистине совершенную, классически ясную, продуманную до мелочей композицию. Ложе, на котором возлежат Самсон и Далила, расположено по диагонали картины и делит полотно на две части. По сравнению с мало заполненным верхом холста, еще более массивными кажутся мускулистая спина Самсона и его могучая, расслабленно опущенная вниз рука. По контрасту со слабо освещенными сдержанно-коричневыми стенами, еще ослепительнее светятся белоснежная кожа и золотые волосы Далилы, еще ярче пламенеет ее красное платье.


Питер Пауль Рубенс. Самсон и Далила. Фрагмент. 

Что символизирует этот красный омут – только что утихнувшую страсть или кровь, которая вскоре польется на ложе? И о чем говорят лицо и руки Далилы? Красавица с точеным профилем и упругой обнаженной грудью смотрит на свою жертву со страстным томлением, ее ладонь с нежностью покоится на плече Самсона. Каким-то удивительным образом Рубенсу удалось передать всю глубину любви Самсона к Далиле: в повороте головы, в детской доверчивости и уютности позы. Чувственность, любовь, сожаление, страх, осторожность, коварство, ожидание, деловитость - все переплелось в картине, как искусные пальцы цирюльника и кудри Самсона, как складки алой ткани.

Тема картины - абсолютная власть женской красоты, перед которой не может устоять мужчина. Трагедия не близится, она уже произошла. Не цирюльник, остригающий волосы Самсона, лишает его силы, не филистимляне ослепляют его и берут в плен. Далила сделала Самсона слабым, пленила его, ослепила своей прелестью.



Питер Пауль Рубенс. Самсон и Далила. Фрагмент.

Женская красота всесильна, но недолговечна. Подчеркивая эту мысль, Рубенс вводит в картину статую Венеры в стенной нише и фигуру старой свахи, которая не упоминается в Библии. Поза богини любви – наклон головы, изгиб руки - отчасти повторяет позу Далилы. Изрезанный морщинами профиль старухи нарочито контрастирует с прекрасным профилем филистимлянки и в то же время вторит его контуру. В лице старухи словно читается незавидное будущее неотразимой чаровницы.

О Рубенсе сегодня принято писать и говорить восторженно, но несколько снисходительно. Да, Рубенс поразительный, неподражаемый живописец, но... ему недостает тонкости, он не мыслитель, не психолог. Картина тридцатилетнего художника «Самсон и Далила» заставляет нас усомниться, так ли это. Кто знает, возможно, если бы не потрясающий успех фламандского мастера у современников, мы знали бы и иного Рубенса – менее эффектного и помпезного, но более глубокого?


Питер Пауль Рубенс. Самсон и Далила. Фрагмент.

Не стоит ставить знак равенства между художником и его героем. Хоть Рубенс и был преуспевающим придворным живописцем, свой талант, свой "договор с Богом", он не предал. Рубенс остался искренним и вдохновенным мастером, просто его дар, полностью востребованный эпохой, развивался в согласии с ее вкусами и потребностями и поневоле был этим ограничен. И все же, когда смотришь на могучую фигуру рубенсовского Самсона, нет-нет, да и подумаешь о не воплотившихся до конца возможностях великого художника, задремавшего на коленях своей прекрасной и коварной возлюбленной – славы.[collapse]                                                                      http://bellezza-storia.livejournal.com/