До конца жизни чрезвычайно востребованный в кино – редкость для актера вторых планов. Популярнейший эпизодник. Сколько фильмов на его счету, сказать трудно, вероятно, больше двухсот. Я снимался с ним в нескольких картинах – у Хейфица в "Шурочке", в "Нужных людях" у Аленикова.

Незадолго до смерти он прислал Пуговкину телеграмму, в которой написал: "Мишенька, береги себя. Рад, что работаешь с Ириной, – она замечательный человек и хороший администратор".

http://sadalskij.livejournal.com/1683540.html

Представляю вашему вниманию правила жизни популярнейшего актера - Андрея Мерзликина.

Своими разноплановіми ролями он давно уже заслужил призвание, уважение.

АБСОЛЮТНОЕ БОЛЬШИНСТВО ЛЮДЕЙ, появляющихся сегодня в телевизоре, как бы говорят: «Я интеллигентный, образованный и знающий человек». А в фейсбуке так вообще: все сто процентов — это умные и образованные люди, обладающие точностью понимания, верной оценкой происходящего и практически всегда готовые спасти планету. Но это не так.

ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ — это не десять заповедей того, как стать святым. Десять заповедей — это просто техническая характеристика нормальности.

САМОЕ ТЯЖЕЛОЕ — БЫТЬ НОРМАЛЬНЫМ. Мы сразу хотим стать лучшими, великими, хотим остаться в памяти. А ведь Тортила спела: «Чтобы быть таким, как есть, нужно мужество и честь». Или не Тортила? (Александр Градский)

У МЕНЯ БЫЛО ОБЫЧНОЕ СОВЕТСКОЕ ДЕТСТВО. Поселок Передовая Текстильщица, яростные годы перестройки, потом девяностые. Но я никогда не стану говорить, как рэперы любят, что вырос в трущобах, вокруг было все плохо, законы злых улиц, алкоголь и наркотики. Да, это все было, и мы выросли в мире, от которого нас так старательно пытались защитить. Но потом мы открываем для себя другой мир.

ДУРАКАМ ВЕЗЕТ. Нужно стать дураком, и я им стал.

Я ЧАСТО СЛЫШУ: «Я не снимаюсь в телесериалах». Я говорю: «А я снимаюсь, и я знаю, почему я это делаю: готовясь к Олимпиаде, нужно тренироваться, а не просто ждать Олимпиады».

ВАМ, ВОЗМОЖНО, ПЕРВОМУ ПРИЗНАЮСЬ: все мои роли — это практически и есть все то, что мне предлагала жизнь. Каждое предложение я воспринимаю, как студент, который никогда не снимался.

Я НИКОГДА НЕ СОБИРАЛСЯ СТАНОВИТЬСЯ АКТЕРОМ и никогда не мечтал об этом. Я даже не знал о том, что бывают места, где этому учат. Мое решение было связано с не лучшим, наверное, периодом в моей жизни. Помните, был такой спирт — «Рояль»? Сам по себе он зло, но мое желание стать актером связано именно с употреблением этого легендарного напитка. Помню, сидели мы в одном пансионате с ребятами из Ивантеевской группировки; случайно познакомились, когда я с друзьями туда поехал. Мы жили на одном этаже и две недели провели в полном коматозе. Лидером у них был парень по кличке Курган, и вот от него я впервые и услышал, что есть такие институты — ГИТИС и ВГИК.

МОЙ ГЕРОЙ В ПРОФЕССИИ — МИККИ РУРК. Многие думают: Де Ниро или Аль Пачино? Сталлоне или Шварценеггер? Чак Норрис или Брюс Ли? А у меня есть только Микки Рурк, а у него даже нет антагониста. Для меня он — русский человек. Я читаю его интервью, смотрю за способом его жизни, за его саморазрушением, за его преображением. Он сказал: «Я человек, который просрал все». И я вижу за этими словами человека, умеющего дать точный анализ своей жизни. Такой человек, как птица Феникс, имеет право возродиться и идти дальше, ничего никому не доказывая.

МНЕ ВСЕГДА ХОТЕЛОСЬ познакомиться с Рурком. В один из его приездов в Москву я купил литр водки, зашел в ресторан, где он ужинал… Но перед этим, если позволите, расскажу историю. Я был в гостях у своего духовника и говорю ему: «Вот, батюшка, Микки Рурк в Москве». — «Так поезжай к нему». — «Нет, бать, я никуда не поеду, потому что он наверняка здесь по делам». Тогда он сказал: «Два раза не повторяю. Я тебя благословляю ехать». Есть такое понятие — ослушание и благословение; поэтому хочешь не хочешь, а надо ехать. А он достает пиратскую копию «Франциска» (фильм 1989 года о жизни святого Франциска Ассизского с Рурком в главной роли) и говорит: «Вот, возьми для меня автограф. И вот тебе икона Богородицы — иди и подари ему». И вот я с этой иконой, с диском и с бутылкой водки захожу в ресторан, где сидит Микки Рурк, и, робея, говорю: «Отвлеку вас на одну секунду. Я должен выполнить благословение батюшки. Я ни в коем случае вас не побеспокою, просто по благословению зашел. Вот, возьмите икону Пресвятой Богородицы, как бы духовное благословение, и вот, пожалуйста, подпишите». И тут Микки спрашивает: «Так у тебя есть падре?» Я говорю: «Ну да». Тогда он встает и говорит: «Принесите нам водки». А я говорю: «Водки не надо, водка есть». И вот мы сели и на глазах у людей эту литрушу вдвоем выпили. Понимаю, я был виноват перед переводчицей, перед Аней Зайцевой, которая весь день переводила и пришла в ресторан просто поесть, а тут ей пришлось переводить весь этот бред. Закончилось все на «запиши мой домашний». Когда прощались, он меня избил, заборол. Он мощный, я думал, он мне легкие отобьет. А он говорит: «Все, ты мой брат, приезжай. Я из Нью-Йорка, а вынужден работать в Лос-Анджелесе. Запиши мой домашний адрес. Будешь в Нью-Йорке, чтобы тут же позвонил. Мои черные братья встретят тебя в аэропорту». И это все действительно было. Я понимаю, что это примерно то же самое, как в детстве, в пионерлагере, расставаясь навсегда, мы клялись, что будем писать друг другу письма. Но потом мы встретились второй раз, снова в Москве, и он сказал: «Думаешь, я тебя забыл? Человека, у которого есть падре?» А потом я должен был ехать в Нью-Йорк. Написал ему письмо, и он мне ответил, что снимается в «Железном Человеке». Никакие черные братья встречать меня не приехали. Он протрезвел, я все понимаю. Но это не важно. Не так важна была дружба, как, скорее, важна была встреча.

ВЕРА — ЭТО ВОЗМОЖНОСТЬ видеть все как чудо.

БЫЛ У МЕНЯ ТАКОЙ ПЕРИОД — не то чтобы депрессия, но нечто близкое. Мне было тридцать лет, я был один, работы чаще не было, чем она была. И совершенно неожиданно я пришел к тому, что стал по утрам бегать. Обычно мы бегаем, когда у нас режим, работа и все хорошо. А когда все плохо и ничего нет, то и бегать не хочется. Но я стал по утрам бегать. Надевал кроссовки и просто бегал — не для здоровья, не для спорта, не для фигуры. Убегал от чего-то, гнал мысли. Возможно, это какая-то глупость, но глупости тоже иногда нужно делать.

ОЧЕНЬ ВАЖНО ЗНАТЬ, где дно твоей жизни, побывать на нем. Юность дана для того, чтобы ты успел нырнуть и сплавать вниз. Но твоя задача — не остаться на дне, а научиться отталкиваться от дна, всплывать.

НЕ НАДО БЫТЬ БАБУШКОЙ, которая просто стоит на вокзале рядом с неподъемным чемоданом. Надо попытаться его поднять. Да, у тебя не получится, но это увидят другие, а они могут предложить помощь. Если просто стоять рядом с проблемой, никто и не догадается, что помощь тебе нужна. Даже Господь призывает нас стучаться, просить. Все чудеса, которые Христос сделал, были сделаны по чьей-то просьбе. Ни одного чуда, сделанного без просьбы, вы в Библии не найдете. Наверное, это очень важный момент.

ВОТ У ЛЕНИНГРАДСКОГО ПРОСПЕКТА ЕСТЬ ДУБЛЕР, и моя профессия — это как дублер моей жизни. Я люблю ездить по дублеру — и чаще всего по нему езжу, — но бывают участки без дублера. Жизнь я воспринимаю как шестиполосный проспект.

ЖИЗНЬ — ЭТО ГЛАГОЛ, не существительное. Когда ты живешь, ты действуешь.

ПРИНИМАТЬ ЖИЗНЬ КАК ЕСТЬ — самое важное. Смирение выше поста и молитвы. Постись не постись — лучше не станешь. А вот смирение — это труд, который ведет к преображению. Вдруг начинаешь видеть то, чего не видел еще вчера.

ДАЙ БОГ МНЕ УДЕРЖАТЬ ТО, что сейчас вслух говорю. Быть тем, кем себя показываю. Как только ты вслух что-то произнес — всегда будут испытания. У желающих вывести на чистую воду Андрея Мерзликина есть очень много возможностей ткнуть меня, как котенка, в собственное же дерьмо. Я знаю это.

Я СПОКОЙНО ОТНОШУСЬ К ТОМУ, что меня могут увидеть человеком, который оступается. Да, я могу выпить не только чаю, и да, я могу сняться не только в хорошем кино.

Я ГРОМКО ГОВОРЮ: я не толерантный человек. Ни на секунду, ни разу. И не надо даже заменять это слово на русское слово «терпимость». Не нужно.

КРУПНЫЕ СУММЫ у меня уводили не раз, но в итоге я выработал правильный рефлекс: что бы ни происходило, в первую секунду я, может, и расстраиваюсь, а во вторую думаю: а ну и ладно. Как говорится, спасибо, Господи, что взял деньгами.

ЭПИТЕТЫ МЕНЯЮТСЯ ОЧЕНЬ БЫСТРО. Еще совсем недавно — в советское время — было понятие «великий», и его можно было применять вполне искренне. Сейчас мы говорим «популярный» или, еще хуже, «рейтинговый». А еще есть понятие «медийный».

Я НЕ ЭЛВИС ПРЕСЛИ, у нас разная степень популярности. Я сюда сейчас приехал на метро.

Originally published at Мой мир в фотографиях. You can comment here or there.

http://sadalskij.livejournal.com/1652207.html

Фильм - о певице Любови Успенской, которую называют "королевой русского шансона". Люба родилась в Киеве. Ее мать умерла при родах. До пяти лет Любу воспитывала бабушка, а потом отец и мачеха. "Папа был слишком юным, чтобы, став вдовцом, посвятить свою жизнь моему воспитанию. Бабушку я называла мамой, собственного отца я считала старшим братом. И когда мне рассказали правду, для меня это известие было большой психологической травмой", - рассказывала певица, спустя много лет. Родные вспоминали, что именно тогда их белокурая любимица превратилась в сорванца, не желавшего слушать ни отца, ни бабушку, ни мачеху. При этом, юная Люба занималась с удовольствием музыкой и пением. В раннем детстве отец принялся самостоятельно обучать дочку игре на пианино. Любовь окончила музыкальную школу и киевское музыкальное училище. В шестнадцать лет она сбежала из дома с любимым человеком и уехала с ним в Кисловодск. Карьера певицы началась там. Успенская пела в лучшем ресторане "Храм воздуха", зарабатывала очень неплохо. В семнадцать лет знакомые позвали работать в "золотое место" - Ереван. А в 1978 году вместе с первым мужем Юрием Успенским она эмигрировала из СССР и около года жила в Италии. Затем друзья уговорили Любовь эмигрировать в США, убедив в том, что только там она сможет реализоваться как певица. В Нью-Йорке Успенская начала с работы в русском ресторане "Садко". В 1985 году записала свой первый альбом с помощью Михаила Шуфутинского. После "Садко" работала в ресторане "Одесса". В конце 1980-х годов переехала из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. В начале 1990-х годов сотрудничала с поэтом Ильей Резником, исполнила 18 песен на его стихи, среди которых была песня "Кабриолет". В Америке Любовь Успенская прожила 20 лет. Именно здесь она познакомилась со своим четвёртым мужем Александром Плаксиным - отцом ее дочери Татьяны. Рождение дочери Успенская восприняла как величайший подарок и долгое время любое расставание с дочкой воспринимала болезненно. В 1993 году по приглашению творческого центра Леонида Дербенева "Стим" приехала в Россию для съемок клипа на песню "Кабриолет", после чего решила остаться в Москве. Сейчас Успенская живет в загородном доме, одна из достопримечательностей которого - комната любимого йоркширского терьера Фрэнки и его личная ванная, где из мозаики выложено имя собаки.

(27 июля 1940 - 16 февраля 2008) 

В Театре на Таганке этого аристократически красивого актера называли Бэмби. Сквозь внешность коронного Донжуана проглядывали наивные глаза олененка. И прозвал его так в честь мультипликационного героя не кто нибудь, а сам Юрий Петрович Любимов, потому что Борис был такой же добрый и наивный, чистый и открытый. Роскошный мужчина, известный артист, и при этом его нисколько не затронула звездность. От него словно исходил внутренний свет.

Для нас Борис Хмельницкий остался романтичным капитаном Грантом и самым благородным Робин Гудом советского кино. Он и в жизни был таким же: порядочным, честным, надежным. С ним рядом было необыкновенно тепло и празднично.

Вот как вспоминает о нем его любимая дочь Даша:
...В нашем дворе его знали и любили все — от академика до последнего пропойцы. Сколько раз видела: папа собирается из дома по делам и в дорогу сооружает бутерброды с колбасой и сыром — большой кулек получается. Пачки сигарет добавляет. Сначала спрашивала: зачем? Потом уже знала: для местных бомжей. А они его ждут, получив «паек», благодарят: «Боря, спасибо тебе! Таких, как ты, больше нет...»

Не зря говорят: "За каждым великим мужчиной стоит великая женщина", Жанна 40 лет была в тени своего любимого  Луи . Но кто знает, достиг бы Луи Де Фюнес таких высот в мировом кино, без Жанны.Она стала настоящей опорой для мужа. На протяжении всей его жизни, несмотря на долгие неудачи в актерской профессии и отсутствие денег, она поддерживала, вдохновляла мужа и помогала ему в его творческой карьере.

1 февраля Жанне Де Фюнес исполнилось сто лет...Она до сих пор жива. Живет в Париже, в семье одного из своих сыновей.

Генрих
II и Диана де Пуатье

Когда Диана и Генрих впервые встретились при дворе, ей было уже
двадцать девять лет, а ему всего одинадцать, что не помешало юному
принцу страстно влюбиться в неё.



Впрочем, соблазнять королей было Диане вовсе не в новинку. Так, по
слухам, в 1523 году её отец был приговорён к смертной казни за
участие в заговоре, но прекрасная Диана обратилась к королю
Франциску I, отцу Генриха II, и добилась отмены приговора. Эта
милость стоила ей супружеской верности, так как в то время она была
замужем за Луи де Брезе, великим сеншалем Нормандии. Впрочем,
факты, подтверждающие связь Дианы и Франциска, даже если и
существовали когда-то, не сохранились до наших дней, так что
историю эту можно вполне считать байкой, выдуманной врагами
Дианы.


 

Целых двадцать девять лет – до самой его смерти Генриха II– она
сохраняла его любовь. Она была старше принца на целых восемнадцать
лет, но зато умна, отличалась хитростью и самое главное –
удивительной красотой, которую она умудрилась сохранить на всю свою
жизнь. У неё были правильные черты лица, красивый цвет кожи,
чёрные, как смоль, волосы – своей красотой она превосходила молодых
фрейлин. Злые языки поговаривали, что секрет её красоты заключается
в колдовских зельях, однако на самом деле он был гораздо проще: она
ежедневно вставала в шесть часов утра, принимала ледяную ванну и
несколько часов охотилась на лошади в сопровождении своих гончих
собак или гуляла. Кроме того, она любила принимать ванны из козьего
молока. Пудры, помады и румяна, так популярных среди девушек в то
время она неизменно избегала, справедливо считая, что они лишь
портят кожу. Кроме того, она взяла себе за правило никогда и ни при
каких обстоятельствах не волноваться, никого не любить и ничему не
сочувствовать. Она стала идеалом красоты, все девушки копировали её
походку и жесты. Её критерии красоты были образцом, к которому
стремились приблизиться женщины даже много лет после смерти
Дианы:



Три вещи должны быть белыми: кожа, зубы, руки.



Три – чёрными: глаза, брови, ресницы.



Три – красными: губы, щёки, ногти.



Три – длинными: тело, волосы, пальцы.



Три – короткими: зубы, уши, ступни.



Три – узкими: рот, талия, щиколотки.



Три – полными: руки, бёдра, икры.



Три – маленькими: нос, грудь, голова.



Это были идеалы Дианы де Пуатье, к которым стремились все
женщины.



К сожалению для Дианы, Генрих был младшим сыном короля, но такая
мелочь не могла остановить Диану – вскоре наследный принц
скончался, вероятнее всего, не без участия Дианы де Пуатье,
подсыпавшей, как говорят, яду ему в еду. Так Генрих стал
наследником престола, а в последствии – королём Франции.



Естественно, не все при дворе возлюбили Диану, и в числе её главных
противниц была фаворитка Франциска I, герцогиня д'Этамп. Ей, бывшей
до сих пор королевой двора, не могло понравиться то, как быстро эта
«старуха» приобретает влияние при дворе. Она вызвала из Шампани
известного поэта по имени Жак Вуте, который написал насмешливые
эпиграммы о Диане, в которых обвинял её в излишнем пристрастии к
белилам и румянам, а также использовании исскуственный зубов и
волос. Всё это, естественно, было чистой воды вымыслом, но
рассерженная Диана не осталась в долгу и распустила слухи о
любовных приключениях королевской фаворитки, направо и налево
изменяющей королю, что по крайней мере, было очень недалеко от
действительности. Так при дворе образовались два враждующих,
непримиримых лагеря – партия короля и партия дофина, сторонники
герцогини д'Этамп и сторонники Дианы де Пуатье.



Даже женитьба на молоденькой Екатерине Медичи не погасила страсти
короля к Диане. Он по-прежнему носил цвета Дианы – чёрный и белый –
её траур по мужу, на который обрекла себя Диана на всю жизнь,
называл её «дамой своего сердца» и посылал ей пылкие стихи.
Впрочем, как странно это и не звучит, Екатерина была абсолютно
равнодушна к любовным похождениям своего мужа и спокойно относилась
к Диане, став одной из её сторонниц в борьбе с герцогиней д'Этамп и
даже её подругой.



Когда король Франциск I умер и на престол взошёл Генрих II,
настоящей королевой стала вовсе не Екатерина Медичи, его жена, а
Диана. Даже при коронации она заняла публичное почётное место, в то
время как Екатерина находилась на удалённой трибуне. Что же
касается герцогини д'Этамп, то её звезда закатилась навеки. И тем
не менее, несмотря на её опасения, новый король не стал
преследовать ни её, ни её фаворитов. Ей лишь было приказано вернуть
драгоценности, подаренные ей покойным королём, а затем она спокойно
смогла уехать в замок Лимур. Едва прибыв туда, бывшая королевская
фаворитка поручила нескольким надёжным людям установить постоянную
негласную связь со двором, чтобы быть в курсе всего происходящего.
Бедная женщина, она до конца жизни так и не избавилась от надежды
когда-нибудь вернуть утраченное положение.



Примечательны отношения Дианы и королевы Последняя не вмешивалась в
государственные дела, предоставляя все вопросы решать Диане. Не
вмешивалась она и в отношения между ней и её мужем, терпеливо снося
всё ради семейного благополучия и терпеливо ждала момента, когда ей
предоставится случай взять реванш за перенесённые обиды. Диана же
наслаждалась своим положением и взамен на то, что Екатерина
закрывает глаза на то, что королева всё таки она, оказывала ей
мелкие услуги, в том числе посылала короля спать с королевой. Таким
образом, все оставались довольны: Диана наслаждалась властью и
богатством, Екатерина, после десяти лет бесплодия, начала рожать по
наследнику престола в год, а король наслаждался ими обеими. Их
семейные обязанности были строго распределены: королева рожала, а
вот занималась уходом и воспитанием многочисленных принцев и
принцесс исключительно Диана де Пуатье



В 1548-ом году король сделал её герцогиней Валентинуа и приказал
построить для неё дворец Анэ.



Генрих II был случайно убит на турнире в 1559-ом году, когда копьё,
брошенное графом де Монтгомери сломалось о шлем короля с огромной
силой, открыв край забрала и попав королю в глаз, проникло до
самого мозга.



Король ещё был жив, когда королева Екатерина Медичи приказала Диане
удалиться от двора, отдав прежде все драгоценности, подаренные ей
королём. Диана спросила, жив ли ещё король, и получив положительный
ответ заявила, что пока король жив, никто не имеет права ей
приказывать.



Через несколько дней Генрих II умер, и новым королём стал Франциск
II. Первым делом он приказал передать Диане де Пуатье, что
вследствии её пагубного влияния на короля, она заслужила строгое
наказание, но в своей королевской милости он решил не наказывать её
и лишь потребовал вернуть все украшения, которые она получила.



Диана де Пуатье удалилась в свой замок Анэ, где и умерла на
шестьдесят седьмом году жизни, покинутая почти всеми друзьями.
Перед смертью она основала несколько больниц. В церкви замка Анэ ей
поставили статую из белого мрамора, которую можно найти сегодня в
Лувре.

  http://blogs.privet.ru/community/velikiedamy/65550202

Мата Хари.

Эта женщина стала легендой еще при жизни. Среди историков нет единого мнения о том, была ее деятельность в качестве двойного агента следствием ее нравственной слабости и цинизма или, наоборот, верхом актерского дарования, ума и способности использовать людей и ситуацию в своих целях.

Маргарет Геертруйда Зелле, вошедшая в историю под именем Мата Хари, родилась в августе 1876 г. в Леувардене, центре самой северной нидерландской провинции Фрисландии, в семье шляпочника. Она выросла писаной красавицей с отличной фигурой, большими глазами и черными волосами. Вероятно, в юности с ней было немало проблем, если родители отправили 17-летнюю девушку в Гаагу, под присмотр дяди, известного своей строгостью.

Опека со стороны родственника скоро наскучила Маргарет, и она стала искать способ зажить самостоятельной жизнью. Для девушки той поры единственным выходом было замужество. Просматривая газету с брачными объявлениями, Маргарет в качестве возможного жениха выбрала офицера из голландской Восточной Индии, находившегося в отпуске на родине. Маргарет "пишет ему письмо. Первая же встреча обнадеживает обе стороны. Имя ее избранника - Рудольф Маклид, он почти на 20 лет старше Маргарет и происходит из старинного шотландского рода.

Через полтора года после свадьбы Маргарет разрешается сыном. Вскоре семья переезжает в голландскую Индию, на место службы Маклида Старшего. Жизнь на новом месте не складывается. Постоянная ревность мужа, смерть сына, тропический климат - все ускоряет разрыв между супругами. Париж становится сном наяву для разочаровавшейся в семейной жизни молодой женщины. Пройдет несколько лет, и Маргарет, ставшая знаменитой танцовщицей, на вопрос корреспондента, почему она оказалась именно в Париже, ответит:

"Не знаю, но я думаю, что всех жен, сбежавших от мужей, тянет в Париж".

После развода, без средств к существованию, с родившейся еще на Яве дочкой на руках, Маргарет действительно едет в столицу Франции, где намеревается стать натурщицей. Но уже через месяц она возвращается в Голландию. Карьера натурщицы не удалась по той причине" причине, что у нее... слишком маленькая грудь. Однако она не сдается и в 1904 г. делает вторую попытку. Теперь судьба более милостива к ней: в Париже находит себе работу в школе верховой езды при знаменитом цирке Молье, здесь ей пригодилось умение обращаться с лошадьми, полученное в Ост-Индии. Месье Молье посоветовал ей воспользоваться своей красотой и попытать счастья в роли исполнительницы восточных танцев. Маргарет, которая хорошо говорит по-малайски и в Ост-Индии часто наблюдала местных танцовщиц, послушалась неожиданного совета, и это принесло ей всемирную славу.

Дебют состоялся в конце января" 1905 г. на благотворительном вечере в салоне русской певицы госпожи Киреевской. Зрители восприняли Маргарет с восторгом. Она. Любила рассказывать тайнственную историю, как в буддийских храмах Дальнего Востока ее приобщали к священным танцевальным обрядам. Быть может, эти фантазии также способствовали ее успеху, но у Маргарет действительно был врожденный талант.

На первых порах она выступает под именем леди Маклид. Ее успех растет. Газета "Курьер франсэ" писала, что, даже оставаясь неподвижной, она околдовывает зрителя, а уж когда танцует, ее чары действуют магически.

Одним из самых преданных ее поклонников был месье Гимэ, богатейший промышленник и большой знаток искусства. Для размещения своей частной коллекции он построил знаменитый музей восточного искусства - Мюзэ Гимэ. Ему приходит в голову экстравагантная идея: он устраивает выступление яванской танцовщицы среди экспозиции в своем музее. Имена леди Маклид или Маргарет Зелле ему представляются неподходящими для столь экстравагантной атмосферы, поэтому он придумывает эксцентричной танцовщице имя Мата Хари, что в переводе с яванского означает "око утренней зари". Она появилась перед зрителями в роскошном восточном одеянии, взятом из коллекции месье Гимэ, но во время танца постепенно сбросила с себя одежду, оставив лишь нитки жемчуга и сверкающие браслеты.

Этот день, 13 марта 1905 г., изменяет всю дальнейшую жизнь Маргарет. В числе избранных гостей на представлении присутствуют послы Японии и Германии. В то время выступление нагой танцовщицы было сенсацией. Вскоре весь Париж лежал у ног прелестной Мата Хари.

Маргарет: "Я никогда не умела танцевать. А если люди и приходили на мои выступления, то этим я обязана только тому, что первой отважилась предстать перед ними без одежды".

18 марта 1905 г. газета "Ля пресс" написала: "Мата Хари воздействует на вас не только движениями своих ног, рук, глаз, губ. Не стесненная одеждами, Мата Хари воздействует игрой своего тела". А вот что сказал ее бывший супруг: "У нее плоскостопие, и она абсолютно не умеет танцевать".

В 1905 г. Мата Хари 30 раз выступила в самых роскошных салонах Парижа, в том числе 3 раза в особняке барона Ротшильда. Один из своих величайших триумфов она испытала в августе 1905 г. в прославленном театре "Олимпия". Мата Хари покорила Париж. Вот что писал 2 мая 1905 г. парижский выпуск "Нью-Йорк геральд": "Невозможно себе представить более благородную постановку индийской религиозной мистерии, чем это было сделано здесь".

В январе 1906 г. она получает двухнедельный ангажемент в Мадриде. Это были ее первые зарубежные гастроли. Затем Мата Хари едет на Лазурный берег - опера Монте-Карло пригласила ее танцевать в балете Массне "Король Ла-горский". Это был очень важный момент 'в ее карьере, ведь опера Монте-Карло, наряду с парижской, относилась к числу ведущих музыкальных театров Франции. Премьера балета прошла с огромным успехом. Пуччини, находившийся в это время в Монте-Карло, посылает ей в отель цветы, а Массне пишет: "Я был счастлив, когда смотрел, как она танцует!" В августе 1906 г. Мата Хари отправляется в Берлин. Там она становится любовницей богатейшего помещика лейтенанта Альфреда Киперта. Он приглашает ее в Силезию, где с 9 по 12 сентября проводятся маневры кайзеровской армии. В конце 1906 г. Мата Хари танцует в венском Сецессионс-зале, а затем в театре "Аполлон". Уступая настойчивым протестам церкви, она вынуждена надевать облегающее трико.

Некий предприимчивый нидерландский сигаретный магнат выпускает сигареты "Мата Хари", широко разрекламировав их следующим образом: "Новейшие индийские сигареты, отвечающие взыскательнейшему вкусу, изготовлены из лучших сортов табака с острова Суматра".

Расставшись с Кипертом, Мата Хари в начале декабря 1907 г. возвращается в Париж, где снимает номер в фешенебельном отеле "Морис". Она разбогатела и теперь выступает лишь в представлениях, устраиваемых с благотворительной целью. Ее слава соперничает со славой непревзойденной американской танцовщицы Айседоры Дункан. В январе 1910 г. Мата Хари снова гастролирует в Монте-Карло. С июня 1910 г. и до конца 1911 г. она целиком погружается в личную жизнь. У нее роман с парижским биржевым маклером Руссо, с которым она живет в замке на Луаре. Маргарет до умопомешательства влюбилась в этого человека и ради него готова отказаться от триумфальных выступлений. Но когда дела Руссо пошатнулись, она оставляет его и снимает виллу в живописном парижском предместье Нейи-сюр-Сен.

В это время сбывается ее давнишняя мечта - знаменитый миланский оперный театр "Ла Скала" ангажирует ее на зимний сезон 1911/12 г. Авторитетная -газета "Корьере де ла серра" называет ее мастером танцевального искусства, наделенным даром мимической изобретательности, неисчерпаемой творческой фантазией и необыкновенной выразительностью. Однако, несмотря на триумф на лучших сценах мира, избалованная танцовщица испытывает денежные затруднения. В летний сезон 1913г. Мата Хари вновь выступает в Париже, в новом спектакле, поставленном на подмостках "Фоли бержер". Там она танцует хабанеру. Спектакли снова идут при полных аншлагах. Весной 1914 г. она опять едет в Берлин, где вновь встречает лейтенанта Киперта. 23 марта 1914г. она под-' писывает с берлинским театром "Метрополь" контракт на участие в балете "Похититель миллионов", премьера которого назначена на 1 сентября,

Но за месяц до намеченной даты премьеры начинается война. То, что в канун войны, 31 июля 1914 г., Мата Хари находится в Берлине, к тому же ужинает в ресторане с высокопоставленным полицейским чином, впоследствии будет использовано как доказательство ее шпионской деятельности в пользу Германии, Мата Хари: "Однажды вечером, в конце июля 1914г., я ужинала в кабинете ресторана с одним из моих поклонников, одним из руководителей полиции фон Грибалем (он руководил зарубежным отделом). Внезапно до нас донесся шум какой-то манифестации. Грибаль, который ничего о ней не знал, вышел со мной на площадь. Перед императорским дворцом собралась огромная толпа. Все выкрикивали: "Германия превыше всего!"

Поскольку Германия и Франция теперь находятся в состоянии войны, Маргарет решила вернуться в Париж через нейтральную Швейцарию. 6 августа 1914 г. она отправляется в Базель. Но на швейцарской границе сталкивается с неожиданным препятствием: через границу разрешили переправить только ее багаж, а она сама не может въехать в Швейцарию, так как у нее нет необходимых документов. Ей приходится вернуться в Берлин. 14 августа 1914г. Она отправляется во Франкфурт-на-Майне, чтобы в тамошнем нидерландском консульстве получить документ на право выезда в нейтральную Голландию. По прибытии в Амстердам она попадает в довольно затруднительное положение, поскольку ее гардероб либо еще в Швейцарии, либо довольно медленно едет в Париж. В Амстердаме у нее нет знакомых и очень мало денег. Все ее состоятельные друзья и покровители призваны в армию, а о получении театрального ангажемента не приходится даже мечтать. Несмотря на это, Мата Хари поселяется в дорогом отеле "Виктория".

Мата Хари: "Снова оказавшись на родине, я почувствовала себя просто ужасно. У меня совершенно не было денег. Правда, в Гааге жил один мой очень богатый поклонник, его фамилия ван дер Капеллен. Но я хорошо знала, какое значение для него играет одежда, поэтому не стала разыскивать его, пока не об^ новила свой гардероб. Положение было сложным, поэтому однажды, выходя из церкви в Амстердаме, я позволила некоему незнакомцу заговорить со мной. Он оказался банкиром по имени Генрих ван дер Шельк. Он стал моим любовником. Он был добрым и чрезвычайно щедрым. Я выдавала себя за русскую, поэтому он счел своим долгом знакомить меня с достопримечательностями страны, которую я знала лучше него".

Ван дер Шельк оплачивает гостиницу и счета. Мата Хари проводит с банкиром несколько безоблачных недель. Теперь она может подумать и о возобновлении контактов со своим давним поклонником бароном ван дер Капелленом. Но прежде ван дер Шельк знакомит ее с неким господином Верфляйном, который сыграет решающую роль в ее судьбе. Живя в Брюсселе, он ведет обширные дела с германскими оккупационными властями и является близким другом нового германского генерал-губернатора, барона фон Биссинга. Через Верфляйна Мата Хари в начале 1915 г. познакомилась с консулом Карлом Г. Крамером, руководителем официальной германской информационной службы в Амстердаме, под крышей которой скрывается отдел германской разведки 111-Ь.. Мата Хари на время возобновляет контакты с бароном ван дер Капелленом, который помогает 39-летней танцовщице преодолеть ее финансовые затруднения. Благодаря его помощи в конце сентября 1914г. она снимает в Гааге небольшой дом, а еще через несколько не-'' дель ей удается получить ангажемент гаагского королевского театра. Но привычка жить на широкую ногу приводит к тому, что ей постоянно не хватает денег. В конце осени 1915г. германская секретная служба 111-Ь завербовывает Мата Хари.

Более четверти века спустя, когда шла уже следующая мировая война, майор в отставке фон Репель, который в первую мировую войну руководил центром военной разведки "Запад", признается, что он был куратором Мата Хари, Это произошло 24 ноября 1941 г. В письме бывшему сотруднику полковника Николаи, а в дальнейшем начальника контрразведки рейхсвера, генерал-майору в отставке Гемпу, он писал: "Выйти на Мата Хари удалось через барона фон Мирбаха, который, будучи рыцарем ордена иоаннитов, был придан офицеру-разведчику. Последний как раз порекомендовал Н-21 (кодовый номер Мата Хари) шефу службы III-b. Тогда я еще работал в центре военной разведки "Запад" в Дюссельдорфе и был вызван по 'телефону к полковнику Николаи в Кёльн, где состоялась первая беседа между Н-21 и полковником Николаи, Как Мирбах, так и я советовали не пускать в Германию Н-21, которая тогда жила в Гааге. Но шеф III-b настоял на своему.

Вернер фон Мирбах, давний поклонник танцовщицы, служил в штабе 3-й армии, которая в 1915 г. сражалась в Шампани. Ему стало известно о бедственном положении Мата Хари, и он решил завербовать ее и сделать агентом отдела III-b, учитывая, что она вращалась в высших кругах Парижа. Его офицер-разведчик, капитан Гоффман, немедленно доложил об этом руководителю службы разведки майору Николаи. Теперь в дело включается консул Крамер, уже знакомый с Мата Хари. По его мнению, она не откажется от хорошо оплачиваемой секретной службы, и Николаи дает указание вызвать ее в Кёльн. Положение на фронте в это время было тяжелым, к тому же немцы опасались скорого наступления противника, так что нужно было спешить. Мата Хари сумела расположить к себе офицеров секретной службы, и Николаи приказывает немедленно приступить к ее обучению по ускоренной программе.

Майор фон Репель впоследствии вспоминал: "В дальнейшем Мата Хари часто рассказывала мне, что ее заметили уже при переходе границы в Зевенааре. Среди сопровождавших ее людей была горничная-мулатка из Индии, которая, быть может, тоже играла двойную роль. Шеф 111-Ь откомандировал Н-21 из Кёльна во Франкфурт-на-Майне, где ее устроили в гостинице "Франкфурте? гоф". А я и фрейлейн доктор Шрагмюллер остановились в отеле "Карлтон". Я должен был за несколько дней проинструктировать Н-21 по политическим и военным вопросам. Фрейлейн доктор должна была определить время поездки Н-21, а также проинструктировать ее относительно ведения наблюдений и способов передачи информации. Когда мы начали инструктаж по применению особых химических чернил, в помощь мне был прислан г-н Хаберзак из разведцентра в Антверпене. В дальнейшем мы вдвоем стали обучать ее химической переписке текстов и таблиц. Тогда же состоялся разговор с руководителем III-b. Он состоялся в гостинице "Домхотель", недалеко от Кёльнского собора. При разговоре присутствовали только фрейлейн доктор и я. Получив новые задания, мы вернулись во Франкфурт-на-Майне. Старший официант отеля "Франкфурт гоф" раньше работал старшим официантом в парижском отеле "Ритц". Он сразу узнал Мата Хари и, как мы узнали на следующий день, вечером пригласил ее в гости к себе домой. По возможности я должен был проводить инструктаж Мата Хари за городом, под видом прогулок, когда за нами никто не наблюдал. Во время одной из таких прогулок она сказала, что, наверное, ей не стоило ходить в гости к обер-кельнеру и что интерес к ней этого человека вообще внушает ей сильные опасения. Похоже, что она еще с парижских времен задолжала ему какие-то деньги: я своими глазами видел, как она передавала ему чек".

По окончании инструктажа Мата Хари уехала обратно в Гаагу. Ее первым заданием было выяснение в Париже ближайших планов наступления союзников. Кроме того, во время поездки и пребывания в районах, представляющих интерес в военном отношении, она должна была фиксировать, где происходят передвижения войск. Ее обязали поддерживать постоянную связь с двумя координационными центрами германской разведки против Франции: с центром Запад" в Дюссельдорфе, руководимым Майором фон Репелем, и агентурным центром германского посольства в Мадриде, возглавляемым майором Арнольдом Капле.

Вскоре после возвращения Мата Хари навещает консул Крамер. Позднее, на 'допросе, она рассказала об этой встрече так, словно она произошла в мае 1916г., то есть до ее второй поездки во Францию: "Консулу стало известно, что я запросила въездную визу во Францию. Он начал разговор так: " Я знаю, что вы собираетесь поехать во Францию. Не согласились бы вы оказать нам определенные услуги? Нам бы хотелось, чтобы вы собрали там для нас информацию, которая, на наш взгляд, могла бы нас заинтересовать. В случае вашего согласия я уполномочен уплатить вам 20 000 франков". Я сказала ему, что сумма довольно скромная. Он согласился и добавил следующее: "Чтобы получить больше, вы должны сначала доказать, на что вы способны". Я попросила немного времени на раздумье. Когда он ушел, я подумала 6 своих дорогих шубах, задержанных немцами в Берлине, и решила, что будет справедливо, если я вытяну из них максимум того, что смогу. Поэтому я написала Крамеру: "Я все обдумала. Можете принести деньги". Консул пришел не' медленно и выплатил обещанную сумму во французской валюте. Он сказал, чтобы я писала ему чернилами для тайнописи. Я возразила, что это будет для меня неудобно, поскольку теперь мне придется подписываться своим настоящим именем. Он ответил, что есть такие чернила, которые никто прочесть не сможет, и добавил, чтобы я подписывала свои письма Н-21. Затем он передал мне три. небольших флакона, помеченных цифрами 1, 2, 3. Получив от месье Крамера 20 000 франков, я вежливо выпроводила его. Уверяю вас, что из Парижа я никогда не написала им и полуслова. Кстати говоря, эти три флакона, вылив их содержимое, я бросила в воду, едва наш пароход подошел к каналу, идущему из Амстердама в Северное море".

Британские агенты знают о деятельности Крамера в рамках III-b и следят буквально за каждым его шагом. Они сообщили в лондонский центр о визите консула к Мата Хари. В декабре 1915Г. она прибывает во Францию. Ей пришлось ехать через Англию, так как Бельгия была оккупирована немцами. При-1 быв в Париж, она снимает номер в "Гранд-отеле" и приступает к выполнению своей миссии. Встречаясь со старым ми знакомыми, она пытается в светской болтовне узнать у них всевозможную интересующую немецкую разведку информацию. Среди ее друзей и бывший военный министр Адольф Мессими, и лейте-нант Жан Аллор, который служит в военном министерстве, наконец, и Жюль Камбон, генеральный секретарь министерства иностранных дел. Ночью она тоже не теряет зря времени, встречаясь со многими французскими и британскими офицерами. Вскоре у нее складывается довольно полная картина намерений союзников на германском фронте. В конце года она сообщает германскому агенту, что, по крайней мере в ближайшее время, французы не планируют наступательных операций. Это донесение подтверждает информацию, полученную из других источников. Поэтому германское командование готовит очередное наступление лишь к началу 1916г.

Германская секретная служба тем временем начинает дезинформационную операцию. Она распространяет всевозможные слухи и инсценирует передвижения войск, создавая впечатление, будто немецкое командование готовит крупное наступление одновременно в Эльзасе и Фландрии. С помощью этих отвлекающих маневров руководству германской армии удается скрыть подготовку к наступлению на Верден, намеченному на февраль 1916г.

Из Парижа Мата Хари отправляется в Испанию. Эта поездка носила разведывательный характер - она получила задание провести наблюдения на железнодорожных узлах Центральной и Южной Франции за перемещением военных эшелонов и за скоплениями войск. 11 января 1916 г. Мата Хари достигает франко-испанской пограничной станции Андэй, и через сутки она прибывает в Мадрид. Мата Хари останавливается в "Палас-отеле" и связывается с военным атташе германского посольства, майором Калле, чтобы передать информацию о том, что она видела и слышала во время путешествия. Эта информация, видимо, показалась майору настолько важной, что он распоряжается немедленно передать ее консулу Крамеру в Амстердам. Радиограмма, как всегда, шифруется кодом министерства иностранных дел.

Никто не догадывается, что британская служба радиоподслушивания перехватывает его донесение и передает его в Room 40. Расшифровка германских радиограмм теперь не представляет для англичан особого труда, поскольку Александр Сцек из немецкого радиоцентра в Брюсселе между ноябрем 1914 г. и апрелем 1915г. постепенно переписал и передал британской разведке всю кодовую книгу германского МИД. Британская разведслужба МИ-б может без особых затруднений установить, какой именно агент поехал из Парижа через Андэй в Мадрид, чтобы сообщить о своих наблюдениях военному атташе Калле. В дей-" ствительности перехваченная радиограмма лишь подтверждает выводы, сделанные службой МИ-б, что Мата Хари завербована германской разведкой. После беседы в Мадриде она через Португалию возвращается в Гаагу, где ее с нетерпением ожидает старый друг, барон ван дер Капеллен.

Но Мата Хари хочет вернуться в Париж. Поэтому она подает прошение на выдачу ей нового голландского паспорта, на имя Маргарет Зелле-Маклид. 15 мая 1916 г. ей выдают паспорт. Въездную визу во Францию она также получает без проволочек. Однако британское консульство отказывает ей в визе для краткосрочного пребывания в Англии. На запрос нидерландского МИД Лондон по телеграфу сообщает, что у Форин офис есть свои причины, по которым допуск в Англию этой дамы нежелателен. Про телеграфный ответ из Лондона ей ничего не говорят. Поэтому она все-таки решает ехать во Францию, но не через Англию, а через Испанию. 24 мая 1916г. Мата лари садится в Гааге на пароход "Зеландия" и следует до испанского порта Виго. Неизвестно, встретится ли она на этот раз в

Мадриде с майором Калле. Во всяком случае, 16 июня 1916г. через пограничную станцию Андэй пытается въехать во Францию. Но французские пограничники, несмотря на ее энергичный протест, неожиданно отказываются пропустить ее. Они говорят, что причина запрета на ее въезд во Францию им неизвестна. Тогда она пишет письмо своему старому другу месье Жюлю Камбону, генеральному секретарю французского МИД, второму человеку в этом министерстве. Но уже на следующий день, даже не успев отправить письмо, она узнает, что может беспрепятственно въехать во Францию. Подобное поведение французских властей не насторожило ее, и она с радостью отправляется в Париж.

Предполагая остаться во французской столице на довольно длительный срок, она снимает квартиру на фешенебельной авеню Анри Мартэн. Она случайно узнает, что ее друг, офицер царской армии, штабс-капитан Вадим Мас-лов проходит курс лечения на курорте Виттель в Вогезах. Этот курорт расположен в запретной фронтовой зоне, поэтому Мата Хари пытается через лейтенанта Жана Аллора из военного министерства получить специальный пропуск, дающий право на въезд туда. Лейтенант посоветовал ей обратиться к его другу в военное бюро по делам иностранцев.

Бюро располагалось на бульваре Сен-Жермен, 282. Далее следует весьма знаменательное событие. Неизвестно, то ли по чистой случайности, то ли французы намеренно дали ей неправильный, номер комнаты, то ли она сама поступила так по указанию германской секретной службы, но, так или иначе, она оказывается лицом к лицу с капитаном ладу, шефом французской контрразведки. Он расспрашивает Мата Хари о ее отношениях с лейтенантом Аллором и штабс-капитаном Масловым. Такой поворот дела был для нее явно неожиданным. Она спросила: "Так вы завели на меня дело?" В ответ Ладу сказал: "Я не верю сообщению англичан, что вы шпионка", Более того, он пообещал помочь с получением пропуска в запретную зону. Мата Хари уже собиралась попрощаться, но тут капитан Ладу предлагает ей стать французским агентом и спрашивает, сколько она бы хотела получить за такое сотрудничество. Она просит дать время на размышление. Через два дня Мата Хари получает пропуск в Виттель. Потом она посещает одного из своих друзей, дипломата Анри де Маргери, занимающего высокий пост в министерстве ино^ странных дел, и просит его совета относительно предложения Ладу.

Мата Хари: "Месье де Маргери сказал, что задания такого рода очень опасны. Впрочем, с его точки зрения и вообще с позиции француза, уж если кто и в состоянии оказать его стране такую услугу, то это, безусловно, я".

Мата Хари отправляется в Виттель, где пребывает с 1 по 15 сентября 1916 г, Она проводит время в обществе своего русского приятеля. Она понимает, что вр Франции ей едва ли удастся действовать, дальше, оставаясь незамеченной. Агенты, которых к ней приставил Ладу, не замечают никаких подозрительных действий с ее стороны, в частности, ни малейшего интереса к расположенной поблизости от курорта французской военно-воздушной базе Контрексевиль. В eе тщательно перлюстрируемой почте так же нет ничего подозрительного. После возвращения в Париж она сообщает Ладу о своей готовности быть его агентом. Ладу намерен отправить ее в Бельгию, поэтому она говорит ему о своих хороших отношениях с неким месье Верфляйном, близким другом генерал-губернатора Бельгии.

Мата Хари: "Я напишу Верфляйну и поеду в Брюссель, прихватив свои самые красивые платья. Я буду часто посещать германское верховное командование. Это все, что я могу вам обещать. Я не собираюсь оставаться там несколько месяцев подряд и размениваться по мелочам. У меня есть только один большой план, который я хотела бы осуществить. Только один".

Она имеет в виду, что любыми способами постарается добыть планы германского верховного командования, касающиеся ближайшего наступления. На прямой вопрос, почему она желает помочь Франции, отвечает: "Для этого у меня есть только одна причина - я хочу выйти замуж за того мужчину, которого люблю, и хочу быть независимой". Без лишней скромности она требует за свою работу миллион франков! Но говорит, что эта сумма должна быть выплачена после того, как Ладу убедится в ценности представленной информации. Ладу соглашается на ее условия, но отказывается выплатить даже небольшой аванс. Он рекомендует ей вернуться через Испанию в Гаагу и там ожидать дальнейших распоряжений.

5 ноября 1916г. Мата Хари едет из Парижа в Виго. Ладу зарезервировал для нее каюту на пароходе "Голланд", который 9 ноября 1916 г. выходит в море. По пути судно заходит в английский порт -Фалмут. Здесь сотрудники Скотленд-Ярда после основательного допроса арестовывают ее и утром 13 ноября доставляют в Лондон. Англичане арестовали Мата Хари, приняв ее за давно разыскиваемого германского тайного агента,

Клару Бендикс. Сэр Бэзиль Томсон, руководитель Скотленд-Ярда, лично расследует ее дело. Три дня спустя Томсон отправляет письмо посланнику Нидер-ландов в Лондоне следующего содержания: "Сэр, имею честь сообщить Вам", что женщина с фальшивым паспортов на имя Маргарет Зелле-Маклид, 2063', выданным в Гааге 12 мая 1916 г., содержится нами под арестом по подозрению в том, что она в действительности является германским агентом немецкой национальности, а именно Кларой Бендикс из Гамбурга. Она отрицает свою идентичность с указанным лицом. Мы приняли меры по установлению состава преступления. На паспорте есть признаки возможной подделки. Она выразила желание написать Вашему превосходительству, для чего ей были предоставлены письменные принадлежности". Через некоторое время Томсон убедился, что арестованная действительно не является Кларой Бендикс. Теперь он желае1 выяснить, зачем ей обязательно необходимо попасть в Голландию. Мата Хари приводит шефа Скотленд-Ярда в изумление, заявив, что она находится в пути по секретному поручению французских спецслужб. Таким образом, Томсон узнает, что его коллега в Париже, несмотря на сделанное ему конфиденциальное предупреждение, завербовал женщину, которая в картотеке британской разведки числится как немецкая шпионка.

Ладу, узнав от Томсона, что танцовщица рассказала ему про свою миссию, был крайне раздосадован и телеграфировал в Лондон: "Совершенно непонятно стоп отправьте Мата Хари обратно Испанию". Говорят, будто Ладу дополнительно сообщил Скотленд-Ярду, что, по его данным, Мата Хари ехала в Голландию по заданию немцев. Само собой разумеется, что Мата Хари ничего об этих телеграммах не знает и по совету |Томсона едет обратно в Испанию. Здесь |ll декабря 1916 г. она отмечается в ни-рерландском консульстве, а затем возоб-рювляет свой контакт с майором Калле и I сообщает о своих приключениях в Анг-итои. Хотя у нее йновь возникли финансовые затруднения, майор Калле на этот раз отказывается помогать ей за свой счет. Он радирует консулу Крамеру в Амстердам и просит перевести деньги для Н-21вПариж.

Вот что говорит по этому поводу уже знакомый нам майор Репель: "Когда Крамер прочитал эту телеграмму, он пришел в отчаяние и сказал, что все это плохо кончится".

Тем временем Мата Хари получила от майора Калле специальное поручение. Он хотел, чтобы время, которое ей oеще предстоит провести в Мадриде, она посвятила французским старшим офицерам, находящимся в испанской столице. На следующий день Мата Хари встречает в "Палас-отеле" полковника Данви-ня из французского посольства. Он состоит в должности военного атташе и "по совместительству" руководит отделом шпионажа в Мадриде. Она чистосердечно рассказывает ему о своих приключениях в Фалмуте, о своем визите к майору Калле и сообщает, что все еще ждет указаний из Парижа от капитана Ладу. В ответ полковник требует от нее как можно скорее раздобыть информацию о немецких субмаринах у берегов Марокко. Данвинь должен по служебным делам уехать в Париж, и в день его отъезда майор Калле посылает двойной шпионке в отель записку.

Мата Хари: "В записке он спрашивал, не соглашусь ли я в три часа пополудни выпить с ним чаю. Он был более холоден, чем обычно, словно бы узнал о моих встречах с полковником".

От Калле она узнает, что французы отправили из Мадрида радиограмму о германских субмаринах у марокканских берегов. "Нам известен их код", - добавил Калле. Эта информация и другие сведения от майора Калле, которые Мата Хари передает французской секретной службе, не соответствуют действительности и рассчитаны только на укрепление ее позиций в глазах противника. За всю войну у немцев не было планов проведения каких-либо операций у побережья Марокко.

Тем временем МатяХари получает письмо от одного из своих испанских друзей, сенатора Хуноя. Он предупреждает ее, что некий французский агент посоветовал ему прекратить дружбу с ней. Через три недели, когда в Мадриде ей уже нечего было делать, она готовится к отъезду в Париж. Тем временем французская служба радиоперехвата, имеющая в своем распоряжении мощную радиостанцию на Эйфелевой башне, расшифровала радиограммы, которыми обменялись майор Калле и Амстердам: "Агент Н-21 прибыл Мадрид, был завербован французами, но отправлен англичанами обратно Испанию и просит денег и дальнейших указаний". Крамер отвечает: "Дайте ей указание вернуться во Францию и продолжить выполнение задания". От Крамера агент Н-21 получает чек на 5 тыс. франков.

Мата Хари уезжает из Мадрида 2 ян-' варя 1917г. В час прибытия ее поезда в Париж полковник Данвинь должен выехать оттуда в Мадрид. На Аустерлицком вокзале она едва успевает обменяться с' ним несколькими фразами. Полковник отвечает на ее вопросы неохотно и до-' вольно уклончиво. Капитан Ладу и ее старый друг Жюль Камбон, генеральный секретарь МИД, ведут себя крайне осторожно и взвешивают каждое слово. От своего любовника Вадима Маслова, прибывшего в краткосрочный отпуск в Париж, Мата Хари узнает о том, что в русском посольстве в Париже его предостерегли от продолжения каких-либо отношений с "опасной шпионкой". После отъезда Маслова Мата Хари начинает вести полную развлечений бурную жизнь, как будто хочет забыть все разочарования последних недель...

" Утром 13 февраля 1917 г. в дверь ее номера в "Элизе-палас-отель" постучали. Открыв дверь, она увидела шестерых мужчин в форме. Это был шеф полиции Приоле и его подчиненные. Он предъявляет Мата Хари ордер на арест по обвинению в шпионаже. Ее помещают в тюрьму Фобур-Сен-Дени в Сен-Лазаре. Она немедленно подает прошение руководству тюрьмы: "Я невиновна и никогда' не занималась какой-либо шпионской деятельностью против Франции. Ввиду этого прошу дать необходимые указания, чтобы меня отсюда выпустили".

На допросах у следователя Бушардо-на, растянувшихся на целых четыре месяца, присутствует только писарь, солдат Бодуэн. Адвокат Мата Хари Клюнэ допускается только на первый и последний из 14 допросов, соответственно 13 февраля и 21 июня 1917 г. В материалах дела, помимо перехваченных радиограмм, имеется информация о результатах наблюдений агентов капитана Ладу, подтверждение Дисконт-банка о получении Мата Хари денег, присланных из-за рубежа, ее личные документы и доказательства ее попыток вернуться в Нидерланды, а также результаты анализа содержимого подозрительного тюбика и флакон чернил для тайнописи, которые можно приобрести только в Испании.

Мата Хари: "Это просто щелочной раствор, он используется для интимных целей. В прошлом декабре мне его прописал один мадридский врач".

Деньги, полученные ею через Дисконт-банк, по ее показаниям, высланы бароном ван дер Капелленом. Следователь спрашивает: "Когда вы в первый раз пришли в бюро нашей контрразведки на бульваре Сен-Жермен, 282, были ли вы в то время немецкой шпионкой?"

Мата Хари отвечает: "То обстоятельство, что я была в близких отношениях с некоторыми лицами, никоим образов не означает, что я занималась шпионажем. Я никогда не занималась шпионажем в пользу Германии. За исключением Франции, я не шпионила ни для одной другой страны. Будучи профессиональной танцовщицей, я, естественно, могла общаться и с некоторыми людьми в Берлине, но без тех мотивов, которые вы, видимо, связываете с этим. К тому же ведь я сама назвала вам имена этих людей".

Во второй половине апреля 1917г. французам удается расшифровать несколько германских радиограмм, перехваченных станцией подслушивания на Эйфелевой башне и имеющих отношение к деятельности агента Н-21.

Следователь Бушардон: "Внезапно все дело представилось мне абсолютно ясным: Маргарет Зелле снабдила майора Калле целым рядом сообщений. Какими именно? Думаю, что не могу их огласить, поскольку все еще связан служебной присягой. Могу сказать только одно: они расценивались, в особенности нашим центром, как информация, отчасти содержащая важные факты. Для меня же они служили подтверждением того, что эта шпионка так или иначе была связана с определенным числом офицеров и что ей хватило хитрости задавать им некоторые вполне конкретные, и притом коварные, вопросы. Ее связи в других кругах позволяли ей получать информацию о политической ситуации в нашей стране".

Но Мата Хари продолжает настаивать на том, что в Мадриде работала только для Франции и выманила у германского майора Калле важные сведения.

Капитан Бушардон, следователь:"Ведь вы же не могли действовать иначе. Вам стало трудно продолжать жить в Мадриде и по-прежнему встречаться с майором Калле. Поскольку вы знали,| что в любое время можете попасть в поле зрения наших агентов, вам поневоле пришлось задумываться, каким образом вы сможете объяснить все это в случае необходимости. Таким образом, с целью мотивировать свои посещения майора и рассеять наши подозрения вы неизбежно должны были делать вид, будто подбрасываете французам определенную информацию. Это основной принцип любой шпионской игры. Вы слишком умны, чтобы не учитывать этого".

Процесс начался 24 июля 1917г., и уже на следующий день суд присяжных приговорил Маргарет Геертруйду Зелле к смертной казни. Услышав приговор, Мата Хари закричала: "Это невозможно! Это невозможно!" Клюнэ, ее адвокат, падает перед президентом Пуанкаре на колени и безуспешно умоляет главу государства помиловать его подзащитную.

Корреспондент Генри Дж. Уэйлс из "Интернэшнл ньюс сервис" 15 октября 1917 г. был свидетелем последних часов"жизни знаменитой танцовщицы: "Она узнала об отклонении своего прошения о помиловании только на заре, когда из камеры тюрьмы в Сен-Лазаре ее провели к стоявшему у ворот автомобилю и повезли в казармы, где ожидала команда стрелков для приведения приговора в исполнение".

После окончания школы при женском монастыре 18-летняя Гертруда Маргарета Зелле ответила на объявление, напечатанное в одной из амстердамских газет. С помощью этого объявления армейский офицер хотел найти себе жену. Оказалось, что письмо это было шуткой, но офицер, лысеющий 39-летний Рудольф МакЛеод, действительно позже женился на Маргарете. Два года они прожили в Голландии, где у них родился сын Норман. Затем МакЛеод был переведен служить в одну из голландских колоний в Азии и взял свою семью с собой. Там у Маргареты родилась дочь, которую назвали Джинн. Там же Маргарета начала флиртовать с молодыми офицерами и плантаторами, вызывая приступы ярости у МакЛеода, и полюбила танцы, которые исполняли танцовщицы в храмах.

МакЛеод пил, изменял Маргарете и часто бил ее. Однажды он даже угрожал ей заряженным пистолетом. Существует версия, которая, правда, не доказана, согласно которой сын МакЛеодов был отравлен каким-то местным солдатом, поскольку этот солдат был сильно недоволен МакЛеодом за то, что тот соблазнил его девушку, которая была нянькой мальчика. Позже Маргарета утверждала, что самолично задушила отравителя. Сделала она это, естественно, голыми руками. МакЛеоды вернулись в Голландию и там развелись В 1904 году Маргарета была уже в Париже, оставив в Голландии и бывшего мужа, и второго ребенка. Позже она сказал: "Мне казалось, что все женщины, которые сбежали от своих мужей, должны ехать непременно в Париж".

В Париже Маргарета познакомилась с Эмилем-Этьеном Гиме, владельцем музея восточного искусства. Именно в этом музее и состоялось дебютное выступление Маргареты в качестве исполнительницы восточных танцев. Выступала она практически обнаженной среди пальм, бронзовых статуэток и колонн, украшенных гирляндами. Утверждали, правда, что Маргарета никогда в жизни не танцевала полностью обнаженной. Она всегда старалась хоть немного спрятать свою грудь, которая была искусана и изуродована МакЛеодом.

К моменту своего дебюта Маргарета стала уже называть себя Мата Хари (в переводе с малайского — "глаз дня", солнце). Она придумала себе и соответствующее жизнеописание. Мата Хари утверждала, что ее матерью была 14-летняя индианка, танцовщица в храме, умершая при родах. Ее саму якобы воспитывали жрецы в храме, которые и научили ее священным индуистским танцам, посвященным Шиве. Она также утверждала, что впервые танцевала обнаженной еще в 13-летнем возрасте перед алтарем индуистского храма. Внешность Маты Хари соответствовала придуманной ей легенде. Она была высокой, смуглой, с выразительными чертами лица и бархатистыми глазами. Выступления Маты Хари вызывали восторг и скандалы в большинстве крупных европейских городов.

Шпионские страсти, связанные с именем Маты Хари, начались в тот день, когда была объявлена первая мировая война, а она проехала по улицам Берлина в сопровождении офицера полиции. В этой драматической истории многие события чрезвычайно запутаны и неясны: в ней нашлось место и для бутылочек с невидимыми чернилами, которые ей дали немцы (а сама Мата Хари потом утверждала, что она выбросила их в реку), и для кода Н21, который был закреплен за ней как за немецким агентом, и для любовных связей Маты Хари с высокопоставленными военными и политическими деятелями (что ею двигало: деньги? любовь? секреты?). Затем Мата Хари дала согласие работать на французскую разведку, когда ей предложили за это миллион франков (деньги ей нужны для того, чтобы произвести впечатление на отца Вадима Маслова, капитана русской армии которого она страстно полюбила)... Она строила и пыталась претворить в жизнь (иногда очень успешно) грандиозные планы, манипулируя высокопоставленными чиновниками, используя при этом их ревность, жадность и похотливость... Затем за ней начали следить французские агенты в Мадриде... В феврале 1917 года ее арестовали. Утверждают, что она встретила офицеров, пришедших арестовывать, сидя на диване совершенно обнаженной. Это неправда. Вымыслом является и то, что она принимала молочные ванны, когда в Париже умирали от голода дети, как, впрочем, и то, что иногда танцевала обнаженной в камере тюрьмы после ареста.

У французской контрразведки на Мату Хари было пухлое дело со множеством показаний, свидетельствующих о том, что она являлась немецким агентом. Неопровержимых доказательств ее вины, впрочем, не существовало. У нее нашли флакончик с "невидимыми чернилами, но выяснилось, что это цианид ртути, укол которого Мата Хари делала себе, используя его как противозачаточное средство. Мэтр Клюне, один из любовников Маты Хари, выступал на суде в качестве защитника. Другой ее любовник, Жюль Камбон, сотрудник Министерства иностранных дел, давал на процессе показания от ее имени и по ее поручению. Еще один ее любовник, генерал Месими, прислал на процесс письмо, написанное его женой, в котором он просил освободить его от дачи показаний, поскольку он совершенно не знал обвиняемую. Мата Хари, услышав это, рассмеялась: "Ну да, конечно! Он меня не знает! Ну и нервы у старичка!" Весь суд захохотал, но чувство юмора не спасло Мату Хари от расстрела.

Монахиня, которая пришла к ней для последнего разговора в день ее казни, была в шоке, увидев, как Мата Хари надевает чулки в камере, нисколько не стыдясь тюремного врача, стоявшего рядом. Одета Мата Хари в тот день была, как всегда, великолепно. По пути из тюрьмы к месту казни у нее стали выяснять, не ожидает ли она ребенка. По французским законам беременная женщина не могла быть казнена. Говорят, что это была последняя попытка Клюне страсти Мату Хари. Он даже заявил, что является отцом еще не родившегося ребенка.

Мату Хари расстреляли на военном полигоне около города Венсенн. Она сама попросила, чтобы ей не завязывали глаза. Ее просьба была удовлетворена. Вымыслом является история о том, что она якобы распахнула на себе пальто, открыв взглядам посторонних солдат свое великолепное обнаженное тело, после чего ни один их них не смог даже нажать на курок. Не летал над полигоном и ее друг-летчик. И совсем уж фантастической является история о том, что еще один любовник Маты Хари хорошо заплатил солдатам, которые во время расстрела использовали холостые патроны, а затем неглубоко закопали ее, живую, естественно, в специально изготовленном по этому случаю гробу, в котором были просверлены отверстия, чтобы она в нем, не дай бог, не задохнулась.

Что же произошло после расстрела на самом деле? За телом Маты Хари никто не приехал, и оно было отправлено в медицинское учебное заведение для анатомирования. Была ли она виновна? На этот вопрос до сих пор не найдено убедительного ответа.

Мата Хари соглашалась принимать деньги за оказываемые ею сексуальные услуги. Вместе с тем, ей так нравились люди в военной форме, что она часто спала с солдатами совершенно бесплатно. С МакЛеодом, например, она вступила в интимную связь задолго до того, как стала его женой. Позже у нее было бесчисленное количество любовников в военной форме из самых разных стран и армий, которые в то время находились в состоянии войны друг с другом. Когда секс был результатом делового соглашения с очередным партнером, Мата Хари брала за услуги 7500 долларов за ночь. Так, по крайней мере, утверждала она сама. Иногда Мата Хари отвечала на очередное предложение отказом. Так, например, она однажды отказала одному американцу, торговцу оружием. Ей крайне не понравилось то, как он вел себя за столом.

Первым известным любовником Маты Хари стал богатый женатый немецкий офицер Альфред Киперт. В 1906 году он поселил ее в хорошей квартире, где они постоянно встречались. Примерно через год они распрощались друг с другом, и Мата Хари вернулась в Париж, где рассказывала всем о том, что ездила поохотиться в Египет и Индию. В 1914 году они, однако, снова были вместе.

В 1910 году Мата Хари стала любовницей Ксавьера Руссо, богатого биржевого дельца. После Руссо ее любовником стал Эдуард Виллен ван дер Капеллен, который, естественно, был богат и женат. Кроме того, он был еще и поклонником голланской армии.

Самым страстным романом в жизни Маты Хари стала ее связь с капитаном русской армии Вадимом Масловым, к которому она приехала в 1916 году в Виттель, французский курорт, находившийся в то время в зоне боевых действий. Он залечивал там раны, полученные в бою, а она, возможно, занималась там своими шпионскими делами. Когда Мату Хари арестовали, в ее гостиничном номере было найдено несколько фотографий Маслова. На обратной стороне одной из них было написано: "Виттель, 1916 год. На память о самых прекрасных днях моей жизни, проведенные с моим Вадимом, которого я люблю больше всего на свете".

Маслов, правда, позже утверждал, что их отношения были обычной незначительной любовной связью, ничем особенно не выделявшейся среди других.

Сейчас невозможно, конечно, узнать, была ли Мата Хари вообще способна страстно полюбить кого-либо. Ее интимная связь была так глубоко связана с ее профессией, а ее расположение к тому или иному человеку могло так сильно зависеть от ее шпионских интересов, что о реальных проявлениях ее любви или хотя бы просто привязанности остается лишь гадать.

Мата Хари однажды заявила: "Я никогда не умела хорошо танцевать. Люди толпами приходили посмотреть на меня только потому, что я была первой, осмелившейся показаться перед публикой обнаженной".

Источник:

Она родилась 27 августа 1812 года в поместье Кариан Тамбовской губернии. Туда семья Гончаровых перебралась из Москвы после нашествия Наполеона. По окончании войны семейство приезжало на зиму в Москву, но младшую Ташу дедушка Афанасий Николаевич не отпускал от себя, пока ей не исполнилось 6 лет. Малышка жила в родовом имении Гончаровых под Калугой - в Полотняном Заводе. Дед души не чаял во внучке: для нее создавали пруды с лебедями, покупали кукол и привозили подарки из Парижа.

Наташа была красивой девочкой и уже в восьмилетнем возрасте привлекала всеобщее внимание. Знакомые шутливо пугали старшую Наталью, что дочь со временем затмит ее красоту и от женихов у нее отбоя не будет. Мать в ответ лишь качала головой и говорила:- «Слишком уж тиха, ни одной провинности! В тихом омуте черти водятся!» Но сама она дочерей так и воспитывала: кроткими и послушными. Наташа росла молчаливой и застенчивой, а мать была слишком раздражительна. С детства у Таши появилась привычка затаиваться в уголке и пережидать бурю. В ее чудесных карих глазах часто появлялись слезы, но плакать она не смела - последовало бы более строгое наказание.

В молодости Наталья Ивановна была фрейлиной двора Александра I и блистала на великосветских балах. А теперь, став госпожой Гончаровой и матерью шестерых детей, она должна была управлять огромным хозяйством без мужской поддержки. Муж ее лишился рассудка после падения с лошади, и помощь нужна была ему. В редкие минуты просветления он становился остроумным, веселым и добродушным, как раньше.

Наталье Ивановне было трудно управляться с тремя имениями: Кариан, Ярополец и Полотняный Завод, а еще были фабрика и конный завод. Все это хозяйство называлось майоратом, то есть не подлежало разделу и переходило по наследству старшему сыну. А до совершеннолетия сына Дмитрия Наталья Ивановна распоряжалась всем сама.

Несмотря на тяжелый характер, Наталья Ивановна любила своих детей и заботилась об их будущем. Сыновей Ивана и Сергея она определила на военную службу, а дочери получили прекрасное по тем временам образование. Они знали три языка: французский, немецкий и английский, изучали историю, географию, а литература была их любимым предметом, благо в имении была большая библиотека. Девочки вели личные альбомы, куда записывали любимые стихи.

Сестер Гончаровых с юных лет учили вести домашнее хозяйство. Они умели шить, вязать, варить варенье, плести кружева, к тому же были прекрасными наездницами, играли на фортепьяно и увлекались шахматами. Танцевала лучше всех Наташа: высокая, грациозная - она была неотразимой. Вот что вспоминала о Наталье Гончаровой ее подруга и соседка по имению Надежда Еропкина:- «Натали еще девочкой отличалась редкою красотой. Вывозить в свет ее стали очень рано, и она всегда была окружена роем поклонников и воздыхателей. Место первой красавицы Москвы осталось за нею... Наталия Николаевна явилась в семье удивительным самородком!»

Ко времени замужества Натальи Николаевны семья Гончаровых жила довольно скромно. От отцовского наследства у Натальи Ивановны осталось только имение Кариан и Полотняный Завод свекра - не много для троих сыновей. Остальное перешло к многочисленной родне. Дочерей полагалось выдавать замуж за богатых женихов, но старшие Екатерина и Александрина «засиделись в девках»...

Пушкин увидел Натали на балу - шестнадцатилетняя красавица с удивительно тонкой талией, в белом платье и золотым обручем на волосах притягивала к себе взгляды. Их познакомили. Юная красавица, слушая Пушкина, глядела несмело: немыслимо - еще недавно она зачитывалась стихами поэта, а тут он рядом и смотрит влюбленными глазами. А Пушкин понял, что сражен. Потом он вспоминал:- «Я оробел». Однако вскоре посватался.

Полтора года Александр Сергеевич ходил в женихах - ему не отвечали ни «да» ни «нет». Мать невесты измучила Пушкина неопределенностью, он даже отчаялся и написал невесте:- «Быть может, она права, а не прав был я, на мгновенье поверив, что счастье создано для меня. Во всяком случае, вы совершенно свободны, что же касается меня, то заверяю вас честным словом, что буду принадлежать только вам или никогда не женюсь».

18 февраля 1831 года состоялось венчание в церкви Большого Вознесения на Большой Никитской улице в Москве. Во время церемонии гасли свечи, падали кольца - плохие приметы! Присутствовавшая на свадьбе Долли Фикельмон позже писала:- «Жена Пушкина - прекрасное создание, но это меланхолическое и тихое выражение похоже на предчувствие несчастья. Физиономии мужа и жены не предсказывают ни спокойствия, ни тихой радости в будущем: у Пушкина видны все порывы страстей, у жены вся меланхолия отречения от себя».

Потом были шесть лет брака. «Я женат и счастлив, одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось - лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился», - писал Пушкин, А была ли счастлива она, московская барышня Натали Гончарова, вдруг ставшая женой первого поэта России, матерью четверых детей и хозяйкой большого дома? Денег всегда не хватает, слуги нерадивы, дети болеют...

В 1837 году после гибели Пушкина несчастная вдова с детьми уехала в деревню. Наталья Николаевна бережно сохранила письма Пушкина, свои же - сожгла. Позже она объясняла дочери:- «Я обыкновенный человек, а жизнь частного лица публике не интересна».

Два года Натали жила с детьми и сестрой Александриной в Полотняном Заводе на попечении брата. Жена Дмитрия Николаевича была особой придирчивой. Ее брюзжание в адрес вновь прибывших нахлебников весьма портило жизнь окружающим. Но траур есть траур, и положенный срок надо было терпеть. Наталья Николаевна писала Софье Карамзиной:- «Я выписала сюда все его (Пушкина) сочинения и пыталась их читать, но это все равно, что слышать его голос, а это так тяжело!»

Теперь надо было благоустроить могилу мужа: ведь в ту трагическую зиму стояли трескучие морозы и все сделали наспех. Наталья Николаевна побывала в Михайловском, позаботилась о перезахоронении Пушкина и поставила памятник на его могиле. В 1838 году она обратилась в Опекунский Совет с просьбой выкупить село Михайловское и отдать в наследование детям Пушкина. Опекунский Совет просьбу удовлетворил.

Наталью Николаевну волновала и судьба литературного наследия мужа, и она обратилась к Петру Анненкову с просьбой издать сочинения Александра Сергеевича и прислала два ящика его бумаг. Анненков сопроводил издание написанной им биографией Пушкина.

В 1839 году по настоянию любимой тетушки Екатерины Ивановны Загряжской Наталья Николаевна с детьми и сестрой вернулась в Петербург. Для них была снята квартира, в которой принимали только близких друзей. П.Плетнев писал:- «Пушкина очень интересна. В ее образе мыслей и, особенно, в ее жизни есть что-то возвышенное. Она не интересничает, но покоряется судьбе. Она ведет себя прекрасно, нисколько не стараясь этого выказывать».

В 1843 году после долгих лет затворничества Наталья Николаевна посетила театр. Случайная встреча с императором вынудила ее вновь бывать при дворе и появляться в обществе государыни. Этого требовали от нее также вежливость и благодарность - ведь Николай I оплатил все долги Пушкина. Как только вдова появилась в свете, тут же появились и претенденты на ее руку и сердце. Среди них были и великосветские женихи, но они настаивали пристроить детей Пушкина в казенные учреждения. На что Наталья Николаевна говорила:- «Кому не нужны мои дети, тот не нужен мне».

Умирая, Пушкин завещал жене:- «Носи траур два года, а после выходи замуж за порядочного человека». Она вышла замуж через семь лет. Порядочным человеком оказался однополчанин брата Натальи Николаевны - Сергея. Как только Петр Петрович Ланской получил в командование лейб-гвардии элитный конный полк, тогда и решился сделать предложение вдове поэта.

В июле 1844 года в Стрельне, где стоял тогда полк, состоялась очень скромная свадьба. На ней присутствовали, по настоянию невесты, в основном родные. Натали по-прежнему посещала придворные балы. ездила с мужем в поездки по его служебным делам в Вятку и в Москву. Но все-таки главным в ее жизни было воспитание детей. В браке с Ланским у Натальи Николаевны родилось еще три дочери. Петр Петрович одинаково нежно относился и к своим дочкам, и к детям Пушкина.

Еще в этом большом и веселом семействе воспитывались племянники и часто гостили сыновья друзей. Однажды Наталья написала мужу:- «Положительно, мое призвание быть директрисой детского приюта. Бог посылает мне детей со всех сторон, и это мне нисколько не мешает, их веселость меня отвлекает и забавляет».

Петр Петрович Ланской высоко ценил красоту своей жены, заказывал лучшим художникам ее портреты. И хоть красота ее не меркла, и на балах, от кавалеров отбоя не было, светской жизни Натали предпочитала общество родных и друзей. Каждую пятницу она проводила в постах и молитвах: это бы особенный день - день смерти Пушкина. Она его никогда не забывала; говорят, что, умирая, Наталья Николаевна шептала его имя.

В 1863 году она была уж больна - беспокоили легкие, но на карнавале в Ницце она еще блеснула своим неувядающим очарованием. В ноябре она поехала на крестины внука в Москву и простудилась. 26 ноября Наталья Николаевна умерла.

Такой больше не было...Вера Холодная.

Ваши пальцы пахнут ладаном
И в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо Вам,
Ничего теперь не жаль.

Он посвятил эти строки той, в которую был безнадёжно влюблён. Он, спевший о русском декадансе – ей, этот декаданс сыгравшей. Он – Пьеро. Она – загадка, грёза, муза. Он – Александр Вертинский. Она – Вера Холодная, одна из самых прекрасных и самых загадочных русских актрис. Она была символом того странного времени, когда страна жила между войной и революцией, эпохи «распятых кокаином» поэтов, расцвета «Бродячей собаки», тревоги, упадка и разложения.

"Ваши пальцы пахнут ладаном" Поет Александр Вертинский.

Ее красота с первого взгляда поражала всех – и мужчин, и женщин. Она была не просто красива, в ней было огромное обаяние, которое кинокамера только усиливала. Она была потрясающе киногенична, а на фотографиях получалась еще лучше. Особенно привлекали внимание ее огромные, с поволокой, серые глаза. Эти глаза буквально завораживали зрителей…

В те времена в моде были платья с узкими, стеснявшими движение юбками и пышными лифами. Любые излишества в отделке – избыточные кружева, оборки, вышивки, цветочки, бантики – считались проявлением дурного вкуса. Наряд должен быть элегантен и строг. Модны были приглушенные холодные цвета, матовость жемчуга, сдержанность аксессуаров. И при этом наряд ни в коем случае не должен быть скучным или обычным: требовалась некая изюминка, оригинальность – цветок на бедре, оригинальная брошь на плече, асимметричный вырез, интересная драпировка… Для того, чтобы выглядеть роскошно, недостаточно было только денег – нужен был вкус.

И на этом фоне скромная жена московского юриста становится законодательницей мод. Оказалось, что она обладает утонченным и оригинальным вкусом. Вера Холодная сама придумывает себе модели платьев, подбирает ткани и отделку, сама украшает шляпки… Открытки с ее изображениями в различных нарядах выпускаются огромными тиражами, служа женщинам по всей стране своеобразным заменителем модных журналов. Были серии открыток – Вера Холодная в мехах, в цыганских нарядах, в мужской одежде, в открытых вечерних платьях, в разнообразных шляпках… Ее фантазия проявлялась даже в выборе духов: она прямо на коже смешивала два аромата, "Роз Жанмино" и "Кеши" Аткинсона – и получался только ей присущий нежный горьковато-сладкий запах…

Вопреки легендам, загадочная Вера Холодная не была ни испанкой, ни еврейкой, ни цыганкой. Старшая дочка четы Левченко родилась в Полтаве. С самого детства её считали «не от мира сего» - за привычку разговаривать с собой и предпочитать кукол сёстрам. Она устраивала куклам настоящие спектакли, «живые картины», похожие на те, которые проходили в доме Левченко с того времени, как они переехали в Москву.

Когда Вере исполнилось десять лет, её отдали в гимназию Перепёлкиной. Однажды девочка вместе с классом побывала в Большом театре – и с этого момента началась любовь к балету. Она поступила в балетное училище при Большом театре и проучилась там год. Но потом её строгая бабушка сказала, что балетное училище – не лучшее место для взрослой девицы из хорошей семьи. И Вере пришлось вернуться в гимназию.

1910 год стал для Веры решающим сразу по двум причинам. Во-первых, она закончила гимназию. А во-вторых, познакомилась с Владимиром Холодным. Ей, как и принцессе из сказки Перро, были скучны скромные юноши из хороших семейств, с которыми она даже не могла спокойно поговорить. А Владимир, добродушный студент-юрист, в первый же вечер знакомства читал девушке стихи нежно любимого им Гумилёва.… В том же году они поженились, тихо и скромно, вызвав дружное неодобрение обоих семейств, возражавших против столь раннего брака.

В 1912 году у супругов Холодных родилась дочь Евгения. Это стало большим испытанием для Веры, её здоровье было подорвано, а врачи запрещали ей заводить ещё детей. Но год спустя в семье появился ещё один ребёнок – приёмная дочь Нонна.

«Театр теней» стал третьим – определяющим – увлечением Веры Холодной. После того, как в России вышел фильм с первой настоящей кинематографической актрисой Астой Нильсен, великая скандинавка стала кумиром Веры. Кстати, они были схожи манерой игры. И Нильсен, и Холодная, в отличие от своих коллег, старались передать трагедию не с помощью заламывания рук, а мимикой и достаточно скупыми жестами. Ещё одной причиной, по которой Холодная пошла в кинематограф, стало то, что в 1914 году её мужа призвали в армию, и денег в семье стало катастрофически не хватать. Когда Вера впервые пришла в мастерскую «Тимана и Рейнгарда» ей дали сыграть лишь в двух эпизодах, а после этого режиссёр, который не увидел «особого таланта» предпочёл расстаться с дебютанткой. Но Тиман, отсмотрев снятое, решил дать Вере рекомендательное письмо к режиссеру конкурирующего «Дома Ханжонкова».

В то время там снимали «Песнь торжествующей любви» по Тургеневу, и удивительная, нетипичная, мистическая красота молодой актрисы как нельзя лучше отвечала пожеланиям Бауэра, гениального российского режиссёра. Он был настолько впечатлён актрисой, что сразу же после окончания съёмок предложил ей роль в ещё одной картине. С этого момента и началась слава Веры Холодной, которую боготворили все, от мала до велика. Почти все фильмы, в которых она играла, принадлежали к жанру «салонного кино». Вере доставались роли красавиц, которых внезапно настигала роковая любовь. Которая, к слову, заканчивалась обычно красивой смертью.

В 1915 году Холодной, тогда уже знаменитой актрисе, пришло известие о том, что её муж тяжело ранен и находится в госпитале. Она бросила всё и отправилась к Владимиру. Она проводила с ним дни и ночи – и буквально спасла его, вытащила с того света. В Москву Холодные вернулись вместе. И сразу же после этого Вера, ведущая актриса, без которой всё простаивало, уехала на съёмки в Сочи. А спустя некоторое время Владимир снова отправился на фронт.

Он писал ей очень много писем. И одно из них привёз Вере человек, сыгравший огромную роль в её судьбе. Этим человеком был Александр Вертинский, который надолго превратился в преданного пажа актрисы, в её лучшего друга. Их никогда не связывали амурные отношения – Вера любила лишь кино и мужа – но взаимная нежность нашла своё отражение и в тех номерах, которые они исполняли совместно, и в романсах, посвящённых Вертинским актрисе…

1917 год прошёл мимо Веры и её жизни. И рабочие на улицах, и паника, и голод, и две революции – всё это не мешало Холодной сниматься всё в тех же «салонных» фильмах о красивой любви в красивой обстановке. Именно в 1917 году был снят самый известный фильм с её участием – «Молчи, грусть, молчи…» В истории о циркачке, которую соблазняет богатый человек, снялись все звёзды того времени: Осип Рунич, Витольд Полонский, Константин Хохлов. Фильм пользовался популярностью у публики – на фоне двух революций «жестокий романс» в красивых декорациях стал идеальной таблеткой от серых и странных будней.

Но Московский кинокомитет не одобрил картину, признав её сюжет «верхом пошлости и мещанства», и порекомендовал руководству студии, где работала Вера, снимать больше фильмов по классике. И следующей её ролью стала цыганка Маша из «Живого трупа» по пьесе Толстого. Эта экранизация стала классикой российского кино. Вере поступали предложения сниматься в Голливуде, в Берлине, но она отказалась.

К середине 1918 года она стала не просто популярной актрисой, а настоящим явлением в русском кино. Ее жизнь стала объектом пристального интереса журналистов и публики. Харитонов решил снять фильм о самой Вере Холодной – "Тернистой славы путь". Но фильм шел с трудом: ничего особо примечательного в биографии Веры Холодной не было, а сочинять что-нибудь она решительно запрещала. Сценарий даже согласовывали с Владимиром Холодным. Зрители фильмом были разочарованы: они ждали сенсаций, откровений, раскрытия тайн… Никто не хотел верить, что Вера Холодная действительно такая: верная жена, любящая мать, счастливая женщина. Ее хотели видеть иной – роскошной, загадочно-порочной, но доступной. Как в песнях Вертинского – ведь все знали, какие песни посвящены ей, а значит – написаны о ней. И лиловый негр в притонах Сан-Франциско был, конечно, гораздо интереснее скромного юриста и героя войны Владимира Холодного… Тем не менее фильм тоже пользовался успехом!

Летом 1918 года Вера Холодная, взяв с собой мать, сестру и старшую дочь, уехала в Одессу. В феврале следующего года она выступала на концерте в пользу фонда профессионального союза театральных художников города Одессы. В зале театра было холодно, а актриса предстала перед публикой в лёгком, открытом платье. В тот же день она слегла. Диагноз – «испанка», особая форма гриппа. Спустя неделю актрисы не стало…

Собор, где отпевали Веру, был переполнен. Чудом никого не задавили насмерть. За гробом шли тысячные толпы. Похороны снимали на пленку – последний фильм Веры Холодной… Уже в марте ленту показывали во всех кинотеатрах. Фильм сохранился.

Тело набальзамировали для отправки в Москву, но дороги были закрыты – и Веру Холодную похоронили в Одессе. От бальзамирующего состава кожа потемнела, пришлось наложить толстый слой грима. Весь город прощался с нею, и многие заметили, как изменилось лицо любимой актрисы. Пошли слухи, что она была отравлена.

Вокруг ее смерти вообще было множество слухов. Через полгода после ее смерти кавказские газеты сообщили, что ее похитили и ограбили, а обезглавленный труп нашли брошенным в степи. Говорили, что ее убили, когда она пыталась сбежать из Одессы в Европу…

Владимир Холодный пережил жену только на два месяца – умер от тифа и от тоски. Через месяц во время эпидемии брюшного тифа умерла мать Веры.

Когда актриса впервые прочла слова романса «Ваши пальцы пахнут ладаном…», она попросила Александра Вертинского убрать строчку посвящения. Он выполнил её просьбу, вернув строку лишь тогда, когда Веры не стало.


Памятник Вере Холодной в Одессе.



"Молчи, грусть, молчи.." Заключительная часть.

Блоги@Mail.Ru: Такой больше не было...Вера Холодная.

http://blogs.mail.ru/mail/adelina60/4546CDBFDAC3902E.html

17.09.2009

Былое и дамы: Тейлор и Бартон

«Трудно не влюбиться в человека, с которым ты, пусть и по работе, целуешься сорок раз на дню, — сказала как-то Элизабет Тейлор. — Даже если вы познакомились неделю назад, в какой-то момент он неизбежно становится тебе очень близок». Это была первая и последняя попытка голливудской дивы оправдать свой роман с британским актером Ричардом Бартоном.

Впрочем, Элизабет лукавила: с Бартоном она познакомилась в 1953 году, то есть за 8 лет до съемок «Клеопатры». Пытаясь влиться в голливудское общество, Бартон тогда посещал все вечеринки, на какие мог попасть. На одном из приемов он и увидел молодую, но уже знаменитую Элизабет Тейлор, возлежащую на диване со стаканом виски в руке. Нахальства Ричарду было не занимать, и он без обиняков предложил звезде заняться сексом. По одной из версий, Тейлор приняла слова Бартона за пьяную выходку и не обратила на нее внимания. По другой Лиз влепила ему пощечину со словами: "Я не из тех, кто служит развлечением на час! " Но так или иначе, Бартона она запомнила и постаралась узнать о нем как можно больше.

Ричард Уолтер Дженкинз родился 10 ноября 1925 года в городке Понтридайфен (Уэльс) и был двенадцатым из тринадцати детей шахтера. Его мать умерла, когда мальчику не было и двух лет. Ричард утверждал, что хорошо ее помнит: «Я грелся в сиянии ее зеленоглазой, черноволосой, цыганской красоты». Годы спустя Ричард влюбился в женщину, чья внешность почти полностью соответствовала этому смутному воспоминанию.

Детство Бартона прошло в ужасающей нищете: «Долг в десять фунтов, которые отец занял на похороны матери, висел над ним много лет». Дженкинзу-старшему было не до воспитания детей — он был озабочен тем, чтобы их прокормить. Поэтому Ричарда воспитывали улица и книги. «Я прочитывал по книге в день, — вспоминал он позже. — Я решил стать актером благодаря Шекспиру». Ричарду было 16, когда он подружился с преподавателем литературы Филипом Бартоном, так же, как и он, помешанным на Шекспире. Филип относился к Ричарду с отеческой нежностью и даже, с согласия донельзя удивленного Дженкинза-старшего, попытался его усыновить. Но власти сочли, что Филип слишком молод, и разрешения не дали. Но это не помешало Ричарду взять его фамилию и прославить ее на весь мир.

Восемнадцати лет Ричард Бартон, по совету своего наставника, пошел служить в британские ВВС, а потом прошел в Оксфорде бесплатный подготовительный курс для отслуживших в армии. Способности студента Бартона были признаны блестящими, но продолжать образование он не захотел — предпочел заняться актерской деятельностью. Редкий талант, мужественная внешность и обаяние помогли ему быстро сделать карьеру. Бартона обожали режиссеры, критики и, что самое удивительное, коллеги-актеры. Литератор Кеннет Тайнан писал о нем: «Бартон — это спокойный, до краев наполненный водоем, при этом удивительно глубокий».

Бартон и в самом деле выглядел спокойным, и лишь немногие знали, что в действительности таится за его внешней сдержанностью. «У каждого свои демоны. Мои терзают меня с самого детства, — скажет он годы спустя. — Женщины, алкоголь и работа — это лишь средство загнать их в угол». И того, и другого, и третьего в его жизни всегда было с избытком. Завоевав британскую сцену, Бартон попытался, и не без успеха, покорить Голливуд. Так что к началу съемок «Клеопатры» Ричард был широко известен и относительно счастливо женат на актрисе Сибил Уильямс. Брак этот держался на двух дочерях, которых Сибил родила Бартону, да на ее поистине ангельском терпении. Она сносила его измены, запои и даже то, что свои солидные гонорары Ричард тратил на женщин, вынуждая Сибил экономить даже на еде. Этих подробностей Элизабет Тейлор, разумеется, не знала.

Занятая своими проблемами, Лиз не вспоминала о Бартоне до начала съемок «Клеопатры» в 1961 году. Ее жизнь всегда была бурной. Дочь американского торговца антиквариатом и актрисы-еврейки, Элизабет родилась 27 февраля 1932 года в Лондоне и прославилась в десять лет, снявшись в фильме «Лэсси». «Не помню, когда я была не знаменита», — без всякого кокетства говорила она. В восемнадцать она вышла замуж за миллионера Конрада «Никки» Хилтона, развелась, снова вышла замуж — на этот раз за актера Майкла Уайлдинга, родила ему двоих детей и бросила его ради продюсера Майка Тодда. Это был счастливый, но недолгий брак: меньше чем через год Майк погиб в авиакатастрофе. Лиз была вне себя от горя, и утешить ее смогли только дочь, которую она успела родить от Тодда, и лучший друг покойного, певец Эдди Фишер. Ради женитьбы на Элизабет он бросил свою беременную жену, актрису Дебби Рейнольдс, и безропотно согласился с ролью «вешалки для манто», которую отвела ему Лиз. Он обожал жену и повиновался ей во всем. Когда в 1960 году Тейлор собралась в Англию на съемки «Клеопатры», он, разумеется, поехал вместе с ней.

«Клеопатра» задумывалась студией «ХХ век Фокс» как «суперколосс», масштабнейшая эпопея в истории кино. В роли египетской царицы студийные боссы видели только Элизабет Тейлор, чья бурная личная жизнь откровенно перекликалась с непростой судьбой Клеопатры. Будучи умной женщиной, Лиз понимала, что студия покупает не ее актерский талант: «Они хотели женщину, одно имя которой означает „скандал“. Было бы глупо с моей стороны не заставить их заплатить за это». Тейлор не только выторговала себе невиданный в ту пору гонорар в один миллион долларов и проценты с кассовых сборов, но и заставила студию платить Эдди Фишеру по 1000 долларов ежеденельно — «чтобы он не чувствовал себя лишним на съемках». Работа над «Клеопатрой» началась в Великобритании, но никакие ухищрения режиссера Рубена Мамуляна не смогли превратить английские пейзажи в египетские. Тейлор была в ужасе от сценария, костюмов и актеров на главные роли: "Как играть любовь с этими статуями?! " Через месяц бесплодных мучений она простудилась и заболела пневмонией. Она была при смерти, и спасла ее только срочная трахеотомия. Выздоровев, Элизабет потребовала замены режиссера и актеров, исполняющих роли Цезаря и Марка Антония. За режиссуру взялся Джозеф Манкевич, на роль Цезаря пригласили Рекса Харрисона. Возлюбленного Клеопатры Марка Антония согласился играть давний знакомый Элизабет Ричард Бартон.

Съемки перенесли в Рим, и первое, что услышала Лиз от Бартона, была язвительная речь о ее «Оскаре» — Тейлор только что получила награду киноакадемии за роль в фильме «Баттерфилд, 8». Как и многие другие актеры, Бартон был уверен, что вожделенную статуэтку Тейлор получила вовсе не за актерскую игру, а потому только, что во время голосования киноакадемии она находилась в коме. «Впервые слышу, чтобы „Оскара“ давали за удачно проведенную трахеотомию», — жестоко пошутил Бартон. Он ожидал, что кинозвезда взорвется, но Лиз грустно улыбнулась и сказала: "Неужели вы думаете, что я этого не знаю? "

Бартон был сражен. Он никак не ожидал, что «голливудская девка», как называли Тейлор в британских театральных кругах, проявит столько самоиронии и мудрости. Спустя некоторое время он убедился в том, что Элизабет, помимо всего прочего, умеет работать и ладить с людьми — все, от режиссера Манкевича до последнего рабочего, ее просто обожали. Вслед за актером Монтгомери Клифтом, другом юности Элизабет, они называли ее «Ма Бесси». «Поразительная женщина, — недоумевал Бартон. — В ней непостижимым образом сочетаются мощный материнский инстинкт и доведенная до абсолюта сексуальность».

Итак, роман, вспыхнувший на съемочной площадке «Клеопатры», был не таким уж внезапным — просто долго тлевшее взаимное влечение Тейлор и Бартона наконец прорвалось наружу. Любовные сцены между Антонием и Клеопатрой стали настоящим мучением для режиссера Манкевича. "Снято! Снято! Снято! — кричал он самозабвенно целующимся исполнителям главных ролей. — Снято, черт возьми, если это еще кого-то интересует! " Вся съемочная группа знала, что во время перерывов «Ма Бесси» и Бартон уединяются в гримерной Лиз. И только Эдди Фишер оставался в счастливом неведении. Он очень любил жену и искренне считал Бартона своим другом.

Бартон, хоть и не собирался бросать жену ради Лиз, считал низким обманывать ее мужа. «Думаю, тебе стоит знать, что я люблю твою бабу», — с чисто британской прямотой объявил он Эдди. «Она мне не баба, а жена». «Ну что ж, значит, я люблю твою жену». Бартон был уверен, что теперь Фишер уедет в Америку и будет дожидаться свою ветреную супругу там. Но Эдди и не подумал уезжать — вместо этого он вызвал в Рим жену Бартона. Сибил, до которой уже дошли слухи о новом увлечении мужа, разумеется, приехала, чем привела Бартона в неописуемую ярость. Впрочем, он был честен и с Сибил: «Мы с Элизабет снимаемся вместе и спим вместе».

Откровенность Бартона Лиз восприняла как сигнал к действию. «Если я влюбляюсь, то влюбляюсь», — сказала она Фишеру. Страсть к Бартону захватила ее без остатка, и по отношению к мужу она была способна только на честность. В тот же вечер Фишер улетел в США, а Тейлор позвонила своему адвокату и велела начать бракоразводный процесс. Она ни секунды не сомневалась в том, что Бартон сделает то же самое. Но Лиз ошибалась. «Ты моя любимая девочка, — философствовал Ричард за бутылкой виски. — И Сибил моя любимая девочка. Вы обе — мои любимые девочки». Никогда в жизни Элизабет Тейлор не чувствовала себя такой униженной.

Любовная драма, разыгрывающаяся на съемочной площадке «Клеопатры», очень быстро стала достоянием гласности. Как всегда в таких случаях, негодование публики обрушилось на женщину: Элизабет заклеймили «хищницей, разбивающей семьи», «непотребной толстухой», «распутной голливудской тварью». Руководители «ХХ век Фокс» были довольны: фильм еще не был доснят, а его название, пусть и в контексте сексуального скандала, уже не сходило с газетных страниц. Бартон хранил молчание, и Элизабет оказалась абсолютно беззащитна. Она, до сих пор никогда не позволявшая эмоциям брать верх над профессионализмом, объявила, что ей плевать на фильм, и уехала в Швейцарию. «Между нами все кончено, — сказала она Бартону. — Я ведь предупреждала, что не умею быть развлечением».

Ее отъезд Бартон воспринял неожиданно болезненно: "Какого черта творится в голове этой безумной бабы! " Он пьянствовал в гостиничном номере, когда узнал, что Элизабет пыталась покончить с собой, приняв огромную дозу снотворного. Через несколько часов Бартон уже был рядом с Лиз.

В Рим они вернулись вместе. Теперь Тейлор и Бартон открыто жили в одном гостиничном номере. Над камином висел подлинник Ван Гога, который Лиз купила за четверть миллиона долларов и подарила любовнику. Окружающим казалось, что история Клеопатры и Марка Антония шагнула с экрана в жизнь: Лиз и Ричард существовали в вихре постоянных вечеринок, попоек, яростных скандалов и примирений. "Не думай, что тебе удалось наложить на меня лапу! " — орал Бартон и на глазах Элизабет принимался флиртовать с молоденькими статистками. «Надеюсь, ты сдохнешь еще до наступления утра», — не оставалась в долгу Элизабет. Но, несмотря на чудовищные ссоры, оба понимали, что могут полностью доверять друг другу. Элизабет была первой, кому Бартон без утайки выложил все свои тайные страхи. Он боялся снова обеднеть. Боялся в старости остаться в одиночестве. Бартон рассказал Лиз, как страдает от чувства вины из-за того, что его младшая дочь Джессика родилась инвалидом — у нее был аутизм. Слушая ужасающие откровения Ричарда, Тейлор влюблялась в него все сильнее и сильнее: она чувствовала себя не только его любовницей, но в какой-то мере матерью.

Поняв, что битва за мужа проиграна, Сибил согласилась на развод, и в декабре 1963 года Ричард Бартон стал свободным мужчиной. Элизабет получила развод в начале весны 1964-го. Это известие застало их в Канаде, где Ричард играл Гамлета, и спустя всего неделю, 15 марта, они официально стали мужем и женой. Скромность церемонии в монреальском отеле «Карлтон» компенсировалась великолепным обручальным кольцом, которое Бартон подарил Элизабет — много лет спустя она продаст его с аукциона и пожертвует деньги в фонд борьбы со СПИДом. На собственную свадьбу Лиз опоздала, поэтому во время бракосочетания жених был зол и пьян — ожидая Тейлор, Ричард опустошил бутылку водки. Но радости Лиз это не омрачило — она была уверена, что сможет построить счастливую семью.

Первые годы брака Бартон впоследствии вспоминал как счастливейшее время своей жизни: «Никто в мире не обладает такими запасами нежности, как моя жена. Она буквально светится изнутри, и этот свет согревает всех, кому повезло быть рядом с ней». Считая, что настоящая семья невозможна без детей, Лиз очень хотела родить Бартону ребенка. «Я люблю быть беременной, — признавалась она. — Никогда я не чувствовала себя лучше, чем в то время, когда ждала ребенка». Но после перенесенной тремя годами ранее пневмонии Тейлор была бесплодна. И в 1964-м Ричард и Лиз решились на приемного ребенка — в их семье появилась трехлетняя Мария, которую супруги взяли из немецкого приюта. Она страдала врожденной дисфункцией опорно-двигательного аппарата. Несколько лет девочка носила специальный корсет, и супруги не жалели денег на лучших врачей. Впоследствии Мария Бартон скажет, что ее приемные родители — лучшие на свете люди: «Они никогда не скупились на любовь — у них щедрые сердца».

Бартон хорошо относился к детям Тейлор от прошлых браков, но они были живым напоминанием о других мужчинах, которых любила Лиз. Бартон мучительно ревновал жену к прошлому. «В моей жизни две большие любви, — говорила Тейлор. — Одна — это Майк Тодд. Вторая — Ричард Бартон». Но Ричард Бартон не желал быть «второй любовью»! Он хотел быть первым и единственным. Так началось то, что сам Ричард впоследствии назовет «соревнованием с мертвецом». Когда-то Майк Тодд подарил Элизабет кольцо с 29-каратным бриллиантом. Бартон купил для Тейлор знаменитый алмаз Cartier весом в 69 карат. Этот великолепный грушевидный камень, ограненный знаменитым Гарри Уинстоном, обошелся ему более чем в миллион долларов. Всего за годы их брака Ричард подарил Тейлор драгоценностей больше чем на 20 миллионов долларов.

Свою страсть к драгоценностям Лиз объясняла так: «Мама рассказывала, что я открыла глаза только на восьмой день после рождения. И первым, что я увидела, было ее обручальное кольцо с бриллиантом. В тот момент я была завербована на всю оставшуюся жизнь». «Камень за 50 тысяч долларов делает ее счастливой примерно на три дня», — говорил Эдди Фишер. «Все, за что ювелир требует меньше ста тысяч, — дешевка», — с нескрываемым удовольствием парировал Бартон. Он охотился за ювелирными раритетами по всему миру и добавил в коллекцию Лиз знаменитую жемчужину «Прегрина», принадлежавшую когда-то Марии Тюдор, алмаз «Крупп» весом в 23 карата, великолепный камень «Тадж Махал» и множество «менее значительных» драгоценностей. «Рик мог бы подарить мне горсть морского песка, и я не стала бы любить его меньше», — сказала Тейлор, когда влиятельная голливудская журналистка Хэдда Хоппер обвинила ее в жадности.

А вот Бартон с готовностью признавал свою тягу к деньгам, оправдывая ее любовью к Элизабет. «Я хочу быть богатым, богатым, богатым, — заявлял он. — Если однажды моя царственная жена пожелает, подобно Клеопатре, выпить растворенную в уксусе жемчужину, я должен быть готов оплатить ее прихоть». Деньги у Бартона были: женитьба на Элизабет Тейлор резко подняла его акции на голливудской бирже. Оставив театр как «место малодоходное», Бартон полностью переключился на кино. Тандем «Тейлор-Бартон» стал самым высокооплачиваемым актерским дуэтом конца 70-х. Деловые переговоры со студиями вела Элизабет. «Деньги выколачивает моя обожаемая еврейская женушка, — цинично говорил Ричард. — Мне остается только подписывать контракты».

Желание иметь много денег никогда не считалось в Штатах зазорным. Но, будучи любимцами Америки, Бартоны не могли похвастаться успехами в Европе. Британская театральная богема, когда-то считавшая Бартона своей главной надеждой, теперь относилась к нему презрительно — ведь он, по словам актера Джона Гилгуда, «променял родину и талант на такую ерунду, как любовь». Ричард Харрис и Питер О'Тул решительно открестились от давней дружбы с Бартоном. Не помогло даже заступничество великого Лоренса Оливье, который не понаслышке знал, что значит жить с голливудской звездой — его мучительный брак с актрисой Вивьен Ли рухнул именно из-за ее голливудских успехов. «Уноси ноги от этой женщины, Рик, — предупреждал он Бартона после премьеры „Клеопатры“. — Но прежде реши, кем ты хочешь быть — великим актером или домашним животным». «Я буду и тем и другим», — легкомысленно ответил Бартон. Через три года после свадьбы с Элизабет Тейлор он понял, что это невозможно.

Лиз постоянно требовала от мужа доказательств любви. Она не спускала с него глаз и ревновала его даже к книгам, которые он читал: «Я живу в постоянном страхе его потерять. Ричард — центр моей жизни». Как всякому нормальному человеку, Бартону иногда требовалось уединение. Это желание вызывало у Элизабет ярость. Она врывалась в его комнату, устраивала скандалы, швырялась вещами... Через пять лет после свадьбы Бартон чувствовал себя совершенно вымотанным. Его безмерно раздражали дети, собаки, парикмахеры и поклонники жены. «Ее безумная свита меня доконает», — жаловался он друзьям. Ричард все чаще поглядывал на других женщин и тосковал по Англии. Единственным способом остаться наедине с собой для Бартона стало пьянство.

Элизабет знала, что Ричард подвержен приступам меланхолии. Но оставить его в покое хотя бы на несколько дней она была не в силах. «Скука уже разрушила один мой брак, — говорила она, имея в виду Майкла Уайлдинга. — С тех пор я знаю, что скука — самая унизительная смерть для любви». И Тейлор сделала все, чтобы превратить свою семейную жизнь в вечный праздник.

Она стала пить вместе с Бартоном, возведя пьяные оргии в степень абсолютного культа. Много лет спустя она скажет о том времени: «Про меня говорили, что я родилась с полой ногой. Я могла напоить до бесчувствия кого угодно и остаться трезвой». Умение Тейлор оставаться на ногах после третьей бутылки водки с лихвой компенсировалось слабостью ее супруга: к концу вечеринки Бартон, как правило, уже валялся на полу.

Зная, как Ричард тоскует по Европе, Элизабет подружилась с герцогом Виндзорским, который отрекся от британского престола ради женитьбы на дважды разведенной американке Уоллис Симпсон. Бартоны проводили много времени в их французском имении. На несколько месяцев в году Лиз и Ричард уходили в море на своей яхте Kalizma, названной в честь старшей дочери Бартона Кейт, дочери Тейлор Лизы и приемной дочери Марии. «Я хочу, чтобы Рик во всем мире чувствовал себя как дома», — говорила Тейлор и тратила огромные деньги на содержание имений в самых разных уголках планеты. «Моя жена жертвует ради меня буквально всем», — с иронией реагировал на это Бартон. В своем дневнике он был не так саркастичен: "Моя жена — океан. Безбрежная, непонятная, чрезмерная во всем. Но разве могу я удовлетворить стихию? "

Жизнь, которую вели Ричард и Элизабет, отражалась на них не лучшим образом. Из-за постоянного пьянства Бартон выглядел старше своих лет. Лиз заметно прибавила в весе. Главы крупных киностудий смотрели на это сквозь пальцы: несмотря на сомнительную художественную ценность фильмов, в которых снимались знаменитые супруги, их скандальная слава приносила неплохой доход. Из двенадцати картин, которые Бартон и Тейлор сделали вместе, классикой стали лишь две: «Укрощение строптивой» и "Кто боится Вирджинии Вульф? " «Мы снимаемся в плохом кино ради денег, — пожимал плечами Бартон. — Ну что ж, тем хуже для кинематографа».

Каждый шаг Ричарда и Лиз освещался прессой. Но даже в их семейной жизни, насквозь просвеченной вспышками фотоаппаратов, были страницы, которые супруги предпочитали скрывать. Например, скоротечный роман, который Элизабет завела с Марлоном Брандо. По свидетельству его первой жены, Анны Кашфи, это произошло, когда Брандо гостил на яхте Kalizma. Ричард искренне считал Марлона гением и был шокирован, застав свою жену в его объятиях. Анна утверждает, что между мужчинами завязалась драка, за которой «божественная Лиз» наблюдала с нескрываемым удовольствием. Много лет спустя Тейлор назовет этот эпизод «недопониманием» и многозначительно добавит, что иногда мужчине полезно убедиться, что его жена интересна другим мужчинам. Через несколько лет такие приемы уже не срабатывали: Бартон все глубже погружался в алкогольный туман и почти не замечал окружающую действительность. У него стали появляться провалы в памяти. Элизабет перенесла несколько операций и начала лысеть. Уходили молодость и красота, но больше всего Элизабет пугало, что уходит их с Ричардом сумасшедшая страсть. Бартон записал в своем дневнике: «Жизнь утекает, как вода. Иногда Лиз не чувствует ног. Она боится стать калекой и спрашивает меня, перестану ли я любить ее, если всю оставшуюся жизнь она проведет в инвалидном кресле. Я сказал ей, что никогда не волновался по поводу величины ее задницы или желтых зубов. Я люблю ее до сих пор, хотя только Бог знает, как это трудно».

В середине 70-х имя Тейлор больше не значилось в списке самых кассовых звезд Голливуда. И она поняла, что пора взять себя в руки. Лиз бросила пить и заставила Бартона сделать то же самое. Он выдержал без спиртного три месяца, сорвался после очередного скандала с Элизабет и уехал в Европу. Сначала Тейлор сочла его отъезд предательством, а потом пришла к выводу, что так даже лучше, и подала на развод.

Они развелись 26 июня 1974 года. «Я любила его до смерти, — признавалась Тейлор годы спустя. — Но тогда развод был единственным способом выжить». Оба не верили, что этот разрыв навсегда, и оказались правы: после года ежедневных разговоров по телефону и тайных встреч они поженились снова. На бракосочетании в Ботсване жених и невеста были трезвы и сосредоточенны. Но уже через несколько месяцев стало понятно, что их нынешние отношения — лишь тень той страсти, что была у них когда-то. 1 августа 1976 года Элизабет Тейлор и Ричард Бартон развелись во второй раз — теперь уже окончательно.

В последний раз они увиделись в 1983 году в Нью-Йорке — вместе играли в пьесе Ноэля Кауарда «Частная жизнь». Бартон в то время был женат на Салли Хей. Элизабет только что развелась с сенатором Джеком Уорнером и прошла курс лечения от алкоголизма в клинике Бетти Форд. Она выглядела ослепительно, и Бартон не сводил с нее глаз. Молодой Кевин Костнер, которого Бартон удостоил своей дружбы, вспоминал, что на приеме после спектакля Ричард смотрел на Элизабет, качал головой и тихо спрашивал самого себя: "Может, люби я ее меньше, она сейчас была бы со мной? "

Автор: Алла Тюкова
Копирайт: Gala Биография 2007