Потерявшееся в тени следующих, более сильных и успешных книг, «Пианино» еще в 1952 году довольно достоверно описывает контуры «четвертой промышленной революции» — материализующегося на наших глазах нового мира, которым управляют алгоритмы и большие данные; прямым следствием этого процесса, по Воннегуту, будет социальный взрыв, грозящий уничтожить всю цивилизацию: люди, которых эта цивилизация выкинула на обочину жизни и лишила достоинства, будут пытаться его вернуть, пусть даже ценой крушения комфортабельного мира курьерских доставок и удаленных работ. Там, где революционеры прошлого испытывали ненависть к богатым, бунтари 2.0 будут ненавидеть умных — цифровых визионеров, «умных в определенном и сверху утвержденном направлении». Там, где наука и технологии лишают людей всего человеческого, грозя либо ядерной катастрофой, либо пандемией смертельного вируса, либо — в лучшем случае — статусом винтика гигантской алгоритмической машины, революционной идеологией становится луддизм.

Богатые и бедные

«История учит нас одному, и только одному: раздавать деньги и вредно и бессмысленно. Бедняки становятся нытиками, оттого что им всего мало, а те, кто раздает деньги, сами становятся неотличимы от этих полунищих нытиков»

(«Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер»)

Собирательный образ бизнесмена из книг Воннегута похож на карикатуру в журнале «Крокодил»: раздувшийся от собственной важности, абсурдно сорящий деньгами (как правило, полученными по наследству) ничтожный богач. «Малаки Констант спал мертвецким сном пьяницы, лежа в сточном желобе своего плавательного бассейна... Констант был в вечернем костюме: зеленовато-голубые шорты и смокинг из золотой парчи... Ветерок открыл дно бассейна, усеянное битым стеклом, вишневыми косточками, спиральками лимонной кожуры, „почками" пейотля, апельсиновыми дольками, консервированными оливками, маринованным луком. Среди мусора валялся телевизор, шприц и обломки белого рояля».

Герой «Сирен Титана», утопивший рояль в бассейне и раздавший нефтяные скважины девицам на вечеринке, обязан своим богатством случаю: его отец скупал акции по выдуманной им системе, привязанной к тексту Библии,— так некоторые придумывают алгоритмы, гарантирующие выигрыш в «Спортлото». И это скорее правило, чем исключение: где-то у источников фамильного богатства всегда лежат либо слепой случай, либо беспримерное хищничество, либо коррупционные схемы. «Так была создана в Америке дичайшая, глупейшая, абсолютно нелепая, ненужная и бездарная классовая система. Честных, трудолюбивых, мирных людей обзывали кровопийцами, стоило им только заикнуться, чтобы им платили за работу хотя бы прожиточный минимум. И они понимали, что похвал заслуживают только те, кто придумывает способы зарабатывать огромные деньги путем всяких преступных махинаций, не запрещенных никакими законами» («Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер»).

Социальное неравенство вызывает у Воннегута вполне марксистко-ленинскую ярость, однако социалистом в точном смысле слова его не назовешь — неравенство, вшитое в саму ткань общества, он воспринимает как одно из несовершенств мира, которые вряд ли возможно исправить. Но нужно хотя бы иметь мужество не отворачиваться от него, различать его в себе.

В речи на вручении премии Юджина Дебса, основателя Социалистической партии США, Воннегут сожалеет о том, что сам в своих книгах часто пытался представить дело так, будто есть главные герои, «звезды», чья жизнь действительно имеет значение, а есть персонажи второго плана, массовка, фон. Третья мировая не так страшна именно из-за этого предложенного культурой разделения: можно быть уверенным, что топ-фигуры пересидят обоюдный ядерный удар в убежищах, и дальше будет кому продолжить сюжет. Безумие мира — в самой этой оптике, делящей живых существ на «элиту» и «биомассу», и моральный долг писателя — в том, чтобы оставаться с малыми мира сего, давать им голоса и имена. Так главный герой романа «Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер», наследник фамильного состояния, спускается с вершин социальной пирамиды, чтобы помогать самым бесхитростным жителям самого заурядного города: «Вот я смотрю на этих людей, на этих американцев, и вижу, что они ничего для себя сделать не могут, потому что они никому не нужны».

В романе «Времетрясение» Воннегут вспоминает слова Юджина Дебса, которые часто приводил в своих выступлениях:

«Пока существует низший класс — я к нему отношусь, пока есть преступники — я один из них, пока хоть одна душа томится в тюрьме — я не свободен». И продолжает: «В прошедшие годы я посчитал благоразумным говорить перед цитатой, что ее надо воспринимать всерьез. В противном случае аудитория начинает смеяться. Они смеются без злобы, они знают, что я люблю быть смешным. Но их смех говорит о том, что это эхо Нагорной проповеди начинают воспринимать как устаревшую, полностью дискредитировавшую себя чушь. Это не так».

kommersant.ru›Культура›Усмешка выжившего