А вы знали, что маленькая Польша дала миру четыре нобелевских лауреата по литературе? Это всего на одного автора меньше, чем в огромной России. Обладателями высшей литературной награды в Польше становились Генрих Сенкевич, Владислав Реймонт, Вислава Шимборска и герой сегодняшней статьи – Чеслав Милош, писатель, который никогда не изменял своим убеждениям и литературному стилю. 

Родился писатель в 1911 году, в маленьком городке Шетейняй, входившем тогда в состав Российской Империи, а ныне – Литвы. Его родители были польскими евреями по происхождению, поэтому с самого детства Чеслав слышал речь на четырех языках – польском, идише, русском и литовском. Возможно, именно это повлияло на будущий мультикультурализм поэта-мыслителя.

После Первой мировой войны семья Чеслава Милоша переехала в Вильно, где будущий нобелевский лауреат окончил католическую гимназию, после чего поступил в университет имени Стефана Батория на факультет права. Первая его книга «Поэма о замороженном времени» вышла в 1933 году, за нее Милош получил премию имени филоматов, которую ему вручил союз польских писателей Литвы.  Был близок к литературному кружку «Жагары», члены которого в дальнейшем стали известны как «катастрофисты» – из-за их твердой уверенности в неизбежности космической катастрофы.

После успешного окончания университета Чеслав Милош уехал во Францию изучать литературу. Там он познакомился и сблизился со своим дальним родственником Оскаром Милошем, который тоже был поэтом, но писал по-французски.  Для творчества польского мыслителя в тот период особенно свойственно предчувствие чего-то ужасного, и Оскар Милош, по его словам: «научил не отчаиваться в преддверии надвигающейся катастрофы».

А катастрофа настает. В 1939 году с нападения Гитлера на Польшу начинается Вторая мировая война. Писатель, который после возвращения из Франции поселился в Варшаве, становится одним из активных деятелей польского Сопротивления, одной из самых мощных антифашистских подпольных организаций. Одним из первых поэтически откликнулся на уничтожение гитлеровцами Варшавского гетто стихотворением «Campo de Fiori». После войны за спасение евреев был вместе с братом Анджеем назван израильским мемориальным комплексом «Яд-ва-Шем»  — праведником мира.

Когда война закончилась, работал дипломатом, сначала в Вашингтоне, позже – в Париже. После прихода к власти коммунистов попросил во Франции политического убежища. Там же, в столице Пятой республики, написал эссе «Порабощенный разум», сделавшее его широко известным на Западе. В этой книге Чеслав Милош рассуждает о том, как тоталитаризм может забрать у человека искусства все, от творческой индивидуальности до жизни. В этой книге, ставшей одним из самых ярких произведений польского писателя, он зашифровал под псевдонимами четырех представителей интеллигенции своей родины, у каждого из которых было свое восприятие коммунистического режима.  В «Порабощенном разуме» Милош дотошно исследует характеры  людей, чем и добивается того, что книга становится одним из самых ярких его произведений.

Другая излюбленная тема Чеслава Милоша – воспоминания. О детстве и ранней юности в Литве, например. Этому периоду посвящен роман «Долина Иссы». Это произведение, по-моему, можно поставить в один ряд с «Вином из одуванчиков» Рэя Бредбери. Позволю себе процитировать отрывок из рецензии на роман, оставленной на одном из сайтов литературной тематики.

«Эта книга о потерянном рае – о детстве полном прелестей сельской жизни: рыбалка, охота, купание голышом с элементами подсматривания, истребление гадюк, которыми кишит долина Иссы, исследование леса и близлежащих поселений. Это окрыляет тебя и придает смысла каждому свободному от учебы дню, ведь тебе всего тринадцать лет и тебя все интересует».

Чеслав Милош – автор, обладавший очень разноплановым и многогранным талантом. Еще одна грань дарования поляка –поэзия.

Поэзию его активно переводили на русский, в том числе и Иосиф Бродский, который долгие годы был близким другом польского писателя, и в одной из своих статей даже назвал его «самым великим поэтом ХХ века».

Многие ценители творчества Бродского возразят, что этими строками звучит не Милош, а сам Бродский. Да, соглашусь, но только лишь отчасти. Чем-то похож и их литературный  стиль, и даже перипетии жизни.

Милош был приглашен в США в 1960, и стал профессором отделения славянских языков и литератур в Калифорнийском университете Беркли. В 1980 году получил высшую литературную премию – Нобелевскую.  Формулировка Шведской академии наук:

«С бесстрашным ясновидением показал незащищенность человека в мире, раздираемом конфликтами».

В 1993 году, через несколько лет после падения коммунистического режима, вернулся в Польшу, где получил наконец заслуженное признание (при коммунистах был под запретом) , и высшую государственную награду-Орден Белого Орла. Умер Чеслав Милош 14 августа 2004 года. Похоронен в Крипте заслуженных поляков в Кракове, стал всего тринадцатым, удостоившимся подобной чести.

ИОСИФ БРОДСКИЙ О ЧЕСЛАВЕ МИЛОШЕ

Сын века

Чеслав Милош — истинный сын века, ибо ему он обязан своим многократным сиротством. Он родился в стране, подвергшейся нашествию и аннексии, он пишет на языке страны, расчлененной на части, из-за гарантий независимости которой вспыхнула Вторая мировая война. Первая страна — Литва, вторая — Польша. Милош не живет ни в той, ни в другой. Тридцать пять лет спустя после окончания войны устами этого поэта глаголет польская независимость. Этим хотя бы частично объясняется та сила, которая сделала его едва ли не величайшим поэтом современности.

Но сила поэтического голоса не зависит от фактического исторического опыта — часто она объясняется его предвидением. Начало творчества Чеслава Милоша совпало с расцветом европейского экспрессионизма. Оглядываясь сегодня на ту эпоху, испытываешь тяжкое чувство — как будто искусство той поры вышло из своих рамок и спроецировалось на евразийские просторы, подчиняя ландшафты и рубежи своим предсмертным видениям. Конечно, Милош прошел, так сказать, обычную восточноевропейскую школу, частью которой была и “Гекатомба”, предсказанная им в стихотворениях 30-х годов. Тот факт, что в сегодняшней Польше к нему относятся с необыкновенным почтением — по крайней мере поэты, не правительство, — несомненно в какой-то степени связан с его пророческим даром.

Образ опустошенной земли в военной и послевоенной поэзии Чеслава Милоша исключительно условен. В ней отсутствуют конкретные миллионы его соотечественников. Еще более усугубляет реакцию поэта на эту трагедию ощущение того, что трагедия уже была распознана — ужасы, которые можно предсказать, парализуют способность скорбить. И все же у Чеслава Милоша из развеянного праха родилась поэзия, которая не столько воспевает гнев и горечь, сколько шепчет о вине оставшихся в живых.

Невыносимое сознание того, что человек не способен осмыслить свой опыт, является одной из кардинальных тем поэзии Милоша; чем больше отдаляется человек от своего прошлого, тем меньше у него шансов понять его. Осознание этого одно из главных открытий нашего века. Если человека пощадил, выражаясь словами Милоша, “приговор истории”, он ощущает вину за то, что остался в живых. Поэзия Чеслава Милоша учит нас тому, как относиться к этой вине. Он славит жизнь, хотя и безо всяких иллюзий; но похвала, исходящая из полузадушенного горла, может быть красноречивее любого бельканто.

Огромная сила поэзии Чеслава Милоша заключается в том, что он понял необходимость трагической интонации, трагедия же века в том, что он снабдил поэта необходимым опытом для ее выражения.

[Перевел с английского Лев Штерн]

Беркли, 1969