Гений Блока достигает зрелости к 1908 году. Стихи, написанные за последующие восемь лет, вошли в третий том, который вместе с поэмой Двенадцать несомненно является самым крупным из того, что было создано русским поэтом за последние восемьдесят лет. Блок не был человеком огромного ума или огромной моральной силы. Великим его делает наличие переполняющего его поэтического духа, словно явившегося из иных миров. Он сам описал свой творческий процесс в одном из замечательнейших своих стихотворений – Художник (1913) как совершенно пассивное состояние, очень близкое к мистическому экстазу, как его описывают великие западные (испанские и немецкие) мистики. Экстазу предшествует состояние тоскливой скуки и прострации; потом приходит неизъяснимое блаженство от ветра, дующего из иных сфер, которому поэт отдается безвольно и послушно. Но экстазу мешает «творческий разум», который насильно заключает в оковы формы «легкую, добрую птицу свободную» – птицу вдохновения; и когда произведение искусства готово, то для поэта оно мертво, и он снова впадает в свое прежнее состояние опустошенной скуки.

 
Поездка в Италию весной и летом 1909 года стала для Блока периодом "переоценки ценностей". Впечатления, вынесенные им из этого путешествия, воплотились в цикле "Итальянские стихи".

«Итальянские стихи» – классически совершенные по форме и удивительно глубокие по проникновению в чужую культуру.

Все, что минутно, все, что бренно,

Похоронила ты в веках.

Ты, как младенец, спишь, Равенна,

У сонной вечности в руках.

Рабы сквозь римские ворота

Уже не ввозят мозаик.

И огорает позолота

В стенах прохладных базилик.

<…>

Безмолвны гробовые залы,

Тенист и хладен их порог,

Чтоб черный взор блаженной Галлы,


Проснувшись, камня не прожег.

Военной брани и обиды

Забыт и стерт кровавый след,

Чтобы воскресший глас Плакиды

Не пел страстей протекших лет.

Далеко отступило море,

И розы оцепили вал,

Чтоб спящий в гробе Теодорих

О буре жизни не мечтал.

А виноградные пустыни,

Дома и люди – все гроба.

Лишь медь торжественной латыни

Поет на плитах, как труба

<…>

 Стихотворение дает ощутить музыку латинского стиха с его звонкими аллитерациями. У Блока проникновение в чужую культуру не наносит ущерба культуре собственной. С одной стороны, Блока вдохновляло и восхищало ее великое прошлое европейской культуры, с другой – он ясно видел наметившийся «закат Европы».

Умри, Флоренция, Иуда,

Исчезни в сумрак вековой!

Я в час любви тебя забуду,

В час смерти буду не с тобой!

<…>

Хрипят твои автомобили,

Твои уродливы дома,

Всеевропейской желтой пыли

Ты предала себя сама!

Летом 1911 года Блок вновь путешествует по Европе: посещает Францию, Германию, Голландию. Впечатления от поездки вдохновили Блока на драму «Роза и крест» (1912–1913), первоначально задумывавшуюся как положенный на музыку А. К. Глазунова балетный сценарий из жизни средневековых провансальских трубадуров. Но вместо балетного сценария получилась драма. Уже само название свидетельствует об интересе к мистическому учению розенкрейцеров, для которых роза и крест были главными символами жертвенности и страдания.

Действие происходит в Лангедоке XIII века. Пьеса очень хорошо построена и лирическая поэзия Блока тут на высочайшем уровне. От начала до конца лейтмотивом в ней проходит припев таинственной песни, которую поет бретонский менестрель Гаэтан:

<…>

Сдайся мечте невозможной,

Сбудется, что суждено.

Сердцу закон непреложный –

Радость-Страданье одно!

Путь твой грядущий – скитанье,

Шумный поет океан.

Радость, о Радость-Страданье, –

Боль неизведанных ран!

Всюду беда и утраты,

Что тебя ждет впереди?

Ставь же свой парус косматый,

Меть свои крепкие латы

Знаком креста на груди!

Ревет ураган,

Поет океан,

Кружится снег,

Мчится мгновенный век,

Снится блаженный брег!