Льюис Кэрролл в объективе фотоаппарата физика и изобретателя Реджинальда Саути, 1856

27 января 1832 года в доме приходского священника в деревне Дарсбери, графство Чешир, родился Чарльз Доджсон

Малоизвестный математик из Британии посвятил большую часть жизни изучению законов логики. Звали его Чарльз Лютвидж Доджсон. Имя это известно не такому большому количеству людей, зато известен псевдоним, под которым он писал свои литературные шедевры - Льюис Кэрролл.

  Кэрролл писал всю свою жизнь. Он автор трудов по логике и математике, нескольких художественных произведений для взрослых, а также почти 100 тысяч писем. Всю жизнь он вел дневник, который не откладывал даже во врем путешествий. Но — парадокс — о нем сохранилось недостаточно письменных свидетельств даже для того, чтобы понять, каким человеком он был. Недостаток информации будит фантазию — у современных кэрролловедов есть 2 основные теории, описывающие личность великого сказочника.

Достижения Доджсона в области математической логики намного опередили свое время. Он издал двухтомник под названием “Символическая логика” и сборник для детей “Логическая игра”, где разработал стратегию игры “Пятнашки”

Бессонными ночами, чтобы отвлечься от грустных мыслей, Льюис Кэрролл придумывал «полуночные задачи» и сам же решал эти алгебраические и геометрические головоломки. Он был заядлым театралом в то время, когда церковь этого не одобряла. Кэрролл всерьёз занимался фотографией, когда ещё процесс фотосъёмки был сложным, требующим терпения. А одна из его фотографий даже была включена в 1956 в знаменитую международную выставку «Род человеческий».

Льюис Кэрролл лишь однажды выезжал за пределы Англии, и не куда-нибудь, а в далёкую Россию! Посетив по дороге Кале, Брюссель, Потсдам, Данциг, Кенигсберг, Вильно, Варшаву, Эмс и Париж, он пробыл в России месяц. И записал в дневнике впечатления: необычайно широкие улицы, гигантские церкви с голубыми куполами, удивительный эффект церковного пения — как же всё непохоже на привычный оксфордский уклад жизни! Петербург, Москва, Сергиев Посад, ярмарка в Нижнем Новгороде произвели на писателя неизгладимое впечатление.
Из вступления Н. М. Демуровой к российскому изданию «Дневника» в 2007

«В июле-августе 1867 Чарльз Лютвидж Доджсон (1832-1898), более известный под псевдонимом Льюис Кэрролл, по приглашению своего друга и коллеги Генри Парри Лиддона (1829-1890) совершил вместе с ним поездку в Россию. Это путешествие было предпринято не из одного лишь желания повидать далекую и в те годы мало известную в Англии страну. Оно имело целью установление более тесных связей между Англиканской и Русской православной церквами и было приурочено к пятидесятилетию пастырского служения главы Русской православной церкви, митрополита Московского Филарета, которое праздновалось 17 августа в Троице-Сергиевой лавре и широко отмечалось по всей России.
…И Доджсон, и Лиддон были сторонниками «объединения» Восточной и Западной церквей, которое широко обсуждалось в те годы как на Западе, так и в России.
Разумеется, помимо церковных дел, Доджсона и Лиддона многое интересовало в России, что и нашло свое выражение в дневниках, которые вели оба…
Дневник Кэрролла писался для себя - для памяти - и не предназначался к публикации. Лишь спустя 37 лет после смерти автора он был впервые издан Джоном Фрэнсисом Макдермоттом».

Фрагменты из книги Льюиса Кэрролла «ДНЕВНИК путешествия в Россию в 1867»

«2 августа (пятница). 1867.

В 2.30 мы отбыли в Москву, куда приехали на следующее утро в 10.(… ). 
5 или 6 часов мы бродили по этому удивительному городу - городу белых и зеленых кровель, конических башен, выдвигающихся одна из другой, словно в подзорной трубе, городу золоченых куполов, где, словно в кривом зеркале, отражаются картины городской жизни; городу церквей, которые снаружи похожи на кактусы с разноцветными отростками (одни венчают зеленые почки, другие - голубые, тр…

5 или 6 часов мы бродили по этому удивительному городу - городу белых и зеленых кровель, конических башен, выдвигающихся одна из другой, словно в подзорной трубе, городу золоченых куполов, где, словно в кривом зеркале, отражаются картины городской жизни; городу церквей, которые снаружи похожи на кактусы с разноцветными отростками (одни венчают зеленые почки, другие - голубые, третьи - красные с белым), а внутри все увешано иконами и лампадами и до самого потолка расписано красочными фресками; и, наконец, городу, где мостовые изрезаны ухабами, словно вспаханное поле, а извозчики требуют, чтобы им надбавили 30 процентов, «потому как сегодня Императрица - именинница».
После обеда мы поехали на Воробьевы горы, откуда открывается величественная панорама на целый лес церковных колоколен и куполов с излучиной Москвы-реки на переднем плане; с этих холмов армия Наполеона впервые увидела город».

«5 августа (понедельник)
День посвятили осмотру города. Встали в 5 и отправились к 6-часовой службе в Петровском монастыре; по случаю годовщины освящения храма служба была особенно торжественной. Музыка и вся обстановка были чрезвычайно красивы, но служба оставалась во многом мне непонятной. Присутствовал епископ Леонид, которому принадлежала главная роль в обряде Причастия; причащали всего одного ребенка, а более - никого. Мы с интересом наблюдали, как по окончании службы епископ, сняв перед алтарем роскошное облачение, вышел в простой черной рясе, как толпились на его пути люди, чтобы поцеловать ему руку.
После завтрака, когда стало ясно, что дождь зарядил надолго, мы решили заняться осмотром интерьеров; то, что мы увидели, описать словами невозможно. Мы начали с храма Василия Блаженного, который внутри так же причудлив (почти фантастичен), как снаружи; гид там самый отвратительный из всех, с кем мне когда-либо приходилось иметь дело. Его первоначальный замысел состоял в том, чтобы прогнать нас сквозь храм со скоростью 4 миль в час. Увидев, что это не удается, он принялся греметь ключами, топтаться на месте и шаркать ногами, громко петь и бранить нас по-русски, словом, только что не тащил нас за шиворот дальше. Прибегнув к простому упрямству и удобной глухоте, мы все же умудрились сравнительно спокойно осмотреть эту церковь, или, вернее, группу церквей, расположившихся под одной кровлей. У каждой из них свои особенности, но общими для всех являются позлащенные врата и живописные фрески, покрывающие все стены и уходящие высоко в купол.
Потом мы отправились в Оружейную палату, где осматривали троны, короны и драгоценности до тех пор, пока в глазах у нас не зарябило от них, словно от ежевики. Некоторые троны и прочее были буквально усыпаны жемчугом, будто каплями дождя.
Затем нам показали такой дворец, после которого все другие дворцы должны казаться тесными и неказистыми. Я измерил шагами один из приемных покоев - в нем оказалось 80 ярдов в длину и не менее 25 или, пожалуй, 30 в ширину. Таких покоев мы видели, по меньшей мере, 2, а кроме того, еще множество других просторных залов - все высокие, изысканно убранные, от паркета из атласного дерева и прочих пород до расписных потолков, всюду позолота - в жилых комнатах стены обтянуты шелком или атласом вместо обоев, - и все обставлено и убрано так, словно богатство их владельцев не имеет границ. Потом мы отправились в ризницу, где, помимо неслыханных сокровищ - богато расшитых жемчугом и драгоценными камнями риз, распятий и икон, - хранятся три огромных серебряных котла, в которых приготовляют елей, употребляемый при крещении и прочих обрядах, и рассылают по шестнадцати епархиям… После обеда мы заехали, как договорились, к мистеру Пенни и отправились вместе с ним на русское венчание - чрезвычайно интересная церемония.
Перед началом службы большой хор из собора исполнил пространное и красивое песнопение - и дьякон (из Успенской церкви) великолепным басом прочитал нараспев некоторые части литургии, понемногу повышая голос (я бы сказал, если только это возможно, каждый раз на полтона) и увеличивая при этом звук, пока последняя нота не прозвучала под сводами так, словно ее пропел многоголосый хор. Я и не представлял, что один голос может произвести такой эффект (…)».

«12 августа (понедельник)
Чрезвычайно интересный день. Позавтракав в 5 1/2 мы вскоре после 7 вместе с епископом Леонидом и мистером Пенни поехали поездом в Троицкую лавру (…)
Епископ любезно поручил одному из студентов-богословов, говорящему по-французски, показать нам монастырь, что тот и проделал с большим рвением; среди прочего, он повел нас смотреть подземные кельи отшельников, где некоторые из них живут многие годы. Он подвел нас к дверям двух таких обитаемых келий; когда мы стояли со свечами в руках в темном и тесном коридоре, странное чувство стеснило нам грудь при мысли о том, что за этой узкой и низкой дверью день за днем проходит в тиши и одиночестве при свете одной лишь крошечной лампады жизнь человеческого существа...
Вместе с епископом мы вернулись поздним поездом в Москву, проведя в монастыре один из самых памятных дней нашего путешествия.
За ужином в гостинице «Troitsa» нам удалось отведать два из специфически русских продуктов — нечто вроде горького, терпкого вина, приготовленного из ягод рябины, стакан которого принято пить перед ужином «для аппетита». Оно называется«Ribinov». Вторым был суп «Щи» (Shchi), с соответствующим кувшинчиком сметаны, которую следует развести в тарелке».

«14 августа (среда).
Утро прошло в посещении Банка и Двора.
Мы пообедали в «Московском трактире» — настоящий̆ русский̆ обед, с русским вином... Вот меню:
«Суп и пирошки (soop ee pirashkee)
Поросенокь (parasainok)
Асетрина (asetrina)
Котлеты (kotletee)
Мороженое (morojenoi)
Крымское (krimskoe)
Кофе (kofe)»

На фото – писатель Льюис Кэрролл и фрагменты знаменитой фотопанорамы Москвы 1866/67 года, сделанной с крыши с Храма Христа Спасителя (Из издания: Найдёнов Николай Александрович, "Москва. Снимки с видов местностей, храмов, зданий и других сооружений", часть V. Москва, 1886).